Наиболее чутко на перемены откликается искусство. Но, увы, за 10 лет и здесь пустовато: пара кинофильмов, два-три литературных произведения, которые смело можно отнести к шедеврам высочайшего класса. И потрясатель умов—театр— тоже, увы, без достижений.
Иное дело, когда страна, общество—лидеры. Пусть в 1917 г. мы пошли не по тому пути, пусть он вел в тупик, но какой взрыв творчества, как велика творческая активность! (А ведь это было где-то между фазами надлома этноса и фазой инерционной, т.е. благоприятной для творчества). И многое, что было создано в этой фазе, стало достижением мировой цивилизации
Вот потому-то, осмысливая происходящее, Вам, молодой читатель, потребуется неоднократно особый сорт мужества—гражданское, дабы не раскиснуть, не впасть в пессимизм или не увлечься малопродуктивной (в сущности, публицистической, а не научной) идеей некоего третьего пути, который в реальности (вспоминайте аргументы его сторонников!) —путь, действительно, назад. И уж если отвечать на вопрос, нужно ли столь подробно останавливаться на пройденном, прежде всего следует уяснить всю сложность гражданского становления личности молодого человека, подчас нестерпимую, трудность его исканий, самоопределения и самореализации как гражданина новой, насчитывающей всего лишь четыре года (но и тысячу лет!) России.
Естественно, что эти коллизии своеобразно отражаются в сознании нынешнего поколения молодежи, которое мы можем назвать первым поколением новой России.
Учитывая фактор преемственности поколений (правда, изрядно деформированный нашим жестоким временем[‡‡]) и хотя небольшой, но личный жизненный опыт современной молодежи, следует отметить серьезное отличие сегодняшнего молодого поколения, начавшего свой жизненный путь от самого края разлома, определившего еще плохо осознаваемую всеми нами судьбу новой России, от поколений старших, в большинстве с трудом и лишь частично сумевших преодолеть данный разлом, а в значительном числе случаев и просто помимо своей воли оказавшихся на «чужой территории», а потому не понимающих и не воспринимающих новую реальность. В то же время молодежь получила предоставленный ей историей шанс: за спиной у нее почти ничего нет, ей не на что оглядываться и почти не о чем жалеть—в отличие от старших, в определенном смысле «повязанных» своим и погибшей Родины прошлым. Уместно поставить вопрос и так: кто же у нас потерянное поколение?
В соответствии с общей теорией молодежи,9 в критической фазе своего развития (14-16 лет) молодые люди осваивают окружающий их мир, автоматически усваивая, так сказать «приватизируя» его таким, каков он есть и насколько позволяют способности и воспитание. Сегодняшним старшим школьникам и студентам—от 16 до 21 г. Они родились в годы активного разложения коммунистического режима, а во времена начала перестройки им едва исполнилось 6-10 лет. Значит, критический период, со всеми его нюансами захватил этап активных процессов утверждения уже иной идеологии и ценностей, которые они, по мере сил и возможностей, естественным образом усвоили и перевели в свои поведенческие программы, причем со всеми плюсами и минусами, но вот (что очень важно) в зависимости от качества семейного воспитания, в котором доминируют вечные ценности.**
Но прежде чем говорить о качественных характеристиках поколения, заметим, что мы, исследователи, находимся применительно к объекту и предмету исследования лишь в начале пути. Идет лишь первичное накопление материала и его осмысление. Впрочем, насколько продуктивен этот процесс можно судить и по творческим удачам.10
Теперь непосредственно о факторах формирования гражданственности современного молодого поколения. Здесь уместно, выделяя их по значимости, опираться на результаты социологического исследования, впервые в России проведенного сотрудниками лаборатории проблем молодежи НИИКСИ СПбГУ (в мае 1995 г. в Петербурге и области было опрошено по 1,5 тыс. учащихся).
