– Сэр, я, как староста факультета, готов все объяснить, – выйдя из толпы до смерти перепуганных студентов, медленно произнес Драко Малфой, который при появлении декана уже успел использовать отрезвляющее заклятие и сейчас чувствовал себя абсолютно уверенно.
– Будьте любезны, мистер Малфой, потрудитесь объяснить, – эти слова были произнесены тоном, от которого у Невилла Долгопупса точно бы случился обморок.
Декан Слизерина продолжал взирать на своих подопечных, скрестив руки на груди, – он был похож на Ангела Мщения, спустившегося с небес, чтобы жестоко покарать виновных.
– Сэр, я не понимаю, с чего вы взяли, что мы что-то сделали с Гарри Поттером? – начал Малфой, но декан тут же оборвал его.
– Не советую мне лгать, мистер Малфой, иначе, клянусь Мерлином, сегодня вы заговорите у меня под действием сыворотки правды.
Драко стал еще бледнее, чем обычно, и нервно облизнул губы.
– Я и не думал вам лгать, сэр, – нервно произнес он, – я готов рассказать все, что здесь произошло.
В толпе собравшихся слизеринцев послышался ропот. Малфой выдержал паузу, обдумывая свой рассказ, и начал:
– Сэр, сегодня мы пригласили Гарри Поттера на свою вечеринку. Понимаю, что это звучит неправдоподобно, но это действительно так, любой из собравшихся здесь может подтвердить. Дело в том, что вчера при встрече с гриффиндорцами у нас произошел спор о том, кто станет чемпионом по квиддичу, и Поттер с нашим капитаном заключил пари, по условию которого тот из них, чья команда проигрывает, выполняет желание победителей.
– Идиотское пари, – холодно произнес Северус Снейп, не спуская глаз с Драко, – только не говорите мне, что вашу победу заранее предсказала профессор Трелони.
– Нет, конечно, сэр, – нервно усмехнулся Малфой. – Вы правы, абсолютно идиотское пари, и в случае проигрыша нам пришлось бы выполнять условия Гриффиндора. Но, тем не менее, пари было заключено в присутствии многочисленных свидетелей.
Слизеринцы, в первый момент напуганные до полусмерти тем, что Драко готов рассказать декану всю правду о случившемся, сейчас поняли, что староста старается преподнести свою версию произошедшего, и жадно ловили каждое слово Драко, от умения которого правдоподобно лгать зависела сейчас судьба многих из них, да и самого Малфоя тоже.
– Сэр, после нашей сегодняшней блестящей победы над Гриффиндором мы долго думали, как наказать и унизить Поттера, и пришли к выводу, что большего унижения для него не будет, чем если заставить его придти сюда отмечать вместе с нами наш успех. Мы хотели, чтобы он выпил за победу Слизерина, чтобы признал, что мы лучшие, а Гриффиндор всего лишь кучка грязнокровок и выскочек, таких, как сам Поттер. В этот вечер мы хотели повеселиться так, чтобы Поттеру надолго запомнилось его поражение. Мы прислали ему приглашение, которое Пэнси передала через Грейнджер. Но когда Поттер пришел, все пошло немного не так, как мы предполагали. Он с нами выпил, но не за победу Слизерина, а за свое поражение, как он сам сказал. Но этого ему оказалось мало. Спустя полчаса Поттер уже успел напиться до весьма неприличного состояния и стал вести себя крайне вызывающе и даже аморально. Он начал приставать к нашим девушкам и оскорблять их, затем стал высказываться очень негативно о нашем факультете, используя всякие маггловские словечки, которые недопустимо произносить в приличном обществе. Мы решили избавиться от него, потому что Поттер вел себя дерзко, но он уходить не собирался. Многие были просто шокированы таким неадекватным поведением. А потом он начал раздеваться и приставать к некоторым нашим парням, в том числе и ко мне, сэр. Я сам был уже немного пьян, но меня потрясло, как развратно и вульгарно вел себя Поттер. Мы все были в курсе ходящих по школе слухов о нем и Уизли, хотя верить в подобное отказывались, но сегодня сами стали свидетелями его