А потом, подхваченный вихрем воспоминаний, Рон видел, как группа хафлпаффцев, затащив Гарри в туалет для мальчиков, пытались надругаться над ним, стал свидетелем всех унижений и травли, которую пережил Поттер, видел, как его другу плевали в стакан с соком, как на уроках бросались скомканными кусками пергамента, а в Большом Зале — огрызками, как смеялись в лицо и плевали в спину, а потом Рон вдруг оказался в темной хижине Хагрида. Рыжий огляделся по сторонам — было тихо, лунный свет едва попадал в маленькое закопченное окошко. Рон Уизли услышал тихий стон, резко обернулся и увидел Гарри — тот беспокойно спал на большом диване Хагрида, укрывшись лоскутным одеялом. Сон Гарри был тревожным, парень ворочался с бока на бок, наверняка его мучили кошмары, Рон знал это. Поттер в очередной раз застонал, но вдруг дверь хижины тихо приоткрылась и внутрь беззвучно проскользнули фигуры, закутанные в плащи, в масках, скрывающих лица и в низко надвинутых капюшонах.
– Гарри, проснись! - крикнул Рон, почувствовав сильную тревогу, и бросился к своему спящему другу, пытаясь разбудить его.
Но Поттер не чувствовал его прикосновений и не мог услышать, а тем временем фигуры в черном накинулись на него, грубо стащили с дивана, швырнули на пол, накинув на голову одеяло, и принялись избивать ногами — жестоко ударяя в живот, грудь, голову. Рон зарычал как зверь и кинулся на подонков, избивавших его беспомощного друга, но призрачные удары Уизли не причиняли им никакого вреда, зато их удары сыпались на Гарри, доставляя парню жестокую боль.
– Скоты, ублюдки, оставьте его в покое! Прекратите! – орал Уизли, отчаянно пытаясь защитить Гарри, затем он упал на пол, пытаясь прикрыть собой призрачную фигуру друга, но удары проходили через него, оставляя на теле Поттера кровоподтеки и ссадины...
А потом они изнасиловали его друга — жестоко, садистски, преднамеренно причиняя страдания. Рон плакал, стоя на коленях, стараясь закрыть собой Гарри, и слышал, как тот хрипел от боли, когда очередной член насильника рвал его тело.
Уизли еще продолжал кричать, не сразу осознав, что уже покинул омут памяти и снова находится в тюремном каземате Малфой–Мэннор. Теперь он знал все, что произошло с Гарри, и какую постыдную роль сыграл он сам. Сейчас парню хотелось выть от отчаяния, как раненому, загнанному зверю. Он ненавидел сам себя и понимал, что ничем и никогда не сможет искупить свою вину перед другом. Смертельная тоска пронзила сердце Рона Уизли, а слезы раскаяния горячими ручейками потекли по его лицу. И вдруг Рон поднял голову и увидел сумеречное существо, его таинственного гостя, который вернул его в прошлое и показал, как он предал единственного друга. Изуродованное шрамами лицо призрака было обращено к Рону, а из темных пустых глазниц катились крупные перламутровые слезы. Уизли взял огарок свечи и поднес его поближе к лицу своего гостя. Вдруг, дико вскрикнув, Рон шарахнулся в сторону, пламя лизнуло его пальцы, свеча упала на каменные влажные плиты пола и со змеиным шипением потухла. Рон сумел разглядеть на лбу призрака шрам в виде молнии…
– Гарри, это ты? – прохрипел Рон, чувствуя как у него на голове от ужаса зашевелились волосы. – Что они с тобой сделали?
– Твою мать, у мальчишки остановка сердца!
– Так реанимируй его, Дэвид! Мне здесь не нужен еще один труп. За что я тебе плачу деньги?
– Я стараюсь, мистер Веймар, – ответил медик, продолжая делать массаж сердца. – Но он уже пол минуты в состоянии клинической смерти. Мы теряем его.
Рон с леденящим, сковывающем сознание ужасом смотрел на полупрозрачную, слегка светящуюся субстанцию в виде искалеченного человека и начинал понимать, что это не приведение замученного до смерти узника камеры Малфой–Мэннор, как он подумал вначале. Перед ним была душа Гарри, которая явилась к нему, чтобы открыть правду. Шестнадцатилетний подросток Гарри Поттер имел душу чудовищно покалеченного взрослого мужчины…
Вдруг с потолка сорвалось несколько капель, разбивших зеркало воды в омуте памяти. Рон протянул руку, затем поднес ее к глазам – на ней расплылись темные пятна с одуряюще сладким запахом крови. Кровь была еще теплой…
Кровавый дождь еще несколько минут лил из пустоты и Рон, стоя напротив покалеченной души своего друга и смотря в его пустые глазницы, вдруг понял, что умрет. Эта мысль пронзила сознание Рона Уизли, но он почему–то даже не удивился ей. Искупить свои тяжкие грехи перед Гарри он сможет только кровью, только своей смертью. И когда он понял это, светящаяся душа начала меркнуть и растворяться в воздухе.
