Присутствующие – те самые министерские чиновники, которые месяц назад приезжали в школу с проверкой – сейчас заерзали на стульях, чувствуя себя весьма неуютно.
– Кхе-кхе, – прокашлялась заместитель министра, не найдя, что ответить директору Хогвартса.
В этот момент двери Большого Зала распахнулись, и в помещение, гулко ступая копытами по каменному полу, вошел красивый могучий кентавр.
– Что он здесь делает? – визгливо воскликнула Долорес Амбридж, совсем уж недостойно занимаемого ей высокого положения, и начала опасливо поглядывать по сторонам – то на своих подчиненных, то на самого кентавра. А тот с гордо поднятой головой прошествовал к скамьям, занимаемым преподавателями школы, и остановился недалеко от Альбуса Дамблдора, который учтиво кивнул в знак приветствия.
– Это профессор Флоренс, наш преподаватель Предсказаний, – невозмутимо заявил директор.
Вся самоуверенность и надменность слетели с Долорес Амбридж в тот же миг, как она увидела кентавра. Пригласить его на слушание было весьма тонким и изящным ходом Дамблдора, чтобы выбить твердую почву из-под ног у главы инспекторов, которая после прошлогоднего инцидента панически боялась этих существ.
Гарри с трудом следил за перепалкой между директором и ненавистной министерской чиновницей. От боли ему моментами становилось так плохо, что он почти терял сознание и только огромным усилием воли концентрировался на происходящем и удерживался от обморока. Поттер чувствовал, что ему становится все хуже и хуже, сидеть было очень больно – казалось, что в задний проход ему вбили раскаленный железный кол, потому что порванный анус горел огнем и сильно саднил, и парень вынужден был время от времени ерзать на стуле в попытках принять менее болезненную позу.
– Кхе-кхе, – снова прочистила горло Амбридж, кинув настороженный взгляд в сторону кентавра, и писклявым голоском произнесла:
– Дисциплинарное слушание от восемнадцатого апреля сего года объявляется открытым, – она взяла в пухлые руки свиток и, набрав в грудь побольше воздуха, принялась зачитывать: – Гарри Джеймс Поттер, студент школы магии и волшебства Хогвартс, факультета Гриффиндор, обвиняется в следующем: грубейшее нарушение школьной дисциплины, употребление алкогольных напитков, нахождение на территории другого факультета в неположенное время, вопиющее аморальное поведение, проявившееся в развратных действиях и вступлении в противоестественную сексуальную связь – мужеложство, порочащую не только самого обвиняемого, но и учебное заведение, в стенах которого была совершена эта гомосексуальная вакханалия. Подобный случай произошел впервые за всю многовековую историю Хогвартса, и Департамент Образования обязан вмешаться и пресечь дальнейшее распространение разврата и разложение морали студентов. Присутствующий здесь Гарри Джеймс Поттер, проживающий по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре, признаете ли вы свою вину и готовы ли понести заслуженное наказание?
Гарри, в этот момент находившейся на грани потери сознания, не сразу понял, что обращаются к нему, и только когда услышал мягкий, но настойчивый голос Дамблдора, сумел сконцентрироваться и попытаться вникнуть в происходящее.
– Гарри? Гарри, ты слышишь? – поинтересовался старый волшебник, с тревогой вглядываясь в побледневшее лицо гриффиндорца.
– Да? – спросил Поттер хриплым голосом.
– Гарри, ты себя хорошо чувствуешь? – произнес Дамблдор, не обращая внимания на перешептывание в зале.
– Да, все нормально, сэр. Все хорошо, – ответил парень, стараясь, чтобы это звучало правдоподобно.
– Тогда ответь, пожалуйста, на вопрос председателя комиссии, – мягко попросил Дамблдор и, понимая, что парень не слышал, о чем его спрашивали, повторил:
– Считаешь ли ты себя виновным в том, что тебе предъявляют?
