Понятия не имею, как он это делал. Я заработал сто миллионов на Уолл-стрит, я неплохо разбираюсь в том, что вижу и могу объяснить. Но только не в этом. От этого у нас нет защиты. И у него самого тоже не было.
– Что вы имеете в виду?
– Из-за этих тварей Хессен остался без своего паршивого лица. Он потерял и лицо, и разум в том вихре, который вертелся вокруг него. Он был не в силах его удержать после того, как вызвал к жизни.
Эйприл с трудом глотнула.
– А что случилось с его лицом?
Том Шейфер опустил глаза. Немного подумал, тоже с трудом глотнул.
– Артур позвонил Реджи, а Реджи позвонил мне. Бетти с Артуром слышали крики. Кричал Хессен. Поэтому мы спустились к старшему портье и пошли в квартиру Хессена. Мы нашли его в гостиной совершенно одного, все ковры с пола отодвинуты к стене. И было видно, как изуродовано его лицо. Будто отмороженное, как сказал Реджи. Почерневшее, словно сожженное, плоти не было, остались только кость и глаза. Но никаких следов пожара, никаких химикатов. Крови тоже не было. И он, совершенно точно, гулял по Северному полюсу, как бы нам того ни хотелось. Мы понятия не имели, что вызвало подобную травму. Его увезла «скорая». И мы решили, что наконец-то все завершилось. Однако он выжил, и, когда вернулся в дом, все снова началось – эти шумы, какое-то вращение наподобие водоворота. Оно выходило из его квартиры. – Том Шейфер отвлекся от своих мыслей и взглянул на Эйприл. – Как умерла Бетти?
– Стивен сказал, во сне.
Старик покачал головой.
– Это гнусная ложь.
– Бетти сказала, что он вернулся. Как вы думаете, он действительно мог вернуться? – Эйприл давила на старика, опасаясь, что он вот-вот замолчит, как замолчала миссис Рот.
– Вернулся? Да он никогда и не уходил. Он держал нас здесь, просто выжидая чего-то, чтобы закрутить все сначала. Он до сих пор здесь из-за нас. Я такой же ненормальный, как Лили, если говорю подобные вещи, но Хессен выжидал подходящий момент. До сих пор он всего-то и мог, что пугать нас до смерти, если мы приближались к зеркалу или картине. Или же заставлял блевать, когда мы пытались выбраться за пределы района. Но недавно ситуация переменилась. Теперь все по-другому, как будто ему кто-то помогает.
Эйприл пыталась совладать с голосом.
– А Реджинальд… Вы вместе убили Хессена?
Том Шейфер покачал головой. Голос его был едва слышен.
– Это не было убийством. Реджи просто затолкнул его туда, а мы никак не попытались ему помешать. После чего тот сукин сын исчез.
– Затолкнул куда?
– Не знаю точно, никто и не понял. Однако оно здорово напоминало изображенное им на картинах и заполняло собой всю гостиную, которая, должно быть, была размером с футбольное поле.
– Не понимаю…
Том Шейфер шумно сглотнул.
– Мы во второй раз спустились вниз и сами взяли ключи из сейфа старшего портье. Реджи захватил пистолет. Мы вошли в квартиру, Хессен уже ждал нас в коридоре. Такой чертовски худой, он едва стоял на ногах. На нем был только халат, а на лице – маска. Маска, сделанная из красной ткани, опускалась на лицо наподобие капюшона и заправлялась под воротник. Но сквозь нее все равно виднелся рельеф изуродованного лица негодяя.
Реджи потребовал ответить, чем он тут занимается, что в его комнате, в гостиной, производит такой ужасающий шум. Но Хессен только рассмеялся, как будто мы – пустое место, как будто мы – ничто. Он всегда относился к людям с таким вот пренебрежением. И Реджи вышел из себя. Он схватил Хессена за шиворот и надавал ему тумаков. Швырнул его на стул, который под ним развалился. Мы пытались удержать Реджи и в то же время не смотреть на эти чертовы картины на стенах. Однако муж Лилиан был очень сильным, он просто-напросто отмахнулся от нас и поволок Хессена по коридору. Он дотащил его до той самой комнаты и открыл дверь.