– Пульс появился. Пока слабый, нитевидный, но сердце наконец удалось запустить, – устало произнес врач, обернувшись к Роберту Веймару.
– Если бы ты не был профессионалом, Дэвид, я бы не платил тебе такие деньги, – закуривая, ответил содержатель борделя и в сопровождении охранников покинул подвал.
– А ты молодец, парень, – похвалил врач, всматриваясь в бледное лицо подростка, которого он только что сумел вырвать из объятий смерти. – Мальчик, который выжил, – помолчав, добавил врач, задумчиво глядя на своего пациента, не понимая, откуда ему в голову пришла такая мысль.
Гарри тихо застонал, ресницы задрожали и парень приоткрыл глаза.
– Рон? – прошептал он, глядя в пустоту близорукими глазами, но в следующий миг веки снова опустились, и Поттер погрузился в глубокий сон.
Спустя несколько минут Рон Уизли пришел в себя. Душа Гарри исчезла, растворившись в воздухе, как утренний туман. Исчез омут памяти, пропал и кровавый дождь, не оставив никаких следов. Парень сидел над ямой с экскрементами и был так опустошен, словно из него вытекла вся его жизнь. Потом он все же нашел в себе силы упасть на спину, перевернуться на живот и отползти от края ямы. Этой ночью он спал на каменном полу, так и не добравшись до своего соломенного матраса.
Однажды Рон был разбужен необычно громкими звуками. Это был топот множества ног. Едва он успел повернуться на своем колючем, грязном ложе, как дверь широко распахнулась и ярко пылавшие факелы на несколько секунд ослепили его. В камеру ворвались несколько человек в масках, за ними, брезгливо морщась, вошел хозяин замка Люциус Малфой в роскошном костюме для верховой езды в сопровождении Беллатрикс Лестрейндж.
По знаку Малфоя двое Пожирателей Смерти подхватили Рона и поставили его на ноги, а Люциус принялся с подозрительным видом рассматривать стены и потолок подвала, словно желая убедиться в их несокрушимости. Потом он снова обратил внимание на своего узника.
– Твоя распутная мамаша произвела на свет столько ничтожных отродий, что Артур Уизли, наверное, не очень огорчится, если одним дармоедом станет меньше. Твои родители совокупляются и размножаются как кролики, порождая на свет такие отбросы общества, как ты, Рональд Уизли.
Рона вдруг охватила холодная ярость, это чувство было гораздо сильнее и страшнее всего, что он испытывал до сих пор.
– Не смей так говорить про моих родителей, ты, жалкий, трусливый прислужник Волдеморта, – запальчиво произнес парень, впервые не побоявшись назвать Темного Лорда по имени.
– Молчать, – процедил Люциус, приблизившись вплотную к Рону. В его глазах блеснул жестокий огонь. Он резко ударил парня по лицу, перстень с алмазом рассек кожу и Рон ощутил во рту соленый привкус крови.
– Если бы Артур Уизли дорожил своим сыном, то сейчас здесь был бы Гарри Поттер.
– Мой отец не предатель, и он никогда не выдаст вам Гарри, – ответил Рон, сплевывая кровь так, чтобы она попала на роскошный костюм аристократа. – А ты, Малфой, тоже не очень–то торопишься вытащить из психушки своего подонка Драко – убийцу, насильника и гомосексуалиста, – добавил Рон, не скрывая злорадного торжества при виде того, как Люциус едва заметно вздрогнул. – А Гарри вам не найти, и это была дурацкая затея с моим похищением, этим вы ничего не добьетесь. Никто не выдаст вам Гарри Поттера.
– Ну что же, – медленно произнес Люциус, брезгливо стряхнув кожаной перчаткой кровавый сгусток с лацкана пиджака. – Я думаю, стоит напомнить Артуру о твоем существовании. Я приготовил для него сюрприз, небольшой подарок в память о его младшем сыне, – сказал Люциус, не сводя тяжелого, немигающего взгляда с Рона. И в следующий миг, элегантно взмахнув палочкой, произнес: – Irruptus!
Рон вскрикнул, почувствовав резкую, обжигающую боль, а затем что–то горячее и липкое брызнуло ему на руку. Отрубленный расчленяющим заклятием палец отлетел в сторону и упал на каменные плиты, а парень, рухнув на колени, здоровой рукой схватился за покалеченную – из обрубленной фаланги пульсирующим фонтаном вытекала кровь. Беллатрикс засмеялась истеричным смехом сумасшедшей, выхватывая палочку, и направив ее на отрубленный, кровоточащий палец, приподняла его в воздух, чтобы парень мог посмотреть на него. Из пустоты материализовалась красивая лакированная шкатулка черного дерева, инкрустированная серебром. Люциус взял ее в руки, приоткрыл и отрубленный палец опустился на зеленую бархатную подушечку.
– Я думаю, это заставит Артура Уизли более активно вести поиски твоего дружка Гарри Поттера, – захлопнув шкатулку и передав ее одному из Пожирателей Смерти, надменно произнес Люциус. – Я не намерен больше ждать, поэтому твой отец каждый день будет получить небольшие сувениры в память о младшем сыне, и если он не поторопится, то очень скоро ты окажешься дома – по частям.
После нападения Пожирателей Смерти во время бракосочетания Билла и Флер и последующих за ним ужасающих событий: гибели нескольких гостей в обрушившемся, горящем шатре, во время давки и от проклятий прислужников Волдеморта; ранения других приглашенных, похищение Рона – в Норе воцарилась тяжелая и гнетущая атмосфера. Сразу же после произошедшей трагедии семейство Уизли получило пергаментный свиток без подписи, в котором говорилось, что их сын и дочь живы и здоровы, но содержатся в качестве заложников и будут возвращены только в обмен на Гарри Поттера. Артуру Уизли поставили ультиматум – в кратчайшие сроки, используя все свои связи в министерстве и личные дружеские контакты с магглами, найти покинувшего магический мир Поттера и вернуть мальчишку обратно в обмен на собственных детей. Перед мистером Уизли встал тяжелый выбор – спасать жизнь своего сына и бедной французской девочки, которую по ошибке приняли за Джинни, ценой предательства другого мальчика, которого, не смотря ни на что, он любил почти как своего родного сына. Артур понимал, что если найдет и передаст Гарри Поттера в руки Пожирателей Смерти, то тем самым обречет мальчика на лютую смерть, но если он не сделает этого – погибнет его Рон.
Артур и Молли в тот же день дали показания аврорам, прибывшим как только над их домом появилась Черная Метка. Они заявили о похищении сына, а позже связались с Дамблдором и вместе с другими членами Ордена Феникса начали активные поиски и Гарри, и Рона с Габриэль. На собраниях в доме на площади Гриммо, 12 в жарких дебатах, срывая горло до хрипа, маги кричали, перебивая друг друга, высказывая различные догадки, строя предположения о местонахождении подростков и разрабатывая отчаянные планы по их спасению.
Аластор Моуди предлагал провести обыск в замке Малфоя. Старый аврор был уверен, что Люциус, которому в прошлом году удалось избежать суда и выйти сухим из воды, замешан в нападении на дом Уизли, не смотря на то, что не было никаких фактов, указывающих на его участие в жестокой акции Пожирателей смерти. Но Моуди считал, что Люциус что-то знает о местонахождении Рона. Более того, имелись показания многих свидетелей, которые заявили, что среди Пожирателей Смерти была одна женщина и сомневаться в том, что это Беллатрикс Лестрейндж не приходилось. Беллатрикс и еще несколько сторонников Темного Лорда официально были объявлены вне закона после побега из Азкабана и числились в розыске.
Дамблдор лично явился в Министерство Магии на прием к Скримджеру, чтобы потребовать ордер на обыск в имении Люциуса Малфоя, но после скандальной истории с его отставкой по обвинению в педофилии и растлении малолетних, старого волшебника дальше приемной не пропустили.
Многочисленные агенты Ордена Феникса прочесывали маггловские кварталы Лондона, пригородные районы и графства в поисках Гарри, за домом Дурслей в Литтл–Уингинге было установлено круглосуточное наблюдение агентами–анимагами, но обнаружить парня пока не удавалось. А тем временем разрабатывался один план за другим по проникновению в Малфой–Мэннор, который, по сведениям, полученным от Северуса Снейпа, в последнее время являлся штаб–квартирой Пожирателей Смерти.