– Нет, сэр, не считаю, – твердо ответил гриффиндорец, с вызовом глянув в сторону Люциуса Малфоя – тот презрительно cкривил губы в легкой усмешке.
– Следовало ожидать, что обвиняемый не сознается в содеянном и не раскается в совершенном им проступке, – улыбаясь, заявила Долорес Амбридж. – Я хорошо знаю этого подростка, он всегда был лживым и изворотливым, он и раньше нарушал школьную дисциплину, и мне, будучи в должности директора Хогвартса, приходилось применять к нему дисциплинарные наказания, но, видимо, он не исправим. Исключение из школы будет единственно верным решением. Я считаю, что это нужно было сделать значительно раньше, еще в прошлом году, когда проходило дисциплинарное слушание по нарушению Гарри Поттером ограничения на использование магии несовершеннолетними.
– На прошлом слушании Гарри был полностью оправдан членами Визенгамота, – поднимаясь со своего места, произнес Дамблдор, обращаясь ко всем собравшимся. – Попрошу вас, профессор Амбридж, впредь не затрагивать тему прошлого дисциплинарного слушания и не обвинять моего студента в том, в чем его признали невиновным члены Верховного Суда. Сегодня мы здесь собрались по другому поводу.
– Считаю, что директор Дамблдор прав, нам не стоит касаться прежних проступков Гарри Поттера, – сказала солидная дама, занимающая место в Совете Попечителей. – Сегодня мы разбираем аморальное поведение студентов Хогвартса, и мне хотелось бы выслушать мистера Поттера, который является главным зачинщиком и обвиняется в совращении остальных учащихся.
– Я никого не совращал, это ложь, – произнес Гарри.
– Вы хотите сказать, что не делали того, в чем вас обвиняют, молодой человек? – поинтересовался еще один волшебник из Совета Попечителей.
– Нет, то есть… не совсем, сэр… – сказал Гарри.
– Вы вступали в противоестественную связь? Да или нет? – задал вопрос кто-то из Родительского Совета.
– Да, но….
– Со сколькими студентами вы вступили в гомосексуальные отношения? Отвечайте! – потребовала Амбридж.
– Не знаю… я не помню. Послушайте…
1 Следующая страница
– Сколько алкоголя вы приняли в тот вечер? – улыбнувшись, поинтересовалась председатель комиссии.
– Я не знаю…
– Как давно вы являетесь гомосексуалистом? – задал вопрос один из инспекторов Департамента Образования.
– Я не гей, сэр, это ложь! – сердито произнес Гарри. – Я никогда…
– Сколько вам лет, мистер Поттер?
– Шестнадцать.
– Со скольких лет вы ведете подобный аморальный образ жизни?
– Послушайте, это не так…
– Во сколько лет вы утратили девственность, мистер Поттер?
– Ваш первый партнер был мужчина или женщина?
–Вы подвергались сексуальным домогательствам со стороны преподавателей Хогвартса?
–Это маггловское воспитание сформировало ваши извращенные сексуальные пристрастия, мистер Поттер?
– Вы имели сексуальные контакты с взрослыми партнерами? С преподавателями? – вопросы сыпались на Гарри со всех сторон, ему не давали времени даже на ответы, не то, чтобы выслушать его.
– Отвечайте, Поттер! – потребовала Амбридж.
– Я не гей и никогда им не был! – с вызовом ответил Гарри. – Я нормальный парень, и мое маггловское воспитание никак не сказалось на моем сексуальном поведении. И я не виноват в том, что меня воспитывали магглы, не я выбирал себе опекунов, за меня это сделали другие, – Гарри бросил взгляд на Дамблдора и, встретившись с ним глазами, отвернулся. – Вы даже не хотите меня выслушать, вы уже вынесли мне свой приговор!
– Вы сами признались в порочной связи, мистер Поттер, так что вина доказана, теперь нашей задачей является выяснить, скольких студентов вы совратили, – заметил один из попечителей, сидящий рядом с Малфоем-старшим.
