—...но ваши прожекты, — спокойно продолжал Скрипухин, — невыполнимы, безумны, а посему вредны. И это я докажу и без помощи анонимок. Не смогу — докажет время. Сейчас вам покровительствует высокое начальство, вы ослепили его каскадом идей, но, поверьте, моему опыту, настанет день, когда начальство от вас отвернется и вы станете самым разнесчастным человеком в мире. И первым звонком будет неудача с вашими парашютами. Вы с пеной у рта ратуете за тряпичный парашют, как старая бабка, иголочкой шьете гнилые зонтики, смешно! Допустим даже, что вы правы, но где та техника, которая сделает ваш парашют массовым? Разве вы не видите нашу архиотсталость? На всю страну нет ни одного квалифицированного закройщика. Ваш же самоучка Сергушев — не из портных ли? — и детский слюнявчик не сможет скроить без брака. Или вы считаете себя и, извините, присутствующего здесь Малынича, конструкторами? Все на уровне примитива, а это — крах, уважаемые!
Вот так и мне спец влепил «пощечину», ин смотрел под ноги, говорил, все более раздражаясь, но в срывающемся фальцете Скрипухина было столько убежденности, что Гроховский спросил немного растерянно:
— И вы это серьезно?
— Эх, милостивый государь, думаете, во мне плещется зависть, что не я, опытный специалист, а вы, самородок, поднявшийся на волне всеобщего и не всегда разумного энтузиазма, пришли к мысли о дешевом парашюте? Извольте выбросить это из головы. Я думаю о жизни тех, кому понадобится в экстремальной ситуации парашют — как Громову, как Бухгольцу, и если это будет парашют ваш, тряпичный, не завидую я летчикам!
— Проведенные испытания показали, что перкаль не уступает по прочности шелку.
— Методика испытаний, конечно же, доморощенная?.. Побеседуйте с Миновым, он расскажет вам, как скрупулезно работают над куполами американские мастера. Кроме прочности, есть масса других условий, которым соответствуют купола фирмы «Ирвин», шелковые, и не могут соответствовать грубые перкалевые. Ваш научный кругозор узок, читайте побольше, молодой человек, хотя бы, если не разбираетесь в технической, художественную литературу.
— Оскорбляете?
— Не нужно так болезненно реагировать на критику. Знаю, ваша карточка в библиотеке быстро заполняется, вы даже занимаетесь с преподавателями, но в коня ли корм? Не обижайтесь, я имею в виду вашу слабую начальную техническую подготовку, а вернее, полное отсутствие таковой. Чтобы заполнить брешь в вашем образовании, нужны годы, а вы имеете в распоряжении дни, максимум — месяцы. Поэтому я и предсказываю вам крах... Прощайте, спешу. И у меня никогда, учтите на будущее, никогда не возникнет желания разговаривать тет-а-тет с подобными вам!
— Нет-нет, подождите!
— Что вам нужно от меня? — крутнулся на каблуке Скрипухин.— Вы просили мужской разговор, вы его получили. Вижу, не поняли, не признали и не признаете себя дилетантом. Это свойственно современной молодежи. Хорошо! Тогда факты... Вы предложили для ПВО тросовое заградительное устройство. Тросы от барабанов у вас тянут вверх парашюты. А какая сила поднимает парашют? Вентиляционная установка в корзинке, или, как вы ее называете, мотоблок, состоящий из рамы, к которой крепится мотор с пропеллером... Я уж не говорю, что это безумно дорого, так сказать, цель не оправдывает средства. Слава богу, расходов не будет — ваша заградительная сеть никогда не поднимется в небо... Итак, работает мотор, крутится пропеллер, загоняет струю воздуха в купол, и парашют идет вверх. Так?.. Нет, любезный, не идет он вверх! И все потому, что ваша идейка противоречит физическим законам. Купол парашюта не взмоет — это ясно школьнику начальных классов гимназии. А вот вам не ясно почему. Да потому, любезный, что ваш мотоблок создает поток воздуха, направленный вверх, но одновременно возникает реактивная сила, действующая вниз. Пояснить, что такое реактивная сила?.. Нет, ну и прекрасно. Так вот эта сила уравновесит силу потока. А ведь нужна, мой милый, еще и избыточная сила для подъема тросовой системы. Где она? Нет ее! Ваша так называемая идея похожа на абсурдную мыслишку по движению корабля, когда команде, стоящей на палубе, предлагают дуть в паруса...