аморального поведения, доказывающего, что он гомосексуалист. Я очень раскаиваюсь, сэр, в том, что произошло потом, я совершил ужасную ошибку, и это грязное пятно будет теперь на мне до конца моих дней. Я не могу скрывать от вас правду, сэр, и признаюсь, что этим вечером был совращен Гарри Поттером, и вступил с ним в противоестественную сексуальную связь. Боюсь, если отец узнает об этом, он отречется от меня как от сына, лишит наследства, и я стану изгоем в магическом обществе, но я поклялся вам рассказать всю правду о произошедшем здесь, и как бы стыдно мне ни было, я признаюсь в этом. Поттер соблазнил, совратил меня, я не мог устоять перед его развратными действиями, сэр. Физиология возобладала над моим разумом и воспитанием, и я принял участие в этом ужасном, постыдном гомосексуальном акте. Могу утверждать точно, что в отличие от меня, Поттер этим занимается регулярно, и все те слухи, в которые мы не могли поверить, оказались правдой. Теперь становится ясно, почему у Поттера нет девушки – они ему не интересны, он предпочитает парней. В этот вечер еще некоторые из наших ребят не смогли устоять и оказались вовлечены этим извращенцем в порочную связь. Он сам просил и умолял всех нас, чтобы мы сделали с ним это, он ненасытное похотливое животное. Все это безобразие проходило на глазах наших девушек, некоторые даже теряли сознание от вида этих отвратительных сцен. Сэр, я осознаю свою вину и готов понести самое суровое наказание за совершенное мной извращение, и если меня исключат из школы и отец отречется от меня, я приму эту суровую кару как должное, но даже если этого не случится, я все равно до конца дней не смою со своего имени эту грязь и позор, – на этой пафосной ноте Малфой наконец закончил и, тяжело вздохнув, опустил глаза.
В толпе слизеринцев пронесся глухой вздох, кто-то снова всхлипнул носом, но в основном все стояли тихо, переваривая услышанное, и моля всех богов, чтобы Малфой оказался достаточно убедительным, и декан поверил.
– Следуйте за мной, мистер Малфой, – сухо произнес Северус Снейп. – А вы, – он обвел взглядом собравшихся, – немедленно наведите здесь порядок. После разговора со старостой я намерен переговорить с некоторыми из вас, дамы и господа, – и, стремительно развернувшись, декан покинул главный зал Слизерина, а Драко направился за ним в его мрачный кабинет, наполненный банками со всякими слизняками.
– Очень убедительно, Драко, и проникновенно, однако ты же не думаешь, что я поверю в то, что Поттер умолял тебя, чтобы ты занялся с ним сексом? – сказал Северус Снейп, когда они оказались один на один в темном холодном кабинете, где Драко всегда чувствовал себя очень неуютно.
Снейп знал, что Драко в каких-то моментах талантливо приврал, но в основном его рассказ выглядел вполне правдоподобно и, что самое главное, переплетался с предположениями мадам Помфри, которая тоже заявляла, что никакого насилия над гриффиндорцем не совершалось, и мальчишка сам получал от всего этого сексуальное удовлетворение. Драко, излагая свою версию, полностью подтвердил ее слова. Но Северус Снейп, несмотря на открывающиеся перед ним факты, не мог поверить в то, что сын Лили Эванс мог вырасти гомосексуалистом. Как бы он ненавидел Джеймса Поттера, тот был нормальным парнем, да и мальчишка вырос у него на глазах, и было невероятно, что он мог быть извращенцем, которому, конечно же, не место в школе среди нормальных детей.
– Северус, ты что, мне не веришь? – спросил Драко у своего крестного. – Клянусь, я рассказал всю правду! Неужели ты думаешь, мне было легко сознаться тебе при всех, что я занимался сексом с парнем? Если отец узнает об этом, первое, что я услышу от него, будет «Авада Кедавра». Отец убьет меня за это. И ты думаешь, что я лгу? Это Поттер тебе сказал, что я его изнасиловал? Гриффиндорский ублюдок врет!