Молли Уизли в очередной раз с тревогой взглянула на часы. Почти все члены большого семейства находились дома – горе еще сильнее сплотило и так дружную семью, даже Перси сейчас жил в Норе, к большому неудовольствию Фреда и Джорджа, хотя они и старались не показывать этого при родителях. Одна из стрелок на циферблате часов указывала, что Артур на работе, но в ближайшие минуты должен был вернуться, и Молли с надеждой ждала каждый раз, что он принесет хорошие новости о сыне. Но пока этого не случилось, стрелка с изображением улыбающегося Рона намертво застыла возле деления «В беде». Ее младший сын, ее Рон, был в беде, он находился в плену у Пожирателей Смерти и мог погибнуть в любой момент, а они пока ничего не могли сделать ради его спасения…
В камине вспыхнуло ярко–зеленое пламя и Артур Уизли, стряхивая сажу, вошел в кухню. Молли бросилась к нему, с надеждой всматриваясь в его озабоченное лицо, но муж виновато покачал головой и развел руками:
– Пока ничего, дорогая. Но мы не должны терять надежду. Мы найдем нашего мальчика и спасем его. Очень скоро Рон вернется к нам и все будет как прежде.
Молли зарыдала, уткнувшись лицом в грудь мужа. На кухню беззвучно вошли Фред и Джордж и молча смотрели на плачущую мать. Казалось, за ту неделю, что пропал их брат, близнецы повзрослели на несколько лет и сейчас уже не выглядели веселыми бесшабашными шутниками – горе превратило их во взрослых мужчин, на чьи плечи навалился груз общей беды.
Вдруг раздался резкий стук в стекло, все вздрогнули от неожиданности. Фред подошел к окну и распахнул его. В открытые створки влетела незнакомая почтовая сова, в когтях которой была полированная шкатулка из черного дерева, а к лапке привязан свиток. Освободив птицу от посылки и письма, Фред вложил в клюв совы один сикль и птица, взмахнув крыльями, улетела в распахнутое окно.
– Подарок для госпожи Уизли, – произнес Джордж, подходя к брату и читая пергамент у него из–за плеча.
Молли вытерла заплаканное лицо передником и неуверенно подошла к кухонному столу, на котором стояла дорогая шкатулка. В этот момент Артур и заподозрил нечто дурное, но уже не успел ничего сделать. Миссис Уизли взяла шкатулку в руки, с опаской приоткрыла крышку, дико вскрикнула и упала в обморок. Артур бросился к ней, над бессознательным телом матери уже склонились Фред и Джордж. Джинни, услышав страшный крик, вбежала в кухню, а следом за ней и Гермиона, которая после похищения Рона жила в «Норе». Шкатулка, выпавшая из рук миссис Уизли, с захлопнувшейся крышкой лежала на полу. Артур открыл ее и содрогнулся – на дне лакированной коробки, в углублении, выстланном зеленым бархатом, лежал отрезанный человеческий палец. Нарастающий ужас, усугубившийся растерянностью, пригвоздил Артура Уизли к месту. В шкатулке лежал палец его младшего сына.
На полу слабо зашевелилась Молли. Артур закрыл шкатулку, содержавшую страшное послание и склонился над приходящей в себя женой.
– Молли, дорогая, – дрожащим голосом позвал мужчина, но выражение лица жены заставило его отшатнуться. Оно было безумно диким и злобным.
– Найди Поттера, Артур! – хрипло прошептала она с невероятной ненавистью и отвращением. – Найди мальчишку и спаси нашего сына, иначе я прокляну тебя!
Люциус Малфой оправдал угрозу и каждый день, приходя в камеру, где содержался Рон, отсекал у него по одному пальцу и с циничной улыбкой на лице помещал окровавленный обрубок в шкатулку и отправлял ее семейству Уизли.
Но сегодня, раньше обычного, вместо Люциуса заявилась безумная Беллатрикс, которая долго развлекалась, используя пыточное заклятие Круциатус, от чего парень бился в конвульсиях, катаясь по полу, и дико кричал, а на губах пузырилась кровавая пена.
– Говорят, что ты предатель чистокровных, - прошипела ведьма, направляя палочку в голову истязаемой жертве. – Любишь грязнокровок, как и твой папочка, – разряд магической энергии ударил в разбитое лицо Рона, хрип потонул в булькающих звуках крови, хлынувшей из горла. – Так где твой дружок Поттер? - продолжила допрос Лестрейндж, не обращая внимания на то, что ее жертва захлебывается кровью, согнувшись на каменных плитах камеры.
