Финансово-бюджетную реформу Елюй Чуцай начал с обложения налогом монголов. Начиная с 1231 г., имперский народ должен был платить прямой однопроцентный налог — подушную дань. Может быть удивительнее всего в системе канцлера было более легкое налоговое обложение завоеванного в 30-е годы XIII в. китайского населения. Объяснив великому хану, что слишком тяжелый налоговый пресс побудит население разбежаться и таким образом нанесет ущерб казне, Елюй Чуцай обложил китайцев с огня, с жилища.
Население русских земель также было обложено с жилища, т.е. легче, чем монголы. Подготовкой к введению налоговой системы на Руси стала перепись населения, «число». К этому времени уже были переписаны Китай, Иран. Александр Невский, великий князь, должен был обеспечить беспрепятственную перепись. В Новгороде, подавив сопротивление «числу», он подтвердил неуклонную верность своей политике.
Кроме денежной подати, добавлялась ямская повинность: обеспечение подводами и лошадьми ямской службы — почты, соединявшей воедино гигантскую империи сетью постоялых дворов — ямов. Для сбора дани татары создали военно-политическую организацию. Наместники хана — баскаки — были посланы во все земли, им подчинялись военные отряды, в значительной части из местного населения. Присутствие баскаков обеспечивало своевременную уплату налога. Бунты, вспыхнувшие в крупнейших городах Владимирской Руси — Ростове, Суздале, Владимире, Ярославле — были направлены против мусульманских ростовщиков — «бесерменов», — которым великий хан Хубилай, внук Чингиса, унаследовавший императорский трон, передал на откуп сбор русской дани. Откупщики злоупотребляли силой и нарушили привычные нормы «баскаческой» системы. «Бесермен» превратился в «бусурманин»: слово стало обозначать в русском языке всех неверных, прежде всего — мусульман.
Некоторые историки считают, что убийства ростовщиков — сборщиков дани были организованы по инициативе Александра, воспользовавшегося конфликтом, возникшим между ханом Золотой орды Беркаем и центральным правительством21. Александр поехал в Сарай: сбор дани, «выхода», перешел в руки русских князей. Вскоре — уже после смерти великого князя — было отменено баскачество. В русский язык навсегда вошли финансовые термины татарского происхождения: казна, казначей, таможня (тамга), кабала (долговое рабство), кабак (заведение, имеющее разрешение на продажу спиртного), даже слово «деньги» и обозначения монет: копейка, алтын. На долгие века сохранилась на Руси монгольская налоговая система, равной которой не знала феодальная Европа.
В 1252 г. Александр возвращался из Сарая, получив ярлык на великое княжение. Летопись зарегистрировала: «Прибыл от татар великий князь Александр в город Владимир и встретили его с крестами у Золотых ворот митрополит, и все игумены, и горожане и посадили его княжить на столе отца его Ярослава, и была велика радость в городе Владимире и во всей Суздальской земле».
Присутствие митрополита не было формальным знаком уважения. Кирилл II, канцлер Даниила Галицкого, был назначен на митрополичий престол, после того, как Даниил получил в Орде ярлык на Киев. Кирилл отправился за утверждением к патриарху в Никею, но вернулся не в Киев, а во Владимир. Глава русской православной церкви свидетельствовал этим, что Киев потерял свое место центра духовной власти. Престол митрополита всея Руси переместился на северо-восток, туда, где правил великий князь всея Руси. Ярослав первым получил от Батыя ярлык на титул, заимствованный у митрополита.
Кирилл II, встречая Александра Невского, выражал полное одобрение политике великого князя всея Руси. Церковь безоговорочно поддержала выбор Александра, его тактику полного сотрудничества с татарами. Церковь имела для такого отношения полное основание. Прежде всего, по своим обычаям, татары проявляли полную веротерпимость: они не мешали распространению православия, они не вмешивались в назначения на церковные должности. Более того — церковь была освобождена от всех даней и поборов. Митрополиты получали, как и князья, ярлыки, ханские грамоты, освобождавшие от даней, пошлин и повинностей все черное монастырское духовенство и все белое приходское духовенство, группировавшееся вокруг церквей с клирами и зависимыми от церкви людьми, населявшими дворы при храмах. Оскорбление русской веры наказывалось смертной казнью. В 126] г. хан Берке, принявший ислам, разрешил тем не менее учредить в Сарае епископскую кафедру. Православные, жившие в Орде, имели таким образом своих священников, которые имели право обращать в русскую веру обитателей Сарая.