– Я уже сказал, сэр, что никого не совращал, – произнес Гарри.
– По данному вопросу для дачи свидетельских показаний вызывается Драко Люциус Малфой, студент факультета Слизерин, – объявила Долорес Амбридж, и в распахнувшиеся двери вошел Драко.
Гарри обернулся так стремительно, что боль снова пронзила избитое тело, и он с трудом сумел сдержать стон. Малфой выглядел неважно – наверняка провел бессонную ночь, было заметно, как хорек сильно нервничает, хотя и пытается это скрыть, но ему еще далеко до своего папаши, который продолжал сидеть с надменным видом и с застывшей на губах презрительной усмешкой. Драко был бледнее обычного, выглядел неуверенно, от былых наглости и высокомерия не осталось и следа – сейчас он был похож на нашкодившего ребенка, которого схватили за руку на месте преступления.
– Вы Драко Люциус Малфой? – официально спросила Долорес Амбридж, обращаясь к вошедшему.
– Да, мадам, – подтвердил блондин.
– Что вы можете рассказать комиссии о произошедшем инциденте в гостиной факультета Слизерин в время празднования победы в квиддичном матче, мистер Малфой?
– Я хочу заявить, что присутствующий здесь Гарри Джеймс Поттер совратил меня, и я, не осознавая, что делаю, вступил с ним в противоестественную связь, – выдавил из себя Драко, как будто давал показания под пыткой.
– Какая же ты мразь, Малфой, – процедил Гарри, глядя на слизеринца, отчего тот вздрогнул, словно от пощечины.
– Молчать, Поттер! – хлопнув по столу пухлой рукой, взвизгнула Амбридж. – Вы оказываете давление на свидетеля.
– Он лжесвидетель! – крикнул Гарри.
– Молчать! Вам не давали слова!
Гарри сжал зубы, чтобы снова не застонать – резкий крик моментально отозвался болью в груди.
– Продолжайте, мистер Малфой, – обращаясь к слизеринцу, сказала председатель комиссии.
Гарри старался не слушать змееныша, он полностью сконцентрировался на том, чтобы превозмочь очередной приступ боли, а Драко, тоже превозмогая себя, убежденно лгал о том, как был совращен порочным гриффиндорцем. Каждое слово давалось слизеринцу с трудом – обвиняя Гарри в том, чего тот не совершал, Драко, в присутствии отца и такого количества знатных и могущественных людей, многие из которых были друзьями их семьи, приходилось признаваться, что он сам имел противоестественные сексуальные отношения и совершил один из тягчайших проступков. Малфой несколько раз повторил, как он теперь раскаивается, во всем обвинял Поттера и клялся в том, что готов всячески помогать комиссии, чтобы справедливость восторжествовала, а порок был наказан. Гарри моментами хотелось подойти к слизеринцу и даже не врезать белобрысой лживой сволочи по морде, а просто плюнуть ему в присутствии всех в лицо. Малфой обливал его грязью, говоря о том, что давно подозревал об извращенных наклонностях Гарри, что по школе уже давно ходили подобные слухи, и теперь он сам стал жертвой порочного гриффиндорца. Поттер видел, что лживые заявления Драко даже вызвали сочувствие у некоторых присутствующих, хотя большинство из них уже начинали косо смотреть в сторону главы попечителей. Безупречная репутация Малфоев дала большую трещину: заявления Драко, порочащие Гарри, бумерангом били и по престижу этого древнего рода, и Поттер не без злорадства увидел, как в какой-то момент дернулась щека у Люциуса. После того, как Драко закончил, его попросили выйти в коридор и подождать там – если потребуются дополнительные разъяснения, он будет вызван повторно.
