Поттер оторвался от волшебной фотографии и принялся читать большую статью, в которой говорилось, что в ночь на 19 апреля трагически погиб единственный наследник знатного рода, упав с Астрономической башни, самой высокой постройки в школе магии и волшебства Хогвартс. Дальше сообщалось, что смерть наступила мгновенно, вероятнее всего это был несчастный случай, но правду о том, что же на самом деле произошло ночью на Астрономической башне через несколько часов после телесного наказания студентов дома Слизерин, может рассказать Драко Люциус Малфой, который в данный момент находится в состоянии глубоко шока. Дальше шла абсолютно бесполезная информация о самом роде Забини, о многочисленных заграничных родственниках, об их несметных капиталах, про которые ходили легенды уже не одно столетие, о землях и замках, принадлежащих древнему роду, о драгоценностях мадам Забини, обо всех ее мужьях и даже о том, в каком платье она была на последнем светском рауте у Малфоев. Гарри быстро пробежал глазами по всей этой светской чепухе, о которой со смаком повествовала небезызвестная Рита Скиттер, снова вернулся к началу статьи, где рассказывалось о гибели Блейза, и вдруг почувствовал, как у него все похолодело внутри. Он отлично помнил свой побег из Хогвартса в ту ночь, когда он в отчаянии стремился как можно быстрее покинуть этот мир, который когда–то казался ему чудесной сказкой, а в итоге обернулся жестоким кошмаром. Вспомнив крик, который раздался со стороны Астрономической башни в тот момент, когда он пролетал над ней, Поттер почувствовал как сердце подскочило куда–то к кадыку, а затем упало вниз. Клювокрыл, унося его из Хогвартса, так близко подлетел к башне, что Гарри на миг показалось, что они врежутся в стену и разобьются, и он зажмурил глаза, слыша, как крылья гиппогрифа зашуршали по камням, а затем они резко взмыли вверх, и Поттер у себя за спиной услышал дикий крик отчаяния и боли. Он обернулся, пытаясь рассмотреть, кто мог так страшно кричать, но они поднялись уже слишком высоко, и только ветер шумел в его ушах. Гарри, сам охваченный терзавшей его обидой и отчаянием, вскоре перестал об этом думать, приняв этот крик за слуховую галлюцинацию. Теперь же, когда он осознал, что именно в этот момент и погиб Блейз Забини, ему страшно было подумать о том, что причиной смерти слизеринца мог быть именно он, вернее, гиппогриф, который мог случайно столкнуть Забини вниз, задев его своим огромным крылом. Поттер ни на минуту не сомневался, что Малфой к смерти Забини не имеет никакого отношения, и то, что после гибели своего друга Драко находился в шоковом состоянии, ему было понятно и хорошо известно. После смерти Брента О’Коннера он сам почувствовал, что мир будто бы рухнул, разбился на осколки, которые впились в его сердце.
Поттер долго смотрел невидящим взглядом на газетную статью, строчки которой сейчас плыли и сливались перед ним, и пытался осмыслить произошедшее четыре месяца назад. Ему казалось, что он что–то упустил, какой–то важный момент, и парень снова начал перечитывать начало статьи. Остановившись на абзаце, где говорилось, что смерть Блейза Забини произошла спустя несколько часов после телесного наказания студентов дома Слизерин, Гарри перечитал это предложение еще раз, не до конца понимая, что это значит. Он отлично знал, что такое телесное наказание – клиенты–извращенцы платили хорошие деньги, чтобы подвергать порке мальчиков в борделе Веймара, но здесь шла речь о подобном наказании студентов Хогвартса, которое было отменено почти сто лет назад. Гарри стал перелистывать страницы газеты, которая пестрела сенсационными заголовками, читать одну статью за другой, с жадностью поглощая информацию, и узнавать о невероятных событиях, случившихся после его поспешного бегства, воссоздавая в своем сознании картины произошедшего. Трудно было поверить, что сразу же после дисциплинарного слушания всех семерых слизеринцев, которые изнасиловали его, подвергли публичной порке во дворе Хогвартса в присутствии всех студентов, преподавателей, членов Попечительского Совета и дисциплинарной комиссии во главе с Долорес Амбридж. Теперь Гарри догадывался, для чего так поспешно вызвали Хагрида – великану была уготована участь одного из экзекуторов. Дамблдор посчитал справедливым наказать всех участников слизеринской вечеринки, и если Гарри, обвиненный в аморальном поведении по ложному навету, был исключен из школы, то всех его насильников подвергли телесным наказаниям, о чем также сообщалось в одной из статей, хотя и не на центральной полосе газеты. Гарри продолжал выстраивать цепь событий, вспоминая детали и подробности того дня. Малфоя подвергли беспрецедентному унижению и, скорее всего, слизеринец, находясь в состоянии аффекта, пришел на Астрономическую башню. Что там произошло между ним и Забини, Гарри мог только предполагать и строить догадки, но он был твердо убежден, что Малфой не убивал Забини, это был несчастный случай, который так совпал по времени с его бегством из Хогвартса…
Следующая газета, датированная 20 апреля, пестрела еще более яркими и громкими заголовками. Гарри жадно глотал одну статью за другой, узнавая о том, что Малфой, находясь в состоянии аффекта, взял всю вину на себя и вскоре был арестован прямо в школе и отправлен в психиатрическое отделение клиники Святого Мунго под охраной авроров. А потом в школе началась массовая истерия и коллективный суицид – студентки, кто тайно, а кто и явно влюбленные в Блейза Забини, сбрасывались с башен и вскрывали себе вены, родители стали забирать детей по домам, экзамены отменили, школу наводнили авроры и многочисленные инспектора, Дамблдора временно отстранили от должности, а Амбридж начала давать интервью и делать громкие заявления о том, что подозревает директора в аморальном поведении, растлении малолетних и даже в сексуальной связи со своим учеником Гарри Поттером.
Гарри нервно взлохматил волосы, которые и без того уже торчали во все стороны, отложил газету и, встав с кровати, принялся мерить комнату шагами, из угла в угол, а когда немного успокоился, снова вернулся к чтению газет. Он был неприятно поражен, узнав, что Дамблдора снова отстранили от должности, и в новом учебном году директором школы опять станет Долорес Амбридж. Сейчас Гарри думал о том, что это даже к лучшему, что его исключили из школы, иначе весь седьмой курс превратился бы для него в сущий ад – Амбридж пыталась бы отыграться на нем за все, что произошло на пятом курсе, и его травля стала бы официальной. Он отлично понимал, что с ним могло бы происходить в школе – избиения, изнасилования и тыканье лицом в обосранный унитаз случались бы постоянно, а Амбридж еще и поощряла бы этих подонков, вручая им награды «За искоренение гомосексуализма» первой степени.
Немного странным выглядело, что Дамблдор, обвиненный в педофилии и растлении малолетних, не пытался оправдаться, хотя подвергался сильным нападкам и жестокой критике, а радикально настроенные деятели из Попечительского Совета, поддерживающие Амбридж, даже высказывали требования привлечь бывшего директора Хогвартса к суду и отправить в Азкабан. Но, видимо, Дамблдор не считал должным уделять внимание таким мелочам, как служебное расследование и обвинительные статьи в прессе, потому что был занят более важными делами, касающимися судьбы всего магического мира. За все время, что Гарри жил в доме Сириуса после возвращения, он только сейчас из газет узнал об отставке директора. Никто ему ничего не сказал об этом, даже Снейп, с которым он встречался чаще, чем с остальными. Это был уже третий случай на памяти Гарри, когда Дамблдора изгоняли из школы, и подросток поймал себя на злорадной мысли, что в этот раз директор, не захотевший защитить его от травли, клеветы и ложных наветов, и проголосовавший за его исключение, через несколько дней сам испил ту же чашу – был оклеветан, обвинен в аморальном поведении и отстранен от занимаемой должности. Гарри стало стыдно, что он мог допустить такую подлую, мстительную мысль по отношению к бывшему наставнику, но судьба сама распорядилась по–своему, карая всех по принципу «око за око», и Дамблдор прошел через то же, что и Гарри, испытав на себе всю силу людской подлости.
Впрочем, экс–директор не сильно расстраивался по этому поводу, вместо этого он стал прилагать все усилия на борьбу со злом, за несколько месяцев сумев значительно пополнить ряды своей организации, привлечь многих «внештатных сотрудников», в том числе и сквибов, живущих среди магглов, которые занимались шпионажем и сбором информации, а завербованные анимаги следили за Пожирателями Смерти и докладывали о любых подозрительных событиях, в которых мог быть замешан Темный Лорд. Более того, очень много агентов было привлечено Дамблдором к поискам Гарри. Кроме этого, сам глава Ордена был занят тем, чтобы, преодолев охранные и защитные чары, добраться до одного из крестражей, кольца Марволо, хранителем которого на тот момент был Люциус Малфой. А когда кольцо было перепрятано, старый волшебник привлек все свои силы на поиски нового захоронения кольца, и к моменту возвращения Гарри уже знал место, где находится страшный артефакт.
Поттер отложил полностью прочитанный номер и взялся за другой. Парень, погруженный в чтение, не замечал, как летело время, час менялся другим, а он, не чувствуя усталости и голода, жадно глотал одну газетную полосу за другой. Его поразила статья о том, что на допросе Малфой не только взял всю вину за смерть Забини на себя, но и признался в изнасиловании, рассказав всю правду, подтвердив предположения самого Гарри, что в ту ночь его опоили возбуждающим зельем. Поттер долго задумчиво смотрел на газетную статью, строчки которой плыли перед его глазами. Сердце бешено колотилось в груди при мысли о том, что Малфой раскаивался в том, что с ним сделал, и просил для себя в качестве наказания смертельное заклятие. Слизеринцу тогда не поверили и осудили только за непреднамеренное убийство, в котором он был невиновен, но то, что Драко раскаивался и страдал, сильно поразило Гарри. Малфой готов был расплатиться жизнью за свое преступление по отношению к нему, и Поттер понимал, что слизеринец шел на это осознанно, и врали адвокаты, что Малфой в этот момент был психически нездоров. Может, хорек и тронулся умом после смерти Забини, но каялся он искренне, и это произвело на Гарри сильное впечатление, ему даже стало стыдно за то, что сегодня утром он подвесил слизеринца «Левикорпусом» под потолок, а затем бросил на пол. Он поступил так же гадко, как его отец со Снейпом много лет назад, и от этого Гарри сейчас было не по себе. И хотя Малфой продолжал оставаться сволочью и отсудил у него часть дома Сириуса, но, видимо, у хорька была в душе хоть капля совести, если тогда он готов был умереть в качестве расплаты за все свои подлости.
Поттер закончил чтение только под вечер, узнав, что начальник Департамента магического правопорядка Пий Толстоватый подписал амнистию, приуроченную к какой–то идиотской дате в каких–то старинных войнах с гоблинами. Именно благодаря этой амнистии Малфой и получил досрочное освобождение и вернулся домой. На этом газеты закончились – то ли больше никаких событий не произошло в магическом мире, то ли Дамблдор преднамеренно дал ему не все выпуски, посчитав, что он должен знать только ту часть правды, которую он ему отмерил. Гарри склонялся ко второму варианту, но для начала и этого было достаточно. Сейчас бывший гриффиндорец сосредоточенно размышлял о произошедших событиях и анализировал их. В некоторых статьях упоминалось не только об его исключении из школы, но и об исчезновении из магического мира, хотя на фоне других сенсационных событий его бегство оказалось практически незамеченным. Обывателей больше интересовали подробности того, кому и сколько достанется из фонда Франчески Забини, которая, распродав все свое имущество, раздавала деньги малообеспеченным многодетным семьям волшебников. Еще одна паскудная мысль проскользнула в мозгу Гарри, что Уизли тоже нажились на смерти Забини, и Рон теперь наверняка прикупит новую мантию, и не будет позориться в изношенном старинном одеянии своего деда.
Поттер чувствовал, что ему необходимо с кем–нибудь поговорить о том, что он только что узнал, и лучшего собеседника, чем Дамблдор, он не представлял. Старый волшебник сам пригласил его придти и обещал ответить на все вопросы, которых действительно было много, и Гарри, взяв все прочитанные газеты, снова направился в кабинет главы Ордена.
– Заходи, Гарри, я жду тебя, – услышал бывший гриффиндорец, только подняв руку, чтобы постучать в закрытую дверь.
Парень вошел в комнату, плотно прикрывая за собой дверь. Дамблдор все так же сидел за столом, как и утром, будто бы все эти часы так и провел здесь, не вставая с кресла. Поттер положил перед ним газеты и сел в кресло.
– Я все прочитал, сэр, – произнес он.
– Хорошо, – ответил старый волшебник. – И, как я вижу, у тебя появились вопросы, на которые ты хочешь получить ответы.
Гарри утвердительно кивнул.
– Слушаю тебя, мой мальчик.
У Поттера крутилось в голове множество вопросов, на которые он хотел получить ответы, подтверждающие его предположения и догадки, но он не знал, с чего начать, не мог определить, что же для него самое важное в этот момент, поэтому он сосредоточенно размышлял, по привычке потирая шрам.
– Сэр, вы дали мне не все газеты, а только некоторые номера... Существует что-то, чего я не должен знать? – наконец спросил парень, глядя в глаза своему бывшему наставнику. – Вы всегда выдавали мне только часть правды, и мне приходилось находить ответы самостоятельно. Я уже не наивный одиннадцатилетний ребенок, и мне не нравятся игры, в которые вы продолжаете со мной играть. Я хочу знать все, что вы утаили от меня, – произнес Поттер.
– Я действительно дал тебе не все газеты, Гарри, – помолчав, ответил Дамблдор. – Сегодня утром ты спросил меня о том, что произошло с Драко Малфоем, и сейчас ты знаешь все.
– Не пытайтесь хитрить, сэр, вы отлично понимаете, о чем я, – вспылил Гарри. – Я чувствую, что есть что-то, о чем вы умалчиваете, вы преднамеренно скрываете это от меня, и я хочу это знать, – добавил Поттер с вызовом.
– Всему свое время, мой мальчик, – спокойно ответил экс-директор Хогвартса. – В свое время ты узнаешь все.
– Я это слышал еще на первом курсе, сэр, – воскликнул парень. – Годы идут, а я до сих пор так и не знаю всей правды. Вы ничего мне не сказали о том, что случится, когда я стану совершеннолетним и исчезнут защитные чары моей матери. Я не знаю, что со мной происходит, какая сила во мне скрыта и как ей управлять!
– Гарри, моя ошибка в том, что я не предугадал твой порыв и не успел тебя остановить. Поверь мне, мой мальчик, я бы подготовил тебя к тому моменту, когда тебе исполнилось семнадцать лет, если бы ты так поспешно ни покинул магический мир. После исключения из школы я собирался привезти тебя сюда, в твой дом, где ты продолжил бы обучение заочно, а я снова начал бы давать тебе частные уроки и готовить к тому, о чем говорится в пророчестве, – произнес глава Ордена.
– То, что я поступил, как идиот, я понял почти сразу, – ответил Поттер. – Я должен был взять палочку и мантию своего отца, и тогда бы я легко сумел прожить в мире магглов. Это была огромная ошибка, за которую я дорого заплатил, и в следующий раз я буду гораздо умнее. Но до того момента, когда я снова вернусь к магглам, я хочу узнать все тайны моей жизни, которые вы скрываете от меня. Я устал от этих недомолвок и полуправды, сэр.
– Гарри, сегодня ты узнал достаточно много, поверь мне, и я готов ответить на твои вопросы, если они у тебя, конечно, есть, – сказал Дамблдор.
– Ладно, – помолчав, согласился Поттер. – Вопросы, так вопросы. Тогда скажите мне, почему вы не пытались оправдаться, когда на вас клеветали и отстранили от должности?
– По той же самой причине, Гарри, что и ты не смог отстоять свою правоту.
– Я пытался, но вы все не стали меня слушать! – воскликнул бывший гриффиндорец, вскакивая с кресла, и начал ходить по комнате. – Вы предпочли поверить Малфою, хотя знали, что он лжет, но, тем не менее, меня отчислили из школы.
– Гарри, я и сейчас считаю, что твое отчисление было единственным верным решением на тот момент. Я не смог бы защитить тебя от нападок каждого студента Хогвартса, а ты сам не смог бы противостоять всем в одиночку, поэтому я голосовал за твое исключение, – честно признался старый волшебник.
Повисла тишина, Поттер снова сел в кресло и, в упор глядя в глаза своему бывшему наставнику, спросил:
– Кто голосовал ЗА меня? Тот единственный голос, который отдали против исключения... Этот человек не мог быть членом Попечительского Совета и инспектором дисциплинарной комиссии. Из Родительского Совета за меня мог бы проголосовать только мистер Уизли, но когда мы встретились с ним взглядом, он трусливо опустил глаза. Остается кто-то из профессоров, и я уверен, что вы знаете имя человека, единственного в Хогвартсе, у кого есть совесть. Я хочу знать, кто это был, – с вызовом спросил Поттер.
– Это было тайное голосование, Гарри, – ответил Дамблдор.
– Вы знаете его имя, сэр, я уверен, – презрительно скривив губы, усмехнулся бывший гриффиндорец.
– Это всего лишь предположения и я могу заблуждаться, поэтому не стану давать тебе ложную надежду. Вероятно, со временем ты сам это узнаешь, ведь рано или поздно все тайное становится явным, – ответил глава Ордена.
– Вы, как всегда, в своем стиле, сэр, намеки, полуправда, и вы отлично умеете уходить от прямых вопросов, – снова усмехнулся парень. – Думаю, что я выясню это сам – рано или поздно. Главное, теперь я точно знаю, что в Хогвартсе есть только один человек с совестью, и это не вы. Ладно, проехали. Хотя, надо признать, вы правы, сэр. Как всегда, вы желали мне только лучшего. Оставаться в школе стало опасно, и глупо с моей стороны было пытаться удержаться там, – произнес Поттер.
– Хорошо, что ты это понимаешь, мой мальчик. Я очень виноват перед тобой, увлекшись наказанием виновных, я не уделил должного внимания тебе, и в результате ты оказался один на один с враждебным и чужым тебе миром, – сказал Дамблдор.
– Я бы не назвал мир магглов чужим мне миром, сэр, – ответил Гарри. – Скорее мир магов так и не стал мне родным до конца. Вы сами все решили за меня, отдав Дурслям на воспитание, и теперь я снова хочу вернуться в тот мир, потому что я, кажется, нашел смысл своей жизни, у меня теперь есть цель, к которой я буду стремиться, и это никак не связано с тем пророчеством, которого так боится Волдеморт. Вы говорили, что у меня есть выбор, сэр, так вот, я его сделал. Когда я избавлюсь от болезни, я заберу все деньги, оставленные мне родителями, и покину мир магов. Я хочу посвятить свою жизнь помощи тем людям, которые в ней нуждаются. В мире существуют тысячи несчастных людей со сломанными судьбами, которым я могу помочь, имея те средства, которые мне оставили родители, и те способности, которыми я наделен от рождения. Мне больше нет дела до Волдеморта с его амбициями и навязчивой идеей о бессмертии. К черту Темного Лорда! Я прошел через такой ад, о котором ни вы, ни Волдеморт даже не подозреваете, и я понял, что пережив все это, я как Фоукс возродился заново, из пепла, для новой жизни. Может быть, это звучит смешно, но я могу сделать очень много, сэр. Вы даже не представляете, сколько на улицах Лондона несчастных людей – бездомных, голодных, отчаявшихся. Я жил среди пацанов, которые за дозу продают себя любому ублюдку, не веря ни во что. У меня там был друг, который мечтал поступить в университет. Он все деньги тратил на учебу, а его убил какой–то подонок! Сэр, я так много хочу сделать! – взволнованно воскликнул подросток, снова вскакивая с кресла и принимаясь расхаживать по кабинету. – Я открою по всему Лондону благотворительные приюты для бездомных, там люди смогут получать бесплатные обеды и медицинскую помощь. Я загибался от голода, я пытался найти работу, но меня отовсюду гнали. Потом я стал попрошайничать, было очень стыдно, но голод может толкнуть человека на многое – можно забыть о стыде, достоинстве, можно пойти на преступление, лишь бы прекратилась эта пытка. Ради этого даже можно продать себя, лишь бы заработать двадцатку. Двадцать маггловских фунтов стерлингов, сэр – столько платят самым дешевым уличным шлюхам. В благотворительные центры, которые я открою, смогут придти все. Людям будет оказываться помощь в поиске работы, чтобы они снова могли вернуться к нормальной жизни. Если бы я смог найти работу, я никогда бы не стал шлюхой. Я готов был делать все, но они не взяли меня даже уборщиком туалетов. Мне довелось встретиться с одним человеком, я разговаривал с ним, а через несколько часов он бросился под поезд, потому что он больше не хотел жить в этом поганом мире. Я хочу помогать таким людям, и если я сумею спасти хоть одного человека, дать ему шанс на новую жизнь – это будет моя самая большая победа. А еще я открою реабилитационные центры для наркоманов, это будут бесплатные клиники, куда сможет придти любой, кому нужна помощь, потому что справиться с этим в одиночку невозможно. Я создам центры помощи подросткам, оказавшимся в трудных жизненных ситуациях, тем, кому некуда идти, у кого нет денег и документов, кто от безысходности готов подсаживаться в машину к любому уроду, чтобы заработать двадцатку. Вы даже не представляете, сколько я всего задумал, и я уверен, что смогу это сделать. Пусть на это уйдут годы, плевать, но я понял, что в этом смысл моей жизни – помогать людям, а не стать овцой на заклание Волдеморту. Пусть магический мир спасает кто-нибудь другой, думаю, что Гарри Поттер больше не нужен вам, ведь я всего лишь грязная шлюха и гомик, а таким, как я, здесь нет места. Найдите себе другого героя – чистого и благородного, а еще лучше чистокровного, расскажите ему красивую сказку о добре и зле, и пусть он положит свою жизнь на алтарь победы, а я, пройдя через все это дерьмо, хочу жить и помогать жить другим, – Гарри замолчал и сел в кресло, его щеки покрылись румянцем от волнения, а глаза возбужденно блестели.
Дамблдор задумчиво смотрел на него, сосредоточенно размышляя о чем-то.
– Я думаю, что Малфой очень хорошо подойдет для вас на роль нового народного героя – чистокровный маг, жертва Пожирателей Смерти, которые убили его родителей – мститель и борец, – видя, что Дамблдор продолжает молчать, с сарказмом произнес Поттер. – Вы его уже приняли в Орден, так что дело за малым – переписать пророчество, и все легко поверят в новую ложь. Ваш друг Скримджер – мастер все выставлять в новом свете. Сделаете из хорька героя, и не важно, что он трус, предатель, насильник и лжесвидетель, зато его деньги придутся кстати на нужды Ордена, на подкуп шпионов. Вы сделали очень ценное приобретение, сэр, у вас особый талант становиться благодетелем бедных сироток, на счетах у которых в Гринготтсе остались солидные родительские капиталы. Вы просчитываете, как всегда, на несколько ходов вперед.
– Ты заблуждаешься, Гарри, – ответил Дамблдор, сделав вид, что не заметил хамства и издевательского тона обиженного подростка. – Драко стал другим человеком. Ему довелось пережить страшные трагедии, он сурово наказан и искренне раскаялся в своих ошибках.
– Угу, сломать мне жизнь было одной из ошибок Дра–а–ако, – цинично усмехнулся Поттер. – Я читал в газетах о том, что он говорил на допросах, и знаете, я думаю, что тогда хорек не врал. Сидя в тюрьме и вкалывая на каторге, долгими тоскливыми вечерами, Малфой наконец вспомнил, что такое совесть. Пусть она у него маленькая и поганенькая, но все же есть, и мне жаль, что с ним все это произошло, потому что это действительно страшно, и на каторгу Малфой попал незаслуженно, он никакого отношения не имеет к смерти Забини, и я знаю, о чем говорю. Да, мне жаль, что он стал калекой и лишился родителей, но только не пытайтесь меня убедить в том, что «за лето Малфой сильно изменился» и стал хорошим человеком. Вы знаете, что этот «хороший человек» отсудил половину дома Сириуса? – с вызовом спросил Поттер.
– Мы с Драко имели разговор на эту тему незадолго до твоего прихода, Гарри, – ответил Дамблдор.
– Да? А не боитесь, сэр, что хорек выставит вас всех из этого дома и вам придется подыскивать себе новую штаб–квартиру? Малфой вам не Сириус и не я, ему ничего не стоит вас всех отсюда погнать. У него же хватило сволочизма отсудить половину дома у меня за спиной. Я больше чем уверен, что большинство документов хорек просто подделал, а судейских чиновников подкупил, как это всегда делал его папаша.
– Гарри, ты глубоко заблуждаешься. Драко Малфой действительно очень изменился. Вступив в Орден, он искреннее отрекся от бывших заблуждений, которые ему навязывал Люциус, он готов посвятить свою жизнь борьбе с силами Волдеморта, и хотя это в основном вызвано чувством мести за погибших родителей, Драко станет истинным борцом и если потребуется, не задумываясь, отдаст жизнь ради спасения нашего мира.
– «Самопожертвование», «искренность» и «Малфой» – несовместимые слова, сэр, – ехидно произнес Поттер. – Совсем недавно он искренне хотел быть Пожирателем Смерти, теперь он стал искренним борцом с темными силами, а когда ему будет выгодно, он очень искренне предаст любого, и вы сами знаете, КАК искренне и убедительно он умеет лгать. Мне действительно было жалко его, когда я узнал о смерти его родителей, мне было стыдно за то, как я поступил с ним сегодня утром, но я не верю, что Малфой изменился, он подложопый змееныш, и я никогда не забуду, что мне пришлось пережить из–за него. Может быть, судьба и наказала его, может быть, со временем я избавлюсь от своей ненависти к нему, но я никогда ничего не забуду. Я не представляю, как мы сможем жить в одном доме, но я постараюсь как можно быстрее вернуться в мир магглов, и никто не сумеет меня остановить, сэр, ни вы, ни Волдеморт. Я был изгоем общества, и теперь я буду помогать таким же изгоям. Ни одно пророчество не определяет нашу судьбу, мы ее выбираем сами, и, пройдя через испытания, я понял, ради чего стоит жить.
– Гарри, в тебе всегда жила великая сила любви твоей матери, – медленно произнес глава Ордена. – Твое решение помогать несчастным достойно великого восхищения, мой мальчик. Я уважаю твой выбор и не могу настаивать на том, чтобы ты изменил свое решение.
Поттер ожидал чего угодно, только не этого. Он рассчитывал, что Дамблдор начнет снова его уговаривать, потом упрашивать, задабривать, возможно, даже припугнет чем–нибудь или станет угрожать, но чтобы вот так, быстро и просто согласится с его решением и отпустит в мир магглов… Гарри сидел в немом недоумении, а экс–директор задумчиво смотрел на него, едва улыбаясь.
– Твои родители гордились бы тобой, Гарри, – произнес Дамблдор.
– Да, наверное, – рассеянно ответил Поттер.
– Я думаю, что в какой–то мере сумел ответить на некоторые твои вопросы, Гарри, – сказал старый волшебник. – А сейчас я вынужден тебя покинуть. Через четверть часа начнется собрание Ордена, и мы должны будем обсудить один очень важный, не терпящий отлагательств вопрос. Поэтому я попрошу тебя вернуться в свою комнату, мой мальчик, – поднимаясь из–за стола, произнес Дамблдор, давая понять, что разговор окончен.
Гарри почувствовал укол досады и разочарования, его, как постороннего, отправляли в свою комнату, потому что он не должен знать того, о чем будут говорить на собрании, потому что не является членом их организации, хотя именно он сражался с Волдемортом и сумел ему противостоять, именно он вступил в бой в Отделе Тайн с Пожирателями Смерти и не раз рисковал жизнью, а сейчас его выставляют за дверь, а Малфой будет сидеть вместе со всеми и решать судьбу магического мира… Ну что ж, он сам сделал свой выбор, он даже назвал имя своего «преемника» и Дамблдор не стал спорить. Теперь хорек будет рисковать жизнью, сражаясь с Пожирателями Смерти, а он вернется к магглам и начнет открывать ночлежки и бесплатные столовые. Он сам сделал свой выбор…
– Спокойной ночи, Гарри, – улыбаясь, мягко произнес старый волшебник, глядя на него, и Поттер почувствовал, что это «спокойной ночи» стало последним ударом ниже пояса по его самолюбию. Его, как маленького мальчика, отправляли спать в свою комнату, в то время когда «взрослые» собирались решать серьезные проблемы.
– И вам тоже не болеть, – процедил Поттер и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Взрослые обитатели дома, занятые более важными делами, старались не обращать внимания на взаимоотношения подростков, вынужденных теперь жить под одной крышей. Тем более, многие знали об антипатии между парнями, которая зародилась еще в детстве, а с годами переросла в настоящую вражду. Члены Ордена Феникса не придавали этому особого значения до тех пор, пока между подростками не случились две серьезные стычки, одна из которых закончилась банальным, пошлым маггловским мордобоем. Импульсивный Гарри, которому почти всегда сложно было сдерживать эмоции, обозвал Драко «геморройным очком» и двинул кулаком в челюсть, стараясь отстоять правоту в вопросе дележа имущества. Малфой, на удивление, не растерялся, и вместо того, чтобы схватиться за палочку, врезал Поттеру в ответную по морде, обозвав его «гнойным сифилитиком». Исход переговоров по имущественному вопросу принял угрожающий оборот и мог иметь весьма плачевный исход, если бы Аластор Грюм не оттащил Гарри в одну сторону, при этом хорошенько его встряхнув, а Северус Снейп Драко – в другую. Дальнейшее ведение переговоров на этом этапе стало невозможно, и был объявлен тайм–аут.
Дележ совместного имущества грозил перерасти в затяжной, кровопролитный конфликт, и не потому, что Гарри оказался крохобором и жмотом, просто каждый из подростков стал действовать по принципу «чтобы врагу не досталось». Поттер, смирившись с неизбежным, настаивал на дележе «по совести», чтобы все было поровну, Малфой был не против, но «поровну» подразумевало распиливание стульев на две равные части и битье тарелок на равные осколки. Гарри было плевать на все это древнее барахло и рухлядь Блэков, которую он собирался выкинуть, но не доходили руки, но он готов был пилить стулья и бить тарелки, лишь бы досадить подлому Малфою, наложившему лапы на дом Сириуса. Драко в свою очередь настаивал, чтобы опись имущества производил независимый оценщик и дележ проходил в присутствии адвокатов, нотариусов и судебных приставов, иначе Поттер, лучше него знающий дом и находящееся в нем имущество, «мог его обворовать, где–нибудь что–нибудь припрятав». Гарри весьма грубо и оскорбительно отозвался об умственных способностях Драко, заявив, что дом является штаб–квартирой секретной организации и никто не позволит, чтобы здесь шастали всякие канцелярские крысы и крючкотворы, поэтому «пусть бледная плесень обломается, потому что ему не удастся подкупить продажных чиновников, чтобы прибрать к своим грязным, липким ручонкам имущество Сириуса». Относительно мирно возобновленные переговоры обещали снова перерасти в масштабные боевые действия, грозящие членовредительством противоборствующих сторон, и в дело пришлось наконец–то вмешаться самому Дамблдору, который и объяснил, что никого из судебных приставов и адвокатов сюда приводить нельзя, но чтобы все было по справедливости, дележ имущества будет проведен в присутствии его старинного друга, который пользуется его исключительным доверием и уже не один десяток лет является нотариусом с безупречной репутацией. Обе заинтересованные стороны согласились с доводами старого волшебника, и спустя неделю Драко Малфою отошел весь третий этаж, где он занимал до этого комнату, Гарри, соответственно – второй. Первый этаж, где находились такие стратегически важные объекты, как кухня, был объявлен нейтральной территорией, в равных долях принадлежащей обеим противоборствующим сторонам, которые были вынуждены согласиться с доводами старого волшебника и его друга–нотариуса, так как раздел первого этажа «по совести» не представлялся возможным. Тогда Гарри заявил, что разработает график посещения «нейтральной территории» по часам, чтобы, таким образом, живя под одной крышей со слизеринцем, не встречаться с ним годами.