Гроховский опустил голову. Лицо его пылало. Да, случилась промашка, и Скрипухин не первый смеялся над проявленной неграмотностью.
— Вы вспомнили былое, — сказал он, с трудом разжимая губы. — Я о парашютах...
— А я о вас как об авторе бредовых идей!.. Скрипухин, заложив руки за хлястик бекеши, ушел. Гроховский стоял в раздумье. Невдалеке виднелась запорошенная снегом реечная лавка. Он подошел к ней, сел. Я примостился рядом.
За голыми стволами деревьев парка просматривался ветхий одноэтажный домик, наше творческое обиталище. Всего две комнаты—в одной расставлены фанерные столы для чертежников, в другой, совсем махонькой, помещалась оцинкованная ванна, и называлась клетушка «копировальной». Помещение под парашютную мастерскую нам отвели в другом месте, тоже неказистое.
— Может быть, Скрипухин прав, и в таких условиях мы не создадим ничего путного? — спросил меня Гроховский.
Про себя я отметил, что то была первая упадочная мысль с того дня, как я познакомился с Павлом. Я не поддержал ее.
— Пошли, Малынич!
На работу мы с ним приходили раньше всех. - Но скоро снег утопчут наши ребята, веселой ватагой примчатся с автобуса. Домик становился тесным. В наш небольшой коллектив влились новые молодые сотрудники — Петр Модин, бывший музыкант, теперь конструктор; красноармеец Огнев; удалось привлечь к работе инженера Петрова; пришла сама и была зачислена в штат юная чертежница Оля Кастанаева, сестра летчика-испытателя НИИ.
Открыв подернутый ржавчиной висячий замок, мы вошли в чертежную комнату. Гроховский стал снимать шинель, а я сразу присел на корточки перед холодной печью-времянкой. Набросал в ее пасть чурбачков. Вскоре мы грели руки у огня.
Подошел Иван Титов. Гроховский сразу ему вопрос:
— Как дела в мастерской, Иван Васильевич?
— Помещение в Марьиной роще, сами знаете, неважнецкое, тесное, но шьем.
— Получается?
— Маемся. То шов кривой. То складки. Потянем на разрыв—трещит.. Нитки подходящие еле достали.
— Рисунок шва взяли с «Ирвина»? Тут уж ответил я:
— Нет, с котельниковского парашюта, он проще и держит лучше. Добьемся качества, Павел Игнатьевич, не расстраивайтесь, первый блин всегда комом.
— Нужно сшить добро... Вчера заседало партийное бюро. Первым вопросом поставили наш. Докладывал Скрипухин. — Это Гроховский посвящал Титова, а я-то на бюро был. — Ох, как он нас разносил! По его мнению, если и стоит говорить о производстве парашютов, то речь может идти только о небольшой экспериментальной мастерской, где будут шиться купола по системе Ирвина. Шелк придется покупать у японцев. Вот такая штука!.. Мы должны, говорит, неторопливо церенимать опыт развитых стран, а потом время подскажет, делать нам свои парашюты или нет... Скажу тебе, речь Скрипухина не все осудили.
— А вы?
— Стоял на своем. Предложил строить фабрику или завод! И чтоб шили там парашюты из нашего шелка или хлопчатобумажных тканей. Согласен первым прыгнуть на первом советском парашюте! Обучим этому делу молодых, верю, получатся из них конструкторы, чертёжники, закройщики. В конце попросил бюро ребром поставить вопрос перед научно-техническим комитетом ВВС о немедленном создании парашютной фабрики. Для Него уже есть кадры в НИИ — Савицкий, Лобанов, Гушков, Ткачев... Меня поддержали. Слова нужно подкрепить делом, Иван Васильевич, и тут тебе и карты в руки. Не подведешь?
— Месяц даете?
— Подходит. Точнее, в нашем распоряжении двадцать восемь суток. В марте—заседание техкома, и с пустыми руками туда приходить нельзя.
— Швеи нужны. Ведь все пока вручную.
— Добро. Попрошу Косарева прислать комсомолок. Хлопнула дверь, гурьбой ввалились в протопленную комнату молодые, веселые люди. Быстро расселись за столами.
— Павел Игнатьевич, посмотрите новый эскиз карабина.
— Я закончила детальный чертеж клети...
— Давайте, Иван Васильевич, пойдем в ванную и посмотрим, как будет держаться на воде модель катера с подводными крыльями...
Настроение у Гроховского поднялось, он, казалось, уже забыл неприятный разговор со Скрипухиным. Обращаясь к Модину, сказал:
— Включай, Петр, музыку для зарядки, послушаем и нырнем в работу!
ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
В начале марта к домику на окраине Петровского парка подъехали на автомашине начальник авиаинститута Горшков и его помполит Фоменков.
В отделе царил обычный производственный беспорядок. Чертежи, эскизы, картонные и фанерные модели разрабатываемых объектов белели и желтели не только на столах, но и под ними. Большой лист ватмана был приколот кнопками к полу. На нем — незавершенный рисунок, а на одном из углов — четко отпечатавшийся след узорчатой подошвы.
Стулья и табуретки стояли почти вплотную друг к другу. Сидевшие на них молодые люди повскакивали, но растерянности на лицах не было: начальника НИИ и помполита в институте уважали, оба были из рабочих, старые коммунисты, ценить людей и их труд умели.
Василий Сергеевич Горшков, бывший столяр, когда-то ловко управлялся с пилой и рубанком. Знания и высокую должность ему дала революция. Человек даровитый, внешне суровый, теперь он с энтузиазмом работал над укреплением мощи советской авиации. В последнее время давали знать о себе раны, врачеванные в спешке на полях гражданской войны, натруженное сердце, но Горшков старался держаться молодцом. Помоложе, но по духу под стать начальнику был и Фоменков. Помполит благоволил к Гроховскому, отдавая должное его энергии, находчивости и оригинальному мышлению.
Принимая доклад Гроховского, начальник института сердито шевелил роскошными усами ковыльного цвета, прищурившись, строго посматривал по сторонам. Выслушав, протянул тяжелую руку Гроховскому, вздохнул:
- Да, небогато живете... Показывай, Павел Игнатьевич, чем занимаетесь?
Пока гости раздевались, Фоменков шепнул на ухо изобретателю, что «батю интересуют парашюты».
На большом двухтумбовом столе руководителя отдела лежал альбом в коричневом дерматиновом переплете с украшением: бронзовый самолетик на вираже и парашют. Гроховский пододвинул его к севшему на стул Горшкову, открыл. Фоменков поглядывал из-за широкой спины своего начальника.
На первых страницах акварелью, но очень четко нарисованы уже знакомые Фоменкову объекты: воздушные мишени, несколько вариантов силикатных и агитационных бомб, картонажные мешки, подкрыльные носилки, парашюты разных конструкций.
- Это все сделано, - пояснил Гроховский.
- Как, и парашюты тоже? - хитро спросил Фоменков.
- И они.
- Покажите! - нетерпеливо потребовал Горшков.
- Нет, сначала посмотрите дальше.
Начальник сердито скосил глаза на улыбающегося конструктора и перевернул следующие листы. На рисунке спускались на парашютах собака и лошадь.
- Как в цирке! - усмехнулся Горшков.
- Да нет, это не шутка. Петр Ионович Варанов передал мне разговор с Окой Городовиковым, тот желает, чтобы его кони тоже летали.
- Ни к чему, - проворчал Горшков и стал быстро перелистывать альбом. Один рисунок задержал его внимание: - Лодка под крылом?
- Подвесная опрокидывающаяся люлька для парашютиста.
- Поясни.
Гроховский кратко обрисовал сущность изобретения.
- Посмотрим в деле, - буркнул Горшков. Тронул пальцем изображения подцепленных к фюзеляжу самолетов танкетки и пушки: - А вот это мне нравится. Ладно подогнано. Только все пока картинки. Рисовать они умеют, а, Фоменков?
- Пока картинки, - согласился Гроховский, - но ребята уже трудятся над разработками.
- Парашют подавай, - потребовал Горшков и поднял свое грузное тело из-за стола.
- Вчера только последние стежки сделали, а вам уже доложили... Иван Васильевич, предъявляй работу.
Круглоголовый, подстриженный под нулевку Титов, до этого скромно стоявший в сторонке, прошел в комнату, где находилась ванна, и вынес оттуда два мешка. С длинного стола быстро убрали все бумаги. Титов, Малынич и Катя Луцкая разложили первый парашют: кремовый, искрящийся, он выглядел очень красивым.
- Из перкали, - пояснил Малынич.
Горшков и Фоменков щупали купол, растягивали, пытались оторвать стропы. Особенно усердствовал в испытании на прочность помполит. Он горячо поддерживал идею Гроховского о массовых дешевых парашютах и вот теперь, чтобы уверовать в новинку еще больше, силился разорвать материю, особенно по шву, а чтобы удобнее было, наступил на стропу ногой.
- Стропы из обычного хозяйственного шнура, на котором женщины сушат белье, - радовался тщетности усилий помполита Гроховский.
Нежно побаюкав в ладонях край светло-коричневого купола, Горшков спросил:
- Что во втором мешке?
Разложили следующий купол, он был мягче первого, белый и красивый.
- Из нансука, - сказал Титов. - Стоимость ткани - семьдесят копеек за метр. Прочен в норме. - Требуются доказательства! В реальных условиях! - заявил покрасневший, не остывший еще от попытки силовой расправы с перкалевым куполом Фоменков.
- И завтра же! - довольно поглаживая ковыльные усы, подтвердил Горшков.
- Мы готовы!..
На неофициальных испытаниях, кроме руководителей института, присутствовали помощник начальника ВВС Сергей Александрович Меженинов. Пока самолет набирал высоту, он спросил Гроховского:
- Не опростоволоситесь? Петр Ионович очень ждет успеха.
- Расчеты проверили не раз. Раскройка и пошивка выполнены, на наш взгляд, безупречно. Укладка и упаковка не внушают сомнений. И все-таки... тревожно!
- Понять вас можно... Значит, только перкалевые?
- Да, парашют из нансука к испытаниям еще не готов. Решили усилить швы.
Самолет набрал высоту, прошел над аэродромом, и от него один за другим отделились два манекена.
«Эх, зря мы, черти полосатые, в них по сотне килограммов песка набили, надо бы сделать полегче!» - казнил себя Гроховский.
Манекены стремительно летели вниз. Но вот над ними появились вытянутые купола, они раскрылись, приняли округлую форму. Манекены мягко ударились о сырую землю.
- Давайте еще раз! - потребовал Меженинов. И опять сброс прошел успешно.
- Еще разок, чтобы уже наверняка, - посоветовал Горшков.
Когда парашюты вновь сработали безотказно, Меженинов протянул руку изобретателю:
- Поздравляю вас, товарищ Гроховский. Успешно начато важное большевистское дело!
- И на заседание научно-технического комитета вы явитесь во всеоружии. Учтите, председатель НТК Дубенский не очень к вам расположен. Вы обязаны рассеять его недоверие, - сказал Горшков, тоже поздравляя Гроховского. - Думаю, вашей группе стало тесно в домике, мы подыщем для бюро другое помещение около Ходынки.
- Для отдела, - уточнил изобретатель.
- Пора вам дать штаты конструкторского бюро.
- Благодарю! - с чувством произнес Гроховский.
То, что председатель НТК по изобретениям ВВС Дубенский относится к нему настороженно, Гроховский почувствовал еще при первой их встрече в 1929 году. Тогда Дубенский сказал на прощание: «Вам надо много работать над собой. Ваши идеи технически сомнительны. Все, что я сегодня услышал от вас, нуждается в глубоком осмыслении и проработке».
Гроховского часто приглашал к себе Петр Ионович Баранов, встречая вопросом:
- Нуте-с, как идут дела? Что еще придумали? Изобретатель увлекался, рассказывал о новых идеях, но если при этом присутствовал Дубенский, то всегда выплескивал на горячую голову ковш ледяной воды.
- Пока только слова, много красивых слов... - хмурясь, говорил он тихо.
Поэтому к заседанию техкома, где должен был обсуждаться вопрос о массовом изготовлении хлопчатобумажных парашютов, гроховчане старались подготовиться как можно основательней.
И опять, как на заседании партбюро, перед членами НТК ВВС первым выступил Скрипухин. Он по ходу речи использовал теоретические выкладки, цифровые расчеты, приводил мнения зарубежных специалистов-практиков, цитировал их.
- Ошибись мы на пять миллиметров в раскройке - и жизнь человека в опасности! - резюмировал он. - Перкаль и нансук подвержены слеживанию и гниению, так как эти ткани очень гигроскопичны. Значит, хранить их в упакованном виде нельзя. Хранить придется в развернутом виде, на крючочках. Но какие громадные помещения, специально оборудованные ангары для этого потребуются, товарищи! Постройка их и эксплуатация влетит в копеечку! Во сколько же тогда обойдутся пресловутые дешевые парашюты?.. Мы не умеем считать!.. Да, Гроховский сшил с грехом пополам пару парашютиков из перкаля и благополучно сбросил на них мешки с песком. Но это нельзя считать испытанием. Я остаюсь при своем мнении, и его разделяют многие товарищи:
ориентироваться на парашют Гроховского нельзя. Нельзя! Доверять жизнь человека тряпке, извините, тряпке Гроховского, беде подобно. Нансук пригоден не для парашютов, а скорее для портянок, да и их настоящий солдат не наденет!
- Вы пробовали в деле парашют из нансука? - спросил изобретателя Дубенский.
- Не успели.
- Да у него и нет их! - воскликнул Скрипухин, нервически протирая платочком пенсне. - На серьезное заседание он опять пришел с голыми идеями, а уже думает о массовом заказе. Нет у него и специалистов по пошиву, значит, на ближайшее будущее нет и перспективы.
- Слово вам, товарищ Гроховский, - помолчав, сказал председатель.
- Мы сейчас в вашем кабинете, на втором этаже. Разрешите, товарищ председатель, пригласить всех членов заседания на первый, в зал. Там находятся наши парашюты. Чем много раз слышать о них, лучше один раз пощупать.
Сюрприз. Никто не предполагал, что вместо речи говорливый Гроховский станет убеждать реальными изделиями.
Спустившись вниз, члены комитета обступили длинный стеллаж из легких фанерных секций с разложенными на нем парашютами: шелковым и хлопчатобумажными. Особенно заинтересовал всех купол из нансука. Осматривали долго. Вымеряли клинья, дергали стропы, прощупывали каждый шов.
В сторонке переживали и радовались каждой приятной реплике Гроховский с Титовым.
Потом все опять поднялись в кабинет Дубенского. Он подытожил:
- Решения принимать не будем. Посмотрим, что покажут всесторонние испытания. Наше решение должно быть абсолютно точным.
Скрипухин снисходительно улыбался.
- Когда испытания? - поинтересовался Гроховский.
- Как только у вас будут готовы несколько парашютов из перкали и нансука. Особенно из нансука.
- Стало быть, через годик! - воскликнул Скрипухин. - Ведь первый парашют вы шили два месяца с хвостиком.
- Испытания будут завтра, товарищ председатель, - сказал Гроховский. - Согласовано с начальником ВВС. У нас есть шесть парашютов из нансука.
- А из перкали?
- Три штуки в полном порядке.
До глубокой ночи Гроховский не знал покоя. Он и его сотрудники тщательно готовились к завтрашним испытаниям: подали заявку на самолеты, выписали сосклада парашюты «Ирвин», проверили еще раз свои, заполнили песком холщовые формы.
На следующее утро, солнечное и безветренное, на летное поле приехали члены НТК и представители от штаба ВВС. Тут же грянула музыка.
- А марши зачем! - поморщился Скрипухин. - Любит Гроховский шумовые эффекты. Шумим, шумим...
Одну из черт характера изобретателя Скрипухин подметил точно - любил Гроховский показывать свои изделия красиво, в праздничном обрамлении, иногда с каким-нибудь впечатляющим сюрпризом.
Гроховский с чертежником Зуевым, отвечавшим за выброску манекенов, хлопотали около самолетов, а Иван Васильевич Титов вводил в курс дела членов комитета.
- Испытания мы начинаем со сравнительного показа американских парашютов фирмы «Ирвин» и наших из нансука и перкали. На двух самолетах в воздух поднимутся двенадцать «братьев Песковых», то есть манекенов, набитых песком. Вес их одинаков. Парашюты разные. Шесть спустятся на «Ирвинах» и шесть - на хлопчатобумажных.
- С какого самолета будут сбрасываться американские? - спросил Дубенский.
- Я и сам не знаю, - уклонился от ответа Титов, памятуя указания Гроховского.
Сутулясь больше, чем обычно, подошел озабоченный Гроховский. И его спросили об этом.
- Самолеты однотипные. «Ирвины» на самолете номер «три».
- Разве мы различим с такой высоты номер?
- Через бинокль свободно.
- У кого есть бинокль... Дайте бинокль... Найдите бинокль, - требовали члены техкома. Ни биноклей, ни подзорных труб поблизости не оказалось, об этом позаботился Гроховский. Кого-то послали разыскивать оптический прибор, но тут музыка затихла и из репродукторов вырвалось:
- Внимание! Внимание! Самолеты взлетают! Туполевские бомбардировщики ТБ-1 поднялись в воздух. Набрав высоту, вдали от аэродрома встали на параллельные курсы. Теперь даже те, кто загружал крылатые машины, не могли точно определить, на каком из самолетов летели «Песковы» с парашютами Гроховского.
Услышав о престижных испытаниях, на аэродроме собрались летчики, техники, служащие НИИ. Среди них - стайка мальчишек с Ходынки, невесть как проникших в охраняемую зону.
Почти крылом к крылу бомбардировщики совершили первый заход на центр поля.
- Сбросили, сбросили! - заволновались в толпе.
Наверное, перестали дышать все сотрудники отдела Гроховского, да и сам он побледнел, застыл в ожидании.
Манекены летели к земле. Два. Над тем и другим начали вытягиваться купола парашютов. Они раскрылись, и «Песковы» через несколько минут коснулись земли.
При выброске второй пары картина получилась иная. У одного из манекенов вырвавшийся из ранца купол расправлялся медленно, полностью раскрыться так и не успел. Удар о землю получился крепким.
- Вот вам и нансук! - схватив за локоть Дубенского, крикнул Скрипухин. - «Пескова» и того угробил!
Гроховский крякнул с досады, но не возразил.
Падает третья пара... четвертая... пятая... шестая - все купола раскрылись без задержки, манекены приземлились и боком попадали на молодую траву.
Члены техкома, а за ними целая группа людей пошли, потом побежали рысцой к тому манекену, у которого парашют раскрылся не полностью. Холщовая одежка «Пескова» лопнула по швам. Рядом лежал скомканный шелковый купол парашюта.
- Вы ошиблись, Скрипухин, - торжественно произнес Дубенский. - Плохо сработал американский парашют. Нансук ведет себя вполне прилично и соревнования не проиграл.
- Еще надо проверить, как люди Гроховского уложили «Ирвин»? - засомневался Скрипухин. - Может быть, стропы в ячейках перетянули?
Гроховский тут как тут:
- Э, нет, глубокоуважаемый мастер! Не мои люди укладывали этот парашют, да и все американские, а делал это Минов, тоже сомневающийся.
- Нансук и перкаль пойдут, - сказал Дубенский. Прошло время. Хлопчатобумажные парашюты выдержали экзамены, как говорится, по всем статьям. Пролежав - месяц в плотных упаковках, их купола не слежались, не заплесневели. Гроховчане разработали новые гигантские купола для грузовых парашютов. Начали постройку автоматических люлек: подкрыльный переворачивающийся ящик плюс вытяжная стропа, котирую при выброске манекенов впервые применили вместо вытяжного кольца.
В парашютно-пошивочной мастерской Гроховского увеличился объем работ. А 15 апреля 1930 года начал функционировать завод по производству отечественных парашютов во главе с директором и главным конструктором М. А. Савицким.
12. И. В. ТИТОВ '
') Иван Васильевич Титов - заместитель начальника осконбюро, позже - заместитель главного конструктора Экспериментального института по вооружениям РККА.
Мы переехали в двухэтажный домик, стоящий на краю Ходынского поля. Когда-то на первом этаже этой постройки размещалась психотехническая лаборатория по обследованию и подготовке летного состава, вверху - кабинеты врачей; теперь помещение нужно было ремонтировать и перестраивать под конструкторское бюро.
Немалая по метражу нижняя комната все же оказалась тесной из-за оставшихся агрегатов демонтированной барокамеры, но мы с ними сладили, сняли с фундамента и прямо на бетонные основания поставили столы; разместили и стеллажи со шкафами. В результате - каждый в личное пользование получил по два квадратных метра рабочей площади.
На втором этаже переоборудовали даже выступающий балкончик, висящий на двух балках; его обшили листовой фанерой и в образовавшийся «скворечник» - Гроховский назвал его «ласточкиным гнездом» - втиснули стол и стулья для двух разработчиков.
Часть сотрудников, близких к производству, перебросили на окраину Москвы в мастерские, прозванные рабочими «Синегубинский гигант»: располагались они на Синегубинской улице. Называли мастерские еще и заводом, хотя были там лишь каменный одноэтажный флигель да сарай во дворе, в которых трудились столяры, слесари и коптила миниатюрная кузница.
Летом люди предпочитали работать во дворе под натянутым на деревянные стойки брезентом. Любопытные мальчишки Синегубинской улицы, заглядывая в Щели высокого дощатого забора, могли увидеть много интересного и необычного: скелет строящегося катера невиданной конструкции, крылатые модели странных машин, обломки спортивного планера, железки необычной формы, висящие гирляндами на бельевых веревках. Прямо на земле лежали фанерные листы и квадраты ватманской бумаги, придавленные булыжниками. Над ними колдовали полуобнаженные загорелые люди. Свист пил, шум сварочного аппарата, звонкие удары молотобойцев по металлу, разговоры, поднимающиеся до спора и крика, цыганские романсы, слетающие с патефонной пластинки, создавали фон этой картине.
Здесь трансформировалась в конструкцию, претворялась в жизнь новая идея Гроховского - кабина для беспарашютного десантирования, о которой немало специалистов НИИ ВВС говорило: «Чепуха! Пустая затея! Не было подобного и никогда не будет». Но Гроховский никогда не отступал от задуманного, если, по его мнению, новинка могла принести пользу армии.
Ученые скептики не верили в идею, потому что не верили в Гроховского; в Гроховского же не верили, потому что он не был даже дипломированным инженером, потому что он изобретатель, фигура среди ученого, мира редко почитаемая.
Гроховский со скептиками не спорил, он делал дело. Вдвоем с Малыничем они работали над моделью сбрасываемого объекта. Однажды в начале рабочего дня Гроховский вошел в наше обиталище с небольшим свертком под мышкой.
- Доброе утро! - поздоровался он, с таинственным видом разворачивая газетную упаковку. - Сейчас мы испытаем одну вещицу. Кто из вас знаком с беспарашютным сбрасыванием?
Таких не нашлось, их нельзя было сыскать и во всем мире, никто и никогда не задумывался над такой проблемой.
- Вот этот низкий столик поставьте ножками на книги, сделайте его повыше, - попросил Гроховский, и в его руках засверкала лаком моделька, напоминающая приплюснутый игрушечный автобус.
Затолкав под ножки учебники, справочники и папки, стол немного приподняли. Гроховский поставил модель на столешницу и резко толкнул ее: она покатилась, сорвалась с края и, описав в воздухе дугу, ткнулась носом в пол и перевернулась колесиками вверх.
- Авария! Надо же, не получилось! - притворно вздохнул Гроховский и весело скомандовал: - Убрать подпорки!
Вытащили из-под ножек стола книги. Гроховский, подняв с полу автобусик, подержал его в руках, понянчил нежно, сказал:
- Это а в и а б у с, или, точнее, закрытая кабина, для беспарашютного десантирования. Смотрите!
Снова авиабус прокатился по гладкому столу и слетел с него, но теперь он не перевернулся «лапами» кверху, а, коснувшись пола тремя точками, умчался куда-то в угол.
- Поняли?
Молчание. Авиабус, поднятый с пола, переходил из рук в руки, его рассматривали, ждали разъяснений. Гроховский недолго томил нас.
- Мы, товарищи, работаем на будущие десантные войска, одна из главных задач которых - внезапное появление на территории, занятой противником: скрытность, быстрота, потом уже натиск. Так? Но представьте, как же мы, десантники, сможем появиться незаметно, если противник услышит гул армады самолетов за тридевять земель? А ведь парашютисту и над точкой сбрасывания нужно время, чтобы преодолеть расстояние до земли. Могут встретить и расстрелять бойцов еще в воздухе... Но мы противнику такой возможности не дадим! Пустим самолеты в бреющий полет, следовательно, до минимума сократим раскат звуковой волны, обеспечим большую внезапность их появления, а там, где нужно, сбросим из-под крыльев вот такие авиабусы с вооруженными людьми и боевой техникой. Неожиданно для противника, да? И нашим бойцам потребуется минимум времени и сил, чтобы завоевать плацдарм для парашютного эшелона. Авиабус - техника первой десантной волны! - торжественно заключил Гроховский.
- Прекрасно, Павел Игнатьевич, - подал голос инженер Огнев, - но в первый раз авиабус ткнулся носом в пол.
- А во второй и последующие? - Может быть, случайно не перевернулся?
- Попробуйте сами, Огнев. Толкайте его нещадна. Пусть еще раз расквасит себе нос.
Огнев, потом другие пускали авиабус со стола с разной скоростью, но он все время падал на колеса и убегал в разные углы комнаты.
- Как-то я заметил, что бомба, отделившись от самолета, некоторое время продолжает лететь как бы параллельно с ним, слегка отклоняясь к земле. Потом глиссада падения становится более крутой. И подумал: а что, если сразу же после отделения предмета от самолета под него подставить что-нибудь плоское, ну, скажем, поле аэродрома? Наверное, предмет не ударится, а покатится, заскользит по этой плоскости. Как лыжник при прыжке с трамплина приземляется, видели? Вот это наблюдение и легло в основу идеи беспарашютного десантирования... Почему я попросил сделать стол повыше? Чтобы показать вам сразу - не любая высота пригодна для такого дела. По моим расчетам, самолет должен идти не выше двенадцати метров над землей. Выше сбросим - объект, как и эта модель, жестко встретится с землей, развалится от удара... Наш настоящий авиабус, конечно, будет иметь более высокие аэродинамические качества, чем обыкновенный ящик. Придумаем и настоящие амортизаторы, зацепы, чтобы не прыгал как блоха. Обеспечим безопасность такого десантирования процентов на девяносто.