Том Шейфер замолчал, его опять затрясло. Он потянул руку к бутылке с водой, и Эйприл быстро отвернула крышку.
– И вот тогда Хессен начал сопротивляться по-настоящему. Он вопил так же, как в тот раз, когда лишился лица. Визжал, словно ненормальный. Но Реджи толкнул его в черное пространство, из которого лился жуткий холод. И тот самый звук. Тысячи голосов кричали одновременно, умоляя о помощи в комнате, где не было видно ничего, кроме пола, исписанного непонятными символами. Какое-то паршивое вуду или что-то в этом роде, от самой двери. Почему-то сразу становилось ясно, что это место существовало всегда. И Реджи швырнул туда Хессена, словно куклу. Просто оторвал от земли и бросил на тот проклятый пол.
После чего мы все вместе захлопнули за ним дверь.
Некоторое время мы еще слышали, как завывает Хессен; кричит, бьется в дверь и умоляет нас выпустить его. Потом он просто стучал, словно его покинули силы, а дальше и стук оборвался. После чего затихло все.
Он как будто унесся вдаль вместе с голосами, взывавшими из морозного вихря. Не спрашивайте меня, что это было. Ни у кого из нас не имелось ни малейшего представления. Однако на следующий день мы все ощущали себя так, словно разом состарились лет на двадцать.
Эйприл задыхалась. Когда она заговорила, ее голос вырвался едва слышным шепотом:
– Хессен погиб?
Том Шейфер пожал плечами.
– Когда мы открыли дверь, комната оказалась пуста. Там не было ни души. Только четыре зеркала и свечи, которые так и горели посреди знаков, начерченных на полу. Клянусь всемогущим Господом, мы все это видели. Но Хессена там не было. Он испарился. В окно он выпрыгнуть не мог. Все окна были закрыты, да и вряд ли можно уйти своими ногами, вывалившись с восьмого этажа.
– А картины вы…
– Все до единой! Мы сорвали их со стен в коридоре и во всех комнатах и сожгли дотла. Выдрали из рам и спалили то дерьмо, какое он сотворил, а заодно уничтожили и все странные знаки на половицах. Засунули все в угольную печь, какие были в доме раньше.
Полушепот беседы внезапно прервал пронзительный крик, который донесся из коридора за дверью гостиной.
– У тебя там кто-то есть? Я слышу, ты разговариваешь с кем-то! Ты меня с ума сводишь!
Тирада завершилась истерическими рыданиями.
Том Шейфер внезапно вышел из меланхолического транса, в который впал, вспоминая свою историю. Теперь его лицо было искажено паническим страхом. Ручка двери повернулась. Старик попытался подняться на ноги, Эйприл тоже вскочила, развернулась лицом к двери, и ее смущение переросло в страх. В этом доме страх заразителен. Дверь отворилась.
Огромная туша заполнила проем, отрезая выход в коридор. Круглое, словно луна, лицо миссис Шейфер казалось ужасно старым, однако кожа странно блестела, будто обтянутая тонкой пластиковой пленкой. Наверное, какой-то крем. Пряди черных волос были собраны в пучок под голубым, небрежно заколотым шарфом. Волосы совсем примялись с одного бока, на котором она, надо полагать, лежала. Маленькие черные глазки метали молнии.
Миссис Шейфер уперлась ладонями в дверную раму, словно боялась упасть от потрясения, вызванного присутствием в ее доме чужого человека. Ее губы сейчас же задрожали, то ли от ярости, то ли от огорчения.
– Что здесь происходит?
Том Шейфер замахал тоненькими кукольными ручками.
– Только не вздумай расстраиваться.