– Поттер мне ничего не говорил, Драко, – помолчав, ответил Снейп, – я нашел его в коридоре – голого, пьяного и плачущего, он был весь в следах спермы. Он даже не узнал меня, потому что был в шоке, поэтому твое утверждение, что Поттер сам этого хотел, звучит весьма неубедительно.
– Северус, я тебе клянусь, что к нему никто не применял насилия, он пришел добровольно и ушел добровольно. Да, он был весь в сперме, я же говорил, что не я один поддался искушению. Поттер совратил нескольких парней. Ты понимаешь, мы все к тому моменту были уже слегка навеселе, отмечая нашу победу, поэтому многие из нас не осознавали, что делают, потребности возобладали над разумом. Поттер сам был пьяный как свинья, и вел себя как скотина. Мы его просто вышвырнули из своей гостиной, а он даже успел прихватить бутылку огневиски, чтобы и дальше продолжать пьянствовать. Неужели ты думаешь, что мы не понимаем, что за изнасилование Гарри Поттера нас никто по головке не погладит. Да его пальцем никто не тронул, Северус! Он сам хотел этого и кончил несколько раз, получая удовольствие от такого грязного секса.
Северус в упор смотрел на своего крестника, и вдруг Драко почувствовал, как кабинет декана словно замерцал, предметы стали расплываться перед глазами, виски сдавило, и Малфой понял, что крестный пытается применить к нему легилименцию, чтобы увидеть подробности сегодняшнего вечера. Драко максимально сконцентрировался, мысленно ставя на пути в свое сознание защитный заслон, и с усилием произнес про себя: «Протего». В следующий миг он снова встретился с холодным взглядом черных глаз, а неприятное ощущение, что кто-то проник в его голову, исчезло.
– Я смотрю, Беллатрикс неплохо научила тебя окклюменции, Драко, – задумчиво произнес Снейп.
– Не только она, Северус, – ответил Малфой, восстанавливая сбившееся дыхание, – применять к ученикам легилименцию запрещено, как и сыворотку правды.
– Применять к ученикам возбуждающие зелья тоже запрещено, Драко, – ответил Снейп, – однако, я склоняюсь к мысли, что без них дело не обошлось.
– Северус, почему ты продолжаешь мне не верить? – с поддельным отчаянием в голосе спросил Драко. – Что, так трудно принять правду, что Поттер оказался грязным гомиком? А что в этом удивительного, он ведь полукровка и воспитывался магглами, а их нравы и мораль отличаются от наших. Я не понимаю, с чего вдруг такая забота с твоей стороны о Поттере, которого ты ненавидишь?
Снейп задумчиво молчал, а Драко, уже начиная заметно нервничать, выбивал пальцами дробь по подлокотнику кресла.
– Хорошо, крестный, думаю, что ты поверишь мне только в одном случае – если получишь мои воспоминания, подтверждающие то, о чем я сказал – Драко медленно вынул волшебную палочку и посмотрел на своего декана, тот недоверчиво приподнял бровь. – Я готов дать тебе эти воспоминания, – и Драко приставил палочку к виску, а затем резко отдернул ее, извлекая короткую серебристую нить. Северус Снейп протянул ему пустой хрустальный флакон, и Драко бережно опустил туда нить воспоминаний, которая тут же превратилась в серебристый туман. Драко еще несколько раз извлекал короткие нити и погружал их в флакон.
– Думаю, теперь ты мне поверишь, – произнес Малфой, протягивая Снейпу флакон с клубящимся серебристым туманом. – Теперь я могу быть свободен?
– Да, можешь, и пригласи ко мне Урхарта, я хочу поговорить с ним, – сказал Снейп, рассматривая флакон, а затем опустил его в карман.
