ОТВЕТНЫЙ УДАР ХРИСТИАНСКОГО МИРА 12 глава




Ричарду быстро отправили весточку, и он тут же двинул суда к Лимасолу, отдав приказ о немедленном нападении. Исаак сделал все, чтобы укрепиться на побережье, однако его люди не могли соперничать с английскими стрелками и вскоре пустились наутек. В ту же ночь лагерь Исаака был окружен. Ему самому удалось бежать, но при этом он бросил все: оружие, лошадей, сокровища и, что немаловажно, свое имперское знамя, которое Ричард впоследствии передал в аббатство Гробницы Святого Эдмунда. Исаак предоставил королю идеальный casus belli[134], а Ричард был не из тех, кто упускает такую возможность. Теперь он решил, что весь Кипр должен принадлежать ему. Предстояло лишь пройти через одну формальность: в воскресенье, 11 мая, в замковой церкви Святого Георгия епископ Эвре их с Беренгарией обвенчал и тут же короновал новобрачную.[135]Затем Ричард начал готовиться к войне.

Покорение Кипра не потребовало много времени. К Ричарду присоединился Ги Лузиньян, формально — король Иерусалимский, лишенный теперь, однако, своих владений. Ричард вверил Ги командование частью армии, поручив преследовать Исаака и взять в плен. Остальные, действуя под его началом, должны были обогнуть остров на кораблях — они разделились на два отряда и двинулись в противоположных направлениях — и захватить прибрежные городки и замки, а также все корабли, которые попадутся на пути. Когда он возвратился, то узнал, что Ги не сумел (как и можно было ожидать) отыскать Исаака: тот скрылся в одном из неприступных на вид замков, расположенных вдоль северного побережья. Он намеревался оставаться там, пока крестоносцы не покинут остров; вероятно, он бы и преуспел в этом, если бы люди Ги не захватили крепость Кирению, где он оставил жену и маленькую дочь. После этого Исаак прекратил упорствовать и согласился сдаться, поставив лишь одно условие: его не должны заковывать в железо. Ричард охотно согласился — и приготовил кандалы, специально выкованные из серебра. К 1 июня король Англии стал также хозяином Кипра. Он назначил правителями двух англичан, дабы те распоряжались на острове от его имени, и повелел всем мужчинам-киприотам сбрить бороды в знак лояльности новому режиму.

5 июня король отплыл из Фамагусты. Он захватил Исаака Комнина с собой и оставил его в заключении в могучей крепости Маргат (ныне Калаат Маркаб в Сирии) — самом темном, мрачном и угрюмом из всех замков крестоносцев, которым пять лет назад завладели рыцари ордена Святого Иоанна. Затем он продолжил путь на юг вдоль побережья вплоть до Акры. Ему повезло: в пути он встретил и уничтожил сарацинский корабль, плывший под французским флагом и стремившийся прорваться сквозь блокаду франков. (По многочисленным слухам, распространившимся среди франков, оказалось, что это судно везло в качестве груза примерно 200 ядовитых змей, которых предполагалось выпустить в лагере христиан.) По прибытии королю и его флоту оказали ожидаемый теплый прием, однако Ричард был тут же вовлечен в дипломатический кризис, представлявший серьезную угрозу союзу между христианскими государствами (вернее, тому, что от него осталось).

Через одиннадцать месяцев после битвы при Хыттине Саладин освободил Ги Лузиньяна при условии, что тот более не примет участия в противоборстве. Ги согласился, но все знали, что обещания, данные неверным, можно игнорировать безо всякой опаски, тем более что, как выяснилось, отныне ему предстояло нечто более серьезное, чем борьба за Святую землю, — ставкой в игре сделался его собственный трон. Пока он находился в заключении, появился новый лидер — некто Конрад Монферратский, героически защищавший Тир при атаке сарацин и нынче удерживавший за собой город, несмотря на то что он был частью Иерусалимского королевства. Ги, лишенный Тира, решил показать свою храбрость и, отчаянно желая управлять каким-нибудь городом, вместе с горсткой людей двинулся на Акру и начал осаду. Все знали, что природа не наградила его выдающимся умом, а этот поступок уже граничил с безумием. Акра была самым крупным городом королевства — даже больше Иерусалима. Армия же Ги была отчаянно мала, и ничто не могло помешать Саладину привести силы, чтобы снять осаду и, в свою очередь, окружить его, что он и сделал. И все же каким-то образом Ги удерживал свои позиции до прибытия Ричарда Львиное Сердце в начале лета 1191 г.