– Достаточно, Белла, - вдруг раздался властный холодный голос, и пыточное проклятие вмиг прекратилось. – Мальчишка мне пока нужен живым.
– Все еще надеешься обменять его на Поттера, да, Люциус? - глумливо засмеялась Лестрейндж, подходя вплотную к мужу своей сестры. – Ты зря теряешь время, Малфой. Они не выдадут нам Поттера, так что отдай рыжего ублюдка мне.
– Я обещал его Петтигрю, крыса уже давно донимает меня этим. Он хочет поквитаться с мальчишкой.
– Червехвост жалкая мразь, – зашипела Белла, – а я твоя родственница.
– Если Червехвост не получит мальчишку, он пожалуется Темному Лорду, Белла, – заметил Малфой, задумчиво глядя на лежащего в луже крови бессознательного Рона. – Ты уверена, что он действительно не знает, где прячется его дружок? – с подозрением поинтересовался Малфой.
– Его сознание для меня – как открытая книга, Люциус. Щенок не знает про Поттера ничего. О побеге их дружка из школы ему рассказала грязнокровка, которая, впрочем, сама ничего об этом не знала. Поттер скрылся, никому ничего не сказав, поэтому Уизли бесполезен для нас.
– Подождем еще пару дней, Белла. Я слышал, его мать свихнулась, после того как получила от меня подарок. Думаю, Артур сейчас прикладывает все усилия, чтобы отыскать Поттера. В последнем письме я написал, что если он не отыщет мальчишку в ближайшие дни, он начнет получать по кускам расчлененную дочь.
– О, я бы не отказалась поразвлечься с девчонкой, – отозвалась Беллатрикс.
– Поттер как в воду канул… – задумчиво произнес Люциус. – Если мы его не найдем, Белла, Темный Лорд будет в ярости. И я готов на все, лишь бы выполнить приказ повелителя и найти мальчишку.
Люциус наклонился над бессознательным Роном Уизли, схватил его за слипшиеся от крови грязные волосы, выворачивая голову, и, взмахнув палочкой, отсек левое ухо. Из открытой раны хлестанула кровь. Люциус оттолкнул от себя бесчувственного парня, чтобы не испачкаться, перешагнул через его тело, лежащее в луже крови, и покинул тюремный каземат, в одной руке продолжая сжимать палочку, а в другой, затянутой в узкую кожаную перчатку, держал отрубленное ухо, намереваясь отправить его отцу юного мученика с очередными угрозами.
Впервые Люциус Малфой позволил себе так напиться. Он только что вернулся после встречи с Темным Лордом и до сих пор чувствовал взгляд красных змеиных глаз с вертикальными зрачками, которые, казалось, выжигали всю душу изнутри. Время шло, а мальчишка Поттер до сих пор не был найден. Лорд Волдеморт, долго ожидающий момента, когда Поттер станет уязвимым, теперь желал получить мальчишку немедленно, но, не смотря на все усилия, которые прикладывал не только Люциус, но и все Пожиратели Смерти, до сих пор не удалось даже выйти на след Мальчика–Который–Выжил. Гарри Поттер исчез бесследно, и пока никому не удавалось обнаружить его, несмотря на то, что за домом его родственников–магглов велось круглосуточное наблюдение, слуги Лорда не прекращали свои поиски ни на минуту, а в подземных казематах Малфой–Мэннор велись постоянные допросы и пытки подозреваемых в том, что они могут знать хоть что-то о местонахождении Гарри Поттера. Но дни шли своей чередой, а у Люциуса не было никакой информации, и даже его основной козырь, Артур Уизли, чьи дети содержались в темницах замка в качестве заложников, до сих пор не сумел найти мальчишку. Малфой, теряя терпение, уже дошел до крайних мер и чтобы Артур, раздавленный горем после похищения своих детей и сумасшествия жены, прилагал все усилия в поисках Поттера, продолжал каждый день в качестве напоминания высылать шкатулку со страшным содержимым. Но сейчас его терпению пришел конец. Беллатрикс, охваченная жаждой крови, каждый день требовала расправы над заложниками и Люциус, одним глотком осушив хрустальный стакан с терпким коньяком, принял решение…
Рон Уизли, изможденный, искалеченный, в грязных лохмотьях, покрытых коркой засохшей крови, лежал на вонючем соломенном матрасе, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов. Этот звук означал одно – Малфой или Лестрейндж возвращаются, чтобы снова истязать его – у парня уже было отсечено несколько пальцев на руках и отрезано одно ухо.
Дверь с грохотом распахнулась, в каземат вошло несколько человек с факелами. От яркого света Рон, все время проводивший в темноте, моментально ослеп, и только спустя несколько минут, когда воспаленные глаза привыкли к свету, он различил фигуры Люциуса Малфоя и Беллатрикс Лестрейндж, а у них за спиной стоял, мерзко ухмыляясь, Петтигрю. Анимаг явно был чем–то доволен, чего нельзя было сказать про Люциуса.
– Вчера умерла твоя сестра, – наклоняясь к узнику, сообщил Люциус Малфой и Рон почувствовал резкий запах алкоголя, исходящий от его тюремщика.
– Ошибочка вышла, господин Малфой, – пытаясь приподняться с пола и опираясь на покалеченную руку, прохрипел Рон. – Вы убили не мою сестру. Джинни во время нападения успела трансгрессировать вместе с Гермионой Грейнджер. А эту девушку звали Габриэль Делакур, она француженка. Вы убили невинного человека.
– Делакур? – пораженно произнес Люциус, быстро переглянувшись с Лестрейндж. Рону показалось, что его мучители были озадачены, услышав это имя. Парень не мог знать, что Делакуры приходились Малфоям дальними родственниками. – Ну что ж …. – процедил пьяный Люциус в лицо подростка, – ее смерть будет на совести твоего папаши и Поттера. А сегодня умрешь ты, – помолчав, холодно добавил мужчина и стремительно вышел из камеры. Следом за ним последовала Лестрейндж.
Когда Люциус и Беллатрикс удалились, Петтигрю и двое Пожирателей Смерти, скрывающие свои лица под привычными масками, схватили Рона и поволокли его по узким мрачным коридорам. Подземелье было пустынным и гулким, темным и сырым и Рон знал, что он никогда больше не увидит солнце и никогда не покинет живым эти подземелья – его тащат на смерть.
Гриффиндорца втолкнули в подвал, освещенный чадящими факелами, пропахший кровью и выкрашенный в черно-багровые цвета страдания. Пыточная камера оказалась чуть просторнее того застенка, в котором Рон провел долгие дни своего заточения. Парень увидел щипцы, молотки, пилы, ножи, клещи, открытый огонь и раскаленные угли в жаровнях, ржавые зазубренные иглы и крюки, свисающие с потолка на закопченных цепях. Посреди камеры стоял грубо сколоченный стол, покрытый медным листом, с петлями для связывания жертвы. Но самой неприятной деталью обстановки был человек, сидящий в пыточном кресле – Уолден Макнейр – палач, тот самый, который несколько лет назад должен был казнить гиппогриффа Клювокрыла, а в прошлом году сумевший вместе с Люциусом Малфоем избежать судебного разбирательства. Он глядел на Рона, словно оценивая его стойкость и сложность предстоящей работы. Видимо, изможденный вид искалеченного Уизли вселил в него оптимизм, его широкий тонкогубый рот, полный гнилых зубов, растянулся и гриффиндорец увидел жуткую улыбку своего будущего мучителя.
Макнейр сделал неопределенный жест, и Рона швырнули на стол животом кверху, затем в нескольких местах перехватили его тело металлическими хомутами. Руки и ноги были привязаны кожаными ремнями так, что Уизли даже не мог пошевелиться. Зато голова могла поворачиваться более или менее свободно и в этом был очевидный смысл — чтобы жертва могла видеть собственную истерзанную плоть. После того, как Пожиратели Смерти удалились, палач медленно приблизился к столу — перед глазами Рона появился его фартук, многократно залитый кровью, отчего он приобрел твердость и багровый цвет — видимо, Люциус времени даром не терял и работы у Макнейра хватало. Узника обдало тяжелым зловонием, и если бы не пустой желудок, его бы стошнило. Потом он понял, в чем дело — человек в фартуке возбужденно дышал. Рука палача заскользила над Роном, раздевая его.
– Не забывай, Макнейр, мальчишка мой, Малфой отдал его мне. Я столько лет мечтал поквитаться с ним, так что он по праву принадлежит мне. Я первый развлекусь с ним, - писклявым голосом затараторил Петтигрю, обращаясь к палачу.
– Ладно, ладно, – отозвался Макнейер, а сам между тем принялся поглаживать тело парня, тщетно пытаясь возбудить, и, по-видимому, от этого все сильнее раздражаясь.
Петтигрю тоже начал трогать и ощупывать тело Рона, и вскоре его маленькие глазки затуманились похотью, а рука вспотела. Уизли душили отвращение и ненависть, а извращенцы продолжали гладить его в самых интимных местах, и вдруг Рон почувствовал, как Петтигрю пытается засунуть ему в девственно тугой анус свой палец с длинным кривым ногтем.
– Не трогай меня, грязная вонючая крыса! Короста! - задыхаясь от ненависти, страха и отвращения, прохрипел Уизли.
– Не смей называть меня Коростой! - взвизгнул толстяк, а его одутловатое лицо побагровело от злости. – Для тебя я мистер Петтигрю, маленький ублюдок!
А тем временем Макнейр принялся покрывать тело Рона поцелуями, его смердящий рот прикасался к коже Уизли, а потом приблизился к его губам и, чуть не задохнувшись от зловония, гриффиндорец сделал единственное, что ему оставалось — прокусил зубами губы своего мучителя. Подвывая от боли и ярости, палач отшатнулся. Кровь заливала его подбородок, но это было слабым утешением для Рона. От терпкого запаха свежей крови у него закружилась голова, темный потолок угрожающе накренился. А палач уже улыбался и, макая палец в собственную кровь, что-то рисовал на обнаженном теле юной жертвы. Это были замкнутые линии на руках, ногах и вокруг шеи. Макнейр нагнулся и почти ласково прошептал Рону на ухо:
– Мы займемся любовью после, когда у тебя уже не будет зубов, чтобы кусаться.
Петтигрю снова мерзко захихикал, поглаживая серебряной рукой промежность Рона. Макнейр откуда-то из-за спины вытащил длинную ржавую иглу и с улыбкой загнал ее под ноготь указательного пальца на правой руке гриффиндорца. Так начался двенадцатичасовой кошмар, на протяжении которого Рон Уизли оставался жив только благодаря тому, что к нему время от времени применяли исцеляющие заклятия. Мучители не хотели, чтобы парень умер раньше времени.
Рон испытывал чудовищную, нечеловеческую боль, однако безнадежность, страх и унижение терзали его душу не меньше, чем инструменты палача терзали его тело. Хуже всего было то, что он видел свою изуродованную, окровавленную, обугленную плоть и осознавал, что в худшем случае он навсегда останется жалким калекой, потому что устранить полученные им увечья не сможет уже не один колдомедик, а в лучшем случае — просто умрет от потери крови. Спустя два часа после начала пытки у него были вырваны ногти на всех оставшихся еще пальцах, обожжена грудь, отрезаны второе ухо, яички и член. Рон издавал дикие вопли, но это ненамного облегчало его участь. Когда Макнейр уставал, ему на смену приходил Петтигрю, истязая парня Круциатусом, отчего у Рона полопались сосуды на лице, и оно покрылось сплошной кроваво-фиолетовой паутиной. Когда у него были сожжены ступни обеих ног и выбиты передние зубы, в камере снова ненадолго появился пьяный Люциус Малфой в сопровождении Беллатрикс. Брезгливо морщась от дурного запаха, он осведомился, не появилось ли у Рона перед смертью желание высказать свои предположения о том, где может скрываться Поттер или написать ему письмо с просьбой вернуться в магический мир. Даже если бы Рон и хотел что-то сказать, он уже не мог бы это сделать. Парень просто захрипел, изо рта потекла кровь.
– Отруби ему одну руку, отошлем ее папочке в подарок, - приказала Беллатрикс Лестрейндж палачу и пожелала лично присутствовать при этой операции.
Она возбужденно задышала, грудь, стянутая кожаным корсетом, высоко поднималась и опускалась, а глаза загорелись безумными огоньками.
Макнейр, в отличии от Люциуса Малфоя, предпочитал не использовать магию, а получал удовольствие, схожее с сексуальным, когда пытал и истязал свои жертвы ужасными орудиями пыток и сейчас, получив приказ родственницы хозяина замка, с вдохновением взялся за дело, используя вместо топора ржавую пилу. Он перепиливал руку в локте около пятнадцати минут, на протяжении которых Рон Уизли познал все муки ада. Когда рука была брошена в корзину, палач начал прижигать рану, чтобы из нее не хлестала кровь, камера наполнилась тошнотворным запахом паленого мяса.
Последующие три-четыре часа Рон плавал в огненно-багровом удушливом тумане, несколько раз теряя сознание, но каждый раз Петтигрю возвращал его в ужасную реальность заклятием Enervate. Люциус больше не приходил в камеру пыток, а вот Беллатрикс, похоже, появлялась еще раз, а может быть, у пленника уже начались галлюцинации. Во всяком случае, он слышал, как ведьма приказала отрезать ему язык, чтобы он не орал, и Макнейр вложил в исполнение приказа все свое умение. Он разжал челюсти Рона стальным инструментом и щипцами откусил ему язык. Рон чуть не захлебнулся горячей кровью, она быстро наполняла непривычную и невыносимую пустоту во рту. И в этот момент, когда у парня уже были вырваны все зубы, а язык откушен клещами и изо рта хлестала кровь, Макнейр раздвинул его губы и стал засовывать свой торчащий член в рот Уизли. Вгоняя фаллос в горло жертвы, палач глухо стонал, слыша булькающие звуки захлебывающегося кровью и задыхающегося парня. Петтигрю, видя, что его напарник уже начал удовлетворять свою похоть, быстро расстегнул брюки, приспустил их до колен и стал теребить вялый член, пытаясь поскорее достичь эрекции. Червехвост продолжал мастурбировать, наблюдая как багровый член палача погружается в кровавый провал жертвы, который сейчас уже трудно было назвать ртом. Серебряной рукой толстяк принялся поглаживать кровоточащую оскопированную промежность Рона и снова попытался вставить ему в анус палец, но тугие мышцы были плотно сжаты, и Петтигрю пришлось смазать палец в крови, которой был обильно залит пыточный стол, на котором лежал Рон. Только после этого палец с кривым ногтем вошел в задний проход жертвы. Но когда Червехвост попытался засунуть член в парня, кольцо сфинктера было так туго сжато, что Петтигрю чуть не порвал себе уздечку и взвизгнул от боли. Он принялся обильно смазывать свой член кровью Рона и еще раз сделал попытку овладеть парнем, но в очередной раз потерпел неудачу. То ли член Червехвоста был еще дряблым, то ли все мышцы Рона от боли сжались в один тугой комок, но все попытки ввести член в девственный анус Уизли у Питера Петтигрю оставались неудачными. Макнейр громко стонал, заглушая булькающие звуки в горле подростка. И тогда Червехвост схватил со стола анальную грушу — жуткий пыточный инструмент из разнообразной и богатой коллекции палача. При введении в анус она раскрывалась с помощью винтового механизма на максимальную апертуру, при этом происходил разрыв внутренних органов, а острые наконечники впивались в прямую кишку. Петтигрю приставил металлическую грушу к анусу Рона и надавил со всей силы, вгоняя пыточный инструмент глубоко в задний проход своей жертвы, а затем сделал пять оборотов винта, раскрывая острые сегменты груши как лепестки, отчего тело Рона забилось на столе от новой неожиданной боли. Острые как бритва лепестки груши раскрылись еще на несколько дюймов в диаметре, разрезая кишечник парня, а Червехвост сделал очередной поворот страшным инструментом, сильнее ввинчивая его в нутро жертвы. Тело Рона задергалось в конвульсиях, когда его анус начал лопаться. Оставив грушу в кишечнике на несколько мгновений, Петтигрю вернулся с деревянным молотком и ударом загнал грушу еще глубже в кишечник. Рон забился в судорогах страшной агонии, сильнейший, нечеловеческий вопль, клокоча, вырвался из его горла, когда член Макнейра на миг вывалился из его рта, и парень вновь потерял сознание. Но палач быстро привел его в чувства и, наложив легкое исцеляющее заклятие, продолжил свое варварское дело. Макнейр опять начал насиловать Рона в рот, а Петтигрю продолжил делать один поворот винта груши за другим, раскрывая сегменты на максимальную величину. Мучения Рона были ужасны, он хрипел как безумный и пытался извиваться на скользком от крови столе, но оковы крепко удерживали его. Петтигрю снова взял молоток и начал бить по груше, посылая новые волны истинно адской боли, а затем раскрыл грушу до максимума, разорвав сфинктер. Кровь полилась из заднего прохода, парень снова забился в судорогах на пыточном столе. Петтигрю, не складывая лепестков, резко выдернул грушу из развороченного ануса Рона — на стол хлестанул поток крови, куски плоти и испражнения из порезанного кишечника. Червехвост вынул раскаленный железный прут из жаровни и медленно-медленно стал вводить его в рваную рану, в которую превратился анус Рона, слушая как шипит, сворачиваясь, кровь на раскаленном металле.