в IX-XVIII веках (2 ч.).
1.Основные тенденции благотворительности в Древнерусском государстве.
2.Зарождение княжеских традиций попечения.
Желание помочь ближнему возникает вместе со становле- нием общества. Потребность объединить усилия людей в борьбе с природой для получения пищи, при сооружении жилища — эти и многие другие факторы человеческого общежития неизбеж- но порождали сочувствие друг к другу, взаимную поддержку. Поэтому вся история человечества неотделима от благотвори- тельности. Однако ее содержание, материальные и духовные факторы, возможности и главные направления менялись и ме- няются в зависимости от конкретных условий. Начиная с X в. на Руси разрушаются родоплеменные от- ношения. Создавшаяся культурно-историческая ситуация по- требовала иных форм поддержки и защиты. Основные тенденции помощи в этот период были связаны с княжеской защитой и попечительством, которыев развитии претерпевают как бы два этапа своего становления. Первый связан с распространением христианства в Киев- ской Руси, который условно обозначается с периода крещения Владимира I до второй половины XII в. — образования удельных.
княжеств и распространения христианства на окраинах восточ- нославянских земель. И второй период — со второй половины XII в. по XIII в. вклю- чительно, когда благотворительные функции князя постепенно сливаются с монастырско-церковными формами призрения1. Как отмечает Е. Максимов, простейшие виды благотвори- тельности заключались первоначально и почти исключительно в кормлении нищих2. Практиковались они, как свидетельствуют летописи, отдель- ными “нищелюбцами”, из среды которых особенно выделялись князья, духовенство и лучшие люди земли. Все они, находясь под свежим и здоровым влиянием только что воспринятого хри- стианского вероучения, охотно поучались великим религиозным заповедям, главнейшие из которых повелевали любить Бога и ближнего, как самого себя. Практически это означало накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в тем- нице, призреть хоть “единого из малых сих” и вообще, так или иначе, проявить свое милосердие и нищелюбие. Исходя из таких побуждений и выражаясь в таких формах, благотворительность была, по единогласному утверждению исследователей, не столь- ко вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием лично-нравственного здоровья: она больше нужна была самому нищелюбцу, чем нищему. Древний русский благотворитель, “христолюбец”, менее помышлял о том, чтобы добрым делом поднять уровень обще- ственного благосостояния, чем о том, чтобы возвысить уровень собственного духовного совершенствования... Нищий был для бла- готворителя лучший богомолец, молитвенный ходатай, душевный благодетель. “В рай входят святой милостыней, — говаривали в старину, — нищий богатым питается, а богатый нищего молит- вою спасается”. При таком воззрении благотворительная помощь.
бедным была делом отдельных лиц, проникнутых идеями христи- анской нравственности, а не включалась в круг государственных обязанностей. Так относились к ней и князья, из которых многие восхвалялись летописцами за их нищелюбие. Святой Владимир, как известно, позволял “всякому нищему и убогому” приходить на княжеский двор, чтобы кормиться, а для больных, которые сами не могли приходить, отправлял повозки, нагруженные хле- бом, мясом, рыбой, овощами, медом и квасом. По свидетельству Иакова Мниха, это делалось не в одном Киеве, но и по все земле русской. Есть указания, что тот же Святой Владимир, празднуя в Васильеве (ныне Васильков Киевской области) устранение гро- зившей ему от печенегов опасности, роздал бедным много хлеба, меда и триста гривен серебра из своей казны. Некоторые писатели утверждают, что при этом же князе были учреждены первые на Руси больницы. Хотя прямого подтверждения этого в памятниках древней письменности не встречается, тем не менее известно, что больные во время его княжения получали не только призрение, но и, по-видимому, врачебную помощь. Наряду со Святым Владимиром христолюбием и нищелю- бием отличались великий князь Ярослав Владимирович и брат его Мстислав, князь Тмутараканский. При Ярославе было от- крыто первое в Новгороде училище на триста юношей; во второй половине XI в. широкой помощью бедным выделялись великие князья Изяслав Ярославович и Всеволод Ярославович, а также князья Тмутараканские Ростислав и Глеб. Но больше других, после Святого Владимира, нищелюбием прославился Владимир Мономах, который, по свидетельству современников, раздавал деньги и предметы первой необходимости