12 июля того же года мусульманский гарнизон Акры капитулировал, и крестоносцы заняли город. Через шесть недель Ричард приказал перебить всех пленных сарацин — 2700 человек — вместе с женами и детьми, а затем оставил Акру Ги Лузиньяну. Итак, проблемы Ги разрешились — все, кроме одной, связанной с Конрадом Монферратским, который, так сказать, «положил глаз» на иерусалимский трон. Ги взошел на него лишь благодаря своей жене Сивилле, но Сивилла и две ее маленькие дочери умерли во время эпидемии осенью 1190 г. Обоснованны ли теперь были претензии ее мужа на трон? Как бы ни обстояли дела с точки зрения закона, большинство уцелевших баронов Отремера увидели здесь прекрасную возможность избавиться от слабого правителя, которому никто не доверял. В качестве своего кандидата на трон они предложили Конрада. Правда, он не обладал титулом, который обеспечил бы ему право на престол, но нашлось простое решение: брак с принцессой Изабеллой, дочерью короля Амальрика. Небольшое затруднение заключалось в том, что она уже была замужем за Хэмфри, лордом Торонским, однако Хэмфри, человек высококультурный, производивший сильное впечатление своей арабской ученостью, также был известен своей гомосексуальностью. С очевидным облегчением он согласился на развод. 24 ноября 1190 г. Конрад и Изабелла были объявлены мужем и женой.

Однако брак с лицом королевской крови — это еще не коронация. Соперничество между Ги Лузиньяном и Конрадом Монферратским продолжалось еще восемнадцать месяцев и могло длиться значительно дольше, если бы король Ричард, чья власть и авторитет в Святой земле были куда больше, чем их собственные, не получил новости из Англии: его убеждали воротиться назад, если он хочет спасти собственную корону. Перед отъездом он созвал на совет всех рыцарей и баронов Отремера и сказал им, что вопрос о королевской власти должен быть решен сейчас же, раз и навсегда; кого же они изберут в правители, Ги или Конрада? Конрада избрали единогласно. Ги же Ричард отослал на Кипр, где в качестве компенсации ему дозволялось править островом по своему усмотрению. Он принял титул короля и стал основателем династии, которой суждено было владычествовать на Кипре почти триста лет.

 

10 июня 1190 г., после долгого и изнурительного путешествия через горы Тавра в Южной Анатолии, Фридрих Барбаросса вывел свои войска на плоскую прибрежную равнину. Жара стояла ужасная, и речка Каликадн (в наши дни известная под куда менее благозвучным названием Гоксу), бегущая мимо Селевкии (современный Силифке) к морю, манила усталых путников. Фридрих, в одиночку скакавший немного впереди армии, пришпорил лошадь и понесся к ней. Больше его никто не видел в живых. Быть может, он спешился, чтобы напиться, и течение сбило его с ног; быть может, лошадь поскользнулась в грязи и сбросила его; быть может, шок от падения в ледяную воду горной реки оказался слишком силен для его старого усталого тела, ведь Фридриху было почти семьдесят лет. Мы никогда не узнаем. Его нашли, но слишком поздно. Его спутники, достигшие реки, увидели безжизненное тело императора, лежащее на берегу.

Его армия почти сразу начала распадаться. Многие немецкие князьки возвратились в Европу; другие на корабле отправились в Тир — в то время единственный порт в Отремере, по-прежнему находившийся в руках христиан. Оставшиеся везли тело императора, сохраняемое в уксусе — не слишком успешно, — и решительно продолжали путь, хотя потеряли еще больше людей, попав в засаду, когда вторглись на территорию Сирии. Оставшиеся в живых, дохромав в конце концов до Антиохии, совершенно утратили боевой дух. К тому времени то, что еще оставалось от Фридриха, постигла та же участь, что и его армию; его быстро разлагающиеся останки поспешно похоронили в соборе, где им суждено было покоиться еще семьдесят восемь лет, пока армия мамелюков под командованием султана Бейбарса не сожгла дотла все здание вместе с большей частью города.

