С самого начала попал он в самое пекло — Сталинград. А в боях, считай, не был — скоро ранили. Почти на полгода госпиталь, полк выздоравливающих. В «выздоравливающем полку» без дела сидеть не давали, повышали квалификацию по воинским специальностям, и его, пока становился на ноги, бывалые разведчики обучили многим хитростям охоты на врагов.
Классическое время разведки — ночь, темь. Первый же орден солдатской Славы он заслужил за «языка», которого взяли при солнце, не случайного, отошедшего от своих фрицев, а пулеметчика с передовой. Случилось это на Курской дуге.
Ночная охота не удавалась, слишком уж укрепились немцы, слишком уж осторожно вели себя. Минные поля, секреты, усиленные посты. Ночи не намного темнее дня — не спускались с неба ракеты на парашютах,— даже подобраться к передовой не могли, и решили брать «языка» при солнце.
Поползли в 8.00, в самую что ни на есть ясность; на эту-то солнечность и рассчитывали: солнце усыпит бдительность врагов.
Чистое поле в восемьсот метров. Путь по нему они, конечно, просмотрели до ямочки. Поползли, вминаясь в землю... Тишина. А что за ней? Может, следят за ними из вражеских окопов, ведь как на ладони, и нарочно подпускают, чтобы бить наверняка или, того хуже, взять в плен. Но тихо-тихо.
Эх, как взорвется сейчас тишина и вместо трелей жаворонка засвистит свинцовая пурга, и им уже не дождаться, не дожить до новой тишины, до новых трелей. Но тихо-тихо. Уже минное поле. Уже прочистили проход. Уже искромсали над собой колючую проволоку. Уже обнаружили хитрость — проволоку-ниточку, задели бы — и шум: зазвякали-забрякали бы жестянки. Спасибо тебе, солнце! Да что же они молчат? Да вот он, бруствер. Прыжок — и автоматы вдоль траншеи, гранаты с предохранителей...
Никто их не встретил. А слева, совсем рядом, пулеметчик. Сморило его солнце после бессонной ночи. Спасибо тебе, солнце! На их шаги вскинул пулеметчик голову. Да что он теперь сделает? Бежать от них. Они — за ним. Блиндаж. Занес один противотанковую над головой. Выходи, а то капут! Один вышел. Потащили этого. Заглядывать в блиндаж не стали — гранату. Бегом. Во всю мочь. По траншее. По полю. Хватились немцы, они уже, считай, перебежали. Двоих только и ранили.
Второй орден Славы Борисов заслужил в наступлении уже в Западной Белоруссии.
Были еще бои, кровавая переправа через Вислу, пока в апреле ворвались в Германию — и на Берлин. Последняя задержка вышла на Нейсе.
Не так уж значительна Нейсе, далеко не на каждой карте помечена, а вот атакой с ходу преодолеть ее не смогли, захлебнулась атака. Полегли атакующие роты в речке Нейсе, слишком плотным огнем встретили, свинцовым ливнем. И странно, и досадно. Враг деморализован, до Берлина рукой подать, война закатывается. Всем ясно, на чьей стороне победа, а тут такая мясорубка, и узнать, в чем дело,— не узнать. Каждый метр водной глади пристрелян. Сколько групп поиска утонуло в Нейсе!
Напряжение возрастало. Приближалось 17 апреля — начало Берлинской операции, заключительной операции войны, а перед 1-м Украинским фронтом — неуязвимая Нейсе, и что за ней — неизвестно. В дивизию прорыва полковника Орлова приехал командующий фронтом маршал Конев. По его приказу в роте дивизионной разведки отобрали двенадцать бойцов. Выстроили, и маршал Конев сам поставил задачу. Да они уж и так знали, на что посылают их. Нужен «язык». Погибнут они — новых двенадцать отберут. Их жизнь заложена в успех дивизии прорыва, в успех фронта.
Им дали трое суток на подготовку. 4320 минут наблюдения за тем берегом. Каждый камешек, обрывчик рассмотрен, каждый метр вражеской траншеи изучен. Нашли слабину. Ежеутренне в 4.20 подвозят к передовой кухню, и солдаты идут за кашей. В траншее остаются лишь пулеметные посты. Постреливают, создают шум для острастки.
В 4.20 и отчалили. Смутен час первозорья. Тьма со светом мешается. Без всплеска переплыли Нейсе. Где их было заметить, они и себе-то казались бесплотными тенями!
Лишь как перебрались под вражеский берег, осветила их ракета, но они уже вжались в обрывчик — облюбовали заранее, и из траншей их невозможно было рассмотреть. А опустилась наземь темь — они пружинами перелетели в траншею. 150 метров пробежали. Никого, завтракают солдаты. В пулеметном гнезде трое. Двоих убили в схватке, одного прихватили с собой. К лодке. Добежали. Отчалили. Догребли. Выпрыгнули. И тревога. Навесили над лодкой «фонари». Лодки в щепки. Они и это предусмотрели. Наметили на этот случай укрытие. Переждали до передышки — и к своим. Все! Задание выполнено. И что удивительно, ни царапинки ни на ком.
Сам Конев за них переживал, не сходил с наблюдательного пункта дивизии, отдал приказ: заметят разведчиков — обрушить на передовую фашистов всю огневую мощь, прикрыть. Очень рад был маршал их возвращению, при допросе пленного присутствовал. «Язык» прояснил картину. За Нейсе — глубокоэшелонированная оборона, подготовленная заранее. Приказ Гитлера — стоять насмерть, и стоят насмерть головорезы СС.
Разведчикам дали десять дней отдыха, но на третий день полковник Орлов снова послал их на тот берег, для уточнения обстановки. Пошли добровольцы. Повел их старший сержант Борисов. «Языка» брали в расположении другой фашистской части, где еще не знают об их хитростях,— и все повторилось. Помог немецкий педантизм: завтракали здесь тоже в 4.20. За блестящие действия на Нейсе сержант Борисов был награжден Золотой Звездой Героя.
Гладко и просто все вышло. Как говорится — пришел, увидел, победил. И во всех операциях Борисова такая вот простота и гладкость. Солдатская удача? Возможно. Но основа успеха — в опыте и солдатском таланте. Счет каждому поиску — минуты. Подготовка — сутки, да не одни. Каждый поиск рассчитан до минуты, и то, что гладко и просто сходило Борисову, было бы не под силу другому разведчику. Он был асом разведки. И высшая награда Родины ему не только за мужество, за смертельный риск, но и за мастерство. Подвиг его длился более двух военных лет.
А. Моисеев