Привилегированное положение церкви обеспечивалось и тем, что митрополит имел, как и князья, прямой доступ к хану. Это давало ему возможность влиять на политику: слово митрополита могло сменить ханский гнев на милость, или наоборот. Князья были заинтересованы в поддержке церкви. В русских церквях молились за «вольного царя», как называли хана, перенеся на него титул византийского императора, который потом примет великий князь московский. Получив ярлык «вольного царя» от xaна, митрополит был независим от князя.
Русская церковь использовала свое положение для обогащения, для своего усиления, но также для распространения и укрепления идеи единства Руси. Она была воплощением этого единства в условиях, когда, по словам Василия Ключевского, только «власть хана давала хотя признак единства мельчавшимся и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей»22. Историк имеет в виду продолжавшееся дробление княжеских владений; после нашествия число княжеств удвоилось — на северо-востоке их стало 18. Татары не возражали против умножения числа княжеств — это открывало дополнительные возможности интриг и обогащения за счет просителей, но в то же время предпочитали иметь одного более сильного князя в качестве главного своего представителя на Руси. Поддержка этого князя митрополитом, церковью была в интересах татарской политики. Ироничный Ключевский пишет, что ордынские ханы не навязывали Руси своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали «в порядок там действовавший... потому, что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка».
Единая церковь была важнейшим фактором единства Руси — хранительницей веры и языка, связывавших воюющие между собой княжества. Поэтому защита веры, защита православия была для церкви главной задачей. Тем более что она видела страшную опасность — антиправославный «крестовый поход, шедший с Запада». Перед лицом этой — смертельной, как считала церковь — угрозы веротерпимые татары становились союзниками. Георгий Вернадский идет в своих размышлениях до логического конца и называет хана «защитником православной веры». Поэтому вклад Александра Невского в русскую историю он рассматривает, как два подвига великого князя: «Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского — его борьба с Западом и его смирение перед Востоком — имели единственную цель — сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа»23.
Проповеди владимирского епископа Серапиона — одно из высших достижений литературы XIII в. — образец нравоучительной, воспитательной деятельности в условиях иноземного ига. Архимандрит Киево-Печерского монастыря до 1274 г., Серапион приехал во Владимир вместе с митрополитом Кириллом. Первое из поучений Серапиона было написано около 1230 г., т.е. до нашествия Батыя, пятое «слово» примерно 40 лет спустя. Первое — полно предчувствий надвигающейся катастрофы, ожиданий страшного, которое кажется проповеднику неминуемым, ибо внутреннее неблагополучие разъедает Русь. Когда несчастье пришло, Серапион видит в нем выражение гнева Божьего. Татары — это бич Божий. Серапион рисует ужасные картины: «Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не порабощены ли были оставшиеся горестным рабством неверных? Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости». Кто же нас до этого довел? — спрашивает проповедник. Его ответ: «Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье, нераскаянность наша». Это они вызвали гнев Божий.
Бичуя в обличительном пафосе грехи и пороки православных, Серапион неожиданно противопоставляет им, представляет в качестве образца, завоевателей: «Даже язычники, Божьего слова не зная, не убивают единоверцев своих, не грабят, не обвиняют, не клевещут, не крадут, не зарятся на чужое, никакой неверный не продаст своего брата... мы же считаем себя православными, во имя Божье крещенными и. заповедь Божью зная, неправды всегда преисполнены, и зависти, и немилосердия: братии своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаем; доносами, завистью, если бы можно, так съели бы друг друга, но Бог охраняет!»24.