После Малфоя пригласили Уильяма Урхарта, который не только подтвердил версию Драко, но и пересказал ее практически дословно. Общий смысл сводился к тому, что приглашенный ими на вечеринку Поттер сначала напился до неприличного состояния, затем повел себя весьма непристойно – оскорблял девушек и приставал к молодым людям – затем начал раздеваться, публично мастурбировать, совершать развратные телодвижения и принимать бесстыдные позы, упрашивая заняться с ним сексом, и в итоге ему удалось совратить некоторых парней и совершить с ними гомосексуальные акты. Свидетели менялись один за другим, после всех членов слизеринской команды стали вызываться остальные студенты, присутствующие в тот вечер в гостиной. Дача показаний заняла более двух часов, и Гарри уже не вникал в то, что говорят эти юноши и девушки, потому что все они повторяли то, что сказал ранее Малфой. После того как были опрошены все участники вечеринки, Амбридж наконец-то снова обратилась к Поттеру.
– Мистер Поттер, вы и сейчас будете утверждать, что никого не совратили? – мило улыбнувшись, поинтересовалась она.
– Да, буду, – ответил Гарри. – Они все лгут. Я никого не совращал – то, что случилось в тот вечер, произошло против моей воли. Меня принудили к этому.
– Вы хотите сказать, что вас изнасиловали, мистер Поттер? – сразу же раздался вопрос со стороны Родительского Совета.
– Нет, но…
– К вам применяли принуждающее заклятие?
– Нет.
– Запрещенное заклятие подвластия?
– Нет.
– Болевое заклятие? А может быть Круцио?
– Нет.
– К вам вообще применяли какое-нибудь заклятие в тот вечер?
– Нет, но…
– Вы добровольно явились в слизеринскую гостиную, мистер Поттер?
– Да, – тихо произнес Гарри.
– Почему вы пришли туда?
– Меня пригласили, – ответил гриффиндорец.
– Так вы много выпили в тот вечер?
– Я же сказал, не помню!
– К вам применяли физическое воздействие, мистер Поттер? Вас били?
– Нет.
– Тогда на каком основании вы оспариваете многочисленные свидетельские показания и заявляете, что вас принуждали к чему-то? В чем выражается принуждение?
– Я… они поставили условие…. Мы заключили пари, и я проиграл. Это было условием пари, – попытался объяснить Гарри.
– Так вы еще являетесь зачинщиком азартных игр, мистер Поттер? – поинтересовалась Долорес Амбридж. – Я еще никогда в жизни не встречала такого порочного, распущенного и лживого молодого человека. Хогвартс был приличным учебным заведением, пока вы не появились здесь! Сколько пороков вы принесли сюда? Я уж не говорю о том, что в прошлом году вы создали запрещенную организацию, целью которой было свержение законной власти в стране – вы готовились к тому, чтобы отстранить министра и передать власть в руки Альбуса Дамблдора.
– Бред! – теряя остатки терпения, крикнул Гарри. – Мы создали группу, чтобы научиться защите от темных сил, потому что вы самый бездарный преподаватель, который вел в Хогвартсе этот предмет. Даже хуже Златопуста Локонса, – добавил Поттер, заметив, как Дамблдор слегка улыбнулся.
– Молчать, лживый мальчишка! – взвизгнула Амбридж.
– Я никогда не лгу! – со злостью ответил Гарри, сжимая руку в кулак и протягивая ее костяшками вперед.– Я никогда этого не забуду!
На миг в зале повисла тишина, затем Долорес Амбридж, снова улыбнувшись, уже спокойным голосом произнесла:
– Для дачи свидетельских показаний приглашается мадам Помфри, колдомедик Хогвартса, которая осматривала мистера Поттера в тот вечер.
