Входит Софья Ивановна
-Присядьте… А скажите нам, Софья Ивановна, как вы к этому делу относитесь? (Щелкает себя по шее.)
Софья Ивановна: А что?
З: Нет, вы, пожалуйста, скажите, как вы относитесь?
Софья Ивановна хихикает.
-В чем дело?
С.И: Простите, мне как раз про это сегодня анекдот рассказали?
З: Анекдот? Интересно…
С.И: Там так же вот один другого спрашивает: «Вы водку пьете?» А тот ему отвечает: «Если это вопрос, то нет. А если не вопрос, то налейте…» Смешно, правда?
З: У нас, Софья Ивановна, вопрос.
С.И: А почему вы спрашиваете? Я вроде в таких делах не замечена.
З: Потому и спрашиваем, что не замечены.
С.И: Тогда я не понимаю, чего вы от меня хотите.
З: Давай, Шустров, объясни человеку. У тебя лучше получится.
Ш: Как вам, Софья Ивановна, известно, в нашей стране растет и ширится всенародное движение за трезвость. Не желая оставаться в стороне от магистрального направления, коллектив нашего завода с воодушевлением откликнулся на призыв…
С,И: Ну а я-то тут при чем?
Ш: Как же, Софья Ивановна? Мы вас призываем последовать примеру и пополнить ряды.
С.И: Даже так… И что же, много народу записалось?
Ш: Пока немного. Но зато какие люди!
С.И: И какие же, если не секрет?
Ш: Ну, скажем, Василий Петрович, я…
-8-
С.И:(изумленно). Кто, кто? Вы? В общество трезвости?..(Давится от приступов смеха.) нет, вы серьезно?
Ш: Серьезней не бывает.
С.И: (в паузах между приступами смеха). Вы… В трезвости… Ой, держите меня!.. Ой, я сейчас умру!..
Но вот Софья Ивановна, кажется, отсмеялась.
З: И что здесь такого смешного?
С.И: Как же…(Снова приступ смеха).
З: Ну ладно, хватит. У нас здесь не цирк, и мы не клоуны. Обратились мы к вам, Софья Ивановна, как к человеку непьющему, как к женщине наконец и надеемся, что вы поймете и осознаете. Короче, надо, Соня, вступать.
С.И: Спасибо за доверие, конечно, но я изредка выпиваю. Праздник там или мало ли что. Чего же я как дура буду сидеть? И потом моя тетка такую наливку делает – и не хочешь, а выпьешь.
Ш: Ну какая наливка, Софья Ивановна? Это же общество трезвости. Пива и того нельзя.
С.И: Пиво мне ваше и даром не нужно, а рюмочку на праздник – почему не выпить? Тетке моей, слава богу, восемьдесят три года, а и она не откажется. Я ж не алкоголик там какой-нибудь запойный. С какой мне стати себя удовольствия лишать?
Ш: Эх, Софья Ивановна! Да ведь если по правде, вы у нас…
З: Погоди, Шустров! Не надо. Значит, Софья Ивановна, решили не вступать?
С.И: Вы меня, Василий Петрович, знаете: что другое – я всегда пожалуйста. А это нет.
З: Ладно, вы свободны.
Софья Ивановна уходит.
Ш: Зря вы, Василий Петрович. Все-таки женщина – слабый пол. Уломали б как-нибудь.
З: Нет, Шустров, никогда я перед бабой на коленях не стоял и не буду.
Ш: Выговор, думаете, лучше?
З: Не будет, Шустров, никакого выговора. Она нам, дуракам, такую идейку подбросила – пальчики оближешь.
Ш: Что-то не помню…
З: То-то же, а идейка –высший класс.
Ш: Не томите, Василий Петрович…
З: Помнишь, она сказала: не алкоголик же я какой-нибудь запойный.
Ш: Вроде так…
З: И что, не доходит?
Ш: А, кажется, дошло… Вот дьявол! Как все просто… У нас же их триста с лишним человек работает! Надо же, всех перебрал, а про этих не подумал. Как-то даже в голове не совместилось: они – и трезвость.
З: А ведь, Шустров, от запоя до запоя трезвей их никого нет. Так что, считай, дело сделано.
Ш: Хочется верить, Василий Петрович. Только вот пойдут ли они?
З: Куда они денутся? Этих и прижать несложно – они ж кругом виноватые.
Ш: Вы уж поосторожней, Василий Петрович, не спугните.
