Поэма «Двенадцать» − это карнавальное шествие, открытая пародия на крестный ход. Во главе тех, кто «эх, без креста» шествует антихрист. Венчик из роз – это не терновый венец Господа, но антихристово карнавальное убранство. Фактически, Александр Блок иронизирует, смеется над Христом. Христос Блока никого не спасет. Он не останавливает ни тех, кто хочет убить, ни тех, кто хочет поблудить. Этот псевдобог не осуждает революционных солдатиков за грехи. В тексте напрямую об этом ни слова.
Но возглавить шествие такое может только богоборец, тот кто искони ненавидел род людской. И ревут смех и хохоты «детей революции», которых она пожирает.
А ведь сам Блок задолго до 1917 года знал, что готовится России. Какие люди спешат разбудить «разум возмущенный» красноармейцев и «матросиков». Дореволюционная статья «Ирония»: «Самые живые, самые чуткие дети нашего века поражены болезнью, незнакомой телесным и духовным врачам. Эта болезнь − сродни душевным недугам и может быть названа «иронией». Ее проявления − приступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается − буйством и кощунством.
Я знаю людей, которые готовы задохнуться от смеха, сообщая, что умирает их мать, что они погибают с голоду, что изменила невеста. Человек хохочет — и не знаешь, выпьет он сейчас, расставшись со мною, уксусной эссенции, увижу ли его еще раз?..
Пьян иронией, смехом, как водкой; так же все обезличено, все «обесчещено», все − все равно.
Какая же жизнь, какое творчество, какое дело может возникнуть среди людей, больных «иронией», древней болезнью, все более и более заразительной? Сам того не ведая, человек заражается ею; это − как укус упыря; человек сам становится кровопийцей, у него пухнут и наливаются кровью губы, белеет лицо, отрастают клыки».
Впрочем, на счет «самых живых» и «самых чутких» Блок покривил душою. Ведь не напрасно в качестве эпиграфа он сам избрал слова Некрасова:
«Я не люблю иронии твоей.
Оставь ее отжившим и нежившим,
А нам с тобой, так горячо
любившим,
Еще остаток чувства сохранившим, −
Нам рано предаваться ей.»
Смех и ирония мертвеца, отринувшего Бога, видится Блоку, но он не жаждет это признавать. Боится…
Булгаковский роман «Мастер и Маргарита» явно перекликается с «Двенадцатью» Блока и революционными стихами, и прозой Валерия Брюсова («Огненный ангел» и «Гора Звезды», сразу же приходят на ум).
Иешуа Га-Ноцри Михаила Булгакова близок Исусу Христу (а, именно так, по-старообрядчески звучит имя в поэме «Двенадцать») Александра Блока. Если за вторым маячит «тень Люциферова крыла», то за первым примечается тросточка Воланда. Игры с именем Бога были характерны для древнего «лжеименного гнозиса». В эти игры играют и Блок, и Брюсов, и Булгаков.
Но, если карнавал революции у Блока в разгаре, хотя от него и веет безысходностью, то у Михаила Афанасьевича Булгакова она наступила и все поглощает. Маргарите и Мастеру все равно к кому падать в ноги. Хоть демонам. И уж, извините, но кажется, что Мастер – это Александр Блок, не умерший в 1921 году и дотянувший до более позднего времени. И, конечно, для него, не достойного рая и сконструировал Булгаков в романе область покоя (вполне в стиле гностиков), где приятно писать гусиным пером на пергамене. Но туда Мастер – Блок отправляется в сопровождение Воланда и слуг его, сбросивших карнавальные маски.
Блок, Брюсов, Булгаков – это памятники и жертвы распада обезбоженного сознания образованных групп Российской империи, запустивших маховик революции.
Революция и мы
Если принимать революцию как «бахтинский» карнавал, то с неизбежностью вытекает вывод – мы не вышли из революционного процесса, как, впрочем, и из Мировой войны (запустившейся в 1914 г. и не утихнувшей до сих пор, ибо не было ни одного года после выстрела в Сараево, чтобы человечество где-нибудь, да и не воевало, причем со столкновением интересов нескольких стран).
В современном мире генеральным дегенеративным оружием являются средства массовой информации. Карнавал – постмодернистский базис их мифологии, в которой поднимается на щит Низ, когда поступки людей объясняются через инстинкт и эмоции, когда навязывается отказ от Господа нашего Иисуса Христа и традиции в пользу псевдотрадиций, когда вера и нравственность большинства объявляются более примитивными, чем представления о них различных «меньшинств». Все это насильственно впихивается в молодежную культуру, вызывая дробление последней. Молодежи СМИ навязывают добродетели из «липовых» идеологий: феминизма, гомосексуализма, «вечной юности» молодежных субкультур. Карнавал надевает культурные маски, при этом совершая перевертывание реальности в виртуальность и наоборот.
Сейчас транснациональная элита (владеющая природными ресурсами и финансами) старается переделать капитализм, преобразовать его в нечто иное (неофеодализм, неоантичность и т. д.). Так как молодежь всегда была самым активным демографическим слоем, то необходимо ввести ее возможные действия в некоторые заранее прогнозируемые формы (это спокойно можно достичь, навязывая определенные идеологические штампы и стереотипы!). Кроме того, необходимо разорвать связь поколений на национальных уровнях, а ради этого нужно убить Историю, заместив ее псевдоисторией (отсюда повышенное тиражирование произведений в стиле «фентэзи»). Религию же важно новоявленным «человекоделам» заместить оккультизмом («Новым веком» вкупе с Эпохой Водолея или «суррогатным исламом»). Карнавал великолепно помогает решению настоящей задачи и ведет к смерти человеческий род.
Революция 1917 года, фактически, уничтожила «священное русское царство» (по Н. А. Бердяеву), что затем привело и к Гражданской войне, и к репрессиям против сословий-хранителей традиции. Карнавал обернулся всеобъемлющей трагедией.
Мы не выйдем из революции, переживая ее ожесточение всех против всех снова и снова, пока не поймем, что Высокое нельзя путать с Низким, а средства для жизни превращать в цели жизни. Революция с ее приоритетом материального над духовным должна быть повернута вспять. Мудрость материального и потребительство – это не более, чем соблазн, вылупившийся из недр революционного карнавала.
Вспомним, кстати, что вещал апостол Павел: «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих». (1 Кор. 1, 18 – 21.)
А юродство – абсолютная противоположность карнавалу…
Как писал замечательный русский православный поэт иеромонах Роман (Матюшин):
«Без Бога нация – толпа,
Объединенная пороком,
Или слепа, или глупа,
Иль, что еще страшней, – жестока.
***
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом,
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу!»