Третий батальон 568-го стрелкового полка, в котором служил Тузов, форсировал Десну, затем Сож. После боев на реке Сож и появилась на гимнастерке Николая медаль «За отвагу». Потом, в октябре 1943 года, была переправа через Днепр.
Непроглядная темень. Холод и сырость словно пропитывали тело. Подкрепившись сухим пайком (в тот раз им оказался хлеб с сахаром), солдаты и офицеры поползли к берегу. Там их ждали подготовленные саперами плоты и рыбачьи лодки. Оставалось дождаться условленного сигнала — первого залпа «катюш».
Огненные полосы залпа прочертили небо, когда чуть забрезжил рассвет. Тут же ударили наши пушки. Бревенчатый плотик с пулеметным расчетом, в котором Николай был наводчиком, отчалил от берега первым. За ним сразу же отплыли еще пять плотов; на двух разместился взвод автоматчиков, на трех других — взвод противотанковых ружей (ПТР). Тогда и началось то, что впоследствии участники переправы называли пеклом.
В то утро с трех плотов на правый берег высадилось лишь около трех десятков смельчаков — четверо пулеметчиков из расчета погибшего Егорикова и взвод автоматчиков.
Рассвело. Первая немецкая траншея проходила прямо по краю высокого берега. Нельзя было медлить ни секунды. И командир автоматчиков сразу повел мокрых, смертельно уставших людей в атаку. Они бежали к окопам врага вверх по берегу.
Возможно, сыграло свою роль хриплое, яростное «ура», с которым солдаты кинулись в траншею. Возможно, гитлеровцы просто не ожидали столь дерзкого броска. Но так или иначе фашисты оказались выбитыми из первой траншеи.
Утром ни одному человеку из батальона больше не удалось переправиться через Днепр. Надо было во что бы то ни стало удержаться в захваченной траншее и, когда основные силы батальона начнут переправу,— помочь огнем. Задача была тяжелой, и автоматчики с надеждой посматривали на станковый пулемет.
Обязанности второго номера у Тузова выполнял сибиряк Семен Кривенко.
...Пулемет перегревался. Воду для него приносили с реки во фляжках. Один за другим замертво падали на дно траншеи автоматчики. Погибли оба подносчика патронов. А оставшиеся в живых все стреляли и стреляли. Они забыли о том, что голодны, не задумывались над своим положением. Приказ командира — стоять насмерть! — воспринимался как самое естественное требование. Отбивая четвертую, пятую, шестую атаки, Тузов и его товарищи думали только об одном: надо не подпустить фашистов к своему окопу, продержаться до ночи. Тогда возобновится переправа...
После того как была отбита шестая атака, бойцов в траншее осталось немногим больше десятка, в их числе — Николай Тузов и Семен Кривенко. Серый ветреный день сменила темная холодная ночь. И переправа через Днепр возобновилась. К защитникам траншеи пробился весь третий батальон. К утру оттеснили немцев километра на два. Наступление продолжалось и днем.
Фашистская пуля пробила Николаю ногу. Помощник командира взвода отдал приказ:
— В медсанбат.
Но командир батальона сказал:
— Пулемет есть, а пулеметчиков больше нет...
И Тузов оставался у пулемета весь вечер и ночь, пока батальон закреплялся на захваченном рубеже. На рассвете Николая вместе с пулеметом засыпало землей: разорвался немецкий снаряд.
Как разворачивались события после этого, он не знал. Очнулся в палатке медсанбата. А через месяц из госпиталя попал в другую воинскую часть.
Рассказывая о пережитом в те двое памятных суток, Тузов воскрешал в памяти мельчайшие подробности. Его собеседник — взводный — облокотился на стол, задумчиво посмотрел в окно и сказал не то сам себе, не то Николаю:
— А за это все-таки должна выйти награда.— И, повернувшись к солдату, добавил: — Номер полевой почты помнишь?
Тузов помнил номер полевой почты своей прежней части. И младший лейтенант в тот же день отправил ее командиру письмо. Письмо содержало единственный вопрос: не награжден ли пулеметчик Николай Тузов за бои на правом берегу Днепра?
Через несколько дней почтальон вручил Николаю аккуратный пакет из плотной белой бумаги. Такое письмо, конечно, не могло прийти из родного села Губернского Челябинской области. Оттуда шли письма, где адрес был написан либо чернилами, либо химическим карандашом. А белоснежную поверхность пакета украшали строчки, напечатанные на машинке. Солдат оторвал краешек плотного конверта и вынул сложенный вдвое листок. Штаб 568-го стрелкового полка сообщал о том, что ему, Николаю Тузову, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза...
В 1947 году Николай Иосифович Тузов, уже старший сержант, демобилизовался и вернулся в родное село.
В. Дробышевский
Машинист бронепоезда. Анатолий Потапенко. Г. Королев
...Москва встретила их сурово. Район одного из вокзалов стал базой для бронепоездов, прибывших с Урала. Дивизион назвали «Отдельный уральский 38-й дивизион».
На боевое задание они отправились с наступлением темноты, ноябрьским вечером. Стучат на стыках колеса. Впереди бронепоезд № 1. Ведет его машинист Югов, подручным — Потапенко. Бронепоезд № 2 где-то позади, он страхует первый. Мало ли что может случиться в бою.
Из боевой рубки, что над машинным отделением, послышалась команда:
— Полный вперед!
— Есть полный вперед! — отвечает Югов.
Бронепоезд легко рванулся вперед, в темноту. Четко застучали на стыках рельсов колеса. Анатолий, не выпуская из рук лопаты, не удержался, припал к броневому иллюминатору. Разбирало тревожное любопытство, ведь шли в первый бой.
Бронепоезд приближался к передовой, однако за окном ничего страшного и опасного не было. Луч света, пробивавшийся сквозь узкую щель затемнителей фар, скользил по набегавшим навстречу рельсам. А где-то далеко за темным бором мигали станционные огоньки. Пока все было очень похоже на его прежние поездки — от Челябинска до Златоуста и обратно. Раздалась команда: «Тихий!»
— Есть тихий! — почему-то тоже тихо ответил Югов и перевел регулятор на малый пар. Бронепоезд сразу сбавил ход. Югов еще раз перевел регулятор, поезд пошел спокойнее. Он медленно подходил к мигающей огнями станции. Свет передних фар погас. Глухой вздыхающий шум неторопливо работающих поршней едва был слышен в густой морозной тишине. По команде старшины Югова, Анатолий, отложив лопату в сторону, перешел к броневому иллюминатору, что с левой стороны, и пристально стал всматриваться вперед.
Все ближе огни железнодорожной станции. Наметанным глазом Анатолий определил, что перед ними большой железнодорожный узел, его пути забиты составами, а какими, как ни старался, не разглядел...
Послышалась команда: «Стоп!»
— Есть стоп! — тихо и чуть напряженно произнес Югов. И в ту же секунду ударило башенное орудие. Вздрогнул бронепоезд, вздрогнула ночная зимняя тишина и разорвалась яростным эхом. Это было своего рода сигналом. Сразу же с зенитных площадок застучали пулеметы. Бешеный, плотный огонь слали они в сторону врага. Немцы молчали, застигнутые врасплох.
И вдруг что-то с треском лопнуло и заполыхало, огромным красно-желтым заревом охватив полнеба. В нескольких местах загорелись составы с горючим. Стало удивительно светло.
— Танки, танки горят! — над самым ухом Анатолия зло и радостно закричал Михаил, кочегар.— Даем прикурить!
...Прошло немало лет, а первый бой, ставший для Анатолия Потапенко боевым крещением, ярко помнит он и сейчас. Это был самый успешный бой в его фронтовой жизни. Тогда у немцев сгорели два эшелона с танками и несколько составов с горючим.
...Гулко забарабанили по броне осколки. И тотчас послышалась команда: «Задний ход!»
Бронепоезд ушел от артобстрела. Когда наступило утро, он уже был далеко. Теперь его было не узнать — зеленая гора веток, еловых лап. Маскировкой были заняты все: автоматчики, ремонтники путей, артиллеристы, пулеметчики. Работали в поте лица. Не так-то просто скрыть бронированную махину — паровоз и девять вагонов.
Затем отправились в лес заготавливать дрова. Уголь на вес золота. Бронепоезд на нем работает только тогда, когда в бою: от дров много искр.
Впереди новая напряженная «ночная смена»...
Наступило лето 1943 года. Позади сотни километров пройденных стальных магистралей. Поезд идет по курской земле.
...Бронепоезд содрогался от каждого орудийного выстрела. Такого трудного боя Анатолий что-то не припомнит. Он приник к прибору наблюдения. В небе гудели немецкие самолеты — целая туча. Часто забили зенитки бронепоезда. «Юнкерсы», отогнанные яростным огнем, уходили в сторону.
Наступила тишина. Открыв двери кабины, машинисты жадно вдыхали пряный запах ржаного поля...
В небе послышался новый рокот. Снова налет. И тяжелый грохот моторов со стороны станции.
— «Тигры» обходят бронепоезд! Полный назад!..
В это время раздался мощный взрыв. Машинное отделение окутал дым. Анатолий увидел, что Югов схватился за сердце и стал медленно оседать на пол. Он кинулся к нему.
— Полный назад! Почему не выполняете команду? — закричал командир бронепоезда.— Кто у реверса?
— Сержант Потапенко.
— Где Югов?
— Убит, товарищ майор!
— Полный назад!.. Отставить! Приказываю покинуть бронепоезд.
Анатолию показалось, что он ослышался. «Как?» — переспросил.
— Выполняйте приказание! Уходите на левую сторону, в рожь.
Новый оглушительный взрыв качнул паровоз. В ту же минуту Анатолий услышал, как забурлила текущая из котла вода.
— Миша, прыгай! За мной, на левую сторону.
Кубарем скатились под насыпь. Бросились в густую рожь. В последний момент Потапенко оглянулся: позади бронепоезда, метрах в двадцати, увидел развороченное полотно дороги.
Оставшиеся в живых бойцы 38-го дивизиона были отправлены в Москву. Анатолий получил направление: «Сержант Потапенко назначается машинистом бронепоезда № 1». Он думал тогда: «Сумею ли я быть в бою таким же, как дядя Володя?»
— У реверса сержант Потапенко,— каждый раз докладывал он новому командиру бронепоезда, когда заступал на смену. Рядом с ним — новые боевые товарищи: тезка и земляк Толя Алексеев и кочегар Саша Акакиев. Они сдружились, сработались. Понимали друг друга с полуслова.
И вот румынская земля, город Плоешти. Эскадрилья пикирующих бомбардировщиков обрушилась на бронепоезд. Страшный удар словно бросил Анатолия в бездну. Он очнулся, ударившись о землю. Адская боль в ногах и руках. Будто чугуном налита голова. Когда открыл глаза, увидел, что бронепаровоз разваливается на части. Мелькнула мысль: «Прямое попадание бомбы» — и снова тяжелый туман. Потом госпитали: бухарестский, грозненский... Ноги и руки в гипсе. Семь осколков в теле. Долгие месяцы борьбы со смертью. И вот одиннадцать госпитальных месяцев позади. На Анатолии новое, с иголочки, обмундирование, под мышкой новенькие костыли. Его направили на восстановление Сталинграда.
Вот что писала в те дни «Сталинградская правда»:
«Каждое утро на паровоз поднимается с костылями в руках молодой человек в солдатской гимнастерке...»
Так продолжалось целых два года. Каждое утро бывший машинист бронепоезда челябинец Анатолий Потапенко так начинал свой трудовой день. Это было очень нелегко. Парни из экипажа сделали ему скамеечку — одна нога у Анатолия короче на четыре сантиметра. Всю смену он простаивал у реверса. Его паровоз расчищал завалы, завозил прибывшее оборудование, строительные материалы.
Прошел еще год. Наконец врачи разрешили ему ходить без костылей. Потапенко вернулся на родной Урал и стал водить мирные эшелоны.
Г. Королев