Смелость сравнения — противопоставление недостойных православных достойным «язычникам», «неверным», — свидетельствовала о глубине нравственного падения покоренного народа и силе церкви, сознававшей свою роль духовного учителя. Авторитет церкви в это время был несомненно значительно выше авторитета княжеской власти. И это хорошо понимал Александр Невский.
Автор «Жития» подчеркивает, что Александр Невский «любил священников и монахов, и нищих, митрополитов же и епископов почитал и внимал им, как самому Христу»25. Если даже отнести эти слова за счет естественного преувеличения, необходимого в жизнеописании святого, политика великого князя по отношению к церкви была однозначной. Его отец, Ярослав, не считался с епископами, открыто посягал на церковные земли. Александр раздавал земли, деньги, расширил права церковного суда, одаривал храмы.
Сергей Эйзенштейн намеревался закончить фильм смертью Александра, возвращающегося из Орды. Сталин, прочитав сценарий, отверг печальный финал, написав резолюцию, такой хороший князь не может умереть. Сталин не обладал абсолютной властью над прошлым. 14 ноября 1263 г. Александр Невский, возвращаясь из четвертой поездки в Сарай, умер. «Зашло солнце земли Суздальской!», объявил митрополит Кирилл в надгробном слове. Смерть 43-летнего князя после длительного пребывания в Орде не могла не вызвать подозрений у современников. Тем более, что умерли отравленными его отец, братья, дальние родственники. Как правило, татары убивали русских князей по наущению братьев и племянников. Опасность грозила не только со стороны татар. Лев Гумилев, отмечая, что в 1263 г. был зарезан — тоже в 43-летнем возрасте — литовский князь Миндовг, полагает, что это работала «немецкая агентура»26 Александр и Миндовг заключили союз против Тевтонского ордена. И, следовательно, по мнению историка, рыцари хотели от них избавиться.
Итог жизни и деятельности святого Александра Невского подвести нетрудно, ибо по отношению к нему царит редкое единодушие русских историков, Сергей Соловьев, автор монументальной 29-томной «Истории России с древнейших времен», однозначен: «Соблюдение русской земли от беды на востоке, знаменитые подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси, сделали его самым видный историческим лицом в нашей древней истории от Мономаха до Донского»27. Сбережение Руси от татарской беды и защита веры и земли от врагов с Запада — это те самые «два подвига Александра Невского», о которых будет писать Г. Вернадский через три четверти века после С. Соловьева. Историки полностью согласны с автором «Жития Александра Невского», который рассказывает о согласии, достигнутом русский князем с «царем Батыем» и героических подвигах в битвах с «римлянами» на Неве, с немцами на Чудском озере. В числе подвигов Александра — ответ послам, которые пришли к нему от папы из великого Рима; «...от вас учения не примем»28.
Николай Костомаров, историк-украинец, добавляет важные черты к портрету Александра: «Посещение монголов должно было многому научить Александра и во многом изменить его взгляды. Чрезвычайная сплоченность сил, совершенная безгласность отдельной личности, крайняя выносливость, — вот качества, способствовавшие монголам совершать свои завоевания — качества, совершенно противоположные свойствам тогдашних русских... Чтобы ужиться теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить эти качества. Это было тем удобнее, что монголы, требуя покорности и дани, считая себя вправе жить на счет побежденных, не думали насиловать ни веры их, ни их народности. Напротив того, они показывали какую-то философскую терпимость к вере и приемам жизни побежденных, но покорных народов». Терпимость татар, управлявших завоеванными землями через местных правителей, поощряла усиление местной власти, ограниченной только дальним присутствием хана, но в то же время опиравшаяся на него.
Советский биограф Александра Невского заключает: «Он — родоначальник московских князей, политики возрождения России»29. Центральное положение Александра в истории Древней Руси выражено как нельзя более красноречиво на генеалогической карте: внук Владимира Мономаха, он был дедом московского князя Ивана Калиты. Значение политики победителя шведов и тевтонских рыцарей, побратима хана, выходит далеко за пределы генеалогии. В ней слились византийская «идея Мономаха» и монгольская «идея Чингиса». Быстро и смело реагируя на обстоятельства, не пренебрегая никакими средствами, идя против братьев и сына, когда они противились его политике, Александр использовал, приспособляя к условиям, опыт двух великих империй: византийской и монголо-татарской. Рождается русская политическая идея, вырабатываются константы, постоянные факторы русской политики на будущее.
Первый постоянный фактор — главный враг на Западе. Он действовал и в политике Киевской Руси. Он приобрел особую важность в эпоху Александра, когда угроза стала реальной, когда «натиск на Восток» выражался конкретно, жестоко и настойчиво в завоевательной стратегии «псов-рыцарей». Нашествие татар не было причиной распадения Киевской Руси — она была уже разорвана князьями еще до битвы на Калке. Точно так же еще только наметился разрыв между юго-западом и северо-востоком, Владимиро-Суздальской и Галицко-Волынскои землями. Выбор — татары или немцы — стоял перед Даниилом Галицким и Александром Невским. Даниил выбрал запад и королевскую корону, Александр выбрал татар и титул князя всея Руси. Потомки, в первую очередь историки, могут оценивать этот выбор по-разному. Бесспорно одно: Галицко-Волынская Русь, один из важнейших центров русской земли, быстро потеряла свое значение и вскоре была поглощена Литвой, затем Польшей; северо-восточная Русь, Владимир, а потом Москва стали центром будущей России. Антизападная политика Александра, отнюдь не исключавшая интенсивных торговых отношений, в центре которых находился Новгород, была подтверждена в своей правильности прозападной политикой Даниила и братьев Невского.
Вторая константа — православие. Крещение по византийскому обряду, позднейший церковный раскол сделали православие важнейшим фактором русской настороженности, подозрительности, вражды к Западу. Впрочем, для тевтонских рыцарей, шедших походом на Восток с крестами, нашитыми на плащах, православные «схизматики» ничем не отличались от язычников: необходимо было огнем и мечом крестить и тех и других. Антизападная, антикатолическая православная церковь была прежде всего фактором русского единства, духовной силой народа, единственным авторитетом. Одновременно — наследница византийской церкви — она всегда была опорой князя. Идея цезарепапизма, системы отношений, в которых глава государства возглавляет и церковь, переходит из Константинополя в Киев, Владимир, чтобы восторжествовать в Москве. Ничего подобного войне папства с империей Русь не знает. Русская история зарегистрировала лишь одну попытку — в XVII в. — главы церкви расширить свою власть за счет царской: конфликт между патриархом Никоном и Алексеем Михайловичем закончился полным поражением патриарха и стал одной из причин трагического раскола.
Третья константа — единовластие. «Идея Мономаха», представление о единовластном и полновластном самодержавном императоре пришла из Византии косвенным путем, в книгах, рассказах русских послов, греческих монахов. «Идея Чингиса» — ханского самовластия была приобретена и практической школе Сарая и Каракорума, русские князья видели воочию, что значит абсолютная власть монгольского «царя», «свободного царя», как говорится в русских летописях. В школе полного повиновения побежденные учились властвовать. Александр Невский был образцовым учеником: сделав подчинение завоевателям основой своей политики, он нещадно расправлялся со всеми, кто ей противился, покушаясь тем самым на его власть.
Школа самодержавия была одновременно и школой империи: единовластие требует расширения территории, т.е. создания империи, которая нуждается для своего сохранения в единодержавной власти. Византия и монгольское царство — служили наглядными примерами.
Выбор Александра Невского как бы поместил Русь (прежде всего, это касается северо-востока) в кокон, в котором будущая Российская империя смогла перейти в следующую стадию. Переход не был мирным: в коконе, если продолжать это сравнение, шла ожесточенная борьба за право стать куколкой. Междоусобная борьба русских князей не мешала земле развиваться в безбрежных границах монгольской империи, обретать административные навыки, расширять торговые связи, овладевать военным опытом в совместных походах с татарами. На территории Золотой орды царил имперский мир, нарушаемый только ссорами между русскими князьями, неизменно звавшими на подмогу татар, охотно приходивших, ибо получали возможность пограбить население.
После попытки Даниила Галицкого и Андрея, брата Александра Невского, организовать сопротивление татарам, русские князья кладут в основу своей политики как можно более тесное сотрудничество с ханом. Потому, что карательные походы Неврюя и Куремсы оставили кровавые следы, а также потому, что это сотрудничество соответствовало личным и государственным интересам. Лев Гумилев говорит о «системе этнического контакта», определяя его как «симбиоз»30. Развивая свою мысль до логического вывода, русский историк полагает, что в 1262 г., когда хан Золотой орды Берке порвал связь с центральным правительством монголов, обосновавшимся в Пекине и принявшим (в 1271 г.) китайское название Юань, это было «освобождением Восточной Европы от монгольского ига». Это было, настаивает евразиец Гумилев, «первое освобождение России от монголов — величайшая заслуга Александра Невского»31. Совершенно понятно, что если монгольский хан Берке освободил Россию от монголов, не было никакой необходимости сопротивляться «освободителям».
Русские историки — от Карамзина до Гумилева — более 250 лет осторожно или менее осторожно, ясно или намеками, вспоминая о жестокости нашествия и ига, о разрушении городов и пленении населения, отмечали использованные возможности, которые открылись для русских княжеств, включенных в Джучиев улус.
Одновременно более 700 лет коллективная память народа, русское сознание, выраженное в фольклоре и письменной литературе, совершенно однозначно видит в татарах врага, поганого, нехристя, воплощение зла, врага веры и православной церкви. В летописях, в литературных памятниках («Повесть о разорении Рязани Батыем» и других), в народных песнях, в исторических романах XIX и XX вв. воспеваются подвиги героев, воевавших с «нечестивыми», страдания мучеников, убиваемых монголами за непреклонность их веры. Евпатий Коловрат, легендарный богатырь, защитник Рязани, приведший в удивленное восхищение своими подвигами самого Батыя; князь Юрий Владимирский, потерпевший поражение в битве с татарами на реке Сити, оказался с остатками своей дружины в невидимом граде Китеже, войти в который могут только чистые сердцем люди, не запятнавшие себя союзом с врагом; замученный в Сарае Михаил Черниговский — остаются большей реальностью, чем рассуждения историков. Не имеет значения сказочная фантастичность богатырских подвигов Евпатия Коловрата, не имеет значение характер подлинного Юрия Владимирского, отказавшегося помочь Рязани, окруженной татарами, забыта роль родичей в убийстве Михаила — они остаются героями сопротивления.
Свидетельства современников, записанные летописцами, пришли к потомкам, как правило, в поздних списках, переработанных и дополненных воображением. Они служат основой литературного изображения эпохи татарского ига. Важен и тот факт, что летописи и древнерусские литературные произведения писались монахами и священниками — духовенством, которое неизменно пользовалось благожелательным отношением монгольских властей. Резко отрицательное отношение к татарам в литературе было выражением их личных чувств, которые не совпадали с политическими интересами. На протяжении веков складывается два представления о татарском иге — два прошлых или двойственное отношение к прошлому: история событий и история воображенная, желаемая. Первая — идеальная, в ней живут чистые сердцем и духом герои, жертвующие собой за веру, родину, народ. Вторая — реальная, в которой действуют законы политики, настаивающие на том, что цель оправдывает средства, действуют три «константы Александра Невского».
Появление Москвы
Бог благословит тебя и поставит выше всех князей и распространит город этот паче всех других городов.
Митрополит Петр
Пророчество митрополита Петра, сделанное в первое десятилетие XIV в. московскому князю Ивану Калите, удивляет своим провидением потомков и, наверное, поразило современников. Всего полтораста лет назад летопись впервые упомянула маленькое поселение — Москву, куда владимирский князь Юрий Долгорукий, позднейший великий князь киевский, пригласил на «сильный обед» родственника. Хроникер счел необходимым отметить это событие, которое 800 лет спустя, по личной инициативе Сталина, будет торжественно праздноваться как год основания столицы великого государства Москва была затем одним из малых городов владимирского княжества и росла вместе с ним В 1299 или 1300 г. Владимир на Клязьме становится церковной столицей Руси — митрополит переселяется из Киева во Владимир. А несколько лет спустя митрополит Петр переезжает в Москву, где будет похоронен в 1325 г.
За полтора столетия власть московского князя, территория княжества и его авторитет выросли настолько, что позволили предвидеть дальнейшее неудержимое возвышение — по воле Божьей.
Причины возвышения Москвы продолжают оставаться предметом горячих споров историков и идеологов. Вес согласны с тем, что начало было как нельзя более скромным. После смерти Александра Невского великокняжеский стол наследует сын Дмитрий, но очень скоро другой сын — Андрей начинает безжалостную войну с братом.
Великий князь Александр оставил своим наследникам Владимиро-суздальскую землю, право на новгородский и псковский столы, ханский ярлык давал ему также возможность использовать полки других князей. Это позволяло победителю Тевтонского ордена удерживать Карелию, Неву, Нарову — сохранять открытым путь к Балтийскому морю. Киевская Русь перестала существовать. Потерял значение Киев, отделились Смоленск и Галицко-Волынская земля. На Полоцк и Витебск предъявили претензии литовцы, нашедшие в князе Миндовге выдающегося лидера. Северо-восточная Русь усилиями Александра окрепла, пережив монгольское нашествие. Его сыновья сделали все возможное, чтобы разрушить страну.
После смерти в 1266 г. хана Золотой орды Берке, побратима Александра, в орде начинается смута, которую русские летописцы называют «замятия». Власть хана оспаривает знаменитый полководец Ногай, правнук Чингиса, выкроивший себе практически независимое от Сарая владение в северо-западном Черноморье (ногайские степи). Смута в орде, сильно ее ослабившая, была использована русскими князьями не для освобождения от «ига», но для сведения личных счетов. В начале 1280-х гг. начинается война братьев-сыновей Александра: она продлится полтора десятка лет. Андрей, князь Городецкий, решает отобрать великокняжеский стол у старшего брата Дмитрия Переяславского, нарушая завещание отца и порядок престолонаследования, строго соблюдавшийся в семье Рюриковичей. В 1281 г. Андрей отправляется в орду и убеждает хана Менке дать ему ярлык на Владимирский трон и войско, чтобы свалить законного князя Дмитрия. Другие князья, желавшие ослабления великого князя, усилившегося за счет богатого Новгорода, поддерживают Андрея. Татары, в сопровождении и под руководством русских князей, разоряют значительную часть Суздальской земли, разрушают Переяславль, стольный город Дмитрия, а до него — Александра Невского. Дмитрий призвал на помощь Ногая и, поддержанный татарами, разбил Андрея. Война, однако, продолжалась. Еще дважды — в 1285 и 1293 гг. — Андрей наводит на русские земли татар. В третий поход они грабят столицу княжества — Владимир и 14 других городов. На этот раз он добивается своего — занимает великокняжеский престол, вынудив брата отказаться от власти, и остается на нем десять лет.
Москва, управляемая младшим братом Даниилом, оставалась некоторое время в стороне от усобиц, усиливаясь за счет увеличивавшегося населения, искавшего спокойствие. Случаи приводит к нарушению спокойствия, началу долгой братоубийственной войны, которая становится толчком, выведшим Москву на историческую сцену. В 1302 г., в последний год жизни Даниила, бездетный племянник оставляет ему в наследство Переяславль. Это значительно усиливало Москву, чем был очень недоволен великий князь Андрей, обойденный наследством, которое по «порядку» полагалось ему. Но в 1304 г. он умирает. Еще более недоволен был тверской князь Михаил. Начинается схватка между Москвой и Тверью — первое испытание на пути к будущему.
Старший из пяти сыновей Даниила Юрий, наследовавший московский стол, энергичный и деятельный, твердо держится за Переяславль, население которого предпочитает его Михаилу Тверскому. Поддерживают Юрия и новгородцы, обиженные на Михаила, собиравшего с них — для татар, не забывая при этом и себя — очень высокую дань. Решить спор мог только Сарай. Юрий отправляется к хану просить ярлык на великое княжение. Сын Даниила, младшего сына Александра Невского, Юрий не имел права на великое княжение. Но «порядок» ломался все больше и больше. Появление татар усилило тенденции, которые возникли и неудержимо развивались в закатный период Киевской Руси.
Хан Тохта выбирает Михаила, который получает татарское войско для наказания непокорного Новгорода. Неудача не останавливает Юрия. Он расширяет московские пределы: удачным набегом на Смоленскую землю захватывает Можайск, отнимает силой у рязанского князя Коломну. В 1313 г., после смерти Тохты, ханом становится его племянник Узбек, правление которого (умер в 1341 г.) — один из самых блестящих периодов в истории Золотой орды. При нем ислам становится главной религией монголо-татар, но благосклонное отношение к другим религиям, прежде всего к христианству (как православию, так и католицизму) сохраняется. Михаил Тверской отправился к Узбеку за подтверждением ярлыка на великое княжение, а в это время Юрий Московский занял княжеский стол в Новгороде без ярлыка. Вызванный в Сарай, он не только оправдывается, но завоевывает симпатию хана. Результатом двухлетнего пребывания Юрия в Орде был его брак с сестрой Узбека. Хан был женат на дочери византийского императора и, следовательно, московский князь вошел в самое высокое общество своего времени. В качестве приданого Юрий получил отряд татар, который повел на Тверь. За 40 верст от Твери 22 декабря 1317 г. князь Михаил разбил русско-монгольское войско и взял в плен ханского полководца и жену Юрия Кончаку, в крещении Агафью. В плену жена московского князя, сестра хана Узбека умирает. Летописцы полагают, что она была отравлена.
Юрий, спасшийся после разгрома, и его победитель Михаил были вызваны в Орду. Обвиненный в убийстве сестры хана, в непослушании, а также в том, что хотел бежать с казной к немцам, великий князь Михаил был казнен 22 ноября 1319 г. Юрий получил ярлык на великое княжение. Впервые московский князь стал великим князем. Княжество, в начале XIV в. самое незначительное из всех удельных владений на северо-востоке Руси, внезапно становится одним из ее центров. Положение московского князя еще неустойчиво. Тверь не желает отдавать то, что считает принадлежащим ей по праву — великое княжение. В 1322 г. Юрий, обвиненный тверским князем Дмитрием, что он утаил часть дани, собранной для хана, был вызван в Сарай. Дмитрий, прозванный «Грозные очи», вызванный также, собственноручно убил Юрия, мстя за отца. И был казнен ханом. Великое княжение было отдано младшему брату Дмитрия Александру, которого признавали князем новгородцы.
Великий князь Владимирский, Александр по обычаям времени, жил в своей отчине — в Твери. 15 августа 1327 г. тверичане поднялись по набату и перебили небольшой отряд татар, стоявший в городе. Летописцы по-разному излагают подробности. Рассказывают о том, что командующий отрядом (его называют по-разному: Чол-хан, Шевкал, Щелкай), двоюродный брат Узбека, вел себя с невыносимым высокомерием, рассказывают, что сигнал к восстанию был подан, когда татары повели со двора дьякона Дюдки молодую жирную кобылу. Татар Чол-хана перебили. Есть известия, что князь старался сдержать ярость жителей города.
Московский князь Иван, младший брат Юрия, четвертый сын Даниила, поспешил в Орду. Историк Москвы И. Забелин пишет: «На всю Русь надвигалась страшная гроза; хан высылал 50 тыс. войска. Опасаясь за себя, как и за всю землю, московский Иван... наклонил неизбежный удар исключительно только на Тверское княжество»32. Г. Вернадский расшифровывает иносказание: «Узбек поручил московскому князю Ивану Даниловичу наказать Александра Михайловича и тверичей. Калита получил в помощь сильное монгольское войско и «повоевал» Тверь. Князь Александр бежал в Псков, затем в Литву... Иван получил ярлык на великое княжение»33.