К счастью для Отремера, Ричард и Филипп Август привели свои армии в основном целыми и невредимыми; именно благодаря им Третий крестовый поход (поскольку его участникам не удалось отвоевать Иерусалим, его вряд ли можно считать успешным), по крайней мере отчасти, оказался менее унизительным, чем Второй. Акра стала столицей королевства, которое, однако, теперь сократившееся до узкой прибрежной полосы между Тиром и Яффой, было лишь бледной тенью прежней Палестины крестоносцев. В течение следующего столетия оно продолжало вести борьбу, и когда наконец пало под ударами Бейбарса в 1291 г., удивление вызвало лишь одно — то, что оно просуществовало столь долго.

 

Во всей истории христианства нет главы, повествующей о больших проявлениях безнравственности, нежели та, что содержит историю Крестовых походов. Первый, хотя и увенчавшийся успехом в военном отношении, был отмечен такой степенью жестокости и варварства, которую редко превосходили даже во времена Средневековья. Участники Второго похода потерпели фиаско, во многом по причине идиотского руководства; Третий, в чем-то менее постыдный, нежели предыдущий, был лишен ярких событий и в конце концов потерпел неудачу, так и не достигнув цели. Однако ни один из трех не оказал существенного влияния на историю (упомянем лишь бесцельное кровопролитие в значительных масштабах, происходившее во время походов): насчет конца XII в. еще могут быть сомнения, но относительно конца XIII в. можно с уверенностью утверждать, что мусульманский Ближний Восток почти не отличался от того, каким был в тот момент, когда папа Урбан в Клермонте бросил клич, призывая христиан объединиться. Четвертый крестовый поход должен был стать совершенно непохожим на предыдущие. Его участники фактически уничтожили тот мощный оплот христианства, защищая который они должны были отдать свои жизни, уничтожили единственную твердыню, ограждающую Европу от волн мусульманского нашествия. Сделав это, они изменили ход истории.

Конец XII в. в Европе ознаменовался смутой. 8 апреля 1195 г. император Византии Исаак II Ангел пал жертвой переворота, устроенного его братом Алексеем: тот низложил его, при этом ослепив, и объявил императором себя. Правление Исаака можно без преувеличения назвать бедствием, а об Алексее можно сказать, что он был значительно хуже своего брата. Затем 28 сентября 1197 г. император Священной Римской империи Генрих VI умер в Мессине от лихорадки — как раз когда готовил новый Крестовый поход. Германию терзала гражданская война, вспыхнувшая в связи с проблемой престолонаследия. Сходным образом и Англия, и Франция — хотя и с меньшими проявлениями насилия — были заняты решением тех же проблем в связи с гибелью Ричарда Львиное Сердце в 1199 г. Норманнской Сицилии пришел конец, и более она не возродилась. Из всех владык-христиан оставался лишь один, твердо контролировавший ситуацию, — папа Иннокентий III.

При Иннокентии средневековое папство обрело высочайшую власть и авторитет. Он взошел на папский престол в 1198 г. и за девятнадцать лет своего понтификата руководил двумя Крестовыми походами. Один — если строго следовать хронологии, то фактически он был позже Первого. — имел относительно небольшое международное значение: в основном события развивались на территории юго-западной Франции. Цель его заключалась в уничтожении еретиков-альбигойцев (иногда их именуют катарами): те проповедовали маиихейское верование в то, что два противоположных начала — добро и зло — ведут постоянную борьбу, стремясь взять верх. Материальный мир есть зло; задача человека — освободить его дух, который добр по природе своей, и восстановить его общность с Богом. Этого можно достичь лишь посредством предельного аскетизма, избегая всего мирского и всяческой порчи, примером коих является католическая церковь.

Очевидно, что подобная доктрина наносила удар прямо в сердце ортодоксального христианства, христианских политических и пасторских институтов, и Иннокентий яростно обрушился на него. В 1209 г. он отдал приказ цистерцианцам начать проповедовать Крестовый поход. Он продолжался целое столетие, хотя катары так и не оправились после взятия в 1244 г. их главной твердыни Монсегюр в предгорьях Пиренеев, им пришлось перейти к тайному существованию. К тому моменту как ересь наконец была искоренена, Прованс, Лангедок и большая часть юго-восточных территорий были разграблены, множество жителей хладнокровно перебито, а блистательная провансальская культура трубадуров уничтожена.

Другой Крестовый поход известен нам как Четвертый. Отсутствие коронованных особ, которые возглавили бы его, нимало не беспокоило папу: прежний опыт показал, что короли и принцы, всякий раз провоцируя соперничество между народами и поднимая бесчисленные вопросы относительно первенства и соблюдения правил этикета, оказывались причиной больших беспокойств, нежели они заслуживали. Куда серьезнее оказались проблемы стратегического характера. Ричард Львиное Сердце до отъезда из Палестины высказал мнение, что Египет — самое уязвимое место мусульманского Востока и по этой причине все дальнейшие экспедиции следует направлять именно туда. Следовательно, новой армии предстояло путешествовать морем, и для нее требовался транспорт в таком количестве, которое могло обеспечить лишь одно государство — Венецианская республика.

Итак, на первой неделе Великого поста в 1201 г. группа из шести рыцарей, возглавляемых Жоффруа де Виллардуэном, маршалом Шампани, прибыла в Венецию. Они сообщили свою просьбу на специальном заседании Большого совета и на следующей неделе получили ответ: республика обеспечит транспорт для 4500 рыцарей с их конями, 9000 оруженосцев и 20 000 пехотинцев, а также запас продовольствия на девять месяцев. Вдобавок Венеция предоставит 50 полностью оснащенных галер за свой счет при условии, что получит половину завоеванных территорий. Цена составит 84 000 марок серебром.

Этот ответ передал Жоффруа и его товарищам дож Энрико Дандоло. Во всей истории Венеции не найдется более удивительной фигуры. Нельзя с уверенность сказать, сколько лет ему было, когда 1 января 1193 г. он взошел на трон дожей; говорят, что ему было полных 85 лет и он уже полностью ослеп, однако в это с трудом верится, когда мы читаем о той энергии — и настоящем героизме, — которые он проявил десятилетие спустя под стенами Константинополя. Но даже если он только разменял восьмой десяток, к началу Четвертого крестового похода ему уже несколько лет как исполнилось восемьдесят. Он тщательно избегал упоминать о том, что его послы в тот самый момент находились в Каире, ведя переговоры относительно чрезвычайно выгодного торгового соглашения; в том числе они почти наверняка гарантировали, что Венеция не станет участвовать в каких бы то ни было нападениях на Египет. Просто-напросто было решено, что крестоносцы встретятся в Венеции на Иванов день, 24 июня 1202 г., когда для них будет готов флот.

Этот день настал; количество крестоносцев, собравшихся в Лидо под командованием нового предводителя, маркиза Бонифация Монферратского, составило менее трети ожидаемого. У некоторых просто улетучился энтузиазм; другие, несомненно, уступили настоянию семей; иные, прослышав, куда предстоит направиться крестоносцам, и считая Иерусалим единственной законной целью похода, отказались тратить время где-либо еще. Учитывая столь радикальное сокращение числа участников, крестоносцам нечего было и надеяться дать венецианцам столько денег, сколько пообещали. Они заплатили сколько смогли, но недостача составила 34 000 марок. Как только Дандоло убедился, что больше получить не удастся, он выступил с предложением: Зара (современный Задар на побережье Далмации) недавно оказалась в руках венгерского короля, и если крестоносцы помогут Венеции ее отвоевать, уплату долга можно будет отложить.

И вот 8 ноября 1202 г. армия участников Четвертого крестового похода двинулась в путь по морю из Венеции — 480 кораблей, возглавляемых галерой, на которой плыл сам дож; по словам французского крестоносца и хрониста Робера Клари, она была «выкрашена в алый цвет; сверху был натянут алый шелковый навес; звучали цимбалы, и четыре трубача трубили на носах [галеры]». Неделю спустя Зару захватили и разграбили. Почти сразу же разразился бой между франками и венецианцами из-за дележа добычи, и когда порядок был в конце концов восстановлен, обе группы расположились в разных кварталах города на зимние квартиры. Вскоре новости о случившемся достигли папы; он пришел в ярость и отлучил от церкви всю экспедицию.