обеими руками. Не- сомненным памятником нищелюбства Владимира Мономаха служит его завещание, в котором он говорит своим детям: “Всего ж паче убогих не забывайте, по сколько вам возможно по силе своей кормите”. Сестра его, Анна Всеволодовна, основала в Кие- ве училище для девиц, которых не только содержала на свой счет, но и учила их читать, писать и ремеслам. Из приемников Мономаха на почве благотворительности выдвигаются сын его Мстислав и затем Ростислав, раздавший бедным все имуще-ство дяди своего Вячеслава, полученное по наследству. Андрей Боголюбский, по примеру Святого Владимира, приказывал раз- возить по улицам и дорогам жизненные припасы и раздавать их бедным и заключенным в темницах. Всеволод Юрьевич (с 1177 по 1213 г.) после бывшего в 1185 г. во Владимире ильного пожара оказал большую помощь горожанам при возобновлении ими по- строек и помог им в обзаведении. Его примеру следовала и жена его великая княгиня Мария. Александр Ярославович Невский тратил значительные сум- мы на выкуп русских из татарского плена; Михаил Ярославович, замученный в Орде, наставляя сына своего, говорил: “странных и нищих не призирай, уг.но есть сие Богу”. Иоанн Данилович был прозван Калитой за тот мешок, который он носил с собою, раздавая из него милостыню. Дмитрий Донской был так внима- телен к бедным и страждущим, что кормил их из своих рук. Из удельных князей своим нищелюбием славился Николай Давыдо- вич, построивший в первой половине XII в. в Киеве больничный монастырь. Мстислав Ростиславович затрачивал значительные средства на выкуп пленных, а брат его Роман все свои доходы тратил на помощь бедным и не оставил даже ничего на свое по- гребение. Владимир Василькович роздал бедным все свое имение, золото, серебро, драгоценные камни, утварь, украшения и скот. Княгиня Василиса (жена князя Андрея Константиновича), раз- дав все свое имущество, приняла иноческий сан и кормилась от своих рукоделий. Во второй половине XII в. княжеская помощь и защита нуж- дающихся претерпевает изменения. Это обусловливается рядом причин: ростом монастырского и церковного призрения, ростом татаро-монгольских набегов и данничества, а также тем, что князья становятся хозяевами—вотчинниками своего удела. Удельное княжение вырабатывает свои виды помощи и поддержки, связанные с дальнейшим процессом принятия хри- стианства, строительством городов, защитой мигрантов, охраной земель от набегов соседей. Как пишут летописи о рязанском князе, “великий князь Ингвар Игоревич, обнови землю Рязанскую и церкви постави и монастыри согради, и пришедши утеши, и люди многи собра”1. Теперь можно наблюдать новые защитные функции князя, которые обусловлены адаптацией к новым условиям жизни людей. Такая деятельность характерна не только для рязанских князей. А. Экземплярский, изучая жизнедеятельность великих и удельных князей Северной Руси в период нашествия монголо- татарских племен, отмечает, что подобный вид поддержки в тот период распространен повсеместно. Так, в 1238 г. князь Ярослав Всеволодович, прибыв во Владимир, осуществил ряд мер по ор- ганизации восстановления города. “Первою заботой князя было очищение стольного города от трупов, которыми наполнены были не только улицы, дворы и жилища, но и сами храмы; нужно было собрать и ободрить разбежавшихся от татарского нашествия жителей”2. Захоронение в братских могилах — скудельницах — это тоже функция и задача князя, и здесь наблюдается не только христианско-нравственный долг, традиция, обряд, но и меры против распространения различных моровых поветрий (непре- менные спутники всех массовых пандемических событий). По мнению А. Преснякова, “князь — народная власть, а не внешний и случайный придаток волости. Он — необходимый орган древней государственности для удовлетворения насущных общественных потребностей населения — внешней защиты и внутреннего “наряда”3. Таковы были требования к нему на- селения земли — волости. Однако в тот период, когда русские княжества жили под властью Золотой Орды, выполнение этих требований практически было невозможно. Весь период харак- теризуется спадом княжеской охранной деятельности, и лишь отдельные князья находили новую парадигму действий по защи- те и поддержке земель — вотчин, а следовательно, и населения. К ним относятся князья Александр Ярославич, а позднее Иван Калита, которые в качестве защиты и поддержки населения выбирают не средства войны, а средства дипломатии. Во всем этом просматриваются особенности в функциях поддержки нуждающихся на данном этапе.