Возле самой двери Драко обернулся, и, глядя на задумчиво сидящего профессора Снейпа, произнес:
– Северус, надеюсь, когда ты убедишься в моей искренности, и эти воспоминания тебе больше не понадобятся, ты вернешь их мне? Не хочу иметь провалы в памяти… – и Драко вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
Только староста вернулся в гостиную, как его тут же окружили слизеринцы, кто-то смотрел на него с надеждой, кто-то с отчаянием и испугом, отовсюду стали раздаваться вопросы, поверил ли ему профессор Снейп.
– Все слышали, что я говорил декану? – повышая голос, спросил Малфой. – Мы должны придерживаться одной версии: Поттер пришел, напился и стал вести себя аморально, потому что он гомосексуалист. А мы не могли противостоять соблазну, были совращены, и неосознанно вступили в противоестественную связь с этим извращенцем. Всем понятно? Если кто-то проболтается и скажет что-то лишнее – не только вылетим из школы, но кое-кто окажется в Азкабане, – Малфой пристально посмотрел на Урхарта, лицо которого опять пошло красными пятнами. – Иди, декан теперь хочет поговорить с тобой. И помни, что нашим условием к капитану проигравшей команды было только приглашение на вечеринку, чтобы поиздеваться над ним, и ничего большего. Я был вынужден предоставить декану некоторые воспоминания о сегодняшнем вечере, – в толпе пронесся испуганный ропот, но Малфой, усмехнувшись, продолжил, – только те воспоминания, которые выгодно показать. Надеюсь, что профессора Снейпа это наконец-то убедит, и он поверит, что Поттера никто не насиловал, и он сам испытывал оргазм, потому что является грязным полукровкой-извращенцем, – Малфой хищно осклабился, обведя глазами присутствующих.
– Неплохо придумано, Драко, – услышал он манерный голос. Забини подошел к нему и улыбнулся, – я думаю, что стоит всей школе рассказать о том, что здесь сегодня произошло.
– Ты что, рехнулся, Блейз? – раздраженно произнес Малфой, глядя на Забини, – совсем крыша поехала? Тебе надо меньше пить. Мы наоборот должны это скрывать, если кто-то узнает….
– И так узнают, Дра-ако, – издевательски протянул Забини, – декан уже в курсе, и я даже не сомневаюсь, что он рассказал обо всем директору. К тому же не надо забывать о самом Поттере. Где он сейчас? В Гриффиндорской башне, в больничном крыле, в кабинете своего декана или директора школы? Это уже не скроешь, Драко, поэтому в наших интересах убедить всю школу в нашей версии случившегося. Надо распустить слухи о том, что Поттер гомосексуалист и извращенец, пришел на нашу вечеринку и перетрахался со всей командой. Чем больше людей поверят в это, тем сложнее Поттеру будет доказать правду. Один голос против всей школы. Да кто ему поверит? Пусть на всех углах говорят о произошедшем, Поттер станет изгоем, ему даже рта никто не даст раскрыть. Да кто вообще захочет разговаривать с грязным гомиком?
– А что, Блейз, это мысль, – подумав, согласился Драко, – если весь Хогвартс узнает, что Поттер трахается с парнями, его все возненавидят. И что бы он уже ни сказал, ему никто не поверит. Даже если он заявит, что его изнасиловали, все будут думать, что врет он, а не мы. Это единственный шанс для нас избежать наказания за сегодняшнее. Оболгав Поттера перед всей школой, мы спасем свои задницы. Блейз, сукин сын, ты, как всегда, оказался прав, – уже заметно повеселев, произнес Малфой, по-дружески хлопнув Забини по плечу.
– Малфой, я тебя умоляю, не называй меня сукиным сыном, это наносит ущерб чести моей мамочки, а она женщина порядочная и добродетельная, – усмехнулся Забини, доставая пачку сигарет, но, обнаружив что она уже пустая, капризно произнес: – Кто-нибудь даст мне чертову сигарету? – и сразу же несколько студентов услужливо протянули ему полные пачки и волшебные палочки со светящимися на кончике огоньками.