– Я, я… Я… – Миссис Шейфер ошеломленно глядела на мужа, как будто уличив его после долгих лет совместной жизни в чудовищном предательстве. – Пусть она уйдет! Я же тебе говорила. Я хочу, чтобы она ушла! Не верю своим глазам! О чем ты вообще думал? Будь ты проклят за то, что притащил в мой дом заразу!
Миссис Шейфер сумасшедшая. Эйприл поняла это мгновенно.
– Мэм, прошу меня простить. Я вовсе не хотела вас тревожить.
Даже не сводя пристального взгляда с мужа, словно смотреть на Эйприл было выше ее сил, миссис Шейфер заговорила глубоким, сдержанным голосом который почему-то показался еще противнее крика.
– Вам здесь не место. Вас не приглашали. Я говорила об этом Стивену, но вы пробрались в дом. Воспользовались слабостью бедного старика.
– Ну же, дорогая! Она всего лишь…
– Я не с тобой разговариваю! – завизжала миссис Шейфер на крошечную фигурку в помятой бейсболке, и ее лицо налилось темным румянцем. – Я еще долго не захочу с тобой разговаривать!
– Ваш муж ни в чем не виноват. Я не хотела ничего дурного.
– Уходите сейчас же! Я не потерплю такого, такого, такого… У себя в доме! Как вы посмели? Да как вы посмели? Я звоню Стивену!
– Никому ты не звонишь! – внезапно заревел Том Шейфер.
Эйприл кинулась к двери.
– В таком случае прошу прощения, я сейчас же ухожу, – сказала она миссис Шейфер, которая так ни разу и не взглянула на нее.
– Извините, – сказал Том Шейфер, ковыляя вслед за Эйприл по коридору. – Она сегодня не в себе. Она так тяжело переносит все это.
– Можно мне позвонить вам?
– Нет, звонить не надо! И приходить снова тоже! – выкрикнула миссис Шейфер.
Она было пошла за ними, но остановилась, потом сделала еще несколько шагов и зажала руками рот. Эйприл так и ждала, что сейчас миссис Шейфер вцепится в своего иссохшего супруга и прижмет к огромному животу, который топорщился под несвежим халатом в цветочек.
Том Шейфер подался вперед и тронул гостью за локоть, когда та была уже у двери. Эйприл развернулась и посмотрела в полные страха глаза.
– Не могу поверить, что все это не закончилось! – Миссис Шейфер вновь обрела голос. – Сколько же можно?!
Теперь она разразилась слезами, возвышаясь позади них; ее огромное тело нависало, защищая и угрожая, над маленьким мужем.
– Ради всего святого! – прошептал себе под нос Том Шейфер, затем развернулся и заорал: – Да закрой ты свою проклятую пасть!
Эйприл пробила дрожь, ей захотелось немедленно покинуть это ужасное место, однако скрюченные старческие пальцы крепко держали ее за руку. Шейфер дышал так тяжело, словно вот-вот умрет. Его губы шевелились. Эйприл наклонилась к влажному рту.
– Не верьте им, – проговорил старик. – Никому из тех, кто сидит внизу. Они ему помогают!
И с этими словами он выпустил руку Эйприл и развернулся к рыдающей жене.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
– Инфаркт. Тяжелый сердечный приступ.
О смерти миссис Рот сейчас же сообщил Стивен. Старший портье дожидался, когда Сет заступит на свою смену. Петр стоял рядом с начальником и так и сиял. Сиделка, Айми, обнаружила миссис Рот, когда в обычное время, в шесть утра, принесла хозяйке завтрак.
Сет с трудом скрывал изумление тем, что никто не расспрашивает его о событиях той ночи. Например, звонила ли миссис Рот на стойку портье. Вообще не спрашивают ни о чем. Равным образом, его сослуживцы не казались расстроенными. Старуха хотя бы не будет теперь их доставать, поэтому главным чувством было облегчение. Стивен даже что-то насвистывал, а, насколько помнил Сет, он позволял себе подобное, лишь получив очень хорошие чаевые. Старший портье даже похлопал Сета по плечу, чего вообще никогда до сих пор не делал, а затем прошел через дверь пожарного выхода на лестницу, ведущую вниз, к служебной квартире.