3.Забота о детях-сиротах, нищих и вдовах в рамках церковно-государственной помощи.
Доминирующими моделями общественной защиты детства в этот период времени являлись последовательно сменяемые друг друга княжеское и церковно-монастырское попечительство, а также государственные и общественные институты помощи детям. Центральными объектами помощи были дети-сироты, внебрачные дети, вдовы с детьми. Ключевые слова: дети, социальная помощь, князья, монастыри, церковь, государство, общество. Принятие в 988 г. Древнерусским государством христианства оказало огромное воздействие на все сферы жизни, отразившись также и на содержании, формах социальной защиты детей. Новая культурно-историческая ситуация (принятие христианства, завершение распада первобытнообщинного строя, возникновение племенных союзов, возвышение княжеской власти, развитие феодальных отношений, генезис церковного института) предопределила появление других способов защиты нуждающихся детей. С этого времени начинает формироваться религиозная (христианская) парадигма социальной защиты детства, которая базируется на философии деятельной любви к ближнему. Идеи помощи детям связаны с развитием письменной культуры, проникновением через христианскую литературу представлений о призрении и милосердии к ближнему. Главными объектами помощи по-прежнему остаются дети-сироты. Сохранились документы, регулировавшие отношения в области поддержки и помощи детям. К числу древнейших источников права относятся церковные уставы князей Владимира I и Ярослава Мудрого, содержавшие нормы брачно-семейных отношений и основные положения зарождавшейся ювенальной политики. Возникли новые субъекты помощи — князья, церковь, приходы, монастыри. Появились первые закрытые заведения образовательно-воспитательной направленности, стали вырисовываться основные линии социальной защиты детства: светская (княжеская), духовная (церковно-монастырская), гражданская (приходская благотворительность, милостыня). Центральным объектом помощи в Древней Руси по-прежнему были дети-сироты. В Киевской Руси помощь таким детям оказывали князья и знать. Юридическим документом эпохи Киевской Руси, регламентирующим семейные отношения и помощь отдельным категориям людей, был Устав князя Владимира I 996 г., который вводил церковное судопроизводство, объектом которого становились дела, связанные с семейно-брачными отношениями, колдовством, ведовством и т. п. К тому же, специальная категория духовных лиц (священники, монахи, миряне, исполняющие в церкви постоянные обязанности), а также находящихся под патронатом церкви (вдовы, инвалиды, отпущенные на свободу по духовному завещанию), полностью попадала под церковную юрисдикцию. В Уставе декларировалась невозможность вмешательства князя и его преемников в работу церковных судов. Уставом определялась «десятина на содержание монастырей и церквей, а также богаделен, больниц и странных неимущих»: десятая часть всех княжеских доходов от сборов урожая и приплодов скота, торговли и судебных дел направлялась в монастыри и церкви [1]. Князь Владимир возложил призрение за детьми-сиротами на духовенство, называя это «богоугодной акцией», в то же время он и сам заботился о детях, раздавая милостыню [2]. Устав князя Ярослава 1015 г. развивал основные идеи, содержащиеся в Уставе его предшественника, и определял наказание за нарушение семейных устоев [3]. В Киевской Руси зарождается общественная практика заботы о детях: после смерти родителей решалась проблема опекунства и наследования детьми имущества. Забота о детях отражена и в других литературных памятниках Киевской Руси. В «Поучении Владимира Мономаха» (XI в.) сказано: «Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите, и подавайте сироте, и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека»[4, с. 50]. В начальные периоды Российского государства забота об осиротевших детях находилась в руках частных лиц — князей и духовенства. Подтверждением служит княжеская забота о вдовах и детях. В работе А. Стога «Об общественном призрении в России» (1818 г.) также содержатся многочисленные факты княжеской заботы о бедных, вдовах и детях-сиротах. Это раздача денег из казны, снабжение пищей, одеждой[5]. Большое