Худшее было еще впереди. В начале наступившего года прибыл вестник с письмом Бонифацию от Филиппа Швабского, младшего сына Фридриха Барбароссы. Филипп был женат на дочери несчастного императора Исаака, свергнутого с трона Алексеем III, но юный сын Исаака — здесь легко запутаться: его также звали Алексеем — бежал из тюрьмы, где его содержали вместе с отцом, и укрылся у Филиппа. Филипп предлагал нечто очень простое: если крестоносцы доставят юного Алексея в Константинополь и возведут на трон вместо его дяди-узурпатора, Алексей, в свою очередь, финансирует последующее завоевание Египта, вдобавок предоставит 10 000 солдат и, наконец, будет содержать 500 рыцарей в Святой земле за свой счет. Он также подчинит православную церковь в Константинополе власти Рима.

С точки зрения и Бонифация, и дожа Дандоло, многое в этом замысле говорило в его пользу; большинство приверженцев также с полной готовностью согласилось с планом, обещавшим усилить и обогатить крестоносцев — осуществляя его, между прочим, и для того, чтобы выплатить долг Венеции, — а также восстановить единство христианского мира. Итак, 24 июня 1203 г. — минул год после встречи в Венеции — флот крестоносцев бросил якорь у Константинополя. Жоффруа де Виллардуэн, написавший в высшей степени интересный отчет обо всей этой истории, сообщает:

 

«Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел своими глазами, и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно: ибо с тех пор как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей».

 

Поначалу крестоносцы столкнулись с весьма слабым сопротивлением. 5 июля они высадились ниже Галаты на северо-восточном берегу бухты Золотой Рог. Вокруг этого торгового поселения, где в основном жили иностранные купцы, не было стен; ее единственное значительное укрепление представляло собой одинокую круглую башню. Однако она имела жизненно важное значение: в ней находился огромный ворот, посредством которого поднималась и опускалась огромная металлическая цепь, обыкновенно преграждавшая в случае опасности вход в бухту. Но через двадцать четыре часа венецианские моряки смогли раскрутить лебедку, и цепь с грохотом упала в воду. Флот устремился внутрь, быстро уничтожая те немногие пригодные для плавания византийские суда, которые они обнаружили во внутренней гавани. Победа на море была полной.

Однако Константинополь еще не был захвачен. Стены, тянувшиеся вдоль берега со стороны бухты Золотой Рог, не шли ни в какое сравнение с устрашающими земляными укреплениями с западной стороны и все же позволяли защитникам стойко оборонять город. Крестоносцы направили свой удар в самое слабое место — в стык этих двух укреплений, то есть в тот угол, который выдается дальше всего на северо-восток (близ него находится Влахернский императорский дворец). При первой попытке высадиться, предпринятой франками, солдаты были отброшены назад. Исход событий в тот день решили венецианцы — и в значительной степени сам Энрико Дандоло. О его храбрости рассказывает сам Жоффруа:

 

«А теперь вы можете услышать об удивительной доблести: дож Венеции, который был старым человеком и ни капельки не видел, стоял весь в кольчуге на носу своей галеры и держал перед собой знамя святого Марка. И вот он закричал своим людям, чтобы его вывели на сушу, а если не сделают этого, то он их покарает. И они повели галеру так, что она пристала к берегу; и они выскочили из нее и вынесли перед ним на сушу знамя святого Марка. И когда венецианцы увидели на суше знамя святого Марка и галеру своего сеньора, который высадился на берег прежде них, каждый из них почувствовал себя пристыженным и все они выскочили на сушу».

 

Вскоре сопротивление византийцев было сломлено: крестоносцы проникли сквозь бреши в стенах непосредственно в город, поджигая деревянные дома, пока пламя не охватило весь Влахернский квартал. В тот вечер Алексей III тайно бежал из города, бросив на произвол судьбы жену и детей — всех, кроме любимой дочери.

 

В этот миг тяжелейшего в ее истории кризиса Византия не могла долго оставаться без императора: старого Исаака Ангела поспешно извлекли из темницы и посадили на трон. Но это ни в коей мере еще не был конец предприятия. По вине своего брата император был еще более слеп, нежели старый дож, и уже успел выказать полнейшую непригодность, а меж тем обязательства его сына Алексея перед Бонифацием и Дандоло оставались невыполненными. Лишь когда Исаак сделал Алексея своим соправителем под именем Алексея IV, крестоносцы официально признали его. Затем они удалились в Галату ожидать обещанных наград.

Воздаяние, однако, было делом неблизкого будущего. Сокровищница империи оказалась пуста; священнослужители, уже возмущенные тем, что Алексей принялся забирать и плавить церковную утварь, теперь пришли в ярость, услышав о его планах подчинить их Риму. Продолжавшееся присутствие франков, которые не собирались уезжать, пока император не выполнит свои обещания, еще более усилило напряжение. Однажды ночью несколько человек собрались возле маленькой мечети в сарацинском квартале за церковью Святой Ирины, разграбили ее и сожгли дотла. Пламя распространилось, и в течение следующих двух дней Константинополь был охвачен-таки пожаром, какого не видел со времени Юстиниана, то есть почти семь столетий. В результате катастрофы ситуация, и без того напряженная, стала критической. Через несколько дней в присутствии посольства от франков и венецианцев император признался, что никаких перспектив получить обещанную сумму у них нет. Результатом стала война.

Как ни странно это звучит, ни греки, ни франки не хотели воевать. Первые желали лишь одного — избавиться от этих неотесанных головорезов раз и навсегда; вторые не забыли, ради чего оставили родной очаг, и все сильнее сожалели о своем вынужденном пребывании среди народа, который считали изнеженным и впавшим в ересь, тогда как им следовало бы вступить в схватку с неверными. Даже если бы им сполна заплатили обещанные деньги, они бы не извлекли из этого выгоды для себя: это бы только позволило им выплатить огромный долг венецианцам. Причина всех непостижимых событий, коротко говоря, связана с Венецией — или, точнее, с Энрико Дандоло. У него была полная возможность в любой момент отдать приказ флоту отправиться в путь. Сделай он это, крестоносцы оказались бы на свободе, а византийцы бы только возрадовались. То, что он поступил иначе, более не имело ничего общего с долгом франков Венеции. Он задумал более великие дела: сокрушить Византийскую империю и посадить на константинопольский трон венецианскую марионетку.

Поэтому совет Дандоло его союзникам-франкам зазвучал в ином тоне. Он подчеркнул, что более ничего нельзя ожидать от двух соправителей: они безнадежны. Если крестоносцы намерены получить то, что им причитается, пусть возьмут Константинополь силой. Заняв город и возведя на трон одного из своих предводителей, они окажутся в состоянии без малейшего ущерба для себя уплатить долг Венеции, и все же у них останется более чем достаточно средств, чтобы финансировать Крестовый поход. Это их шанс, и его следует использовать сейчас, поскольку ему не суждено будет повториться. Это был убедительный аргумент, и он приобрел еще больший вес, когда 25 января 1204 г. Алексей IV был низложен и вскоре после этого убит, а вслед за ним с подозрительной быстротой сошел в могилу его престарелый отец. Убийца, знатный вельможа Алексей Дука (прозванный Мурзуфлом из-за своих косматых черных сросшихся бровей), короновался затем в Софийском соборе под именем Алексея V и тут же начал проявлять способности лидера, которого столь долго недоставало Византийской империи. Множество рабочих взялись за дело; они трудились день и ночь, укрепляя защитные сооружения и делая их еще выше. Если вообще следовало предпринимать решительный штурм города, то, очевидно, это надо было делать сейчас; теперь, когда новый император не только узурпировал трон, но и оказался убийцей, с моральной точки зрения позиции крестоносцев были куда сильнее, чем если бы они выступили против его предшественника, который по крайней мере был легитимным монархом, так же как их прежний союзник.

Нападение началось утром в пятницу, 9 апреля 1204 г. Мурзуфл сопротивлялся отчаянно, но безуспешно. Как и многие его предшественники, он бежал, и 12 апреля франки и венецианцы наконец ворвались за стены. Резня была ужасающей; даже Виллардуэн был потрясен. Армия слишком долго ожидала близ богатейшей в мире столицы, чтобы удовольствоваться ничем; теперь, когда город принадлежал солдатам и им по обычаю разрешили трехдневный грабеж, те набросились на него как саранча. Никогда со времен вторжения варваров Европа не видела подобного разгула вандализма и жестокости; никогда в истории такая красота и такое множество великолепных творений человеческих рук не уничтожались столь безрассудно за столь короткий срок. Очевидец событий, грек Никита Хониат, писал:

 

«Увы, вот бесчестно повержены достопоклоняемые иконы! Вот разметаны по нечистым местам останки мучеников, пострадавших за Христа! О чем и слышать страшно — можно было видеть тогда, как божественное тело и кровь Христова повергались и проливались на землю. Расхищая драгоценные вместилища их, латиняне одни из них разбивали, пряча за пазуху бывшие на них украшения, а другие обращали в обыкновенное употребление за своим столом вместо корзинок для хлеба и кубков для вина, как истинные предтечи антихриста или предшественники и провозвестники его нечестивых деяний! Что претерпел в древности некогда от этого народа Христос, быв обнажен и поруган, то же самое претерпел от него и теперь: так же точно одежды Его снова делились теперь латинскими воинами на части, по жребиям, и только недоставало того, чтобы Он, быв прободен в ребро, опять источил на землю токи Божественной крови. О нечестиях, совершенных тогда в великой церкви, тяжело даже рассказывать. Жертвенная трапеза, составленная из разных драгоценных веществ, сплавленных посредством огня и размещенных между собою так, что все они искусным подбором своих самородных цветов представляли верх совершеннейшей красоты, не оценимой ничем и достойной по своей художественности удивления всех народов, была разбита на части и разделена грабителями наравне со всем другим церковным имуществом, огромным по количеству и беспримерным по изящности. Вместо того чтобы выносить из церкви на руках, как своего рода военную добычу, священные сосуды и церковную утварь, несравненную по изящной отделке и редкую по материи, равно как чистейшее серебро, которым обложены были решетка алтаря, поразительной красоты амвон и двери и которое употреблено было в разных многочисленных орнаментах, везде под позолотою, — они вводили в церковь лошаков и вообще вьючных животных до самого неприкосновеннейшего места храма, и так как некоторые из них поскользались и не могли затем подняться на ноги по гладкости полировки каменного пола, то здесь же и закалывали их кинжалами, таким образом оскверняя их пометом и разливавшеюся кровью священный церковный помост.

Вот какая-то бабенка, преисполненная грехами <..>, хулительница Христова, уселась на сопрестолии, распевая свою визгливую мелодию, и потом бросилась в пляску <..> латиняне, конечно уже, не щадили честных женщин и девиц, ожидавших брака или посвятивших себя Богу и избравших девство <…> на улицах плач, вопли и сетования; на перекрестках рыдания; во храмах жалобные стоны <…>».

 

И эти люди, продолжает он, носили знак креста — креста, коим они клялись, что пройдут через христианские страны, не проливая крови, обратят оружие лишь на язычников и станут избегать плотских удовольствий до тех пор, покуда не исполнят своего святого дела.

По прошествии трех дней вселенского ужаса порядок был восстановлен, и крестоносцы обратились к выполнению очередной задачи — выборам нового императора. Первым кандидатом был Бонифаций Монферратский. Однако сотрудничество его с низложенным Алексеем IV было слишком тесным, и теперь он оказался до некоторой степени дискредитирован. Кроме того, он находился в тайных сношениях с генуэзцами, и Дандоло знал это. Для старого дожа не составило труда склонить мнение избирательной комиссии (половина которой состояла из венецианцев) в пользу графа Балдуина Фландрского и Геннегауского, который в должном порядке был коронован 16 мая в соборе Святой Софии. Однако владения, которыми ему предстояло править, заметно сократились. Уже в марте венецианцы и франки договорились между собой, что он должен будет удержать только четверть города и империи, тогда как оставшиеся три четверти следует разделить поровну между Венецией и рыцарями-крестоносцами. В результате Дандоло предназначил для своей республики всю территорию вокруг Святой Софии вплоть до бухты Золотой Рог; что касается прочего, он забрал все те районы, которые могли послужить к укреплению господства Венеции на Средиземном море и где можно было создать единую цепь торговых колоний и портов от Венецианской лагуны до Черного моря. В их число входила Рагуза (нынешний Дубровник) и Дураццо (ныне Дуррес); западное побережье материковой Греции и Ионийские острова; весь Пелопоннес; острова Наксос и Андрос, а также два города на Эвбее; главные порты Геллеспонта, Мраморного моря, Галлиполи, Редеста и Гераклеи; побережье Фракии, город Адрианополь и, наконец (это было решено после кратких переговоров с Бонифацием), имевший крайне важное значение остров Крит. Несмотря на это, дож был освобожден от принесения императору вассальной присяги. Гавани и острова отходили в безраздельное владение Венеции; что же касается материковой Греции, Дандоло дал понять, что, будучи торговой республикой, Венеция заинтересована лишь в оккупации главных портов и не более того.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-08-08 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: