Глаза женщины вспыхнули.
– Учитель! – едва слышно сказала она. – Любит больше этот, – указала она на
Клодия,– а этот... этот... мне страшно, Учитель!
– Даже божественная любовь испугалась твоего великого страдания, Аргивинянин, –
сказал Он. – Блажен ты, Аргивинянин, что полно мужества сердце твое и выдержало оно
вечный холод познания, имя которому – Великое страдание.
– Учитель! – страстно прервала его женщина. – Но этот, этот, кого ты называешь
Аргивинянином, он ближе к тебе!!!
Улыбка тронула уста Назарянина:
– Ты верно сказала, Мария, – промолвил Он. – Аргивинянин ближе ко мне, ибо вот,
ныне он предвосхитил в сердце своем то, что скоро перенесу я. Но он – только человек...
– Итак, Клодий, – обратился Он к Македонянину, – ты идешь за мной?
– Я – твой, Учитель! – ответил радостно Клодий.
– Я беру тебя к себе... – И рука Неизреченного властно загасила горящий над челом
Клодия Маяк Вечности.
– Я загасил крест над челом твоим и возлагаю его тебе на плечи. Ты пойдешь и
понесешь слово мое в неведомые страны. Люди не будут знать и помнить тебя: мудрость
твою я заменю любовью. Под конец жизни твоей крест, который я возлагаю на тебя, будет
твоим смертным ложем. Но ты победишь смерть и придешь ко мне. Отныне я разлучаю тебя
с твоим товарищем – ваши пути разделены. А ты, Аргивинянин, – обратился ко мне
Неизреченный, – ты тоже потерял все... Что же дать тебе взамен?
– Я видел тебя и говорил с тобой – что можешь дать ты мне еще?
С великой любовью покоился на мне взгляд НЕИЗРЕЧЕННОГО.
– Воистину освящена мудрость людская в тебе, Аргивинянин, – сказал ОН ласково, –
ты тоже идешь за мной.
– За тобой я не могу не идти, – сказал я, – но я никогда не пойду за теми, кто идет за
тобой.
– Да будет, – печально сказал Назаррей, – иди, Аргивинянин. Я не гашу Маяка
Вечности над челом твои. Я только возвращаю тебе срок человеческой жизни. Я не беру
мудрости твоей, ибо она освящена великим страданием. Носи ее в бездны: куда ты, мудрый,
понесешь свой Маяк. Возвратись к Учителю своему и скажи ему, что я повелеваю ему ждать,
доколе не приду опять. Не ходи к тому, чье имя – Молчание, ибо вот, я всегда с ним. А потом
возвратись сюда и переживи конец мой, ибо только конец мой снимет с тебя тяжесть
великого холода познания.
И я, Фалес Аргивинянин, встал и, оставив Клодия Македонянина у ног Назарея,
медленно поклонился ему и сошел с террасы. На дороге мне попалась группа молчаливых
учеников. И вот тот, который так грубо встретил меня, отделился от нее и, подошедши,
сказал:
– Господи, если я обидел тебя, прости меня. – И я, взглянув, увидел в глубине очей
его вражду и непримиримость.
– Нет обиды в душе моей, иудей, – ответил я, – погаси в очах твоих вражду
Любовью твоего Учителя. Мы еще увидимся с тобой, когда страдание твое будет больше
моего. А пока... о премудрости Великой Богини Паллады радуйся, иудей, ибо вот, Она,
великая, открыла мне, что между шипами венца Учителя будет и твой шип, шип великого
6предательства Неизреченного!!! – Как ужаленный отскочил от меня иудей. Со страхом
расступились ученики передо мной, Фалесом Аргивинянином, несшим Великий холод
познания в умершей душе своей. Только один Фома с другими молодыми учениками
последовали за мной до выхода из сада. Здесь Фома простерся предо мной, Фалесом
Аргивинянином, и сказал на языке тайного знания:
– Великая мудрость Фиванского святилища освящена в тебе светом
НЕИЗРЕЧЕННОГО, Аргивинянин. Ей кланяйся – кормилице моей, ибо вот, мы братья по
ней...
Спокойно стоял я. Ко мне прикоснулся молодой ученик, застенчиво улыбаясь.
– Я чувствую твое великое страдание, Аргивинянин, и мне жаль тебя. Возьми эту розу
из сада Магдалы. Пусть она согреет тебя и твое холодное сердце моей посильной любовью.
Не отвергай дара моего, Аргивинянин, ибо роза эта сорвана Учителем, и мы оба ученики его.
Я, взяв розу, поцеловал ее и, спрятав на груди, ответил:
– За любовь твою даю тебе старый мир мой, ибо его уже нет в душе моей. Около меня
– возьми его. Мы еще увидимся с тобой, и я назову тебе место убежища, дабы ты мог
посетить место Учителя моего, Гераклита: ибо вот, я вижу, что ваши жизни сходятся в одной
точке – его, великого глашатая мудрости Звезды Утренней, и твоя, великий апостол
НЕИЗРЕЧЕННОГО! Но ты ошибаешься: я не ученик твоего Учителя – я не могу быть им,
ибо я знаю, кто ОН...
И я покинул Палестину.
Прибыв в тайное убежище, узрел я своего Учителя, который в великом смятении
бросился ко мне.
– О, Аргивинянин, – воззвал он, – наши сердца связаны цепями духа, и вот что это за
холод смерти идет от тебя? Моя мудрость не могла проникнуть за круг великого Учителя. Я
ничего не знаю, что было с тобой. Расскажи мне все, Аргивинянин!
И я, встав у колонны, медленно рассказал ему все. И вот я видел великого Гераклита,