распространение получило хождение в «народ», когда князь лично выдавал деньги беднейшим слоям населения («милостыня с рук»)[6]. В период монголо-татарского нашествия на Русь развитие традиций милосердия и благотворительности приостановилось, в литературных источниках практически отсутствует информация о процессе социальной помощи детям в этот исторический период. Крещение Руси и внедрение канонического православия внесли изменения в традиционную систему отношения к больным, вдовам, осиротевшим детям. Помощь нищим и забота о сиротах идеологически обосновываются в православном вероисповедании как акт благодеяния и искупления грехов. Церкви и монастыри также предпринимали первые шаги социальной помощи детям, оставшимся без наблюдения родителей. В ведении церкви находилась благотворительность, при этом на содержание монастырей, божедомок выделялась специальная «десятина» из княжеской казны [7]. В отличие от католической церкви, которая видела свою основную благотворительную задачу в призрении нуждающихся, Русская Православная Церковь помимо призрения занималась и просветительской деятельностью, и оказанием медицинской помощи. Основной контингент воспитанников монастырей и церквей на Руси составляли незаконнорожденные и подкинутые дети. Факты свидетельствуют, что элементы государственного призрения детей-сирот имелись и при Иване IV Грозном. В главном источнике сведений о жизни русского общества XVI в. — Стоглавом соборе (1551 г.) — Иван IV высказал идею о том, что в каждом городе необходимо выявлять детей, нуждающихся в общественном надзоре, строить специальные богадельни для сирых и немощных, где им были бы обеспечены приют и уход[8]. Такая забота о нуждающихся детях нашла продолжение и завершение в другом памятнике древнерусской письменности — Домострое (XVI в.). Первые сведения о мерах, принимавшихся Российским государством к воспитанию безнадзорных детей, согласно данным источников относятся к XVII в. (по терминологии той эпохи под понятием «безнадзорные дети» понимались нищенствующие дети, беспризорные, бродяжничающие, а также вставшие на преступный путь). Социальные катастрофы влекли за собой неустроенность взрослых, разрушение внутрисемейных отношений и самих семей. Все это порождало детское сиротство, бродяжничество, нищенство, проституцию и преступность. Поэтому в столице была предпринята попытка разрешить проблему воспитания безнадзорных детей. Царь Федор Алексеевич в 1682 г. издал указ об устройстве на казенное содержание церковно-государственных благотворительных заведений для хронических больных, нищих и сирот, «чтобы впредь по улицам бродячих и лежачих нищих... не было»[9]. В правление Петра I была создана государственная система призрения детей, были выделены категории нуждающихся в попечении, проводились профилактические мероприятия по борьбе с социальными болезнями, урегулирована частная благотворительность. Все эти нововведения получили соответствующее законодательное оформление[10]. В России до Петра I не было легальных гражданских институтов поддержки т. н. «зазорных», т. е. незаконнорожденных младенцев. Петр I понял основную причину убийства матерями своих внебрачных детей — страх перед общественным мнением. По примеру новгородского митрополита Иова Петр I в первой половине XVIII в. открывал приюты для «зазорных младенцев» — «гошпитали», которые стали местом приема незаконнорожденных детей. При этом соблюдалась тайна их происхождения. В России стал практиковаться «тайный прием» младенцев, «дабы приносимых лиц не было видно». Устраивались «гошпитали» около церковных оград с таким расчетом, чтобы оставалось неизвестным лицо, подбрасывающее ребенка, от которого хотели освободиться[11, с. 292–293]. Петр I определил новые источники финансирования «гошпиталей» посредством увеличения сбора венечных денег с вступающих в брак, установления вычета из жалованья всяких чинов и других сборов. Из казны выделялись средства на содержание воспитанников и оплату обслуживающего персонала. Когда дети подрастали, их отдавали в богадельни или приемным родителям [12]. Вместе с тем значительная убыль населения (за период царствования Петра I население России уменьшилось на треть вследствие