Чтобы воплотить в мире снов какой-либо замысел, я должен решительно настроиться и тщательно всё спланировать. В ходе сновидения, как правило, время слишком быстротечно, события происходят слишком быстро. Обычно после каждого счастливого сновидения с полным сознанием, я, каждое утро перед тем как встать, составляю план того, что я должен буду сделать в следующий раз в своём сновидении. И затем, каждый вечер перед тем, как отправиться спасть, я ещё раз чётко формулирую и вбиваю себе в память своё решение, так чтобы оно было у меня под рукой в течение тех коротких моментов сознания, как готовый инструмент - как астрономические инструменты у астронома во время короткого солнечного затмения.
Итак, я принял решение вызвать кого-нибудь в моём сновидении. И первым, кого я избрал для этой цели, был мой отец.
Я видел его много раз в своих сновидениях, но никогда с полным сознанием, никогда с памятью того, что он умер, никогда в сфере света и радости.
Я настроился вызвать его, как только я пробужусь в сфере восприятия. Ибо это такое же пробуждение, как и наше пробуждение утром, только тело продолжает спать.
И мне удалось. Одной ночью я находился в обычном сновидении, разворачивающемся в демонической сфере, и бесы разыгрывали свои обычные злые шутки. Мы участвовали к какой-то комедии, несколько друзей моей молодости и я, а сценой было кладбище и всё актёры имели оскаленные черепа. Затем, пристально смотря на одного из этих призраков, я сказал: «Смерти нет», как если бы сопротивляясь этому навязанному ужасу. Голова ухмыльнулась и, с выражением сарказма, указала на все те черепа и кости вокруг. Но я повторил, теперь с ещё большей решительностью и громким голосом: «Смерти нет!», и вот, глаза стоявшего предо мною существа погасли, и призрак исчез, - и я почувствовал, что это произошло по моей воле.
Затем я обрёл ясное сознание, полное вспоминание своей повседневной жизни и все ощущения, свойственные телу, и, весёлый и совершенно сознательный, я оказался в сфере знания и радости. Затем второпях, с возбуждением я заговорил сам с собой и почувствовал свои уста, своё дыхание, всё своё тело, animx corpus; и всё же я знал, что моё физическое тело спокойно себе спит и не шевелится. Я торопливо говорил: «Я здесь, я здесь! Чего же я хотел? Я хотел увидеть своего отца. О да! Своего отца! Я хотел увидеть своего отца!»
Затем я увидел простирающийся предо мною залитый солнечным светом зелёный ландшафт, какой-то домик, низкий и маленький. «Он внутри, - сказал я. - Я найду его здесь». Я обежал несколько комнат, но не увидел его, и я продолжил свой поиск, обходя комнату за комнатой. И когда и последняя комната также оказалась пустой, я сделал дополнительную комнату. И вот! Я увидел его там, он сидел.
На этот раз он выглядел в точности как мой отец, как я его знал, только гораздо моложе, чем когда он оставил меня. На нём был тёмно-синий костюм, сапоги и фетровая шляпа. Выражение на его лице было кротким, и его глаза излучали ясность.
- Отец! - сказал я, - отец! - и с умоляющим выражением я направился к нему. Я услышал, как он сказал:
«Доброго дня, Vico mio[7]!» И это был его голос.
Затем я протянул ему свою руку, и он взял её. Он попытался пожать её и, мне показалось, это стоило ему физического усилия.
- Ты простил меня? - спросил я, и испытал тёплое, восхитительное чувство; я увидел, что он пытается изо всех сил что-то сказать; смотрел он на меня нежно.
Он что-то пробормотал, но я то ли не понял, то ли забыл, что он сказал. Вслед за этим, с невероятным усилием ясно и искренне изъясниться, я спросил:
- Что ты можешь мне посоветовать? Я хочу как лучше. Скажи мне, что я должен сделать, дай мне совет!
Но он ничего не сказал.
Затем у меня возник старый вопрос, неожиданно и без какого бы то ни было намерения с моей стороны:
- Отец, - сказал я, - кто такой Христос?
Затем я услышал его ответ:
- Спроси у бабочки.
И я понял, что он имеет в виду бабочку с синими узорными крыльями из моего последнего с ним сновидения. Я спросил:
- Ты ничего не можешь мне сказать?
Затем он очень кротко покачал головой, и всё исчезло в моём сновидении; я видел только его отрицательно кивающую голову - на этом я и проснулся. Светало, и я лежал, обдумывая всё происшедшее и записывая всё в свою память.
Я был совершенно уверен, что я разговаривал с ним.
Снова я погрузился в сон и мне снилось, как это часто бывает после сновидения подобного рода, что я пересказываю своё сновидение, но не осознавая, что я сплю.
Тем утром я был необычайно отдохнувшим и радостным. И весь день в моих ушах звучал его голос: «Доброго дня, Vico mio!» И вновь и вновь я пытался в точности вспомнить его тембр.
Это сновидение случилось незадолго перед первым появлением Эммы, и я просил совета, потому что в то время я был в конфликте с самим собой, который заключался в том, должен ли я жениться на Лусие.
* * *
После того, как мне удалось вызвать моего отца в сновидении, и, таким образом, удостовериться, что я владею такой способностью, ночи, в которых я проникал в сферу осознанных сновидений, становились для меня всё важнее.
И когда я увидел Эмму в обычной сфере сновидения, в сфере мёртвых, но будучи без ясного сознания, моей первой мыслью тем утром было вызвать её, как только предо мною откроется сфера осознанного восприятия. И с большим напряжением, я стал ждать такой ночи, и из утра в утро, я переживал огорчение и досаду, что эта осознанность не пришла. Ибо, как я уже говорил, иногда, такое восприятие не давалось мне целые месяцы, и сновидения были обычными запутанными, ничего не значащими. Затем, внезапно, какая-то необъяснимая причина вызывала прекрасные, радостные и ясные моменты восприятия, три или четыре ночи подряд.
Но наконец, после всего, пришла та благословенная ночь, в которой мой замысел полностью осуществился[8].
Это случилось после довольно утомительного и не очень приятного дня. Продолжительный поход по горам в дождь. Мне снилось, что я иду по улице среди толпы людей. Рядом со мной шёл один приятель моей молодости. Вдруг, в моём уме, как луч света, проскочила мысль - я должен кого-то позвать, я должен вызвать Эмму. Перехватывая дыхание, я обратился к своему товарищу: «Прошу прощенья, но я должен кое-кого найти, Эмму Тендерс!» Тогда, я и в самом деле думал, что я предал гласности нечто очень личное, но вопрос был слишком важным, я назвал имя. Затем я начал бегать среди толпы, ища и выкрикивая: «Эмма! Эмма!» Тем временем, я думал, что я, должно быть, кричу во сне, и меня могут услышать, что меня услышит Лусия. Я прошёл мимо деревьев и зелёных кустарников, очень отчётливо и ясно всё наблюдая. Будучи погружён в свои поиски, я бормотал себе: «Да! Я вижу ясно: вот лучи света осеннего солнца на листьях вяза, небольшие зелёные яблоки. Я помню их расположение, но я должен найти Эмму!»
Затем я увидел какую-то запертую дверь, и указал на неё своим пальцем, говоря: «Она там! Если я открою эту дверь, я увижу её!»
Я открыл дверь и увидел - скотобойню. Куски мяса, пол, залитый кровью, люди, забивающие животных, отвратительная вонь - ужас! - злая шутка бесов.
Глубокое разочарование. Почти отчаянье. Я зарыдал, продолжая звать Эмму. Тем временем, снова пришла на ум мысль: «По пробуждении, у меня на глазах останутся следы от слёз».
Я увидел кусок бумаги и написал на нём своим пальцем, обмакнутым в кровь: «Здесь, в сновидении, был я», со смутной надеждой, что это может послужит доказательством тому, что человек иногда может осознавать себя в сновидении.
Затем, полностью убитый горем, я почувствовал, что просыпаюсь. Но вновь сразу же погрузился в сон. И затем, я подумал: «Я должен отправиться в её страну», и я помчался, как если бы знал дорогу. Тем временем я рассуждал: «Как я доберусь туда? Она в Индии. Я не знаю пути, и всё же я иду туда».
Затем я почувствовал, что парю, и я увидел под собой пенистое море, как в кильватере большого корабля, и я видел кружащих вокруг чаек, охотящимися за отбросами.
После этого я увидел покрытую густым лесом гору, а на её склоне - дом. Быстро я спустился и вошёл в дом. Раздался стук и я подумал: «Она там».
Я увидел дверь, на которой была надпись: «Зал ожидания», и она медленно открылась. За нею появился силуэт.
«Она ли это? Она так не похожа на неё. Но ведь часто случается, что люди в сновидениях выглядят совершенно иначе. Как я могу убедиться?» Я подошёл ближе. Её косы белых волос обвивали её голову, на которой лежал венок из мирта и оранжевых цветов. Я отчётливо увидел небольшие, блестящие тёмно-зелёные листья и маленькие красноватые веточки - и я обонял сладкий аромат оранжевых цветов. Я посмотрел на неё, это были её глаза - очень серьёзные, как если бы она была поглощена своими собственными мыслями.
Затем я взял её в свои руки, теперь точно знал, что это была она, и страстно сказал: «Ты здесь? Как мило с твоей стороны, что ты всё-таки пришла!» Это был очень счастливый момент - счастливее любого другого момента в моей бодрствующей жизни.
Я проснулся; больше никакой грусти; я был очень серьёзным и ещё, впервые после такого сновидения, слегка уставшим.
Я не обнаружил никаких следов слёз, и я спросил свою жену, слышала ли она мой крик, или разговор, или другой какой шум, исходящий от моего спящего тела.
- Нет, - сказала она, - ты лежал неподвижно и мирно спал, насколько я помню. Я проснулась рано. У меня снова был тревожный сон с белым конём. Это было прекрасное животное с густой роскошной гривой, длинным белым хвостом и красными блестящими глазами. Я стояла рядом с ним, а он не давал мне пройти. Я была напугана до смерти, но я сохраняла спокойствие, и он не причинил мне вреда.
В отношении сновидений, моя жена разделяла веру, разработанную в мельчайших деталях, точность которой она продолжала поддерживать, хотя я никогда не слышал от неё ни единого убедительного доказательства. Видеть во сне цветы, воду, деньги, кровь - всё это нечто значит. Для меня это не имело никакого значения, и я старался избегать вступать с ней в спор об этих вещах. Но странным и удивительным было то, что одно сновидение, которому она не придавала значения, и которое не упоминалось в её толкователе снов, всегда повторялось в связи с определёнными моими переживаниями в своей ночной и дневной жизни.
Когда мой путь пересекала другая женщина, которая угрожала моему союзу с моей женой, она видела во сне большого, белого, дикого коня, который пугал её. Иногда это был белый, иногда коричневый, иногда чёрный, иногда их было два или три; они пугали её, но не причиняли вреда. Она всегда искренне и без подозрений рассказывала мне о случаях таких сновидений.
ГЛАВА 7
ИНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Лишь немногие люди, и ты в их числе, дорогой читатель, найдут что-либо важное или любопытное в этих воспоминаниях. Ленивый обыватель посмотрит на них, как на пустую игру воображения, предназначенную для того, чтобы его позабавить, и быстро их забудет. Образованный обыватель, смеясь, произнесёт несколько авторитетных слов, в которых он найдёт объяснение всему вопросу. Один такой[9], чья книга сейчас лежит передо мною, претендует на решение всех тайн сновидений. Подумать только - всех тайн! И вот он произносит несколько пустых фраз, которые, по его мнению, как волшебное слово «Сезам, откройся!» должны открыть все двери в ту неизъяснимую, чудесную, неисследованную реальность, и которые сводятся к формуле: «сновидение - это исполнение желаний». После чего, этот человек, довольный собой, тешится, что изрёк нечто великое.
* * *
Я не могу представить вам достоверные доказательства того, что девушка, вызванная мной в сновидении, и в самом деле была моя возлюбленная, которая предстала той ночью в образе невесты. Некоторые факты, вероятно, можно было бы посчитать за доказательства того, что мои ночные наблюдения не просто порождения моего собственного воображения, но что они имеют отношение к миру, с которым и другие также находятся в сношении, и который обладает характерной природой. И в самом деле, имеется связь между слышимыми мною словами и видимыми мною вещами ночью и теми, которые, к моему неведению, случались в бодрствующей жизни. Но я не нуждаюсь в подобных доказательствах. Первичное чувство уверенности - это чувство, которое человек получает на опыте. Передача этого чувства посредством рассудка - это иллюзия, которая никогда не существует и не существовала. Мы сообщаем первичные уверенности друг другу посредством интуиции и намёков, а не посредством доказательств. Хотя мои доказательства были ясны, как хрусталь и тверды, как скала, упрямцы легко отбросят их; тогда как только те, кто, посредством вновь и вновь повторяемых наблюдений обретут полную уверенность, также смогут оценить значение этих наблюдений. Ибо то, что я наблюдал подобно маленькой искре, высеченной из натёртого куска янтаря; оно подобно тому маленькому явлению - сокращению мышц мёртвой лягушки, наблюдаемом Гальва- ни - над которым смеялись неверующие, но в котором этот мудрец увидел зародыш новой науки.
Начиная с этой ночи, когда передо мной явилась Эмма, на мой призыв, как моя невеста, я много лет вёл двойную жизнь, в которой события дня казались мне не более важными, чем наблюдения ночи. Успешное общение с Эммой в сфере радости было для меня наилучшим и самым радостным событием, которого я желал больше и запомнил с более приятным удовлетворением, чем большинство удачных происшествий моей дневной жизни. Некоторые одиночные моменты в ночи, возвращаясь лишь ограниченное число раз в течение длинного года, и длящихся, возможно, не более нескольких минут, по силе своего впечатления и глубине последствий перевешивали многие дни, насыщенные событиями; так что теперь мне казалось, я мог лучше измерять и определять время минувших лет через видения ночи, чем через события дня.
И всё же моя повседневная жизнь не была пустой, она не была бесплодной ни делами, ни опытом; но это была обычная жизнь, какую проводят тысячи и какую уже покинуло неудовлетворёнными столь много мудрых и чувственных людей, потому что они не смогли проникнуть в более глубокий смысл, и видели смерть и разрушение, в качестве неизбежного конца их карьеры.
Но для меня, всё то, на что смутными и, большей частью, бессильными выражениями указывало созерцание всех веков, начало обретать новые, чудесные черты реальности [речь идёт о мистических видениях]. Я научился говорить, слушать, видеть, вкушать, обонять, осязать, создавать вещи и существа, и входить в сношения с теми, которые мне казалось независимыми существами, не имеющими тел. То, что поколение за поколением повторяли друг за другом, как пустой звук, праздную химеру, или внушение, а именно - существование мира за пределами чувств, слало для меня настоящим опытом. Теперь я знал, что у меня есть другое тело, помимо обычного animx corpus, со свойственной ему сферой восприятия; и это знание покоилось на таких же хороших основаниях, как и знание любого обычного тела. Снова и опять я сталкивался с несомненной чудесностью другого пространства, воспринимаемого тем же самым «я», с такой же точки наблюдения, как и пространство дневного мира.
То, что некоторые мудрецы предполагали и к чему они пришли путём размышлений, что мы называем пространством и местом, является ничем иным, как одним из бесчисленных способов восприятия, доступных нашей сущности, которая не занимает ни пространства, ни места, нашему эго, которое ни здесь, ни там - стало для меня обычным фактом, знание которого повлияло на всё моё мышление. Что я, не сходя со своего места, мог попадать в совершенно иной мир, во многие иные миры, каждый со своим собственным пространством, каждый с тем же самым свидетельством реального существования, каждый полный жизни, полный ощущений, полный прекрасного и чувственного - вот что стало для меня делом обычного опыта. И никто из тех, кто только услышали об этом, не смогут понять насколько иной и насколько более глубокий эффект производит этот опыт.
В связи с этим обнаруживает себя вечная ошибка фантазии человека, которая желает лететь прямо к совершенному. Человеческое воображение допускает ошибку, которая заключается в том, что человек хочет создать свои творения слишком прекрасными, доставляя бездушное совершенство, как об этом свидетельствует искусство упадка, после каждого периода расцвета.
Недоступный органам чувств мир не состоит целиком из чистой величественности и незапятнанного благородства. Я не всегда бродил там на Елисейских полях, погружённый в связные разговоры относительно важных вопросов с призраками благородных и достойного поведения людей. Как и любая реальность, реальность иных миров непредвиденно фантастична, полная неожиданностей и разочарований; но в целом, более будоражащая и более прекрасная, чем то, что может об этом нарисовать воображение. И первостепенное значение в практике нашей дневной жизни имеет то, что неощутимый мир частично сотворён нами, подчинён нашей воле, построенный на выводах, собранных в нашей дневной жизни, со способностями и силами, которые, через практику и употребление, мы имеем в этой самой жизни, сделанной нашей собственной. Но сказать на этом основании, что ничто новое не ожидает нас - всё равно, что сказать, что Бетховен не дал миру ничего нового, потому что, в конце концов, он только использовал сочетания знакомых звуков и нот. Я повторяю ещё раз - ничто в нашей настоящей дневной жизни не может сравниться с восторгом даже единственного пробуждения в той новой сфере.
И кто теперь попробует противопоставить мне утверждение, что то дорогое существо, явившееся на мой зов, как моя невеста и сделавшее меня чрезвычайно счастливым в своих объятьях, было всего лишь моим творением - ему я могу ответить лишь так, как он сам ответил бы философу, отрицающему объективное существование мира, если бы последний потребовал у него доказательств, что весь чувственный мир, с его женой и детьми и всей семьёй не более чем плод его воображения.
Большая ли разница, даём мы одной и той же вещи, сильно и интенсивно чувствуемой, имя фантазии или имя реальности? - и кто знает надёжный признак отличия между этими двумя? Всё является плодом воображения; солнце и звёзды также являются работой воображения Бога. Но есть слабое и сильное, беспомощное и могущественное творческое воображение; и граница между праздным мыленным образом и сотворённым, наделённым личным существованием и реальностью очень тонка.
Какой нелепой в свете моего опыта теперь мне кажется расхожая идея так называемых верующих - как если бы земная жизнь со всеми её радостями и невзгодами могла бы в одночасье оборваться смертью и сразу же, без перехода, измениться в блаженное, чистое существование.
Всё чего мы можем ожидать, непосредственно связано с тем, что мы достигли здесь. Здесь, на земле, незаметно и непрерывно, мы плетём наше будущее, но не правом вознаграждения с выше, как возмещение за печали и страдания, учтённые и оплаченные безотносительно к какому- либо действию с нашей стороны, но личной деятельностью, личной способностью, личным достижением радости и восторга мы готовим себе самое желанное.
Поэтому, непосредственное знание и изучение нематериальной реальности не уводит нас от земной жизни и сотрудничества со всем состязающимся человечеством, как фанатики и аскеты в ложных концепциях их пустой и ущербной фантазии верят и учат.
Нет, блаженство, которого мы все так жаждем и можем достигнуть по воле, нужно искать уже здесь, в нашей смертной жизни, в этой земной сфере.
Теперь я знаю, что моё нематериальное существо с упокоением или успением бодрствующего тела, также потеряет тяжесть и боль, уныние и печаль, порождаемые смертной, ущербной природой этого тела; но я также знаю, что его радости и порывы чувств зависят от счастья, полученного дневным телом посредством деятельной, разумной жизни, приведённой в гармонию с развитием всего человечества.
Чем прекраснее мои дни, чем более наполнена моя жизнь продуктивным трудом, чем радостнее и безмятежнее моя душа - тем также возвышеннее восторги и порывы чувств моих ночей, тем прекраснее сцены, тем благотворнее влияние и настроение, что я испытываю в сновидениях.
И в самом деле, зачастую, прекраснейшие сновидения приходит в период очень глубокой печали, чтобы умягчить её, но только если эта мирская печаль является необходимым следствием борьбы за высшее счастье, и когда я, в конечном счёте, вижу луч надежды и знаю, что я на правильном пути.
Но бедность, нужда, нищета, скорбь и одиночество не являются добрыми поводырями к лучшей жизни, и тлеющие желания плохие попутчики.
Воля к счастью и в самом деле может возгораться так ярко в некоторых из нас, что её пламя взметается ввысь, преодолевая все накопившиеся горести; но искра радости должна оставаться горящей, и поддерживать священный светильник радости - есть первоочередная обязанность каждого человека.
Это правда, что человек часто демонстрирует, что он не может выносить роскошь и, как дитя, впадает в безрассудство, когда после долгого периода нужды приходит богатство. Но достаток - это единственная питательная среда для процветания красоты, к которой, в нашем устремлении к высшей жизни, мы чувствуем себя призванными.
Только в стране изобилия мы можем играть в игру красоты, единственно которая и является нашим предназначением, и которая соединяет нашу природу с природой Бога. И если мы не можем выносить изобилие, мы должны приучить себя к нему.
Тот, кто создал нас, ведёт нас линией радости, другой связи между Ним и нами не существует. Хотя путь и ведёт через унылый мрак, манящий голос счастья продолжает идти перед нами. Это наша воля и воля Бога, несогласие - результат непонимания.
Прости мне, дорогой читатель, если я присоединил выводы к фактам. Я знаю, что многие из них согласуются с древними, давно известными истинами. Но ты увидишь, что самые простые и наиболее известные факты должно повторять людям вновь и вновь, потому что им недостаёт смелости, чтобы удерживать их.
ГЛАВА 8