Первым, и важнейшим, фактором, как показало исследование, является родительская семья и, соответственно, качество семейного воспитания. А внутри семьи—психологический климат, иногда определяемый как семейное благополучие и ориентация на передачу детям гражданских ценностей, идеалов в доступной для них форме: сказки, рассказы о предках, приучение к чтению соответствующей литературы, введение их в культуру народа, а шире—этноса, представителями которых они являются, и, что важно, формирование глубины исторической памяти.
На сегодня лишь 2/3 опрошенных оценили свою семью как психологически благополучную. Корреляционный анализ показал, что этот признак существенно и прямо пропорционально связан с позитивностью процесса гражданского формирования личности ребенка, молодого человека. Ведь данный процесс начинается в далеком детстве «с той песни, что пела нам мать». По воспоминаниям опрошенных, в детстве часто рассказывали им сказки о нашей Родине, о ее знаменитых людях, умельцах, героях 32,3%; 48,3% слышали довольно редко, а 19,5% ответили: «Скорее, нет». Заметно выше данные показатели в семьях военнослужащих и у курсантов военных училищ.
В большинстве семей хранятся памятные реликвии, документы, фотографии, личные вещи предков. Что касается глубины исторической памяти о своей родословной, в 2/3 случаев она укладывается в 3 - 6 поколений, т. е, в 120 - 300 лет. В то же время оставшаяся треть респондентов держит в своей памяти родословную только второго поколения (чаще всего—учащиеся ПТУ), наибольшая глубина исторической памяти— более б поколений, с более древних времен—у 3,6% опрошенных (курсанты и студенты из высокообразованной среды).
Второй существенный фактор— направленность связи между личностью и определенной территориально-географической зоной, средой обитания, эмоционально-духовная привязанность к ней. Исследование выявило следующую картину: Россия— 38,6%; мой город, поселок, село—18,8%; вся наша планета— 15,4%; родной дом, двор, улица—13,5% Европа—8,3%; наша область, российский Север—4,3%; Евразия—1,1%.
В то же время расчет по парам признаков (респонденты отмечали по два пункта вопроса) показал, что в сознании современной молодежи четко выделяются две ветви: а) «проотечествен-ная»—4/5 опрошенных с характерными связями «Россия—мой город, поселок, село»; «Россия—Родной дом, двор, улица»;
б) «пропланетарная» (в былое время ее назвали бы космополитической)—1/5 часть опрошенных, и чаще это горожане. Для данной группы характерны пары типа: «Европа—вся наша планета»; «Родной дом, двор, улица—вся наша планета (Европа)». К пропланетарной ветви тяготеет небольшая группа со связями типа «Россия—Европа», «Россия—вся наша планета».
Вероятно, на такое членение, и отчасти об этом можно судить по исследованию, оказывают воздействие: а) интеграционные тенденции, переживаемые всем миром; б) переживаемые сегодня россиянами различного рода трудности; в) «молодость» новой России, проходящей процесс становления и еще не до конца определившейся. Ведь нашему государству только 4 года (и тысяча лет)!
Вероятно, обнаруженные нами ветви будут развиваться как тенденции. Но если сегодня они отдалены друг от друга и в некоторой степени выглядят антиподами, то в будущем (это— гипотеза) они будут своеобразно переплетаться, отражая тем самым глобальные интеграционные процессы, происходящие в еще не очень знакомом нам мире.
Третий фактор— уровень и качество формирования связи «личность—государство». Он сразу же предстает в двух срезах: а) ощущение себя гражданином России и б) признание новой России, ее государственности состоявшейся.
Два вопроса—две грани проблемы. Считают себя гражданами России 62,0%; нет—14,4%; затрудняются ответить 23,0%. Считают российскую государственность состоявшейся 9,7%; нет—58,3%; не знаю—31,9%.
Но это и отражение реалий жизни молодежи, и их критическая оценка, которую мы, взрослые, часто склонны недооценивать. Другое дело—причины этих оценок, и здесь мы выходим на следующий значимый фактор.