Внезапная смерть девяностодвухлетней старухи, случившаяся ночью в результате сердечного приступа, когда она находилась в комнате одна, едва ли вызовет подозрения и спровоцирует полицейское расследование. Разве не это он сам постоянно твердил себе, словно мантру, все последние дни, пока пытался найти выход из Лондона, тычась во все стороны света? И сегодня вечером Сет признался себе с облегчением, от которого его пробила дрожь, что ему ничего не грозит.
Передышка была недолгой. Страх перед полицией быстро сменился ужасом перед тем, что обитает в шестнадцатой квартире, тем, на что оно способно, тем, чего может захотеть от него в будущем. Потому что ответить отказом нельзя. Это нечто изменило Сета. То же происходило, когда он рисовал, – он забывал себя. Он превратился в орудие, в убийцу, теперь Сет понимал это. Мальчишка в капюшоне, этот вонючка в драной куртке, ничего и не скрывал. Они сделают из него великого художника, обессмертят при жизни, если он кое-что сделает для них. Например, убьет. Убьет, черт возьми!
Когда Петр отправился домой, Сет просидел несколько часов, прислушиваясь к жужжанию ламп над стойкой. Ожидание далось ему нелегко. Он коротал время наедине с останками своего прежнего «я», пока внутри здания сгущалось тяжкое давление. Предчувствие. Оно было почти осязаемым. Спишь ты или бодрствуешь – здесь что-то происходит. И от тебя ничего не зависит.
В назначенное время от него потребуют каких-то действий. Обязательно потребуют. Здесь. Чтобы завершить месть, которую он, кажется, возродил. Месть, которая когда-то давно осталась незаконченной в Баррингтон-хаус. Можно лишь догадываться, что спровоцировало последние события, но никак нельзя повлиять на ужасный исход. Кто-то еще умрет. Старики. Возможно, многие из них. Старые сволочи, навредившие существу из шестнадцатой квартиры, которое некогда было человеком.
Невероятно. Это противоречит здравому смыслу, но тем не менее происходит, и прямо сейчас Сет съеживался в кожаном кресле, метался по фойе.
К одиннадцати часам он выкурил двенадцать с половиной граммов табаку для самокруток. Слишком устав, чтобы даже зевнуть, он таращился на мониторы камер слежения, зеленоватая картинка на которых никогда не менялась. Он ничего не рисовал. Его покинуло желание воссоздавать на стенах мир в красных, охристых и черных тонах. Теперь он знал, что подобные видения требуют ужасной платы. Его новообретенный талант проявился лишь благодаря сделке, заключенной с чем-то, обитающим в здании. С неким присутствием, которое не выпускает его из города.
Боже мой!
Ну почему он тянул до тех пор, пока не лишился контроля над происходящим? Его сны, его поступки и теперь даже его устремления не принадлежат ему. Его силком притащили сюда сегодня, призвали, не оставив никакого выбора, зато его самочувствие немедленно улучшилось. Желудочные спазмы, тошнота и приступы головокружения прошли. Прошли без следа.
А были ли они? Да, были, и он боялся их возвращения. Он сделает что угодно, лишь бы не испытывать боль снова. Сет уронил голову на руки и закрыл глаза. Закрыл глаза перед нереальностью происходящего. Того, что было совершено.
Часы проходили мимо него, словно равнодушные прохожие. Шесть с половиной часов до полуночи. Но где же сторожевой пес – говнюк в капюшоне, умеющий по собственному желанию проникать в его сны, способный гнать его по улицам Лондона и по этажам Баррингтон-хаус, диктуя свои цели? Может, мальчишка и сейчас где-то здесь, подсматривает за ним. Читает его мысли и знает о любом намерении.