продолжительных войн, завоевательных походов, физического уничтожения виновников стрелецкого и других бунтов, строительства Санкт-Петербурга) способствовала уничтожению инфантицида (детоубийства). Серия указов 1712 —1715 гг. узаконила в стране статус т. н. «зазорных» младенцев. Начиная со второй половины XVIII в. в России стал обнаруживаться интерес к ребенку как личности, предпринимались попытки защитить ребенка, оказавшегося в бедственной ситуации, введя его в правовое пространство. В этот период по указу Екатерины II открывались воспитательные домадля осиротевших детей, при этом соблюдался принцип: все дети, лишенные приюта, имеют право на опеку со стороны государства; попечение о них должно быть не менее тщательным, чем попечение родителей о своих детях. Важно и то, что изначально был определен социальный статус подкидышей и безродных младенцев в отличие от воспитанников приютов петровских времен: все питомцы воспитательных домов были объявлены во все времена свободными от крепостной зависимости. Это был «прорыв в социальной истории, на который по странной случайности никто не обратил внимания»[13, с. 19]. В 1763 г. профессор Московского университета А. А. Барсов и педагог-просветитель И. И. Бецкой разработали «Генеральный план Императорского Воспитательного дома» — первого в России образовательного заведения для представителей т. н. третьего сословия [14]. В 1770-е гг. в соответствии с указом Сената воспитательные дома были открыты в Санкт-Петербурге и других крупных городах Российской империи. Болезненные дети воспитывались в этих домах, подавляющая часть других детей после кормилицы отдавалась в семьи, где оставалась до 21 года. В домах были мастерские, где готовили врачей, сельских учителей, акушерок, нянь, телеграфистов, персонал для торгового флота. В 1775 г. Екатериной II была проведена административная реформа, вследствие которой в губерниях стали создаваться приказы общественного призрения. Эти территориальные управленческие структуры предназначались для того, чтобы разгрузить обе столицы от наплыва бедных и обеспечить социальную поддержку отдельных категорий населения в провинции. Приказы общественного призрения включали народные школы для детей, сиротские дома, богадельни и др. Незаконнорожденные подкидыши до наступления совершеннолетия поступали в ведение этих общественных учреждений, а затем становились свободными гражданами [15]. Воспитательные дома в Москве и С.-Петербурге рассматривались как отдельные ведомства, они получали от императрицы значительные ассигнования, наделялись льготами и привилегиями, например, освобождались от пошлин, могли покупать и продавать землю и недвижимость, открывать фабрики, заводы, ремесленные мастерские. Однако в большей части воспитательных домов, созданных по московскому образцу, попытка внедрения общегосударственного подхода в социальную жизнь и воспитание детей-сирот имела отрицательный результат. Из-за катастрофической смертности и заболеваемости воспитанников этих домов они были переданы в крестьянские семьи. По факту вплоть до XX в. политика отношения к детям, которые остались без попечения родителей, была обращена на создание и обеспечение условий их проживания и воспитания в приемных семьях, негосударственных приютах, под опекой отдельных филантропов и Русской Православной Церкви[16]. Вместе с тем современные социальные службы являются прямыми наследниками исторических приказных форм помощи детям. Таким образом, в период с X до конца XVIII в. постепенно формируется государственный курс на защиту детства, обусловленный следующими социальными тенденциями: основанием и эволюцией государства (Киевская Русь, Московское государство, Российская империя), принятием христианства, зарождением гражданского общества. Намечаются последовательные государственные мероприятия по охране материнства и детства, появляются новые ведомства, частные филантропические заведения, образовательно-воспитательные учреждения для детей, вырабатываются начальные концептуальные подходы применительно к социальной проблематике детства. В процессе складывания и развития Российского государства объективно появлялись новые категории детей, нуждавшихся в оказании им помощи.