Рон Уизли, выйдя из душа, был крайне удивлен, когда Дин Томас передал ему записку от Дамблдора, в которой директор приглашал его к себе в кабинет для приватного разговора. Рону, в отличие от Гарри, еще никогда не доводилось посещать директорский кабинет, и сейчас он заметно нервничал, направляясь туда и думая, что вчерашнее его поведение на матче возмутило самого директора, и наверняка об этом уже сообщили его родителям. Но, оказавшись в кабинете, Уизли был не менее удивлен и поражен, когда речь зашла совсем не о нем, а о Гарри, вернее, о его личной жизни.
– Присаживайся, Рональд, – приглашая гриффиндорца, добродушно произнес Дамблдор. – Как поживает отец, все нормально в министерстве?
– Да, сэр, – краснея от волнения, произнес Рон, устраиваясь в кресле.
– А Молли? Все хорошо?
– Да, все отлично, сэр, – пролепетал рыжий.
– Я рад, – кивнул старый волшебник. – А я хотел поговорить с тобой, Рональд, о твоем лучшем друге, о Гарри.
– О Гарри? – переспросил Уизли, не понимая, к чему клонит директор.
– Вы же с ним очень близки, Рональд, еще с детства, все время проводите вместе и не только в школе, Гарри часто гостит у вас летом, так что кому как не тебе знать все его привычки, вкусы, предпочтения. И вы уже взрослые мальчики и наверняка время от времени заводите мужские разговоры, – мягко произнес Дамблдор и заговорщически подмигнул Рону, как бы говоря «ну ты же понимаешь, о чем я».
И Рон понял. Понял, что до директора дошли все эти гнусные сплетни, которые распускали слизеринцы об их с Гарри якобы гомосексуальной связи. Рон залился краской, даже уши стали бордово-красные.
– Сэр, это н-неп-правда, – заикаясь, произнес он, – это все грязные слухи и сплетни, которые распускали слизеринцы перед матчем. У нас ничего не было! Я нормальный парень, чтобы там не говорили о том, почему Гарри взял меня вратарем.
– О чем ты, Рональд? – невинно поинтересовался Дамблдор, наблюдая за гриффиндорцем.
– Об этих отвратительных россказнях, сэр, которые ходили по школе. У меня с Гарри никогда ничего не было. Я уже почти год встречаюсь с Гермионой Грейнджер, и не просто встречаюсь, сэр, у нас все по-серьезному, после школы мы поженимся, – выпалил Уизли на одном дыхании.
– О, – произнес Дамблдор, и лицо Рона снова приобрело устойчиво томатный цвет. – Приятно слышать, что вы с мисс Грейнджер решили связать себя магическими узами брака, сие похвально, мистер Уизли. Думаю, родители одобрят ваш выбор, мисс Грейнджер замечательная девушка.
Рон, потупившись в пол, сосредоточенно рассматривал свои ботинки.
– Но я хотел бы вернуться к предмету нашего разговора, к Гарри. Я рад, что вы нашли свою любовь, мистер Уизли, и хотел бы знать, а как у Гарри обстоят подобные дела? Он тоже нашел себе девушку, с которой хотел бы иметь серьезные отношения?
– Нет, – выдавил из себя Рон, а потом добавил, – у Гарри нет девушки.
– Неужели ему никто не нравится? – приподнял брови профессор.
– Не знаю…. то есть, нет, – произнес Рон.
– Не знаете? Разве вы не говорите со своим лучшим другом о девушках? Все молодые люди так поступают.
– Гарри, он… он не говорит о девушках. Мы иногда с парнями болтаем о всяком, ну… обсуждаем кое-кого и все такое, – Рон снова покраснел, но Дамблдор одобрительно кивнул, и рыжий продолжил:
– Да, мы говорим про девчонок, но Гарри во время этих разговоров всегда молчит. Вообще-то он стесняется говорить на подобные темы.
– Но, может быть, вы, мистер Уизли, замечали, как Гарри смотрел на какую-нибудь девушку пристально или задумчиво, или внезапно вздыхал на уроках. Я знаю, что Гарри скромный мальчик, и он даже с лучшим другом может стесняться готовить о своих чувствах, но если он тайно влюблен, это все равно заметно для окружающих.