А может быть, это шизофрения и галлюцинации. Кроме него, никто не замечает мальчишку. И миссис Рот ничего не различила в темной квартире, которая ему показалась залитой алым светом. И еще Сет видит город таким, каким не видит никто. Может быть, именно это и происходит с людьми, которые убивают, подчиняясь голосам в голове, исполняют волю выходцев с того света или приказы, переданные специально для них по радио или телевидению. Возможно, уже пора. Настало время сдаться, обратиться к властям. Но как это сделать? Ведь тогда явятся те твари. Он, наверное, разболеется при попытке обратиться за помощью. Сломается раньше, чем успеет добраться до врача или полицейского, способных изолировать его от общества. Да и сможет ли он хоть что-нибудь объяснить?
Сета пробила неудержимая дрожь. В горле застрял комок. Он впился ногтями в щеки, пытаясь сдержать крик.
– Господи. Господи. Господи Иисусе!
Грани между сном и явью не было. Никакой перегородки между настоящим и ненастоящим. Для него все соединилось, слилось воедино – внутри и снаружи.
– Пошли, Сет. Тебе хотят кое-что показать.
Знакомый голос разбудил его в два часа. В ноздри ударил запах пороха для фейерверков, холодных улиц, дешевой одежды и горелой плоти, прилипшей к ткани.
Куртка мальчика зашуршала, когда тот развернулся и пошел прочь от стойки портье. Сколько времени он простоял рядом, глядя на Сета? Существо в капюшоне подошло к лифту и остановилось в выжидательной позе, пряча руки в карманах просторной парки.
– Не тяни время, Сет. Бери ключи.
– Вот, смотри. Она теперь там, где и должна быть. Вон там, вместе с остальными.
Сет никак не мог унять дрожь в теле: в ладонях, которые тянулись, чтобы закрыть лицо, в ногах, готовых подкоситься, чтобы он рухнул на колени.
На стене, в самом конце коридора, висела миссис Рот, запечатленная в ярких масляных красках. Узнав ее, Сет ощутил потрясение, похожее на удар, от которого замолкли часы, остановился пульс и бег крови в венах, замерло движение мысли. Однако изображение никак нельзя было назвать точным портретом бывшей обитательницы восемнадцатой квартиры. Скорее впечатлением от нее и ее агонии. Бетти Рот страдала не только оттого, что умирает, но и оттого, что внезапно осознала грядущую судьбу, и ее отчаянию нет конца.
Кожа на голове была перекручена, как будто натянута чьей-то невидимой рукой. Слезящиеся глаза сместились. Они теперь располагались на противоположных сторонах черепа, но безошибочно угадывались как глаза миссис Рот, блестящие от изумления и широко раскрытые. Тонкие кости рук, с которых была содрана плоть, скрючились в попытке зацепиться за что-нибудь там, где в черном, поднимающемся кверху вихре была только пустота. Через нее как будто плыла и в то же время висела в ней миссис Рот, шаткая конструкция из разъятых прутьев. Разъятых мгновенно и навсегда.
– Нет, – пробормотал Сет.
Он опять в этом месте, между красными стенами, смотрит на новую картину. Ее не было в последний раз, когда он стоял на коленях перед исковерканным телом внутри золоченой рамы. Эта новая картина была омерзительней всех вместе взятых изображений миссис Рот, какие он видел в ночь ее смерти. Потому что полотно показывало, где она теперь. Куда он ее затащил. Ощущение собственной ничтожности обрушилось на Сета с новой силой, когда тот стоял, себя не помня, перед этими костями в обрывках ночной рубахи, летящими сквозь темноту.
– Есть кое-что еще, Сет. Пошли, – сказал мальчик, останавливаясь перед зеркальной комнатой. – Ты должен увидеть.
Сет отвернулся от картины. Заставив свой мозг вспомнить, где находятся конечности, он тронулся с места и потащился вслед за мальчиком к зеркальной гостиной. Он чувствовал, что в любую секунду может закричать, но ни на миг не подумал противиться воле ребенка в капюшоне. Гнусное желание увидеть больше до того, как вернется обратно в границы собственного «я», испытать физическое напряжение, какое вызывают эти творения, гнало его к зловещей комнате.