З: Не боись, сделаем в лучшем виде. (Снимает трубку, нажимает клавишу.) Слышь, Пахомов, гвардейцы у тебя околачиваются?.. Ну и как они, исправляются?.. Ну так уж и могила, скажешь тоже… Ну понятно.. Ты вот что, пришли ко мне этого, как его…
-9-
Самохина… Да нет, так, ерунда… Прямо сейчас и пришли. Жду. (Кладет трубку). Сейчас придет. Экземпляр тот еще. Выгнать бы его давно к чертовой матери, да все как-то рука не поднимается – ювелир!
Ш: На какой хоть козе к нему подъезжать?
З: А чего к нему подъезжать? С этим надо просто. Ты уж, бог с тобой, сиди помалкивай. Я с ним сам разделаюсь.
Дверь кабинета открывается, и входит Самохин, средних лет рабочий, в спецовке и кепке.
Самохин: Чего звал, начальник?
З: Иди сюда, садись… Ну, как живешь, Самохин?
С: А чего, живем помаленьку.
З: Как работа?
С: Работа как работа: бери больше, неси дальше.
З: Сам, брат, виноват.
С: А я и не жалуюсь.
З: А с этим делом как, держишься?
С: А то сам не видишь.
З: Вижу и одобряю. И что, даже не тянет?
С: Сто лет бы ее не видел.
З: Значит окончательно и бесповоротно?
С: Ну…
З: (подмигивает Шустрову). Очень хорошо. А скажи мне, Самохин, ты про Общество трезвости слышал?
С: Слыхал, как не слыхать.
З: И что же ты слышал?
С: Ну, что в нем которые непьющие состоят.
З: Все правильно. Вот тебе бумага, ручка – пиши: «От такого-то и такого-то, заявление…»
Самохин подозрительно смотрит на Заморенова и Шустрова.
-Чего смотришь? Я тебе ничего плохого не сделаю. Пиши: «Заявление…»
Самохин пишет.
-«Прошу приянть меня в ряды членов…в ряды членов…Общества…борьбы за трезвость».
Самохин вздрагивает и останавливается.
-Чего застрял? Дописывай: «борьбы за трезвость». Число и подпись. Ну, что ты?
С: Постой, начальник, чего-то не пойму я никак, куда вы меня вступаете…
З: Пить меньше надо. Я же тебе русским языком говорю – «борьбы за трезвость».
С: (отодвигает лист) А чего мне там делать?
З: Тебе, Самохин, ничего там делать не надо, Ты только напиши заявление и все.
С: А почему я?
З: Потому что ты непьющий. Ты же у нас непьющий?
С: Вроде так.
З: Ну вот, и в Обществе этом тоже все непьющие. Будете там все вместе… это самое.. В общем пиши: «борьбы за трезвость». Число и подпись.
С: Ну какая же я им компания? Они там все небось сознательные, а я кто?.. Нет.
З: Ты, Самохин, не скромничай, люди там разные. Но приму тебя как товарища, в трудную минуту жизни будет на кого опереться. Пиши: «борьбы за трезвость».
-10-
С: (грустно) А если я опять?
З: Что?
С: (с отвращением). Это самое…
З: Ну, брат! Так дело не пойдет! Что это такое? Опять он, видите ли! А кто коллективу слово давал? Кто?
С: Ну я.
З: Что же ты, брат, слову-то своему, выходит, не хозяин?
С: Так ведь…
З: Что – так ведь? Ты мне это брось. Да как ты после этого людям в глаза смотреть-то собираешься?!
Самохин мучительно вздыхает.
-Ну ладно, давай по-хорошему. Скажи, пожалуйста, какое может быть «опять», если ты сам говоришь: сто лет бы ее не видел. Ну скажи, что в ней такого?
С: Кто же ее знает…
З: И неужто тебе вся эта катавасия не надоела?
С: Чего там, хорошего мало…
З: Так в чем дело?
С: Не знаю…Натура, видать, такая. Вы что же думаете, я не понимаю? Я все понимаю. Я вот как из больницы выйду, так она мне на дух не нужна. Все, думаю, разошлись мы с тобой, родная, как в море корабли… А как месяц-два пройдет, так иногда вроде как не по себе делается, в дождливую погоду особенно. Но это еще так, ерунда, перетерпеть можно, А потом однажды такое вдруг навалится, что весь белый свет не мил. Тут уж хочешь не хочешь, а порцию прими. Иначе все.
З: Да, печально все это, Самохин, печально. Но скажи мне тогда вот что: как ты думаешь, сколько еще продержишься?
С: Месяца три продержусь, а может, и больше.