– Нет, сэр, Гарри не влюблен ни в кого. Ему вообще никто из девушек не нравится. Он ни на кого из них даже внимания не обращает.
– Понятно, – задумчиво произнес Дамблдор, – ну что же, мистер Уизли, благодарю, что зашли в гости к старику, передавайте от меня привет своим родителям.
– Конечно, сэр, - промямлил Рон, стремительно поднялся с кресла и направился к двери.
Директор задумчиво смотрел ему вслед.
Гарри очнулся от нестерпимой головной боли. Даже с травмой черепа он не испытывал таких страданий, как сейчас. Голова трещала так, как будто по ней били молотами, как по наковальне. Парень попытался приоткрыть глаза, как вдруг противный приступ тошноты подкатил к горлу, и он едва успел перевернуться на бок и свеситься с кровати, как его сильно вырвало на пол.
– О Мерлин, Поттер, вы наконец-то очнулись! – стремительно приближаясь к своему пациенту, произнесла мадам Помфри. В руках она держала небольшой тазик.
Гарри попытался приподнять голову, чтобы поздороваться, но вновь подкатившая тошнота заставила его резко наклониться, и в следующий миг парня уже снова выворачивало наизнанку.
– Тергео! – быстро произнесла мадам Помфри очищающее заклинание, убирая с пола рвотные массы. Поттер приподнялся и обессилено упал на подушки. – В следующий раз, пожалуйста, сюда, мистер Поттер, – произнесла медсестра, ставя на уже чистый пол тазик.
– Я умираю, – прошептал Гарри, тяжело дыша.
– У вас похмельный синдром, Поттер, от этого не умирают, – усмехнулась медичка. – Сейчас я принесу вам зелье, снимающее последствия алкогольного опьянения, и вам станет значительно лучше.
Несмотря на ужасную головную боль и непрекращающуюся тошноту, к Гарри постепенно стала возвращаться память, и события вчерашнего вечера отозвались новым мощным приступом рвоты.
– Поттер, я же просила вас в тазик, а не на кровать, – воскликнула мадам Помфри, быстро подходя к Гарри с фужером в руках и вынимая волшебную палочку, чтобы снова применить очищающее заклинание, – вот, пейте немедленно, это поможет вам.
– Мне уже ничего не поможет, – произнес Гарри дрожащими губами.
– Ну, ну, пейте, Поттер, это устранит все последствия, – она сама поднесла кубок к губам парня и слегка наклонила его, принуждая Гарри начать пить лекарство.
– Скажите, как я здесь оказался, мэм? – возвращая фужер, спросил Гарри.
– Профессор Снейп принес вас сюда, Поттер, – осторожно произнесла медсестра, наблюдая за реакцией подростка, к которому постепенно возвращалась память и осознание произошедшего с ним.
– Снейп? – сдавленно прошептал Гарри.
Мадам Помфри видела, как руки гриффиндорца слегка задрожали, глаза наполнились слезами, и парень, чтобы она не видела его слез, уткнулся в подушку и беззвучно затрясся.
– Поттер, я сейчас принесу вам успокаивающее зелье, – произнесла школьная медсестра и незамедлительно отправилась в свой кабинет готовить необходимую настойку.
Гарри было так плохо, что он даже не старался сдерживать слезы, подушка намокла и приглушала его рыдания, но боль и отчаяние, выходившие со слезами, от этого не уменьшались. Гарри казалось, что его душа рвется на куски от горя и отчаяния, охватившего его. Зря он думал, что сможет справиться с этим, потому что он сильный. Он даже предположить тогда не мог, как ему сейчас будет плохо. Весь ужас произошедшего наполнял и отравлял душу Гарри. В этот момент ему хотелось умереть, чтобы прекратить все эти мучения. Его не просто унизили перед всеми, его изнасиловали, сделали из него шлюху, парни оттрахали его, и теперь он превратился в жалкое опущенное существо, на которое все будут плевать как на последнее ничтожество. Он осознанно пошел на это ради Джинни, но как он теперь сможет жить, в кого он теперь превратится? Он ведь до конца своих дней будет теперь чувствовать их сперму на своей коже, на своем лице, ощущать ее вкус во рту и сознавать себя грязным и ущербным. Он никогда не сможет стать полноценным мужчиной и получать удовольствие от секса, он всегда будет вспоминать этот ужасный вечер, эту боль, которую испытал в первый раз, когда Малфой входил в него, он всю жизнь будет помнить это унижение, и наверняка полученная им этим вечером травма впоследствии станет серьезной проблемой в его дальнейших отношениях с девушками.