Здесь его ждала новая выставка. Серия с фрагментами лица исчезла. Вместо нее появились пять пустых полотен, овеянных ощущением невозможной глубины, какую неспособен породить на двухмерном холсте ни один художник. Им предшествовал триптих, начинавшийся сразу у двери.
Все три картины влажно блестели в рамах, как будто их только что закончили. Сет даже чувствовал запах масляных красок с того места, где упал на колени. То была серия картин, в которых он угадал, сидя неподвижно и не моргая, нечто похожее на повествование. Первые две работы были отделены от третьей зеркалом, размещенным точно напротив другого такого же, отчего возникал бесконечный серебристый коридор, сужающийся вдалеке до точки.
На первой картине из мутного фона вырисовывалась лестница Баррингтон-хаус. Сет сразу ее узнал, ведь он сотни раз преодолевал эти ступени во время ночных обходов. Только здесь стены были словно залиты высохшей кровью. Оранжевые плафоны на картине светились, прогоняя тьму. Сет невольно отметил, что с такой техникой и палитрой может работать лишь настоящий мастер, и только потом перешел к созерцанию трех фигур на переднем плане. Чудовищных тварей, заставивших его содрогнуться.
Трое мужчин в парадных костюмах с ободранными головами и бледными, разинутыми, словно у дебилов, ртами поднимались по лестнице, переставляя ноги, которые так и не сформировались на холсте. Создавалось впечатление, будто фигуры вырастают из какой-то одной точки и у них на всех одна общая рука. Эта рука заканчивалась громадной искалеченной кистью, сжимавшей некий металлический предмет.
Судя по всему, именно им они избивали груду багровых тряпок и обнаженных конечностей, изображенную на следующем полотне. Похоже, это был четвертый персонаж, а три гротескно-идиотичные фигуры, на лицах которых теперь отражалась чудовищная веселость, уничтожали его. За пропитанными кровью лохмотьями, в какие пряталась жертва, не было видно лица. Лишь две тощие ноги торчали из кучи, пока убийцы расправлялись с несчастным.
На третьей и последней картине присутствовала лишь четвертая фигура – жертва. Она была заключена внутри некой прозрачной мембраны, стенки которой отливали синеватым цветом. Однако сама жертва напоминала теперь кусок освежеванной туши и лежала на неком подобии платформы, залитой темной кровью. То, что представлялось головой без лица, свисало с платформы, обезображенное и сплюснутое, с единственным закрытым глазом. Длинная тень, похожая на лужу крови, тянулась от головы и заполняла собой всю нижнюю часть полотна. А рядом с грубым постаментом, где лежал четвертый, валялся красный лоскут наподобие маски или смятого капюшона, на котором все еще виднелся частично смазанный отпечаток лица.
В следующий миг что-то шевельнулось. Стремительно промелькнуло в зеркале перед Сетом.
Силуэт. На месте лица по-прежнему что-то красное. Существо подалось вперед и исчезло в тот же миг, как Сет заметил его. Осталось лишь отражение самого Сета, ошеломленно сидящего на полу в зеркальном коридоре.
– Другие тоже должны поплатиться за то, что сделали с нашим другом, Сет. И ты обязан помочь разобраться с ними, – проговорил мальчик, лицо которого скрывала меховая оторочка капюшона.
– Нет, – сказал Сет, не в силах унять дрожь, которая охватила его, стоило двинуться к двери. – Хватит. Хватит! Я больше не хочу этого делать.
Ребенок быстро пересек комнату и встал в дверном проеме. Сет поморщился, когда в нос ударил запах горелой плоти и паленой материи.
– Ты приведешь сюда Шейферов. Быстро сходишь за ними и приведешь сюда, – приказал мальчик. – Ты принадлежишь нам. Мы же заключили договор.
