Исследовательские подходы

ОБЩЕПРИЗНАНО, что этический кодекс – атрибут профессии, способствующий преобра­зо­ванию групп в автономную про­фес­сиональную корпо­рацию, один из инструментов ее саморегулирования. С этой точки зрения кодекс обычно и рассматривается исследователями и практиками.

Однако при таком подходе за пределами рефлексии часто остается собственно этическая природа кодекса, что приводит к его редукции до квази морального документа. Одно из последствий: кодекс может стать вульгарно инструментальным, потеряв потенциал «демонстрации фла­га», сигнала и для профессионального сообщества, и для гражданского общества, «визитной карточки» конкретного сообщества, элемента публичной политики.

В связи с этим особого внимания заслуживает характеристика кодексов с точки зрения их места и роли в нор­мативно-ценностной системе профессии. Кодекс в этом под­­ходе – результат морального нормотворчества профес­­сии, структурированный формат нормативного яруса про­фессиональной морали. Традиционное содержание ко­дексов – система принципов и норм – является своеобразным нормативным ядром профессии. Что, с нашей точки зрения, не только не исключает, но и прямо подразумевает возможность и необходимость обогащения содержания кодексов элементами мировоззренческого яруса профессиональной морали, выводом содержания кодекса на смысло-ценностный уровень, фиксируемый в виде кредо и миссии профессии.

Какие проблемы прежде всего связаны с этической идентификацией профессиональных кодексов? Кодекс – «пра­вила добра» или инструкции по технике безопаснос­ти? Возможен ли профессионально-этический стандарт? Если «да», то каково его место между легальностью и моральностью? Кодекс как ядро нормативного яруса – кредо и/или нормы? запреты и/или побуждения? Отдельно – правила работы профессиональных сообществ над своими кодексами, в том числе «Кодекс для кодификаторов».

С нашей точки зрения, именно этическая экспертиза может показать, что сама по себе приверженность задаче создания профессионально-нравственных кодексов еще не гарантирует понимания собственно этической природы таких кодексов, что судьба уже созданных или вновь создава­емых кодексов профессий во многом зависит от того, способно ли профессиональное сообщество справиться с задачей «опознания» в некоторых из пред­лагаемых ему сегодня проектах кодексов (не)скрытого недоверия к его нравственной сво­боде, не всегда скрываемого административного упо­ения.

Противопоставят ли профессиональные сообщества таким проектам кодексы, опирающиеся на концепцию нра­в­­ственного самоопределения профессионала?

Осознает ли профессиональное сообщество, что без рефлексии этой проблематики для него рискованны не только слегка замаскированныекодексы вне моральнойрегуляции, но и самые благие намерения по развитию профессиональной солидарности?

ПРЕДПРИНЯТАЯ нами включенная экспертиза практики рефлексии кодексов трудовых коллективов, журналистских союзов и депутатского корпуса (как советского, так и постсоветского времени) и, что не маловажно, того контекста, в котором совершалась такого рода рефлексия, позволяет сформулировать некоторые выводы, применимые к кодификации деятельности и журналистов, и предпринимателей, и политиков, и педагогов и др. Российские профессиональные сообщества, стремя­щи­еся упорядочить сти­хий­ный процесс нормотворчества путем оформления его резуль­татов в виде хартий, кодексов, конвенций и т.п., должны осознать ряд возможных затруднений. Среди них – интерпретация кодексов как документов сугубо запретительного характера и известный инструментализм обращения с при­родой про­фес­сио­наль­ной морали.

В первом случае речь идет о наследовании такой трактовки повышен­ной ответственности профессии журна­листа, депутата, менеджера и т.д., в которой ответственность сводится к введению дополнительных запретов (или, напротив, исклю­чению не­­которых профессиональных ситуаций из в е дения безусло­в­ных требований морали), а функция кодекса – к регулиро­ва­нию случаев наруше­ний профессионально-нра­вственных норм.

С другой стороны, практика кодифицирования профессиональной нра­в­ственности имела и имеет до сих пор элемент утопических ожиданий: вот по­явится кодекс – и оз­доровит нравственную атмосферу в журналистской сре­де, в депутатском корпусе, в среде предпринимателей и т.д.

Более про­двинутой вы­глядит другая тенденция нормотворчества профессиональных сообществ: по­пытки осмыслить кодекс как инструмент развития профессиональной общности, реша­­ющий эту задачу лишь в том случае, если он, во-пер­вых, выходит за пре­делы задачи «повязать» профессионала и, во-вторых, формулируется «цехом» скорее «снизу», чем «сверху».

Однако и в этом направлении процесса нормотворчества потенциал мо­ра­ли неизбежно оказывался востребованным сообществом лишь в ограниченной степени, а побудительная сила кодекса – слабо зая­влен­ной и мало освоенной. Одна из причин лежит на поверхности: формиро­вание кодекса «снизу» – не панацея, коли «там» и по сей день доминирует «за­п­ре­­тительский» сте­реотип понимания природы морали.

Цивилизованное взаимодействие с опытом кодифици­рования про­фес­сионально-нравственных норм, приобре­­тенным тем или иным отечественным “цехом” в прежние времена, предпо­лагает, разумеется, непрерывность эстафеты. В то же время необхо­димо и отчетливое пред­ставление о том, в чем имеет смысл ограничить инер­ци­альность прошлого (а во многом – и современного) опыта. От какого же именно насле­д­ства стоило бы отказаться?

Во-первых, от попыток приспособить за­­падные кодексы к современной российской действитель­ности. Подчеркнем: дело не в псев­допа­триотизме, а в том, что «тамошние» кодексы вырастают из собственной мо­­ра­льной и профессионально-нравственной ситуации. Одна из особенностей этой ситуации в том, что опреде­лен­ная доктрина нравственной философии уже давно ос­воена профессиональной культурой и подразумевается, если даже и не декларируется, в конкретных нормах. Другая особенность: традиция тех профессиональных кодексов неустранимо «сверх­­­­практична», вплоть до утраты «нера­ст­­воримого остатка» специфики мо­­рали. (Многие кодексы имеют характер жес­тких практических пред­писаний, инструкций по поведению в определен­ных, стандартных си­ту­ациях.) Такую ситуацию нельзя «пе­решить» на собственную фигуру – оте­чест­вен­ным про­фессиональным сообществам (вместе со становящимся в России гражданским обществом в целом) необходимо про­­жить свою собственную ситуацию. Поэтому-то «боль­шой скачок» российских профессиональных сообществ сразу в этап кодификации по зарубеж­ным моделям весьма рискован.

Во-вторых, стоило бы отказаться от трактовки кодексов как лишь табуиру­ю­щих моральное пространство, ог­ра­ничивающих свободу выбора профессионала «рег­ла­мен­тов». Мотивации в духе «Уло­жения о наказаниях» важно противопоставить мотива­цию морального самоопределения профессионала, позитивную са­мо­ориентацию: через призвание, ответственность, служение, солидарность, через самореализацию, на­конец.

В-третьих, важно преодоление односто­­рон­них, превратных, нередко искаженных образов ко­декса или лю­бого подобного документа, образов не прос­то различных и спор­ных, но и прямо ошибочных. На­п­ри­мер, административный образ заформализованного бюро­­­к­ра­­тичес­ко­го документа для начальствен­ного контроля и санкций. Или, например, об­раз инструкции по технике безопасности. Или, наоборот, образ ни к чему кон­кретно не обязывающей декларации. Подчеркнем, что эти образы не случай­ны, в их основе – отражение реальных сторон практикуемых документов регулятивного плана. Но меньше всего они могут быть отнесены к документам само регулирования.

В-четвертых, необходимо отказаться от догматической интерпретации самой роли кодекса. В том числе от такой практики, когда кодексы проектируются на манер казенно-коллективистской морали в чиновничьем исполнении. В этом случае они приобретают дух административно-правового принципа оценки, но без правовой санкции (хотя и с возможным предвкушением оной). Кодекс в этом случае выступает как прокрустово ложе, лекало, механический ранжир, требующий лишь одного – наложения нормы на казус. Между тем оценка другого человека – это тоже поступок и, стало быть, моральное решение. Кодификация, которая поддается соблазну преимуществ стереотипной оценки, имеет весьма отдаленное отношение к нравственности.

И профессиональным сооб­ществом, и общест­вом в целом должна осознавать­ся и признаваться благотворность оп­ре­деленного (ме­тафи­зи­чески неизбежного) риска профессионала в ситуации мораль­ного выбора как естественного фактора профессиональ­но-нравственной деятельности. То же относится и к обоснованию права на нра­вственные искания, на мораль­ное творчество, в том числе и творчество, результат которого – новые элементы правил честной игры. Кодекс в этом подходе – не самодовлеющий инструмент оценивания и санкционирования, но под­спорье для самостоятельной оценки, своеобразная ло­ция для творческого акта морального выбора.

В-пятых, уместно отказаться от подмены нормо­творчества как про­цесса, органи­зуемого самой професси­ональной корпораци­ей, проектировочными усилиями специалистов (со­цио­­ло­гов, управленцев, пси­хологов, этиков) даже самого высо­кого класса. Отказаться от создания кодекса в тиши то ли «храма корпоративной бю­рократии», то ли «хра­ма науки».

В своих предложениях мы отметили, что сегодняшний период существования парламент­с­кой этики в России действительно скорее всего можно назвать пре­на­таль­ным. Отсю­да неизбежно особое внимание к соответ­ст­ву­ю­ще­му международному опыту. Но депутат­ско­му кор­пу­су предстоит понять степень сходства и различия традиций разных стран в понимании при­ро­ды пар­ламентской эти­ки. Например, в амери­кан­ском под­хо­де – и по­дходе оте­че­ст­венном.

«Там» – скорее правила, расписанные до фор­мы ста­ндарта (да еще и запретительного характера) и, в лучшем случае, более общие нормы Кодекса, например, честности, неподкупности, требование дейст­во­вать в та­ком духе, чтобы не подорвать доверие к па­рла­менту и т.д. Но без предъявления про­фессио­наль­но-нравственного Кредо. Об этом сви­детельствует, например, бро­шю­ра аме­риканского Наци­ональ­но­го демократиче­ско­­го ин­сти­ту­та между­на­род­ных отношений. У нас – пока – иная этическая тра­диция, скорее про­тиво­по­ложного ха­ра­к­тера: скло­нность к форму­лиро­ванию высоких эти­ческих при­нципов, не конкре­тизи­рованных в виде правил.

И корпорации отечественных парла­мен­тариев пред­стоит определиться в вопросе о том, сводить ли кодекс к стандартам, вне моральным регламентам или создавать его как свод собственно эти­че­ских прин­ци­пов и норм.

(Б) Обратим внимание на аргумент в пользу раз­ра­ботки отечественными журналистами минимального стан­дарта профессионально правильного поведения: раз­роз­нен­ное, распыленное профессиональное сообщество, ис­по­ведующее разные мис­сии и кредо, легче всего соберет­ся вокруг такой минимальной планки, как «минимальный стандарт».

Журналист, работающий в режиме минимального про­фессионального стандарта:

* ведет сбор информации только честными средствами и ме­тодами;

* проводит четкое, понятное читателям разграничение между ново­стя­­ми, с одной сто­ро­ны, и мнениями и ком­ментариями – с дру­гой;

* распространяет в качестве информационных только такие сооб­щения, до­сто­вер­но­сть которых подтверждена доступными жур­на­листу и СМИ средствами про­верки, соответствующим образом вери­фи­ци­ро­ва­на;

* выделяет и отделяет от до­стоверной информации спе­циальными профессиональными приемами (мар­ки­рует) слухи, а также ту инфор­мацию, под­т­вер­ж­де­ние которой не удалось получить по незави­сящим от жур­налиста или редак­ции причинам. То, что такая попыт­ка предпринималась, тоже обо­зна­ча­ется;

* в обязательном порядке отделяет архивную информацию от ново­стной, а доку­мен­­та­льный фото-, кино-, ви­део- и аудиоматериал – от мате­риала, подго­тов­лен­ного с ис­поль­зованием приемов специального монта­жа, способного про­извести впечатление доку­мен­таль­ного;

* не путает свою работу с работой специалиста реклам­ного отдела или отдела по свя­зям с общест­вен­ностью, четко отделяет новост­ную информацию от рекламной и/или по преимуществу имиджевой;

* везде, где это представляется возможным, указывает ис­точники ин­фор­мации;

* соблюдает и защищает конфиденциальность исто­ч­ни­ка информа­ции, предо­став­­лен­ной редакции на ус­ло­виях сохранения в тайне име­­ни конфидента;

* незамедлительно исправляет существенные фактические ошибки, допу­­щен­ные по его вине;

* не теряет чувство такта, в том числе и по отноше­нию к лицам, чьи слова или поступки пуб­ли­чно критикуются; в обязательном порядке предо­ставляет право на ответ лицу, под­вергающемуся в данном СМИ серьезной публичной критике;

* отличает информацию, представляющую обществен­ный интерес, от инфор­ма­ции, удовлетворяющей обще­ственное любопытство; в каждом конкретном случае дела­ет обдуманный выбор между обще­ст­вен­ным интересом и правами конкретной лично­с­ти; пред­при­­ни­ма­ет меры к тому, чтобы исключить при­чинение публикацией вре­да лицам, не имеющим прямого отношения к кон­кре­т­ному сюжету;

* уважает достоинство и права своих коллег, включая право на отли­ч­ную от своей то­чку зрения;

* избегает любого, в том числе невольного, поощрения жестокости, нетер­пи­мо­сти или дискри­ми­нации, ос­но­ванной на различиях в расе, поле, языке, веро­испо­ве­­да­нии, по­ли­­ти­чес­кой и иной ориентации, националь­ном, регио­нальном или социальном про­исхо­ж­де­нии.

Вторая идея: этап становления профессиональной этики предполагает ориентацию кодексов на этосный уро­вень морального феномена. В нашей трактовке понятие «этос», обладающее неустойчивым терминологическим статусом, характеризует – в отличие от морали как чистого бытия должного, идеально-должного – реально-должное. Этика (мораль) и этос отличаются друг от друга подобно сущности и существованию. В определенном смысле этос – «полуэтика» («полумораль») и «полунравы». В этосном контексте фун­даментальные моральные понятия «оформляются», конкретизируются их восприятие, отношение к ним, как, впрочем, и вся «проводка» их связей с внеморальными понятиями и ценностями: нормативное на этом уровне фактуализируется, не утрачивая своих исходных универсальных значений.

Актуализация этосного подхода к проектированию кодексов иллюстрируется фрагментом дискуссии журналистов – участников проекта «Тюменская этическая медиаконвенция». На утверждение В.З., что «журна­ли­с­та не­ль­зя ориенти­ро­­вать лишь на низкую планку “ми­ни­маль­ного стандарта”, а дальше – как хочешь. Нет, не как хочешь, а как должно », последовало возражение Е.К.: «ес­­ли задрать планку до потолка, то нам вообще никогда, ни при каких обс­тоятельствах не писать рекламы, не совмещать свою профессию с дол­жностью пресс-сек­ретаря, а у нас боль­шинство журналистов так и дела­ют ».

Третья идея: одно из возможных решений в условиях этапа становления ряда профессий в нашей стране – (а) многоформатность кодекса, например, соединение в его рамках минимального стандарта и кредо, миссии и т.п., и (б) конвенциональный характер разработки и принятия кодекса.

8. Кодекс профессиональной этики журналиста: работающие и неработающие нормы. Хартия телерадиовещателей. Кодекс профессиональной этики российского журналиста.