СЕЙЧАС
Я смотрела на дно туалета. Нет, у меня не было температуры. Мой желудок закручивался вокруг себя, делал петлю и связывался большим узлом. Завтра предварительное слушание, где они объявят свидетелей. Завтра я узнаю, придется ли мне давать показания против моего брата. Мой желудок сократился. Я ожидала, пока он опорожнится. Он вновь закрутился вокруг себя, заставив мне вновь уставиться на дно туалета с чувством сухого рвотного порыва. Через десять минут я сдалась и заползла в кровать. Глядя на потолок, я пыталась думать о теплых, солнечных днях на пляже, или о том, как я смеялась с Дреей. Но дым от сигареты Скелета кружился по комнате, заполняя мои ноздри, напоминая мне, что он здесь.
Утром мне пришлось пойти в школу. Даже если мой желудок все еще был завязан, а голова раскалывалась от не более чем двухчасового сна прошлой ночью. Обычно я заезжаю за Дреей, но она заболела, так что я медленно ехала по ледяной дороге одна. Может будет хорошо побывать сегодня в школе. Подальше от того, что происходит в здании суда в меньше чем часе езды от сюда. У меня было тестовое эссе по истории, которому я уделила большую часть прошлой недели, готовясь к нему. Перспектива сдать все хорошо была очень даже велика.
Ярко-оранжевый флайер зимней выставки искусств висел прям рядом с моим шкафчиком. Всю эту неделю стены столовой будут завешаны работами учеников, включая выигравшие фотографии Менди Джордан. Правда? Выигравшие? По мнению кого? Я вспомнила ее направленный объектив на меня и Люка на озере этим летом. Мой желудок вновь скрутило. Я посмотрела на часы. Пятнадцать минут до первого урока, я могла пойти в столовую и посмотреть на выигравшие работы.
На моем пути я встретила Омара и остановилась, чтобы тыкнуть ручкой посередине флайера на доске объявлений, прям над именем Менди.
Он взглянул и прокомментировал, «Выигравшие, да? На это стоит посмотреть.»
«Я иду туда сейчас. Хочешь пойти со мной?»
«Встретимся через пять минут?»
Я зашла в пустую столовую. Фотографии Менди были сразу же справа от двери. В панорамном черно-белом стиле фотография с девочками из Cranberry Hill, которые казались очень серьезными и угрюмыми на против входа в школу, была первой фотографией. Они все были одеты одинаково – плотные белые футболки и джинсы, волосы выправлены назад, глаза, щеки и губы накрашены. Каждая держала неровно нарисованную букву, лениво опущенную между грудью и бедрами, вместе составляя фразу: «Высвобождение души.» Ох, пожалуйста. Менди хотела достичь глубокого смысла? Не могу дождаться, чтобы узнать, выглядят ли остальные фотографии также. Я хотела уже закатить глаза, когда вдруг остановила себя – тема могла быть преувеличенной, могла даже показаться глупой, но фотографии сами по себе были ничего. Она сняла вход в школу под правильным углом, чтобы он мог показаться бетонной стеной тюрьмы. А макияж, пусть с ним и перебрали, придавал девочками этот страшный вид бездушной красоты, которую так хорошо передают фильмы ужасов.
Если эта фотография и была задумана так, как она показалась, то Менди не такая уж и тупая, как я думала. Или не такая уж и не талантливая. Пока ее подруги играли в модных моделей для ее первой фотографии, она показала их в виде темы. Их высвобождение, их утешение – это быть клонами. Ладно, тогда, Победительница Менди. Я должна признать это, но ты заполучила мое внимание.
Следующая фотография была с Райаном, скрытым под гребнем большой волны. Она насытила цветом воду, чтобы та оказалась ярко-бирюзовой; белая пена почти сияла. Это слишком. Слишком живо. Слишком непреодолимо. Мечтательно и опасно. Я хотела вытянуть его из-под волны и вернуть его на берег.
Пусть слова были расплывчаты, бутылка SKYY водки была темой следующей фотографии. Свет солнца просачивался через стекло, создавая жуткую синюю тень на бежевом черепичном столе. Старая рука женщины с изумрудным кольцом – кольцом Люсилль – держала бокал с мартини, ножка была зажата межу ее пальцев.
Я подошла к последним двум фотографиям. Самая большая их всех, 20” x 24”, с озером летним утром. Я резко вздохнула, осмотрев фотографию, солнце прям над вершинам гор на заднем фоне; высокие узловатые деревья на краю; мягкая зеленая трава и тонкий камыш; и рука – моя рука! – разрезающая воздух, вода, застывшая между моей коже и поверхностью озера; красный цвет моего купальника четко виднелся вод водой, белые волны вокруг меня. Я была бы всего лишь маленькой точкой красного и белого посреди синей воды, если бы фотография была бы размером 3” x 5”. Вместо этого, каким-то образом, озеро, деревья, солнце стали частью заднего плана. Все внимание было на мне.
Это красиво, невероятно. Выигрышно.
Возможно, я должна злиться по этому поводу. Что плавание, мое собственное высвобождение души, стало частью ее арт проекта. Не смотря на шар солнца на заднем плане, на то, как моя рука прорезает поверхность воды, я не могла чувствовать злость. Вместо этого я почти чувствовала, как хорошо плавать утром, как холодная вода может быть удивительно оживляющей и приятной. Фотография оставила меня с страстным желанием одной вещи, которая заставила бы меня почувствовать себя лучше, одной вещи, которую я не получу до лета.
Последняя фотография. Значительно меньше в 8” x 10”. Это была рука Люка, зарытая в густую зеленую траву. Дева Мария торжественно наступала на голову змеи, пока теплый свет солнца прекрасно освещал мышцы на его руках. Эта фотография оставила меня с другим страстным желанием, желанием вещи, которую я никогда больше не получу: наивно веря в то, что Люк действительно был хорошим человек с сердцем, и надеясь, что он может быть другим.
Осев на пол, я была благодарна тому, что столовая была пуста, потому что, внезапно, я не могла перестать плакать.
Рука Омара наша меня и подняла меня с пола, его голос пытался выдать неподходящую шутку. «Фотографии Менди настолько плохие, что заставляют тебя плакать, да?» Его руки направили меня в комнату отдыха, где ждали Скай и Лала. Скай помогла мне умыть и высушить лицо, покрыла его слоем своего тональника, чтобы скрыть мою покрасневшую, покрывшуюся пятнами кожу.
Они не задавали мне вопросов. Я не выдала им никакой информации. К тому же, если я начну говорит о Люке или обо мне, или о любых эмоциях, я вновь начну плакать.
Я все еще выглядела неряшливо, но прозвенел первый звонок. Мама взорвется, если я пойду домой. Она заявит, что нарочно убежала. И у меня сегодня еще тест по истории. Мне надо пойти на уроки. Когда я вышла из ванной, Омар сделал шаг вперед и надел свои солнцезащитные очки мне на лицо. «Оставь их на сегодня. Или навсегда. Все что пожелаешь.»
К обеду я чувствовала себя хорошо. Необходимость плакать прошла, а цитаты по английскому и исторические даты кружились у меня в голове. Ледяной воздух заставил нас пройти из двора школы в столовую. Небольшая толпа ходила мимо фотографий Менди, на несколько минут останавливаясь и смотря на них.
Я увидела затылок Райана в начале выставки. Мне было интересно, как он почувствовал себя, являясь одной из тем Менди. По крайней мере никто, кроме моих друзей, не будет точно знать, что это я на фотографии озера. И кто знает татуировку Люка настолько хорошо, что догадается, что это его рука? С другой стороны, Райан был прекрасно узнаваем. Спросила ли Менди его разрешения? Показала ли она ему фотографию сперва? Видел ли она все снимки, прежде чему она вывесила их на стене?
Он повернулся и посмотрел прямо на меня, потом направился к моему столу. Быстро извинившись, я схватила мой рюкзак, выкинула мой незаконченный обед в мусор, надела очки Омара и почти что побежала в библиотеку.
Я ни с кем не хотела говорить. Ни о Люке. Ни о моем высвобождении души и моей реальности, от которой я уплывала. Я не хотела говорить с Омаром, Лалой, Скай, Чейзом, моими родителями, Питером, или Дреей. Я точно не хотела говорить с Райаном.
«Привет, Клэр. Положи свою сумки и сядь,» сказал Папа, когда я зашла через дверь после школы. Я опустилась на диван, с пониманием положила мой рюкзак на пол, пытаясь прочитать лицо моего отца. «Твоих показаний, данных во время допроса будет достаточно,» сказал он мне. «Тебе не нужно представать перед судом как свидетель.»
Мне не нужно будет представать перед судом как свидетель против Люка? Мне не нужно будет представать перед судом как свидетель против Люка! Мне не придется сидеть на пьедестале, волноваться о том, что то, что я могу сказать или сделать, может повлиять на его приговор. Мне не придется видеть его бледное лицо при даче показания против него.
Я позволила себе почувствовать волну облегчения.
«Просто чтоб ты знала, Медвежонок Клэр, Люк сказал своему адвокату, что, если они захотят выдвинуть тебя как свидетеля, он признает свою вину, чтобы тебе не пришлось проходить через это.»
«Ох,» сказала я.
«Мама сказала мне в Рождество, что ты не хотела писать Люку. Может теперь ты захочешь написать ему небольшое спасибо или что-то подобное.»
Спасибо? Мои зубы сжались. С таким давлением они раскалятся на миллионы осколков, со всей силой вылетая сквозь мои щеки. Я не втягивала его в неприятности. За что я должна его благодарить? Почему мои родители не хотят этого понимать?
«Итак, хм, это все. Если только у тебя нет вопросов или чего-то еще?» Спросил он.
У меня полно вопросов.
«А что на счет остальных обвинений, украденная машина и сексуальное насилие? Они все расследуются одновременно? Или это все разделено? У него уже было предварительное слушание по этому поводу? Достаточно ли доказательств для суда?»
«Ох. Не волнуйся по этому поводу, Медвежонок Клэр.» Папа слабо улыбнулся. «Что на счет горячего какао, чтобы отпраздновать то, что тебе не придется представать перед судом?»
Скелет немного потанцевал в комнате, воспользовавшись моментом, чтобы потрещать своими костями громче, чем обычно. Разве ты не знаешь, Папа, что ты не защищаешь меня, избегая вопрос? Разве ты не знаешь, что Скелету не нравится быть запертым в шкаф?
Глава 50:
Замерзший, Частично
СЕЙЧАС
Фотографии Менди преследовали меня. Я возвращалась к ним снова и снова.
В некоторые дни я всматривалась в фотографию с бокалом мартини в руке Люсилль, думая о том, какова жизнь в доме семьи Джордан. Я заставила себя не чувствовать сострадание к Менди. Даже если мы обе знаем, какова жизнь с человеком с зависимостью. Но Крис. Я скучала по Крису. Я скучала по наблюдению за тем, как он совершенствуется и растет. Я просто хотела сказать ему, что я понимаю. Даже если я не могу пообещать ему, что все будет хорошо.
В некоторые дни я смотрела на татуировку Люка. В некоторые дни я претворялась что ее там нет. Но я всегда воспринимала каждую деталь моего озера, плавания на фотографии, позволяя себе чувствовать, как меня окружает вода.
Потом наступила пятница; фотографии исчезли. Все, что мне осталось, это зима.
«Клэр, ты в порядке?» Мама Дреи уселась рядом со мной на скамейке на берегу озера, замерзшего, молочного, плотного.
Я пожала плечами. «Я плохо спала.» Я подумала о той ночи, когда я так напилась, что не могла вспомнить, что я сказала Миссис П. И я подумала о Люке и подумала, что он помнил. Знал ли он, что он сделал. Было ли ему до этого дело.
«Гуляете?» Спросила я, уйдя от разговора обо мне. Было холодно. Горы над озером были окутаны плотными облаками, обещающими снег.
«Каждый день. Знаешь, тропинка вокруг озера в общем составляет две мили. Хорошая зарядка. К тому же, в это время года мне не надо беспокоиться по поводу гремучих змеях.» Мам Дреи обняла меня рукой за плече, замолчав. Затем, «В последнее время тебе нелегко, да?»
я прикусила язык, пытаясь не заплакать. Кивнула, чувствуя тепло ее объятий через мою куртку. Она была слишком тонкой для такого холодного дня. Я до сих пор не замечала этого.
«Озеро сильно замерзло в этом году,» сказала она после небольшого паузы. «Мне всегда было интересно, что происходит с лягушками? Во время зимы, когда земля и вода замерзают.» Миссис П посмотрела вдаль на другую сторону, где камыш упорно торчал из мутного льда. «У нас всегда есть лягушки весной. Это знак здоровой окружающей среды. Они первыми уходят и первыми умирают, если вода загрязнена.»
Лягушки не на долго бы задержались в моем доме.
«Итак, достаточно коротких разговоров. Я думаю, что то, что тебе нужно, это небольшой отдых от твоего дома. Я думала отвезти Дрею к ее тете Тиаре, которая живет в Dana Point. Тебе предстоит трехдневный отпуск на День Президента. Поехали с нами. Я обещаю много веселья и отдыха.» Она наклонилась ближе, сжала мою руки для большей выразительности. «Океан, джакузи, библиотека, где ты сможешь сидеть и читать весь день, если захочешь. И еда. Сдуреть можно. Моя сестра делает лучший шоколадный пирог с кремом. Что скажешь?» На ее лице было полно восторга и обещаний. Она действительно думала, что сможет все исправить. Достаточно было того, что я верила, что это сможет мне вернуть здравый ум, сможет помочь мне понять себя, моих родителей, мои братьев.
«Ладно.» И я подумала уже в сотый раз, Почему моя мама не может быть такой, как Миссис П?
«А пока,» она продолжила, «Я не отказалась бы от компании. Иногда в лесу становится скучно, гуляя в одиночестве.»
Проехав мимо охраны у ворот, машина с каждым поворотом качалась, открывая взор на всякие пляжные домики и пальмы, тянувшиеся к небу. Проехав район, мы остановились там, где дома выстроились в ряд вдоль утеса, как птицы на проводах.
Близость к океану не так впечатлила меня, как камеры, которые окружали дом тети Дреи, наблюдавшие за тем, как мы вылезали из машины и выгружали наш багаж. Я толкнула Дрею локтем и кивнула в сторону одной из камер.
«Ах, да,» сказала она. «У домов здесь такие системы безопасности. Особенно по причине того, что эти места в основном пустуют. Местечко для отдыха.»
Буду ли я чувствовать себя по другому, спя в дома со всей этой безопасностью? Или я все еще буду лежать в кровати, смотря на дверь, окна, закрывая мои глаза лишь тогда, когда они не могут больше оставаться открытыми?
Солнце выглянуло из-за облаков, согревая мою кожу. Возможно здесь сейчас было не больше шестидесяти пять градусов по Фаренгейту, но казалось тепло, поскольку мы приехал с ледяных и снежных земель.
«Думаешь сейчас достаточно тепло, чтобы поплавать в океане?»
«Может быть.» Дреа перекинула свои сумки через плечо. «Давай сходим на пляж пока светло.»
Сумки оставили у входа. Были объятия и теплый прием. Тетя Тиара, взяв за руку Миссис П, повела ее в сторону патио, чтобы выпить кофе и поговорить. Нам предложили присоединиться, но мы решили переодеться в купальники и спуститься по ступенькам вниз по утесу к океану.
Мы сперва попробовали воду пальцами ног.
«Ни за что.» Дреа вытащила ноги, вернулась к сухому писку, где она села, закутавшись в свое полотенце. «Спорим, джакузи лучше и теплее.»
«А я пойду,» сказала я, зайду в воду по колено, по пояс, потом, наконец, нырнула под волны.
«Не так уж и плохо. Когда уже привыкаешь. По сравнение с этим, озеро горячее!» Крикнула я Дрее сквозь мои стучащие зубы. Ледяная.
«Ну и ладно, сумасшедшая. Провесились там.» она открыла рваный журнал, который она взяла со стола тети.
Лучше способ разогреться – плыть. Долгие движения, прям к открытому океану. Остановилась и посмотрела на Дрею, которая на пляже казалось размером с муравья.
Было так много вещей, о которых я могла подумать, но единственное, что приходило на ум – Люк. Слова «сексуальный преступник» и «правонарушитель» крутились в голове, но там же были и картинки того, как он учил меня держаться на поверхности воды, его руки, поддерживающие мою спину, оберегающие меня. Не дающие мне утонуть.
Я нырнула под волну, так глубоко, как только позволяла мне вода. Как долго я здесь продержусь? Под поверхностью, вдали от ветра, в месте, которое обманом заставляло меня думать, что со временем я становлюсь все теплее. Не удивительно, что люди хотят верить, что русалки существуют. Ничто не сделало бы меня такой счастливой, как русалка, хватающая меня за щиколотку и тащащая меня вглубь, пока я не превращусь в русалку с шелковыми синими волосами и ярким хвостом. В покое. Я жила бы в покое.
Вот вырвался пузырек воздуха. Опять. Я открыла мои глаза и наблюдала за тем, как пузырики поднимались к поверхности, думая, что каждый из них представляет собой хорошее воспоминание о Люке, которые я должна отпустить. Может, я выпущу весь воздух и пойду ко дну, русалкой или нет.
Это не плохая идея. Со мной бы было покончено. Не нужно было бы больше думать, думать, думать все время, переходя от злости к страху, затем к депрессии. Это могло бы быть не плохой идеей.
Я выпустила все пузырики.
Потом я представила Дрею. Ждущую на берегу. Я предоставила Дрею, темнеющую смуглую кожу, когда солнце начинает заходить за океан. Я представила, как она осознает, что ее лучшая подруга не всплывает на поверхность.
Я выплюнула воду, вырываясь на поверхность.
«Что, черт возьми, ты делаешь?» Крикнула Дреа, которая была уже по пояс в воде, когда я всплыла.
«Извини. Ты знаешь, какой я становлюсь, плавая. Я всего лишь наслаждалась океаном,» соврала я.
Дреа быстро подплыла ко мне, сказав, «Ладно, если так и было.»
* * *
Горячая, горячая, горячая вода. По шею. Мое тело покалывало, мелкие мурашки по коже, тело возвращалось к температуре 36.6 градусов.
«Ты отдыхаешь?» Сказала Дреа, один глаз был открыт, наблюдая за мной, другой был закрыт, ее голова лежала на цементом бортике джакузи.
«Ага.» Солнце почти уже село.
«Правда? Хорошо, потому что эта поездка для того, чтобы ты отдохнула.»
«Отлично,» сказала я.
«Знаешь, Клэр» – Дреа повернула голову в сторону, посмотрев прямо на меня – «в последнее время ты ловко обходилась одним словом, разговаривая со мной.»
«Извини,» сказала я. Черт. Она права. Когда эта штука с одним словом началась?
«Слушай. Я знаю в чем обвиняют Люка. Поговори со мной. Я не буду судить. Я просто хочу, чтобы с тобой все было хорошо,» сказала она.