И тогда Сет услышал где-то высоко у себя за спиной звук, из-за которого от лица отхлынула кровь, – шум далекого ветра, вертящегося против часовой стрелки за пределами зеркальной комнаты. Казалось, тысячи голосов вопят внутри смерча в слепом, не поддающемся пониманию ужасе.
– И поторопись. Нельзя надолго оставлять его открытым, иначе слишком много тварей успеет вылезти наружу. Но мы хотим, чтобы старые козлы Шейферы попали туда, пока он не закрылся.
– Пожар? Какой еще пожар?
Из-за открытой двери на Сета уставилось лоснящееся лицо миссис Шейфер. Затем она отвернулась, и ее голос разнесся по грязному коридору, устремляясь к дальней комнате, где лежал в постели мистер Шейфер:
– Я не понимаю, о чем он говорит, дорогой… Какой-то пожар!
– Кто там? – выкрикнул в ответ ее супруг со своим южным акцентом.
– Это… – Миссис Шейфер не смогла вспомнить имя. – Портье!
– Подожди, я иду! Только вот найду очки.
Голос мистера Шейфера звучал сбивчиво, он задыхался, должно быть пытаясь подняться с постели.
Нижняя губа его жены дрожала от волнения, глаза слезились из-за того, что сон прервался так внезапно.
– Вы уверены? – обратилась она к Сету, в тоне угадывались нотки, предшествующие истерике.
Сет кивнул.
– Боюсь, что так, мэм. Нам придется эвакуировать жильцов. Немедленно.
Необходимо быстро вытащить их из дома и препроводить в шестнадцатую квартиру, пока никто не услышал и не увидел, что происходит. Этажом выше живут люди, и, если миссис Шейфер заговорит еще громче, он нисколько не удивится, услышав щелкающий наверху замок.
– Но мне надо одеться. Посмотрите, на что я похожа.
Миссис Шейфер была в мешковатом красном одеянии, поверх которого был наброшен халат в шотландскую клетку, похоже мужского покроя. Сооружение у нее на голове – то ли парик под шарфом, то ли собственные волосы, выкрашенные в черный цвет, – сползало на уши. Они мультимиллионеры – Стивен однажды упоминал, что состояние Шейферов составляет более ста миллионов долларов, – а одеваются как бродяги. Сет чувствовал омерзение.
– Времени нет, мэм, – сказал он, переходя на приказной тон. – Идемте и помогите мужу. Поторопитесь.
Она сейчас же скрылась в глубине квартиры, а Сет пожалел, что не был с нею так же суров раньше, во все вечера, когда она доставала его своими жалобами. Но больше она не сможет измываться над ним, только не после того, как окажется между теми зеркалами. От одной мысли о зеркалах, о том, что мелькает в их серебристо-белых глубинах, и о том, что вращается над ними, Сет ослабел, ему даже пришлось привалиться к дверному косяку и утереть со лба пот. Кожа на ощупь оказалась холодная. Он снова чувствовал себя больным.
Миссис Шейфер возникла в конце коридора – под локоть она выводила из спальни мужа. Сжимая в свободной руке черную трость, мистер Шейфер поднял голову и прищурился.
– Где он? Кто это, дорогая?
– Вот же он! – заорала она на старика. – Прямо у тебя перед носом. Нам надо уходить, потому что в доме пожар, а ты спрашиваешь всякие глупости! Пошевеливайся, ради бога!
Как и всегда, мистер Шейфер ничего не ответил, понимая, что безопаснее молчать. Он лишь вздыхал при каждом шаге, а на лице отражалось напряжение.
– Поедем на лифте.
Сет с трудом обрел голос. От чудовищности того, что он творит, у него перехватило дыхание: разбудить стариков глухой ночью и солгать им о пожаре в доме, чтобы заманить в ту комнату на жуткую расправу.
Он придержал дверь лифта, наблюдая, как они, шаркая, грузятся в кабину. Сет вошел следом, не обращая внимания на испуганное бормотание миссис Шейфер.
Сет остановил лифт на восьмом этаже, однако супруги, кажется, не заметили, что ехали не вниз, а вверх.
– Приехали, – объявил Сет. – Выходим.
Он придержал под руку миссис Шейфер, помогая ей выбраться на площадку, после чего повел стариков к незапертой двери шестнадцатой квартиры.
– Придется спасаться через эту квартиру. Внизу все выходы заблокированы.
Сет, молясь, чтобы Шейферы не усомнились в его компетентности, поскольку подобные инструкции просто смехотворны: в доме нет внешних пожарных лестниц, а они находятся на восьмом этаже, между шестнадцатой и семнадцатой квартирами. Для эвакуации место самое неподходящее.
– Что ж, наверное, надо слушаться молодого человека, – прокричала миссис Шейфер в лицо мужу.
– Да, но где начальник пожарной охраны? Этот парень не профессионал. Я хочу поговорить с начальником охраны. Вот ты разве чувствуешь запах дыма? Думаю, нам стоит вернуться к себе, – говорил мистер Шейфер, позволяя, однако, увлечь себя к двери.
Но когда Том Шейфер перешагнул порог и вошел в красный коридор, он остановился.
– Пойдем отсюда, дорогая. Уходим. Говорю тебе, пошли отсюда. Здесь что-то не то. Где это мы? Смотри, шестнадцатый номер, вон, на двери. Это та квартира, дорогая. Он привел нас в ту самую квартиру!
Старик подчеркнул слова на «ту самую». У Сета по шее поползли мурашки.
Озадаченная миссис Шейфер перестала тянуть вперед худосочного, но решительно настроенного мужа, сама подняла голову и увидела номер на двери.
– Я ничего не понимаю! Почему сюда? Мы не можем сюда. – Она снова переходила на крик.
– Что все это значит? – потребовал ответа мистер Шейфер неожиданно сильным и звучным голосом, голосом бизнесмена, какой, наверное, был у него в те времена, когда он сколачивал свои миллионы.
– Послушайте. Это… Я стараюсь помочь, – заговорил Сет, но они не слушали его.
Мистер Шейфер уже пробивался обратно к выходу, обогнув свою огромную супругу. Он решительно склонил голову, собираясь выйти.
– Позвоните Стивену. Я хочу поговорить с кем-нибудь из начальства. Это просто нелепо!
Сет пытался совладать с собственным голосом.
– Но вы должны. Обязаны. Вам сюда.
– Я никуда не пойду, пока не увижу начальника пожарной охраны. Прочь с дороги.
Старик ткнул Сета в живот своей тростью. Ему не следовало этого делать – вот так унижать портье своей палкой. Дотрагиваться до него. Сет задохнулся от бешенства.
Он ощутил, как все внутри его почернело, затем полыхнуло жаром. Он больше не в силах действовать хладнокровно.
Миссис Шейфер до сих пор рассматривала латунную табличку с номером на двери, но тут она перевела взгляд на неосвещенный коридор, посмотрела на мужа, который рвался к выходу с разинутым ртом и дикими глазами, и в этот момент Сет выбил трость из руки старика.
Палка ударилась о стену. Миссис Шейфер закричала.
Ухватив дряхлого банкира за ворот пижамы и вцепившись другой рукой в нагретую телом ткань на поясе, Сет оторвал противника от пола и быстро вошел в квартиру. Ноги мистера Шейфера не доставали до земли.
– Прочь с дороги! – рявкнул Сет на миссис Шейфер, стискивая зубы.
Она шагнула в сторону, что сильно его удивило. Просто отошла и пропустила его, как будто он нес в машину раскапризничавшегося ребенка, испортившего своими выходками семейную поездку.
Мистер Шейфер не издал ни звука. Ни словечка. Ничего. Просто висел на руках Сета, позволяя тащить себя по коридору. И только когда они остановились перед приоткрытой дверью зеркальной комнаты, откуда доносился приводящий в смятение вой ветра, и жуткий холод ожег им лица, только тогда мистер Шейфер заговорил. Он произнес: