Вопреки давно назревшей потребности архитекторы-градостроители лишь в редких случаях обращались к проблеме городских общественных центров. Это объяснялось тем обстоятельством, что заказчиков на строительство крупных комплексов общественного назначения практически не было. Кроме того, и сами архитекторы еще не были подготовлены к решению этой проблемы, поскольку XIX в. в корне подорвал искусство ансамбля, а функциональные схемы и образы центров на основе нового стиля еще не сложились. Поэтому работы над планировкой и застройкой городских общественных центров не давали положительных результатов и чаще всего ограничивались составлением заведомо нереальных проектных предложений.
Особенно сложной проблемой была реконструкция деловых центров крупных капиталистических городов, которые все еще находились во власти беспорядка. В решении архитектурных объемов, как и в размещении бюро и контор на территории города, не наблюдалось сознательного стремления к функциональному и художественному единству. Напротив, каждая крупная фирма в целях саморекламы старалась построить здание, превосходившее соседние хотя бы по абсолютной высоте. 2 Слайд В нью-йоркском городе, как известно, эта тенденция вылилась в своеобразное состязание американских финансовых магнатов, стремившихся превзойти друг друга в строительстве небоскребов.Разумеется, такой подход к застройке деловых центров не мог способствовать созданию художественно полноценных ансамблей. А между тем от местоположения, размеров и архитектурно-планировочной организации зависела нормальная жизнедеятельность города. За эту сложнейшую и никем еще не осознанную задачу впервые взялся Ле Корбюзье. 3 Слайд
В ноябре 1922 г. в залах парижского осеннего салона он продемонстрировал экспериментальный проект города нового типа на 3 млн. жителей, который для наглядности был совмещен с планировочной ситуацией Парижа. К этому проекту, получившему название "плана Вуазена" архитектор не единожды возращался. 4 Слайд
Центр идеального города Корбюзье являлся квинтэссенцией урбанистической централизации. Но эта централизация имела особый характер. Проповедуя высокую плотность населения, Корбюзье не мог обойтись без гигантских башенных зданий общественного назначения. Поэтому центр города превратился у него в район монопольного средоточия небоскребов. На четырехугольной площадке в 240 га, которая размещалась в самой середине города, Корбюзье поставил 24 небоскреба высотой 60 этажей.
Большие интервалы между небоскребами позволили ему трактовать центр города в виде обширного парка, внутри которого на перекрестке главных планировочных осей размещался огромный центральный вокзал. Однако административные здания, театры, гостиницы, рестораны, как и все прочие обслуживающие учреждения, в проекте Ле Корбюзье не получили должной концентрации, в силу чего его идеальный город стал одноцентренным.
Наличие единого центра и однородных зданий в виде небоскребов облегчило автору решение композиционной задачи. В силе и новизне художественного образа Корбюзье далеко превзошел архитекторов, пытавшихся нарисовать картину города будущего. Но функциональная сторона его проекта не отвечала художественно выразительной форме. Исходя из основной концепции урбанистов, полагавших, что главным условием для интенсивного развития материальной и духовной культуры человеческого общества является концентрация населения в больших городах, Корбюзье счел рациональным концентрировать в той же степени и городское движение 5 Слайд. А в результате деловой центр Парижа слился в его фантастическом проекте с предельно сконцентрированным узлом городского и междугородного автомобильного и рельсового транспорта.
Наиболее парадоксальным инженерно-транспортным сооружением городского центра Корбюзье является шестиэтажный центральный вокзал 6 Слайд. Его три этажа, предназначенные для рельсового транспорта, предполагалось сделать подземными. Нижний этаж Корбюзье предоставил четырем тупиковым вокзалам железных дорог дальнего следования; промежуточный подвальный этаж он превратил в железнодорожный вокзал пригородного сообщения, тогда как верхний подвальный этаж отвел для главных линий метрополитена.
Аналогичное размежевание транспортных средств по этажам было произведено и в надземной части вокзала. На уровне первого этажа проектировались входы в подземные лифты, и здесь же пересекались пути автомобильного движения, связанного с уличной сетью; второй (антресольный) этаж на столбах отводился перекрестку автострад скоростного надземного движения и, наконец, плоское перекрытие над этим перекрестком превращалось в центральный аэродром для самолетов-такси. Прошло почти полвека, однако этот проект и теперь производит сильное эстетическое впечатление. Но градостроительство не может опираться на одну эстетическую фантастику. Поэтому проект Корбюзье неоднократно подвергался серьезной критике с позиций реально мысливших инженеров и архитекторов, которые видели в нем целый ряд ничем не оправданных промахов.
Действительно, опыт многолетней эксплуатации железных дорог показал, что городские станции сквозного движения удобнее тупиковых. Но Корбюзье спроектировал только тупиковые вокзалы, тем самым заставляя транзитных пассажиров делать ненужные пересадки. Парижский железнодорожный узел испытывал трудности и при наличии восьми удобно разобщенных железнодорожных вокзалов, но Корбюзье сократил их число до четырех, разместив в одной общей точке. Практика показала, что пропускная способность площади с саморегулируемым кольцевым движением лимитируется одной непрерывно действующей лентой движения, а между тем для главного перекрестка наземных магистралей столицы Корбюзье избрал именно этот, невыгодный тип площади. Вызывает недоумение включение двух автострад и в без того перегруженный узел, тем более что они не могли получить удобных непосредственных связей с вокзалом. И, наконец, уже совершенно нелепым было размещение на крыше вокзала посадочной площадки для самолетов. Весь деловой центр обновленного Парижа превратился бы в кипящий муравейник.
Архитекторы обязаны мыслить реально. Не удивительно, что деловые круги в лице парижского муниципалитета остались равнодушными к этому утопическому проекту. Однако Корбюзье настойчиво пропагандировал свою идею в течение многих лет. Но, так же как и во Франции, ни одна из стран не поддержала Корбюзье в его начинаниях. Причиной же безучастного отношения к его идее явились не только крупные недостатки плана, а в первую очередь то обстоятельство, что проблема превращения сити в организованный главный центр капиталистического города в то время еще не назрела. Остается она нерешенной и в наши дни.
Гораздо более реальной оказалась проблема строительства культурно-просветительных и зрелищных центров. Очень ярким примером было строительство Радио-сити в Нью-Йорке, более известного под названием "центра Рокфеллера" (Архитекторы: Харви Корбетт, Уоллес Харрисон, Раймонд Худ и т.д) 7 Слайд. Особенность этого общественного центра заключалась в том, что вместо комплекса горизонтальных зданий американцы построили на 5-м проспекте гигантскую вертикаль. Крупнейший из довоенных небоскребов, объединил в своих 55 этажах 14 тыс. служащих. Хотя такая концентрация и вызвала чрезмерное напряжение людских потоков в моменты прихода и ухода служащих с работы, но оправдала себя во внутренних деловых связях. Конечно, по сравнению с довоенным временем транспортное оборудование небоскребов значительно усовершенствовалось, и все же концентрация людей в небоскребе Рокфеллера была рискованным делом: одни только залы мюзик-холла и Оперного театра вмещали около 10 тыс. человек. Кроме того, здесь размещались радиотеатр, зал постоянной художественной выставки, ночной клуб и множество других многолюдных помещений.
Опасаясь убытков по причине малочисленности арендаторов, способных нанимать дорогие помещения в Радио-сити, Джон Рокфеллер еще в период проектирования своего небоскреба навязал архитекторам трудно сочетаемые в одном здании учреждения. В нем мы находим банки, магазины, апартаменты дипломатических представительств, теннисные площадки и колоссальные товарные склады. Само собой разумеется, что функциональная специфичность культурно-зрелищного центра от этого пострадала. И тем не менее опыт строительства Радио-сити заслуживает внимательного изучения, ибо в небоскребе Рокфеллера получил дальнейшее развитие вертикальный тип американских общественных центров.
Уже совсем уникальной задачей в творчестве архитекторов межвоенного времени являлось проектирование и строительство центров новых столиц. В 1923 г. после окончания греко-турецкой войны, в результате которой турки возвратили себе Анатолию, политическим центром страны стала Анкара. 8 Слайд В 1928 г. архитектором Янсеном был разработан генеральный план расширения города, а во второй половине 30-х годов проведен конкурс на проектирование комплекса правительственных зданий с парламентом во главе.
Проект французского архитектора Жозефа Ваго привлекает к себе внимание как остротой планировочного решения, так и свежестью архитектурных форм. Уже самый выбор территории для строительства нового центра ставил перед архитекторами определенные градостроительные задачи. 9 Слайд Здание парламента предполагалось возвести в южной части города на невысоком плато, отделенном от старой Анкары широкой долиной. Поэтому нужно было создать такой ансамбль, который мог бы гармонически соответствовать средневековой турецкой крепости, также расположенной на холме в центре старого города. Лишь при таком положении генеральный план и силуэт двухцентренной столицы получили бы столь необходимое композиционное равновесие. Архитектор Ваго мастерски решил эту задачу. В его проекте склоны холма дополнительно укреплялись подпорными стенами, сложенными из местного красноватого камни. Это превращало территорию нового центра в своеобразный акрополь, на котором должны были вырасти монументальные беломраморные здания.
В отличие от других участников конкурса, которые, следовали традиционной симметрии, архитектор Ваго предложил более свободное размещение зданий. 10 Слайд Согласно его проекту, парламент, резиденция президента, сенат и другие сооружения представляли собой функционально взаимосвязанную группу построек, образующую живописный архитектурный ансамбль. И в то же время купол парламента находился на одной композиционной оси со зданием министерства внутренних дел, а башенное сооружение удачно замыкало собой перспективу парадной аллеи. Но главным достижением Жозефа Ваго являлась попытка использовать национальные формы. Здания, формирующие новый ансамбль, были вполне современны как по своим конструкциям, так и по внешнему облику, однако же центральный кубовидный объем парламента, увенчанный пологим стеклянным куполом с двумя "минаретами", отдаленно напоминал стамбульские мечети Синана 11 Слайд. То же можно сказать и о башне, служившей вертикальной доминантой всего ансамбля. Внешний облик ее воскрешает в памяти образ древней Галатской башни, расположенной по другую сторону залива Золотой рог и прочно вошедшей в силуэт старой столицы Турции.
Однако попытка Ваго не имела успеха. Это объяснялось, с одной стороны, тем, что в 30-х годах увлечение абстрактными формами, свойственными функциональной архитектуре, уже было всеобщим; с другой же стороны, имелись чисто конъюнктурные соображения политического и идеологического характера, исходя из которых новое республиканское правительство и отклонило этот проект.
(Интересно отметить, что по окончании первой мировой войны распадавшаяся Османская империя фактически возглавлялась в течение нескольких лет двумя политическими центрами: Стамбулом и Анкарой. В Стамбуле еще оставался последний султанат, проводивший капитулянтскую политику в интересах Антанты, тогда как в Анкаре сконцентрировались прогрессивные силы, во главе которых стоял генерал Кемаль. Из продолжительной и кровавой борьбы за национальную независимость победительницей вышла Анкара. В 1922 г. был уничтожен султанат, а через год провозглашена буржуазная республика с местопребыванием правительства в Анкаре. Последующие 10 лет ознаменовались крупными реформами, а именно: отделением церкви от государства, введением всеобщего избирательного права, латинизацией алфавита и т. д. Вполне естественно, что в это время Стамбул для сторонников Кемаля Ататюрка являлся прямым олицетворением ненавистной монархии).
Ваго фактически восстанавливал образ старой султанской столицы, тогда как в 1923 г. Турция превратилась в республику. Поэтому возрождение архитектурных форм, напоминавших о только что свергнутом режиме. Это обстоятельство и явилось негласной, но главной причиной крушения проекта Ваго. А в результате пострадала новая столица, ибо вместо хорошо расположенного на холме массивного объема с венчающим его куполом восточного типа уныло растянулся тривиальный административный корпус. Создать монументальное центральное ядро в столице Турции не удалось.
Ваго (как и Огюст Перре) одним из первых восстал против космополитической сущности современной ему архитектуры. Его заслуга также заключается в том, что он в своих исканиях не отрывался от прогрессивных функциональных схем и конструкций, свойственных эпохе стекла и бетона. В этом направлении он опередил на целые 20 лет самого Корбюзье, убедившегося под конец своей жизни в экстерриториальности и скудости художественного языка ортодоксального функционализма.