Когда Люк был лишь вором, или по крайне мере когда я думала, что он вор, это не казалось таким уж и плохим. Но она не сможет понять это. Она не сможет не судить. Как она это сделает? Как может кто-то другой понять, если я сама не могу сопоставить это в моей собственной голове?
«Спасибо, но я лучше не буду об этом говорить. Я устала даже от того, что думаю об этом. Со мной все будет хорошо.»
Он посмотрела на меня с видом Ты смеешься надо мной. «Не могу, черт возьми, поверить,» сказала она, ее голос наполнился злостью и стал громче. «Ты не хочешь говорить со мной. Отлично. Но найди способ вытащить себя из этого дерьма. Потому что иначе я больше не смогу быть с тобой. Чертовски изнурительно быть твоим другом сейчас.»
Ее слова сильно ранили меня. Будто у нее есть хоть какая-нибудь проблема, которая сравниться с тем, через что я прохожу. Было бы так легко быть Дреей. Все любят ее. У нее нет скелетов, гремящих вокруг нее. И я бы сделала все ради того, чтобы обменять мою маму на ее маму. Чертовски изнурительно быть моим другом? Чертовски изнурительно быть мной!
Она ждала ответа. Когда я ничего не ответила, она покачала головой и отвернулась.
Струи били по моей спине и плечам, их громкое гудение потопило мои мысли. Через пару минут Дреа вновь посмотрела на меня.
Она моя лучшая подруга. Она не будет судить. Она всего лишь хочет, чтобы со мной все было хорошо. И нет, для нее это тоже не просто. Не имеет значения, кто что сказала. Она верила мне даже с небольшим количеством информации, которую я ей дала. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы все еще быть моей подругой. Мой лучшей подругой. Я должна доверять ей.
«Ладно. Со мной не все хорошо. Совсем не хорошо.» Я погрузила глаза в воду. «Я ничего не могу понять. Как Люк может быть таким человеком? Я думаю, что он виновен, Дреа. Я думаю, что он действительно навредил той девушке. И я боюсь, что он уже делал это раньше, но это первый раз как его арестовали за это. Так почему же часть меня все еще любит его и надеется, что он не виновен?»
Глаза Дреи закрылись; накрашенные ногти стучали по ее подбородку. Она кивнула.
«Он всегда был добр к тебе, и ты видела его заботливую сторону. Кончено тебе есть что сравнивать в нем,» сказала Дреа. «Но он сделал жестокие вещи. И ты должна учитывать это.»
«Я думаю об этом все время. Идиот ли я, потому что часть меня любит и надеется, что он однажды обернется?»
«Нет, любовь – обманное чувство. Иногда я думаю хорошо о моем отце, и маленькая часть меня любит его. Но я не забываю, что он ушел и с тех пор больше никогда не проявлял интерес к нам. Что касается того, обернется ли Люк – это не оскорбление, просто моя точка зрения – я бы уже давно прекратила верить в него. Ты дала ему уже так много шансов. Может он просто такой, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Ты не можешь контролировать его. Ты не можешь изменить его.» Дреа замолчала. «Так же, как я не могла контролировать или изменить моего отца, понимаешь?»
Ветер зашуршал пальмой рядом с нами, создавая мягкий успокаивающий звук. Может Дреа права.
«Дело не только в Люке. Но и в моих родителях. Почему они любят его больше? Почему они вкладывают так много сил в него? Почему он, а не я?» Соленая вода слез текла по моему лицу, присоединяясь к хлорированной воде. Черт. Я звучу как пятилетний ребенок.
«Ты издеваешься надо мной?» Глаза Дреи смотрели в мои, не позволяя терять контакт. «Почему он, а не ты? Ты красивая. У тебя отличные друзья; никто из них не преступник. Твое оценки настолько хорошие, что колледжи просят тебя выбрать их. Ты упорно работала, чтобы накопить денег, и еще упорнее, чтобы получить стипендию. И я даже не говорю о том, что ты замечательный спасатель. Клэр, у тебя столько всего для себя. Они тебе не нужны. Они нужны Люку.»
Это звучало так просто. Может это правда.
Внезапно я вспомнила Маму в день, когда мы уехали из Теннесси. Ее маленькие руки, укутывающие мои. Ее череда вопросов. Сделала ли я что-то незаконное? Что-либо, что она должна знать… прежде чем мы уедем из Теннесси. Пыталась ли она защитить меня тогда? Придумать способ, чтобы я могла сбежать, чтобы не попасть в тюрьму? Это странная мысль – утешающая и беспокоящая одновременно. Я отодвинула ее, и вместо этого сосредоточилась на словах Дреи – у меня есть столько всего для себя.»
«Спасибо,» прошептала я, чувствуя себе уже чуть лучше.
«Всегда рада помочь,» сказала Дреа, тяжело вздохнув и полностью погрузившись в воду.
Она вновь всплыла, когда задул холодный ветер.
«Мама и Тетя Т запланировали пир на вечер. Нам пора возвращаться.»
Закутавшись в сырые полотенца, мы побежали вверх по ступенькам, побежали от холода, жуткой темноты и усиливающегося ветра. Мы влетели через заднюю дверь, и ветер захлопнул ее за нами.
В безопасности и в тепле, удивляясь тому, как безопаснее казалось за оконной рамой, я посмотрела вниз на берег, через поле травы, которую придавливало к земле с каждым порывом ветра. Она вновь выпрямлялась, лишь чтобы вновь быть придавленной через пару секунд. Изогнутые ветки пальм качались вперед и назад. Пальмы отдыхали между порывами ветра, поникшие и живописные. Даже волны океана, казалось, отталкивало назад, отталкивало от берега.
На следующее утро ветер полностью прекратился, оставив стоявшую траву, ветки пальм с их царственными изгибами, но несколько можжевельников у края травы все еще были наклонены, их ветки тянулись к океану, кажась старыми и уставшими, меняющими всю свою жизнь из-за ветра. Наклоненные, неизменно.
Если Люк и его действия – ветер, то что тогда я? Гордая трава, царственные пальмы? Или неизменно наклоненное дерево?
«Мам, надеюсь я попаду в Papperdine. Я действительно хочу жить на пляже,» сказала Дреа, выглянув из окна машин, будто пытаясь в последний раз взглянуть на океан, пока наш выходной не закончился. Я тоже оглянулась, но в темноте я видела всего лишь черную яму.
«Будто я этого не знаю,» согласилась мама Дреи. С облачного небо пошел дождь.
Моя улыбка пропала. За входной мы поплавали и поиграли в настольные игры, и смотрели девчачьи фильмы, где все было так весело и драматично, что это все заставило меня забыть о моих проблемах. Я спала каждую ночь. Ни одного плохого сна. Я даже заснула, лежа на животе. Я забыла о доме. Забыла о Люке. И Питере. И моих родителях.
Радио передавало снегопад в горах. «Только в Калифорнии,» сказала мама Дреи, подняв брови и посмотрев на часы. Мы уже ехали больше часа; мы ехали дальше.
Когда мы ехали по горам, идущий дождь превратился в снег.
Снегоочистители ехали вверх и вниз по дорогам, создавая грязные сугробы, которые становились все выше. Даже с полным приводом, мы медленно двигались по дороге, снег шел теперь быстро. Снегоочиститель свернул на мою улицу, создавая с каждой стороны сугробы как минимум в три фута высотой. Мама Дреи медленно ехала по односторонней снежной впадине. Мы остановились напротив моего дома.
«Воу. Кажется, никто не чистил твою дорожку сегодня, Клэр,» сказала Миссис П. «Тебе нужна помощь, чтобы дойти? Хочешь вместо этого поехать к нам домой?»
Да. Я хочу к вам домой навсегда, было то, о чем я подумала, но я сказала, «Я доберусь.»
«У тебя есть твои ключи?»
«Ага,» сказала я, проверив. Затем взяла мою сумку, перекинула каждую ручку через плече, как рюкзак. Прыгнула в снег, погрузилась по колено. Это будет сложнее, чем я думала.
Посмотрев вперед, я почувствовала себя ужасно за то, что приходилось пробираться через свежий снег. Он такой красивый. Неприкосновенный, гладкий, идеальный.
«Клэр, это ты?» Мама открыла дверь. «Что ты делаешь там, просто стоя? Ты замерзнешь. Заходи.»
Я пробралась через снег к маме, разрушая идеал.
Мамин яростный огонь идеально обогревал комнату. Ее стул указывал на выему, где только что было ее тело, горячий кофе и газета были отложены в сторону. Обстановка была уютной, теплой. На самом деле, это дало мне желание взять книгу и читать рядом с ней, в некой приятной тишине.
Питер присоединился к нам в гостиной, наблюдая за игрой Lakers – Suns. Мама достала свои тряпки для полировки и выложила их на своем столе. Она пошла на кухню и принесла меленькую миску мыльной воды в гостиную, поставив ее рядом с тряпками для полировки. Комната наполнилась запахом белого уксуса, когда она влила его в смесь. Ее руки аккуратно сняли хрустальную снежинку с подставки. Окунув ее в свою смесь для чистки, она использовала щетку, чтобы вычистить пыль из каждой трещины. Я уселась на диван рядом с Питером, пытаясь не обращать внимание на Маму.
Папа пришел с улицы, весь покрытый снегом. «Мне повезло, что я добрался до дома сегодня. Не возможно,» сказал он Маме, «не возможно, что дороги расчистят к завтра. Извини.» Он приобнял ее, затем добавил, «Не думаю, что мы сможем поехать в суд.»
Я совсем забыла. Совсем и полностью. В моем тумане от выходных с Дреей и Миссис П мой разум совсем отдалился от моей реальности. Включая суд Люка.
Мама издала жалобный и тихий стон. Она выглядела так, будто она собиралась заплакать. Но вместо этого она вынула кристальную снежинку из воды, аккуратно положила ее на ткань для полировки и сказала каким-то оптимистичным голосом, «Этот снегопад не может иди всю неделю. Я уверена, что мы сможем приехать хотя бы к вердикту.» Она повесила снежинку обратно, оставив остальные украшения не отполированными. Она оставит их, просто на всякий случай.
Но снегопад продолжался. Мы сваливали снег в кучи все выше и выше, пока, не выглянув из окна, не увидели сплошную пелену белого. Школу отменяли день за днем.
Во вторник наш интернет, телевидение, телефон и домашний телефон – все выключилось. Скелет тыкал в севшие телефоны и компьютер. Напоминая нам, что наше соединение с Люком и его адвокатом совершенно пропало. Я вытащила каждый кусочек остатков пряжи, вязала квадратики ярких цветов, пока мои пальцы не горели.
В среду выключилось электричество. Я наблюдала за тем, как температура в моем аквариуме снижается градус за градусом. Придумав себе новую миссию спасти жизнь моим рыбам, я обвернула одеяльцами стекло и добавила в аквариум пакетик теплой воды, которую я разогрела на огне, и обновляла ее каждые пару часов. Это дало мне над чем поработать, над чем подумать, кроме как о суде Люка.
Пока я сосредоточилась на согревании моих рыб, Мама и Папа помещали снег в холодильник и морозильник, чтобы охлаждать еду. Затем они вытащили все наши настольные игры, настаивая на том, что будет весело. У нас не было возможностей узнать что-либо о суде Люка; телефоны не работал, несмотря на то, что Мама навязчиво поднимала трубку каждые пятнадцать минут. Мы даже не знали был ли этот снегопад таким же сильным в часе езды от сюда и в пятнадцати градусов теплее, чтобы отложить суд. Никто не говорил ни слова об этом, но Мама полировала серебряную звезду при свете свечей, пока я вязала квадратики, медленно создавая новое одеяльце. Той ночью мы все постелили наши одеяла и подушки в гостиной. Было удобнее спать у огня.
В четверг замерз водопровод. Мама таила воду в горшках на огне. Мы ели хот-доги и зефир на ужин уже вторую ночь подряд. Скелет стучал пальцами по Маминым украшениям так, что серебряный язычок колокольчика и молоточек ударяли по хрупким кристаллам вновь и вновь. Этот звонкий звон заставлял меня уйти из гостиной в мою холодную комнату. Благодаря фонарику я видела, что мои рыбы страдаю, но они все еще живы.
В пятницу утром Питер и я не могли уже ни секунды находится внутри, так что мы вышли на улицу, чтобы почистить вместе дорожку. Мы сдались через пятнадцать минуть и прислонились спинами к дому, хоть как-то спрятавшись под карнизом над нами, наблюдая за падающим снегом.
«Это действительно бесит,» сказала Питер. «Если мне хоть еще раз придется сыграть в Китайские шашки или Монополию, или Жизнь, или наблюдать за тем, как мама полирует украшения, я сойду с ума.»
«Все это было бы очень мило, если бы наша семья не была бы такой разлаженной,» сказала я решительно. «Как в кемпинге.»
Холод уже забрался ко мне под куртку, стеганые штаны и перчатки. Но я не могла вернуться в дом и наблюдать за тем, как Мама отчаянно трет стеклянные шары уже второй раз за день.
«Мне надо будет уехать от сюда весной,» сказала Питер. «Я сойду с ума, если проживу хотя бы еще один год с Мамой и Папой. Мне все равно, потрачу ли я все деньги, которые я копил на школы, чтобы арендовать квартиру. Взять кредит на обучение не так уж и плохо. Стоило переехать еще два года назад.»
Пока он говорил, снег прекратил идти. Мы просидели еще пять минут, наблюдая за тем, как солнце медленно растворяло облака, потом взяли лопаты и начали капать узкие дорожки к дороге. Верхушка сугроба была мне по глаза. Я не могла перестать думать о том, что Люк делал сейчас. Как проходит суд. Что сказали свидетели. Как они выглядели. Как они говорили. Сказали ли они правду? Был ли кто на его стороне, кто-то кроме адвоката? Они признают его вину, уж точно по поводу дела о чеках, так что это уже будет приговор. Но на счет сексуального насилия. Если он не виновен и адвокат сможет это доказать…
Питер прервал мои мысли. «Мои руки начинают покрываться волдырями. Не хочешь закончить это завтра? Дорожки еще не дошли до дороги, так что мы как бы прокладываем дорогу в никуда.»
Я кивнула, и мы вновь направились в дом.
Где-то посреди ночи электричество ожило, включив свет, отопление и наш телевизор, без сигнала. Мама прибежала, чтобы проверить телефон. Сел. Она подключила телефон к сети, чтобы зарядить его, в то время как мы собрали наши одеяла и направились в наши комнаты. Пока аквариум медленно нагревался, мои ангелы начали плавать по кругу. Я дала им хлопьев и добавила в аквариум вещество, которое должно помогать им, когда у них стресс.
На следующее утро Мама проснулась, не обнаружив сотовой сети, но гудки исходили из нашего домашнего телефона, и она немедленно набрала номер адвоката Люка. Когда она закончила, она повернулась к нам, сжав губы. Скелет стоял за ней, выпрямившись.
«Люку вынесли приговор. В общем» – Ее голос сорвался. Она вздохнула и продолжила. «В общем двадцать семь лет, двадцать четыре при хорошем поведении, в тюрьме строгого режима. Его обвинили во всем.»
Двадцать семь лет? Двадцать семь лет? Я не увижу его в течении двадцати семи лет. Только если я не навещу его в тюрьме. Двадцать семь лет. Это почти столько же, сколько он прожил. Он будет так стар, когда выйдет. Пятьдесят шесть лет.
Мне пришлось признать, что, несмотря на все, что я знала о Люке, я все еще таила некую тихую надежду, что судьи все же признают его невиновным. Что будет доказательство, которое подтвердит, что он не виновен. Надежда, что его нападение на Хизер было единственным случаем, ужасной ошибкой, которую он не повторял, ошибкой, которую я могла бы, однажды, простить ему. Тот случай с вилкой произошел лишь из-за того, что он был под влиянием чего-то, и он мог попробовать реабилитацию и стать лучше и больше не допускать такого. Это была настолько маленькая тихая надежда, но Скелет и я наблюдали за тем, как она постепенно улетучивается.
Глава 51:
Оттепель
СЕЙЧАС
Погода начала становиться теплее в марте, медленно, медленно растапливая огромные снежные стены. Я легко разделяла мои эмоции по отношению к Люку: злость, предательство, печаль, растерянность, вина. Эмоции все вместе все время преобладали над разумом. В школе, в окружении друзей, я чувствовала себя достаточно хорошо. Я упорно делала мое домашнее задание и работу по дому, но помимо этого я в основном ничего не делала. Я позволяла тяжелой, тяжелой грусти захватить меня.
К середине месяца вся школа говорила о том, как Менди объявилась на вечеринке с каким-то парнем, которого она встретила на выходных на уроках фотографии в Колледже города Пасадена. Она бросила Райана, представив всем ее нового парня той ночью.
После школы тем же днем я увидела Райан, сидящего на капоте моей машины.
«Привет, Клэр,» сказала он, спрыгнув и засунув руки в карманы. «Я сегодня еду кататься на сноуборде. Половина горы освещена и открыта до девяти. Ты со мной?»
Я могла бы поехать с ним. Покататься в горах, всего на пару часов.
«Давай же, Клэр. Пожалуйста,» сказал он тихо. «Мне нужно встать на сноуборд или серф. Я знаю, что ты понимаешь. И я хочу поехать с кем-нибудь, кто будет спокоен. Так поехали со мной.»
В снегу хорошо. Мне понадобилось скатиться несколько раз, чтобы вновь все вспомнить, освоиться, чтобы легче входить в повороты. Райан ехал быстро, прыгая, проезжая между деревьев, останавливаясь, чтобы подождать меня в разных местах на краю склона. Вокруг почти никого не было.
Мы сели на старый кресельный подъемник, который должен был доставить нас вновь на вершину.
«Ты много ездил этой зимой?» Спросила я.
«Нет, всего лишь пару раз. Я был занят другими делами.» Он выдавил неубедительный смешок. «Обычно я катаюсь каждый день. Думаю, я просто сошел с пути.» Он на мгновение замолчал, на достаточно долгое время, что мне стало интересно, заговорит ли он о Менди, но после того, как он быстро тряхнул головой, его голос стал мягче, когда она сказал, «Но я чувствую себя замечательно здесь. Что на счет тебя?»
«Я провела большую часть моей зимы, думая,» сказала я. Я увидела, как над его очками поднялся его лоб. Подъемник остановился на полпути так, что наше кресло легко закачалось. Я сделала глубокий вздох и отметила, «Это моя первая поездка за эту зиму. Думаю, я пряталась. Просто пряталась от всех. Пытаясь пронять все…»
«Это хорошо. В смысле, ты не хочешь повторять моих ошибок и дать кому-то другому понять все за тебя,» сказал он.
Куча снега упала с одной из веток рядом с нашим креслом и приземлилась с мягким хлопком в глубокий сугроб внизу. Мне нравилось находиться у вершин деревьев. Мне нравилось, что я могла чувствовать холод, пробирающийся до моих пальцев и окутывающий мои ноги. И мне нравилось чувствовать, что Райан мог каким-то образом понимать сложность всего, что произош<