Четвертый фактор— фактор доверия. Вступающие в самостоятельную жизнь молодые люди озабочены многими вопросами: завершение образования и получение профессии; материальное обеспечение и обзаведение семьей; успешная карьера и личная безопасность и т. д. Молодые люди рассчитывают на помощь государства, ибо оно, это государство, и является гарантом прав, свобод, личного благополучия и еще многого другого. Увы, рассчитывать в общем-то не на что (соответственно, низка гражданская активность). Вот ответы респондентов: гражданская активность низка «потому, что государство и общество ничего не делают для молодежи»—21,2%; «сейчас нам не до гражданской активности, важней выжить, завершить учебу, найти работу»—42,3%; «принципиально не хочу проявлять никакой активности, потому что все это обман, пожива для политических проходимцев»—10,6%; «нас этому не учили, да и негде эту гражданскую активность проявлять»—6,0%; считают, что им рано проявлять гражданскую активность—3,1% опрошенных.
Впрочем, анализ позволяет не только увидеть острую жизненную проблему, но и описать обстоятельства, в которых она возникает. Обстоятельства эти таковы:
1. Россия в нынешних ее границах считается дееспособной и могущей обеспечить нормальное развитие—полагают только 18,9% опрошенных.
2. Доверяют и полагаются на нынешний принцип территориально-государственного устройства федерации 28,4%.
3. Считают, что кризис продлится 10-15 и более лет 44,3%. 269
4. Полагают, что из испытаний Россия выйдет великой и сильной 39,1%; среднеразвитой региональной державой—35,0%;
слабой, зависимой—7,7%; распадется на несколько государств и прекратит свое существование— 18,3% (каждый пятый!).
5. Поддерживают экономические реформы 28%; осуждают и выступают против 72%.
6. В то же время отметили снижение своего и семьи жизненного уровня за прошедший год 53,5%; а повышение— 14,7%, что заметно сказалось на доверии государству в этих двух группах.
7. Зафиксирован высокий отрицательный рейтинг руководителей страны—47%; партий и общественных движений—40,3%;
руководителей города, населенного пункта—32,9%; влиятельных бизнесменов—32,3%.
8. Боязнь потрясений и катастроф. В частности, в первой пятерке опасений: возникновение криминального государства— 48,1%; массовая безработица—45,3%; опасность волнений, смуты—31,1%, глобальных экономических катастроф—33,9%; крах экономической реформы—31,8% опрошенных.
Таким образом, чувство неуверенности, страха перед ближайшим будущим испытывают постоянно 11,8%; время от времени—64,8%; не испытывают этих ощущений—23,3% (2/3— мужчины). Общий вывод: новая Россия должна не только самопровозгласиться устами своих руководителей, не только вывесить государственные символы—герб и флаг, принять Основной Закон, но и заслужить доверие своего народа и в особенности молодежи, на которую сегодня должна быть сделана главная ставка в глобальном социально-политическом процессе.
И, наконец, еще одна значимая характеристика, свидетельствующая об уровне и качестве гражданского сознания молодежи— это способность защищать и отстаивать свои гражданские позиции, взгляды, убеждения, Родину как ценность.
В целом молодые люди довольно критично оценивают как свои возможности, так и себя лично. Только 42,8% из них ответили, что имеют четкие гражданские убеждения и способны их отстаивать и защищать—не так много, но зато честно и в укор нам, специалистам по молодежи, а также разного уровня функционерам, основательно забросившим гражданское воспитание. Что касается другой стороны вопроса—вооруженной защиты Родины, то здесь ситуация много сложнее. С одной стороны, положительно относятся к службе в Вооруженных Силах только 23,8% опрошенных; принимают армейскую службу как необходимость 43,3%; заявили, что против службы в Армии и постараются ее избежать 29,0% (!). С другой стороны, на прожективный вопрос: «Как Вы поступите в случае реальной опасности вооруженного мятежа, грозящего стране расколом?» только 25,2% опрошенных заявили о личной поддержке мер по вооруженному подавлению мятежа (в том числе 41,7% курсантов военных училищ); 30,5% заявили, что откажут таким действиям в поддержке, а 43,4% затруднились ответить. Думается, для такой позиции есть веские основания. Остановимся на них подробнее.
1. Об одном из них уже говорилось выше: это еще только набирающий силу процесс осознания себя гражданами новой России, когда государственные институты также находятся в стадии формирования, и население им мало доверяет.
2. Несомненно сказывается относительно слабая осведомленность в вопросах политики и социальной истории, в чем, кстати, «путаются» сегодня даже взрослые «дяди-профессионалы».
3. Оказывает воздействие общедемократическая, с приоритетом ненасильственных действий, ориентация большинства.
4. В целом непривлекательный для народа облик современной Российской Армии, со всеми ее недостатками и непопулярной Чеченской операцией.
5. Наконец, крайняя степень неопределенности и путаницы, вызванная событиями в Чечне, которую большинство опрошенных оценили как отсутствие какой-либо разумной политики в верхах и объяснили борьбой в московских коридорах власти и т.д.
Справедливости ради следует все же отметить, что только 7,4% опрошенных оценили события в Чечне как справедливую борьбу чеченского народа за свободу и независимость.
46,8% считают, что у России есть внешние и внутренние враги.[§§] Но при этом опасности типа угрозы фашистского переворота (10-е место), реванш «красно-коричневых» (8-е место), регионального сепаратизма (9-е место) отнесены в конец списка, насчитывающего 14 позиций. Вместе с тем очевидно, что тема защиты отечества, а в особенности и в новых, не знакомых нам до недавнего времени, формах остается своего рода «черной дырой» и требует куда более тщательного осмысления, оставлять ее в нынешнем виде просто опасно.
Понятно, что отвечая на вопрос о том, какую Россию необходимо защищать, каждый вкладывает в ответ свой смысл. Но сколь бы разной в личном восприятии ни была Россия, все-таки она для всех нас одна. И воссоздание гражданского воспитания как особого рода деятельности государства, корректирующего стихийные процессы в сознании молодежи и не только помогающего ей определиться в сложной системе координат, но и создающего этим систему обратной связи, благотворно сказывается на деятельности самого государства.
Примечания
1 Краткий политический словарь. М., 1988. С. 91.
2 Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова. 6-е изд., доп. и перераб. М., 1991. С.97 -98.
ЗTaм же.
4 Сахаров А. Воспоминания // Знамя. 1991. №5. С. 169.
5 Философский словарь. С. 355.
6 Любопытную подборку цитат сделал американский историк Уолтер Лакёр (Walter Laqueur) в своей книге «Черная сотня» (Black Hundred). См. Лакёр У. Черная сотня. М., 1994. Гл.16.
7 Вернадский В.И. Избр. Труды по истории науки. М., 1981. С.75.
8 Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993. С. 35.
9 Социология молодежи: Учебное пособие. Кн.1-3/Научный ред. В.Т.Лисовский. М., 1995.
10 Молодежь России: тенденции, перспективы/Под ред. И. М.Ильинского и А.В.Шаронова. М., 1993.
§ 2. Экстремизм в молодежной среде
В моменты значительных потрясений и переломов, периодически возникающих в процессе развития любого общества и связанных с существенными деформациями условий и образа жизни людей, внезапно образующимся вакуумом ценностей, изменением материальных показателей, неясностью жизненных перспектив и неизбежным обострением противоречий, экстремизм становится одной из трудно изживаемых и наиболее опасных характеристик общественного бытия.
Опыт развития событий в современной России и ряде республик бывшего Советского Союза показал, что роль и значение экстремизма оказались явно недооцененными и это во многом способствовало целой серии трагических событий, непременными участниками и жертвами которых были и молодые люди.
Уже одно это, равно как и высокая вероятность дальнейших спорадических неконституционных выступлений и различного рода конфликтов, побуждает к весьма тщательному рассмотрению круга вопросов, имеющих отношение к проблематике экстремизма и социальной напряженности в молодежной среде. Однако, обращение к анализу экстремистских проявлений в среде молодежи необходимо начать с общей характеристики экстремизма, сразу указав на то, что экстремизм неразрывно связан с процессом отчуждения и взаимосвязь этих тенденций, параллельность их развития, представляет собой закономерный процесс, поскольку экстремизм есть особая форма отчуждения и, прежде всего, отчуждения от общечеловеческих, общекультурных ценностей.
В этом смысле понятие «экстремизм» должно быть понято широко и не должно сводиться лишь к политическому экстремизму, ибо проявления экстремизма обнаруживают себя во всех формах человеческой активности: в крайних, поисковых формах искусства (творчески-экспериментальный экстремизм), в отношении к природе (экологический экстремизм), во взаимоотношениях полов (сексуальный экстремизм) и т. д.
Для того, чтобы понять истоки экстремизма, необходимо осознать тот факт, что в самой природе человека заложено стремление к экстремальности, принуждающее его к постоянному движению и развитию. Ведь не случайно понятия «экстремизм» и «экстремальность» происходят от одного корня—от лат. «extremum»— крайний. Оба эти понятия содержат значение интенсивности, напряженности, остроты. Но если экстремальность отличает природный, стихийный характер, то экстремизм всегда несет с собою личностное начало, а экстремистское поведение всегда отмечено своеволием и эгоцентризмом.
Экстремальность — не всегда кризис или конфликт. Это лишь заострение проблемы, когда внимание акцентируется на новом, как правило, более значимом, более высоком. К примеру, творчество просто невозможно без экстремумов процесса развития.
Иное дело экстремизм, который, обостряя ситуацию, доводит ее до крайности, до режущих (а не колющих, как в творчестве) противоречий, в силу чего спокойное конструктивное решение проблемы, как правило, становится невозможным.
Существенным признаком экстремизма остается не экстраординарность, не насилие или агрессия, но злой умысел. И здесь важно понять, что экстремизм характеризует не наличие насилия как такового (его применение бывает необходимо для разрешения целого ряда экстремальных ситуаций, например, при самообороне), а наличие его крайних, неоправданных форм. Выдающийся русский правовед и философ И. Ильин указывал на неправомерность отождествления понятий «зло» и «сила». Он убедительно показал, что «непротивление» злу в смысле отсутствия всякого сопротивления «означало бы приятие зла: допущение его в себя и предоставление ему свободы, объема власти. Это было бы вначале добровольное саморастление и самозаражение, это было бы в конце— активное распространение заразы среди других людей и вовлечение их в сопогибель».1
Таким образом, экстремистскими можно назвать лишь такие действия, которые превышают необходимую степень воздействия, независимо от используемых средств: физического насилия, морального принуждения, экономического давления и т. п.
Свое философское эссе «Бунтующий человек» А. Камю начинает следующими словами: «Есть преступление, внушенные страстью, и преступления, продиктованные бесстрастной логикой. Чтобы различить их, уголовный кодекс пользуется понятием "предумышленность". Современные правонарушители... это люди зрелого ума и неопровержимым оправданием служит им философия, благодаря которой даже убийца оказывается в роли судьи».2
Именно превышение необходимой степени воздействия на личность или объект (обусловленной культурными, нравственными, правовыми и т. п. нормами) определяет экстремистский характер деяния, ибо при таком воздействии нельзя не осознавать последствий и не быть злоумышленником (исключая случаи патологии,конечно).
Всякое развитие изначально содержит два возможных способа реализации: экстремальный, творческий— направленный вглубь и экстремистский— ориентированный на выражение крайностей разворачивающегося процесса, абсолютизирующий внешнюю сторону явлений, игнорирующий любые издержки.
В свою очередь стремление человека к остроте впечатлений, яркости, свежести переживаний, реализуемое в достижении предельных (творческих), а подчас и крайних (экстремистских) результатов, есть проявление присущей человеку потребности в саморазвитии. Однако в творчестве эта потребность реализуется только тогда, когда она одухотворена процессом нравственного совершенствования личности.
В структуре человеческой деятельности стихийное стремление к остроте эмоционального переживания выполняет роль революционного начала, которое без контроля нравственно-эстетической регламентации способно вытолкнуть человеческую личность за пределы культурного процесса, устремив ее усилия в дурную бесконечность пустых, а то и зловредных инноваций.
Так, стремление к достижению предельно крайних состояний или крайностей, направленных не вглубь сущности, а на ее периферию, рождает экстремизм различного толка. Это стремление раскачивает систему прежних ценностей, толкает ее в дальнейшем своем развитии к все большей потере устойчивости, к нестабильности и, в конечном счете, распаду.
Рассуждения о различиях экстремальности и экстремизма следует завершить предостережением Э. Фромма: «Если называть одним и тем же словом действия, направленные на разрушение, действия, предназначенные для защиты, и действия, осуществляемые с конструктивной целью, то, пожалуй, надо расстаться с надеждой выйти на понимание причин, лежащих в основе этих действий: ведь у них нет одной общей причины, так как речь идет о совершенно разнородных явлениях и потому попытка обнаружить причину "агрессии" ставит исследователя в позицию, безнадежную с теоретической точки зрения».3
В процессе духовного распада сложно искать начало и конец, поскольку он, как все процессы, бесконечно дискретен и в отличие от процесса совершенствования в нем нет нравственного начала. В результате момент остроты, изощренности здесь «играет на понижение», постоянно опуская планку дозволенного, делая привычным то, что прежде являлось предосудительным или даже невозможным.
Если экстремизм—крайность, то терроризм—крайность крайности, выступающая, скорее, как «логическое, но не обязательное развитие экстремизма».4
Так из крайностей экстремального берет начало экстремизм, из крайностей экстремизма вырастает терроризм, который в свою очередь сам начинает расслаиваться на все более многообразные и сложные формы, эволюционирующие от отдельных актов террора фанатиков-одиночек, группового и государственного терроризма до транснациональных мафиозно-террористических структур.
Даже в самом общем виде недостаточно характеризовать экстремизм как простое пренебрежение к общепринятым нормам, правилам, законам, поскольку такое пренебрежение часто лежит в основе и творческих актов. Экстремизмом же является та крайняя степень небрежения, которая переходит в попрание всего того, что считается устоявшимся, начиная от жизненного уклада, установленного порядка, господствующего вкуса, общепризнанного стиля и кончая здравым смыслом.
Между тем от внимательного взгляда не укроется и тот факт, что у экстремизма много общих черт с инфантилизмом. Именно инфантильность, довольно часто обнаруживаемая в молодежной среде, служит питательной почвой для различных экстремистских проявлений.
Многие исследователи указывают на то, что экстремистскому сознанию присущи моменты неразвитого сознания; импульсивность, внутренняя напряженность, конфликтность, деструктивность. Важную роль в процессе формирования экстремистского сознания играют нетерпение и нетерпимость. Эмоциональная черствость, тупая ограниченность нравственно-эстетических представлений характеризует инфантильное сознание и экстремистский менталитет. Этим объясняется и основная мировоззренческая установка экстремизма на поиск упрощенных, наиболее облегченных, точнее сказать, примитивных путей достижения собственных целей, на постоянное форсирование процессов и событий.
В отличие от развитого, творческого сознания, которое стремится к поиску острых впечатлений, ярких, свежих переживаний, инфантильное и экстремистское сознание роднит тяга к острым ощущениям. При этом общим и для инфантильности и экстремизма остаются мифологичность сознания, отсутствие стремления к адекватному восприятию действительности. В основе этого лежит все тот же юношеский максимализм, который с определенного момента становится тормозом личностного развития, толкая индивида к крайним формам поведения, примитивной приземленности или эмоциональной экзальтации, тупому упрямству или вседозволенности. Результатом этого может явиться не только вандализм, но и немотивированное насилие, не только непристойная роспись на стенах, но и акты терроризма.
В нравственно-психологическом плане достаточно точный портрет экстремиста дает М.Креншо: «Он молод, у него есть желание рискнуть, он способен перешагнуть через моральные преграды. Его характер еще не сложился окончательно, и его незрелость делает его склонным к принятию экстремистских убеждений и групповой морали».5
При всем разнообразии инфантильных проявлений их можно свести к двум основным формам: пассивной (отчуждение, конформизм и др.) и активной (псевдоромантизм, экстремизм). В известном смысле экстремизм можно определить как агрессивный инфантилизм.
Многое также говорит за то, что предпосылки экстремистского поведения, как и любой другой способности, лежат в природных свойствах субъекта, в особенностях его нервной системы, организации его психики и эмоционально-чувственной сферы.
В отличие от экстремальных творческих способностей, где степень таланта определяется восприятием и переработкой информации, экстремистские способности, напротив, отличаются большой степенью порога невосприимчивости, нечувствительности к тем или иным переживаниям и чувствам, т. е. определенной мерой отчуждения в сфере эмоциональной культуры.
На основе большого числа исследований экстремизма и терроризма ученые выводят следующую цепочку: «Экстремистский тип личности со специфическим сознанием или, скорее, мироощущением, затем возрастающее на этой почве экстремистское мышление и, наконец, создаваемые им экстремистские модели».6 Конечно, условия оказывают свое влияние на этот процесс, но «логика движения по экстремистской "трассе" непреложна».7
С целью профилактики экстремистских проявлений, иных склонностей к отчужденному поведению необходимо по возможности уже с раннего возраста выявлять предназначение каждого отдельного ребенка. Основной задачей воспитания и образования является максимальное раскрытие позитивных задатков человека и нейтрализация задатков негативной направленности.
При изучении экстремума человеческого существования, анализе взлетов и падений человеческого духа необходимо учитывать оба эти момента в их тесном взаимодействии.
Примечания
1Ильин И. А. Собр. соч. В 2-х т. T.I. M., 1993. С. 307-308.
2 Камю А. Бунтующий человек. M., 1990. С. 120.
з Фpoмм Э. Анатомия человеческой деструктивности. M., 1994. С. 17.
4 Бояр-Созонович Т.С. Международный терроризм: политико-правовые аспекты. Киев; Одесса, 1991. С. 28.
5 Креншо M. Терроризм и международное сотрудничество. Реф. ИНИОНАЕ СССР. M., 1990. С. 7.
6 В и тюк В. В., Эфиров С. А. Левый терроризм на Западе: история и современность M., 1987. С. 267.
7 Там же. С. 263.
Г Л А В А IX
ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ МОЛОДЕЖИ, ПРЕСТУПНОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ ПРАКТИКА
§ 1. Девиантное поведение молодежи
Основные понятия. Девиантное, или отклоняющееся (от лат. deviatie—отклонение), поведение всегда связано с несоответствием человеческих поступков, действий, видов деятельности распространенным в обществе или его группах нормам, правилам поведения, стереотипам, ожиданиям, установкам, ценностям. При этом одни социологи за точку отсчета («норму») принимают ожидания соответствующего поведения, а другие— эталоны, образцы поведения. Некоторые полагают, что деви-антными могут быть не только действия, но и идеи. Девиантное поведение нередко связывают с реакцией общества на него и тогда определяют как «отклонение от групповой нормы, которое влечет за собой изоляцию, лечение, тюремное заключение или другие наказания нарушителя».1
Словами «девиантное поведение» называют и конкретные действия конкретного человека («Иванов совершил кражу», «Петров потребляет наркотики»), и относительно массовое устойчивое социальное явление: преступность, наркотизм, проституцию и т. п.
Итак, под девиантным поведением понимается: 1) поступок, действия человека, не соответствующие официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (социальной группе) нормам и ожиданиям; 2) социальное явление, выражающееся в относительно массовых и устойчивых формах человеческой деятельности, не соответствующих официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе нормам и ожиданиям.
В первом значении—девиантное поведение предмет психологии, педагогики, психиатрии. Во втором—предмет социологии, социальной психологии.