Это был удар ниже пояса. Гарри почувствовал, как кровь приливает к его щекам – он понял, что сейчас школьная медсестра в присутствии всех зачитает подробный отчет о том, как она производила медосмотр. И парень не ошибся. Мадам Помфри выступила с шокирующим для многих заявлением о том, что Гарри не только не был подвергнут какому-либо насилию, но, по ее мнению, все происходило по его доброй воле и согласию, а он сам получал от этого сексуальное удовлетворение, о чем свидетельствуют многочисленные следы его спермы, которые были на его теле в тот вечер. Гриффиндорец слушал каждое слово медсестры, смотря в пол, и чувствуя, как от стыда горят щеки. Мадам Помфри детально рассказывала о том, как осматривала его, вплоть до всех анатомических подробностей. Она так же заявила, что после взятия образцов спермы у всех старшекурсников Слизерина и проведенных исследований, ею точно установлены имена всех, кто не только непосредственно вступал в контакт с Поттером, но и принимал пассивное участие, выражавшееся в коллективной мастурбации. Заявление мадам Помфри привело в шок многих, услышавших имена своих сыновей, да и сам Гарри впервые узнал, что в тот вечер его не только трахнули все семеро членов квиддичной команды - причем некоторые дважды, но, кроме того, двадцать шесть слизеринцев обкончали его, и кое-кто из них имел с ним оральный контакт. Гарри не помнил многих деталей той вечеринки, излишне выпитый алкоголь подействовал на него тогда странным возбуждающим образом, а моментами Гарри то ли терял сознание, то ли просто выпадал из реальности, и сейчас, слушая показания мадам Помфри, парень готов был провалиться сквозь землю, узнавая шокирующие подробности слизеринской вечеринки. В завершении своей речи школьная медсестра по настоянию Долорес Амбридж еще раз выразила свое убеждение в том, что Гарри ни к чему не принуждали, никакого физического и магического воздействия на него не оказывали, и молодой человек сам получал сексуальное удовлетворение от совершаемых с ним развратных действий. После того как колдомедик закончила, многие стали задавать уточняющие вопросы, среди них и о том, в каком состоянии находился в тот момент подросток, и она подтвердила, что гриффиндорец был в сильном алкогольном опьянении.
Когда Гарри наконец-то набрался смелости поднять глаза и посмотреть на собравшихся, он увидел не только брезгливое отвращение на их лицах, но и во взглядах многих, особенно тех, кто заседал в Родительском совете, – желание устроить над ним самосуд. Почти все преподаватели школы тоже смотрели на него с осуждением и презрением. Инспектора Департамента Образования погрузились в хмурое тягостное молчание, а некоторые попечители тихо переговаривались друг с другом, обсуждая только что услышанное.
– Что вы скажете на это, мистер Поттер? – притворно вздохнув, поинтересовалась Долорес Амбридж.
– Ничего, – тихо ответил Гарри.
– Надеюсь, вы больше не будете утверждать, что вас к чему-то принуждали? Или все-таки хотите сделать заявление, что вас изнасиловали в стенах этой школы?
– Меня не насиловали, – глухо произнес Гарри. – Меня никогда не насиловали ни в стенах этой школы, ни где-либо еще, – твердо добавил парень, ощущая тупую боль в поврежденном заднем проходе.
– Вот и хорошо, – улыбнулась председатель комиссии. – Хоть в этом вопросе мы пришли к согласию: вас никто ни к чему не принуждал, и все происходило по вашему желанию. Или я ошибаюсь, мистер Поттер?
– Это не было по моему желанию, – произнес Гарри, снова опуская глаза.
– Ну что ж, дамы и господа, – заявила председатель комиссии. – Я считаю, что наше слушание и так сильно затянулось – мистер Поттер преднамеренно дает противоречивые показания, пытаясь сбить с толку членов комиссии высказываниями о своей якобы невиновности. Чтобы окончательно убедить вас в том, что этот юноша полностью погряз в пороке и преднамеренно растлевает невинных молодых людей, я вынуждена снова вызвать сюда мистера Драко Малфоя.
Похоже, ни Люциус Малфой, ни сам Драко, который с удивлением вошел в распахнувшиеся перед ним двери, не ожидали такого поворота событий. Драко с непониманием посмотрел на отца, Люциус настороженно взглянул на заместителя министра, а та, приторно улыбаясь, эффектно извлекла из розовой сумочки небольшой хрустальный флакончик и подняла его в вытянутой руке на обозрение всем присутствующим. Лицо Драко начало покрываться красными пятнами.
– Кроме свидетельских показаний Драко Люциус Малфой, чтобы помочь расследованию, готов добровольно предоставить свои воспоминания о событиях того вечера.
Люциус медленно перевел взгляд на сына – того затрясло как в лихорадке.
– Но… я не…. – пролепетал слизеринец и замолчал. Все присутствующие уставились на него. Драко встретился взглядом с Северусом Снейпом и внутри у него все похолодело – крестный обжег его ледяным презрением, на мгновение промелькнувшим в его бездонно-черных глазах.
– Похвально ваше стремление помочь следствию, мистер Малфой, – заметила Амбридж. – Я была очень довольна, получив ваше письмо с прилагающимися к нему воспоминаниями. Хочу отметить, дамы и господа, что этот молодой человек всегда был очень ответственным и законопослушным юношей, и в прошлом году я даже отметила наградой его работу в созданной мной инспекционной дружине, когда именно благодаря мистеру Малфою-младшему нам удалось выследить и обезвредить опасных заговорщиков, возглавляемых мистером Поттером. И в этот раз именно благодаря ответственности мистера Малфоя нам удастся каленым железом вытравить скверну разврата и гомосексуализма из стен Хогвартса.
Драко взглянул на Гарри и тут же отвернулся, не в силах выдержать взгляд этих зеленых глаз.
– Дамы и господа! То, что я увидела в этих воспоминаниях, шокировало меня – порядочную, добродетельную женщину, – обведя взглядом присутствующих, произнесла председатель комиссии. – Но это неоспоримое доказательство того, как глубоко погряз в пороке и распущенности присутствующий здесь Гарри Поттер. Я предупреждаю вас, то, что вам предстоит увидеть, потрясет многих из вас до глубины души, но я вынуждена обнародовать эти воспоминания, чтобы наконец-то обличить порок и воздать по заслугам тому, кто совершает подобные деяния в стенах этого учебного заведения, директором которого я была и до сих пор несу ответственность за воспитание и мораль обучающихся здесь детей, – Долорес Амбридж закончила свою речь на этой пафосной ноте, доставая свою волшебную палочку, и, свинтив крышку с хрустального флакончика, осторожно коснулась его самым кончиком, а затем мысленно, закрыв глаза, сотворила какое-то сложное заклинание. Серебристый туман вырвался из флакона, начал разрастаться в объеме и уплотняться, превращаясь в облачко, сначала бледно-прозрачное, а потом более материальное. И вот в клубах тумана уже начали просматриваться какие-то неясные очертания, потом расплывчатые фигуры приобрели форму, и уже все присутствующие могли наблюдать на повисшем в воздухе волшебном клубящемся экране то, что происходило в тот вечер в слизеринской гостиной. Глаза Гарри расширились от ужаса, когда он осознал, что сейчас произойдет. Он увидел себя самого, окруженного студентами в зеленых мантиях: Малфой протягивает ему квиддичный кубок, приглашая выпить за их победу.
– Лучше я выпью за свое поражение, – ответил он и принялся пить из кубка.
В зале зашептались, Гарри, отрывая испуганный взгляд от волшебного тумана, увидел, как невысокий кряжистый волшебник с пышными черными усами из Родительского совета, наклоняясь к самому уху кудрявой соседки, что-то ей прошептал, и она кивнула, соглашаясь с ним с недовольством на лице. Гарри снова перевел взгляд туда, где посреди зала зависало туманное облако. Вот он начинает раздеваться, и никто его к этому не принуждает – видно, что он уже пьян: щеки раскраснелись, глаза блестят от какого-то нездорового возбуждения, дыхание учащенное, руки трясутся, он путается в пуговицах, но это можно списать на действие алкоголя. Туман немного рассеивается, изображение исчезает, но в следующий миг облако снова уплотняется, и перед собравшимися предстает самая ужасная сцена при виде которой Гарри почувствовал, что сердце, разбухшее, казалось, до невероятных размеров, громко забилось ему в ребра. Он увидел самого себя со стороны, так, как это видели другие – лежащего на парте, застеленной его капитанской алой мантией. Ноги широко разведены так, что взгляду присутствующих предстали все его интимные места. Драко Малфой, стоя между его ног, ритмично трахал его, глубоко погружая свой член ему в задний проход, чтобы потом почти полностью выйти из него. Движения слизеринца были быстрыми и мощными, так что его яйца со звуком шлепались о ягодицы Гарри. Собравшиеся студенты, пьяные и возбужденные, наблюдали за происходящим – многие уже, вынув члены, мастурбировали, не обращая внимания на присутствующих девушек. Сам же Поттер, корчась на столе, громко стонал, призывно выгибался и ласкал рукой свой орган, усиливая мастурбацией сладострастные ощущения. В следующий миг Драко громко вскрикнул, запрокинув голову назад и, судя по тому, как дрожь пронзила его тело, начал кончать. Гарри ответил ему не менее похотливым стоном, его рука заскользила по прижатому к животу возбужденному члену, и первая струя спермы выстрелила гриффиндорцу на грудь. Гарри закричал, извиваясь в крепком захвате слизеринца, рука, крепко сжимая член, скользила по нему, сперма брызгала, попадая ему на живот, на грудь, а то и на стоявших рядом студентов, и некоторые из них при виде подобного зрелища сами начали кончать, заливая спермой корчившегося в сладостной судороге Поттера. Драко, наконец-то отпустив ноги Гарри, отошел от него, наблюдая за тем, как из еще не закрывшегося до конца очка гриффиндорца вытекает его сперма.
Собравшиеся в Большом Зале ведьмы и колдуны с ужасом смотрели на уменьшающееся в размерах облачко тумана, которое снова начало втягиваться во флакончик. Гарри закрыл лицо руками, низко опустив голову, и беззвучно заплакал. Драко трясло как в лихорадке. Лицо Люциуса стало похожим на мраморную маску, и только при внимательном наблюдении за ним можно было заметить, как бьется жилка у белокурого виска. Северус Снейп не спускал бездонно-черного взгляда с трепещущего от ужаса Драко. В зале повисла тягостная, гнетущая тишина, а затем, та самая солидная дама из Совета Попечителей слегка охрипшим, но твердым, голосом произнесла:
– Виновен! – и вслед за ней со всех концов зала зазвучали выкрики: – Виновен! Виновен! Виновен!
Гарри вскочил со стула и бросился к выходу, не обращая внимания на боль, а оказавшись в коридоре, не замечая стоящих там и ждущих окончания слушания слизеринцев, бросился бежать. Кто-то окрикнул его вслед, но гриффиндорец даже не обернулся. Ему хотелось оказаться как можно дальше от этого места, и парень бежал не разбирая дороги, спотыкаясь, хватаясь за стены, чтобы не упасть, задыхаясь от боли, но не останавливаясь, пока, наконец, не споткнулся о выбоину в каменной плите и не упал на холодный пол, закричав от боли. Но в следующий миг раздались стремительно приближающиеся шаги, кто-то подбежал к нему, склонился, и Поттер услышал знакомый, взволнованный голос:
– Гарри, Гарри… Ты как?
– Герми? – спросил парень, корчась от боли на полу. – Как, ты здесь…
– Я ждала тебя в коридоре, я думала, что они вызовут меня для дачи свидетельских показаний, я ведь староста Гриффиндора. Я думала, они пригласят меня, я ждала, я хотела тебе помочь…
– Спасибо… – прошептал парень, пытаясь подняться с пола. Девушка начала ему помогать, крепко обняв.
– Господи, Гарри, ты весь горишь, – произнесла она, чувствуя жар его тела.
– Мне холодно, Герми, – ответил парень, тяжело привалившись спиной к стене. – Пожалуйста, помоги мне, – попросил он, – я не могу больше терпеть… мне больно… очень больно…
– Гарри, – пораженно произнесла девушка, – что с тобой?
– Кажется, у меня сломано ребро, – тяжело дыша и держась за бок, прошептал гриффиндорец.
– Это после вчерашней драки с Роном? – озабоченно поинтересовалась она.
– Да, – соврал парень.
– Пойдем туда, – она снова обняла друга, он тяжело оперся на нее, и девушка повела его прочь из коридора, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Они зашли в заброшенный туалет для девочек, в котором жила Плакса Миртл, и который одновременно являлся секретным проходом в Тайную комнату, куда несколько лет назад Гарри спустился с риском для жизни, чтобы спасти Джинни. По иронии судьбы сейчас он оказался здесь, тоже спасая Джинни…
– Почему ты не обратился в больничное крыло? – вынимая волшебную палочку, спросила Гермиона.
– Я не мог, – покачав головой, ответил Поттер.
– Я полночи лечила Рона, а он на всю башню охал и стонал, мешая спать всему Гриффиндору. У тебя отличный правый хук, Гарри. У Рона была сломана челюсть и выбито пять зубов. Ты боксом в детстве не занимался? – полюбопытствовала Грейнджер.
– Дадли боксом занимался, а я был его грушей, – ответил Поттер. – Так что имею об этом представление.
– Poen Adversus, – произнесла Гермиона, направляя палочку на Гарри, взмахнула ей, замысловатым движением рассекая воздух. Из палочки вырвалось золотистое свечение, и Поттер почувствовал, как боль понемногу начала покидать его измученное, избитое тело. Девушка повторила заклинание еще пару раз. – Так лучше? – спросила она, с тревогой и волнением глядя на парня.
– Что это? – пораженно спросил Гарри, чувствуя неимоверное облегчение после многих часов боли.
– Заклятие противоболи, – ответила староста Гриффиндора.
– Классно, – постарался улыбнуться Гарри. – Спасибо, Герми. Я применял Асклепио, но не очень помогло, только синяки на лице пропали.
– Асклепио легкое колдомедицинское заклятие, применяется для лечения незначительных повреждений, – не упустила случая блеснуть знаниями Грейнджер, или это вошло у нее уже в привычку… – Ну-ка, давай посмотрим, что там с твоими ребрами. Давай, расстегивай рубашку, я должна посмотреть.
– Нет, не надо… – смутившись, ответил парень. – Все хорошо, у меня уже ничего не болит. Спасибо тебе большое.
– Гарри, не придуривайся, я должна тебя осмотреть, – уже войдя в роль профессионального колдомедика, требовательно произнесла Грейнджер. – Я же не требую, чтобы ты снял штаны, только расстегни рубашку.
– Э-э-э…
– Ты не оставляешь мне выбора, я вынуждена буду применить к тебе Вингардиаментиа, – вздохнула Гермиона.
– Это что? – осторожно поинтересовался Поттер.
– Гарри, удивляюсь, как ты умудрился сдать экзамен по Заклинаниям у Флитвика? – вздохнула Гриффиндорская Всезнайка.
– Повезло, – ответил Поттер.
– Вингардиаментиа – заклятие, которое применяется, чтобы быстро снять одежду, например с раненого человека… Снимай рубашку, Гарри.
Парень начал медленно расстегивать пуговицы, а когда распахнул рубашку, девушка громко вскрикнула, увидев огромный кровоподтек, который Поттер получил во время ночного нападения, когда его методично и долго били ногами по животу.
– Боже мой! – пораженно произнесла Гермиона. – Это Рон такое сделал?
Гарри молчал.