З: Вот и отлично. Значит, ты пока вступай в Общество, а там посмотрим… Все-таки ты там не один будешь, а в кругу друзей, единомышленников. Шахматы, экскурсии, активный, так сказать, досуг – глядишь, и пронесет. И станешь ты, Самохин, новым человеком, и опять все будут тебя уважать. Ну, пиши: «борьбы за трезвость», подпись и число… А ты, дурачок, думал, я тебя на туфту ловлю? Я же тебе руку помощи протягиваю… Ты пиши, пиши…
С: Ладно, начальник, хорошо ты говоришь, душевно. Со мной так давно никто не разговаривал. Будь по-твоему, вступлю я в Общество…
Заморенов и Шустров с трудом сдерживаются, чтобы не вскочить и не закричать от неожиданно свалившегося счастья.
-Только давай так сделаем. Чтоб самому мне не дергаться и вас не дергать, обожду я малость. Если осень эту переживу, не сорвусь, значит рано еще Самохина с круга сбрасывать. Ты, начальник, не бойся, я стараться буду: кулаки сожму, зубы стисну… Мне, главное, осень проскрипеть, а дальше веселей пойдет…
З: (потерянно). Одобряю, Самохин, одобряю. Но может, все-таки сейчас вступишь? Это тебе вроде поддержки будет…
С: А если сорвусь? Меня ж тогда ребята засмеют. Нет, нельзя мне сейчас. Вот весной – другое дело. Если все обойдется – я тогда сам к вам прийду.
-11-
З: Что, Шустров, похоже, чему быть, того не миновать. А ты, Самохин, ступай, прощай, как говорится, до будущей весны…
Заморенов устало закрывает ладонями лицо и сидит так некоторое время. Самохин, не смотря на то, что с ним попрощались, не уходит. У него открылась мелкая дрожь, с которой он безуспешно пытается бороться.
Ш: Что с вами?… Василий Петрович, что это с ним?
З: (строго) Самохин, что с тобой?
С: Наваливается…
З: Что? Кто?
С: Это самое… Нельзя со мной долго про это самое говорить…(Трясется).
Ш: Что делать, Василий Петрович? Может, «скорую»?
С: Себе вызывай… Принять мне надо. Дозу.
Ш: Где же мы ее возьмем, голубчик? Василий Петрович, может ему таблетку?
С: (с интересом). А у вас какие?
З: Валидол.
С: Давай скорее. Иначе все – хана Самохину.
Заморенов выхватывает коробочку и пытается ее открыть. Шустров хочет помочь, но только мешает.
З: Держись, Самохин, мы сейчас… Держись…
С: Что вы там копаетесь?
Неожиданно быстрым движением выхватывает коробочку и мгновенно проглатывает ее содержимое. Шустров и Заморенов удивленно смотрят на него.
-Сейчас, начальник, сейчас…Сразу никогда не бывает…Сейчас …(уходит внутрь себя). Что-то не пойму пока…
Ш: Чего делать, Василий Петрович?
З: Готовь, Шустров, учетные карточки. Видно, судьба.
Ш: Нет, с ним что делать?
З: А что с него взять? Сейчас он этот, как его, кайф словит и работать пойдет. Я же говорил: тот еще фрукт.
Самохин, кажется, пришел в себя. Но его снова бьет мелкая дрожь.
С: Хреновые у тебя, начальник, таблетки. Только хуже стало.
Ш: А кто вас просил все сразу?
С: Да ну вас! Душу только растравили! Где я теперь что найду? Пойти, что ли, клею отболтать? (Встает и тяжело идет к двери).
З: Самохин, стой! Не двигаться!
Самохин вздрогнул и остановился.
-Слушай, Шустров, есть идея. Он же сейчас все равно пойдет и дряни какой-нибудь наглотается, Так, может, выдать ему порцию?
С: А у вас есть?
Ш: Не знаю, Василий Петрович, на производстве все-таки. Сейчас с этим строго.
З: Нам с тобой, Шустров, отступать некуда. А он все равно найдет.
Ш: Разве что под вашу ответственность…
З: Держи ключ. В бывшем банкетном за картиной сейф. Там полбутылки. С тех времен еще осталось. Одна нога там, другая здесь.
-12-
Ш: Сделаем, Василий Петрович! (Исчезает в боковой двери).
З: Слушай меня, Самохин внимательно. Играем в открытую. Тебе нужна твоя порция и ты ее получишь. А мне нужно твое заявление. Садись и пиши.
С: На понт берешь?
З: Слово даю. Садись…
Самохин садится, берет ручку, только писать у него что-то не очень получается.
С: Не могу я, начальник, колотит всего…
З: А если двумя?
С: (пробует). Бесплатный номер. Мне бы дозу принять –я тебе тогда хоть червонец нарисую. Клянусь.
Появляется Шустров с заграничной бутылкой в одной руке и бокалом в другой.
Ш: Эта, Василий Петрович?
З: Эта… Не дергайся, Самохин! Червонец мне твой ни к чему, ты мне вот это заявление подпишешь. В обмен на порцию. Лады?
С: Наливай.
З: Налей ему, Шустров.
Шустров наливает и протягивает бокал Самохину.
С: На стол поставь, на стол…
И уже со стола принимает свою дозу.
-Это что у вас за дрянь?
З: Этой дряни цена – пятьдесят рублей бутылка.
С: (свистит) Ничего себе! Красиво жить не запретишь…
З: Хватит болтать. Подписывай.
С: Торопишь, начальник. Она ж еще до рук не успела дойти.
З: Ладно, подождем.
Посидели, подождали.
-Ну как?
С: А она ничего, эта ваша штука. Даром что иностранная.
З: Ты, друг Самохин, не отвлекайся, ты пиши: «борьбы за трезвость». Подпись и число.
С: Ты, начальник, как говорится, не гони лошадей. Как же это так вот сразу: выпили, подписали и разбежались? Если хочешь по-людски, сейчас самое время поговорить.
З: О чем?
С: Так…поговорить.
З: После поговорим. А сейчас пиши.
С: После вы со мной говорить не станете. Я правильно понимаю?
З: Правильно.
С: Ну вот. А интересно, она чьего производства?
З: Шустров, посмотри.
Ш: (читает). «Маде ин франсе». Французского.
С: Надо же, вот французы, а тоже в этом деле понимают. Я это к чему говорю: все равно она у вас стоит, пылится. Так может, я ее прямо сейчас и додавлю?
З: Самохин, дорогой, ты же слово дал.
С: А я и не отказываюсь. Подпишу я тебе все что надо. А ты уж не обидь человека, налей еще…
-13-
З: Налей ему, Шустров.
Ш: Чревато это, Василий Петрович.
З: Теперь уж все равно. Что так, что эдак. Наливай.
Шустров наливает. В этот момент оживает селектор.
Голос Софьи Ивановны: Василий Петрович, к вам тут пришли.
Шустров: (шепотом). Нас нет…
З:: (тоже шепотом) Нельзя. Она по громкоговорящей. (В микрофон) В чем дело?
Голос С.И: Тут из пятого цеха токарь пришел. Про Общество спрашивает. Я подумала, вам будет интересно…
З: (шепотом, Шустрову) Быстро в банкетный! Оба! (В микрофон) Пропустите, Софья Ивановна.
Шустров и Самохин скрываются в боковой двери, а в кабинет входит рабочий
Рабочий: Я, Василий Петрович, вот по какому вопросу. Тут у нас с утра секретарь ходил, в Общество трезвости агитировал. Ну, мы с ребятами посоветовались и решили записаться. А где, не знаем.
З: И сколько же вас, таких ребят?
Р: Пока что четырнадцать. Остальные стесняются.
З: И что же, все непьющие?
Р: Почему, выпиваем.
З: И пришли записываться в Общество трезвости! Ну вы даете!
Р: Мы как запишемся – перестанем.
З: С чего бы это?
Р: Охоты большой не испытываем. Раньше ведь как было: если не пьешь, значит больной или того хуже – сектант. Вот и приходилось. А теперь, выходит, совсем не обязательно. Мы и решили.
З: Эх, ребята, ну чтоб вам сразу-то…
Р: Такие дела с бухты-барахты не делаются. Так где записываться?
З: А прямо здесь и можно. Вот бумага, пишите: «От такого-то и такого-то, заявление…»
За сценой слышится возня, а потом разудалый голос Самохина: «Без меня тебе, любимый мой…» Рабочий останавливается и недоуменно смотрит на Заморенова. А тот застыл словно соляной столб.
Р: Может, я в другой раз?
З: Нет!… Ты, брат, пиши, пиши. А на это не обращай внимания. Это… Это самодеятельность репетирует, к празднику… Значит, «Заявление. Прошу принять меня в ряды…»
За сценой снова слышится возня, затем звон разбитого стекла и голос Самохина: «Ты мне рот не затыкай! У меня душа поет! Без меня тебе…» Рабочий вопросительно смотрит на Заморенова.
-Не обращай внимания… Это к празднику… Ты пиши: «в ряды членов».
За сценой шум ожесточенной борьбы. Дверь как будто от удара ноги распахивается и на пороге вырастает Самохин. В лихой пляске проходит он по кабинету и останавливается возле стола. А остановившись, неожиданно трезвеет.
С: Ну, начальник, достал ты Самохина. Все, пиши меня в свое Общество. Гори оно огнем!
Затем, говоря словами классика, следует немая сцена, с той лишь разницей, что у нас по сцене суетится Шустров, знаками призывая скорее закрыть занавес.