Прошло больше часа, прежде чем парень успокоился и обессилено замолчал.
– Поттер, выпейте, пожалуйста, – тихо произнесла мадам Помфри, подойдя к парню и протягивая ему фужер с очередным лекарством.
Гарри отрешенно покачал головой, уставившись покрасневшими заплаканными глазами в потолок, который виделся ему сейчас большим расплывчатым пятном.
– Директор хотел бы поговорить с тобой, Гарри. Я думаю, что тебе лучше выпить это, тебе станет немного лучше.
– Дамблдор здесь? – переведя взгляд с потолка на мадам Помфри, охрипшим голосом спросил Гарри.
– Уже больше получаса, – произнесла медсестра. – Он не хотел тебе мешать, Гарри. Тебе необходимо было поплакать. Запомни, только самые сильные мужчины могут позволить себе слабость. А ты сильный, Гарри, и ты справишься со всем.
– Спасибо, мэм, - произнес парень, беря у нее кубок с лекарством.
Дамблдор выглядел серьезно и сосредоточенно, он не шутил, как обычно, глаза покраснели от усталости и бессонной ночи. Директор присел на кровать и внимательно посмотрел в лицо Поттера, который сумел выдержать взгляд старого волшебника и не отвернуться.
– Как ты себя чувствуешь, Гарри? – спросил Дамблдор.
– Плохо, сэр, – честно ответил парень.
Дамблдор покачал головой, задумчиво глядя на гриффиндорца.
– Я пришел поговорить с тобой, Гарри. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал сам.
– Я не могу, сэр, это слишком личное, – прошептал парень, наконец-то опустив глаза, и чувствуя, как от стыда запылали щеки. – Да вы и так, наверное, уже все знаете.
– Да, знаю, Гарри. Профессор Снейп нашел тебя вчера вечером в слизеринских подземельях в весьма неприглядном виде. Мадам Помфри осмотрела тебя….
– Что?! – воскликнул Поттер, перебивая директора. – Она осматривала меня? Везде? – гриффиндорец почувствовал, что у него покраснели даже уши.
– Не надо стесняться, Гарри, – улыбнулся Дамблдор краешком губ, похлопав парня по слегка трясущейся руке, – Мадам Помфри колдомедик и нет ничего постыдного в том, что она провела осмотр.
Но слова старого волшебника не успокоили Поттера, напротив, пережив вчерашнее унижение, он был еще подвергнут постыдному осмотру посторонним человеком, а сейчас директор ждет от него рассказа обо всем, вынуждая вернуться к событиям ужасного вечера.
– Я не могу, сэр, – повторил гриффиндорец. – И не хочу об этом говорить. Я бы вообще предпочел обо всем забыть.
– Боюсь, Гарри, что забыть об этом тебе не позволят. Кое-какие подробности прошедшего вечера становятся известны уже не только преподавателям, но и учащимся. Полагаю, будет создана комиссия, которая займется рассмотрением этого инцидента. Ты ведь должен понимать, что это чрезвычайное происшествие, за тысячелетнюю историю Хогвартса ни один студент не подвергался в стенах школы насилию такого характера.
– Вы сказали – комиссия, сэр? – пораженно произнес парень, – Сюда приедут чиновники из Министерства и устроят что-то вроде дисциплинарного разбирательства?
– Боюсь, что да, Гарри, – ответил старый волшебник.
– Но почему, сэр? – прошептал гриффиндорец, ошеломленный такой новостью.
– Мы должны выяснить истину, и ты обязан помочь в этом, Гарри. Если тебя изнасиловали…
– Меня не насиловали, – поспешно сказал Поттер, вновь покраснев.
– Ты хочешь сказать, что все произошло по добровольному согласию? – пристально глядя на парня, медленно произнес директор.
– Нет, конечно, нет, сэр, как вы могли так подумать! – запальчиво заговорил гриффиндорец, смущаясь еще сильнее.
– Гарри, Гарри, я хочу тебе помочь, и ты должен все мне рассказать, ничего не утаивая. Иначе я не смогу ничего для тебя сделать. Хотя ты находишься здесь совсем недолго, об этом инциденте стало известно многим, и по школе уже ходят слухи о том, что ты сам был инициатором безобразия, устроенного прошлым вечером в Слизерине, кое-кто не стесняется в открытую говорить о том, что ты, Гарри, предпочитаешь сексуальные отношения с представителями своего пола.
– Сэр, вы хотите сказать, что вся школа сейчас говорит о том, что я пид… что я извращенец? – пораженно воскликнул Поттер.
– Ну, ну, Гарри, не надо преувеличивать. Однако, кое-какие кривотолки все же пошли.
Парень подавленно молчал, не зная, что ответить смотрящему на него через очки-полумесяцы профессору Дамблдору.
– Сэр, это ложь, я не был инициатором. Как вы могли подумать, что я пошел на подобное добровольно?
– Гарри, если мы выясним, что тебя подвергли сексуальному насилию, многие студенты Слизерина будут серьезно наказаны и исключены из Хогвартса, но, боюсь, данный инцидент может привести к тому, что школу закроют. Поэтому я должен знать, тебя заставили этим заниматься?
– Нет, сэр, – прошептал гриффиндорец.
– Значит, это все же не было изнасилованием? Ты это подтверждаешь? – уточнил директор. Парень молча кивнул головой. – В таком случае ты признаешь, что все произошло по твоему добровольному согласию?
– Нет! – крикнул Поттер. – Они заставили меня, я не хотел! Это было условием пари, вы должны мне верить, – сбивчиво начал он, – Пожалуйста, поверьте мне, сэр!
– Гарри, мадам Помфри осмотрела тебя и подтвердила, что к тебе не применяли ни физического, ни магического принуждения, это так?
Гриффиндорец снова кивнул головой.
– Сэр, я не мог поступить иначе, пожалуйста, поверьте мне, – отчаянно произнес парень.
– Гарри, ты много выпил вчерашним вечером? – поинтересовался директор.
– Не знаю, – тихо произнес Поттер, – не помню, сэр, честно.
– То, что происходило между тобой и другими юношами, это… это доставило тебе удовольствие? – деликатно поинтересовался директор.
– Нет, сэр, – прошептал гриффиндорец, уже не поднимая взгляда. – Сэр, пожалуйста, вы не должны думать, что я извращенец, – добавил Гарри и посмотрел на Дамблдора, но в следующий миг больничная палата вокруг него стала меркнуть, и сознание Поттера было стремительно отброшено назад, возвращаясь к событиям прошлого вечера. Вот он лежит на школьной парте, застеленной его же мантией, в бесстыдной, развратной позе, ноги широко разведены в стороны, напряженный член прижат к животу, тело взмокло от пота, а Драко Малфой, стоя между его разведенными ногами, совершает ритмичные сильные толчки внутрь его тела. Слизеринец громко стонет, выгибается от накатившего на него удовольствия и замирает, испытывая в этот момент сильнейший оргазм. Гарри, отвечая на его стоны, сам вскрикивает, вцепившись руками в края парты, сперма мощной струей извергается из его напряженного члена. У нескольких студентов, окруживших парту, от этого зрелища начинается семяизвержение, белесая жидкость заливает живот, грудь, лицо гриффиндорца, который продолжает корчиться в сладостных конвульсиях на ало-золотой мантии.