Поиски путей повышения экономичности строительства приводили к эффективным изобретениям. Таким изобретением, повлиявшим на экономичность сооружений, был деревянный каркас здания из неразрезных стоек с прибитыми к ним гвоздями горизонтальными элементами. Экономический эффект достигнут не только заменой дорогостоящего фахверка тонкими неразрезными стойками, скрепленными гвоздями, но главным образом переходом на индустриальные методы подготовки деревянных элементов, благодаря чему отказались от услуг высококвалифицированных плотников при возведении домов. Вначале деревянный каркас был встречен настороженно — ведь нарушалась многовековая традиция. Однако со временем каркас стал все больше проникать в жилищное строительство. По словам Гидеона, «один взрослый мужчина с помощью подростка может теперь легко добиться тех же результатов, которые обеспечивали раньше 20 взрослых мужчин на сборке каркаса старого образца. Принцип сооружения нового деревянного каркаса эффективен как в отношении прочности, так и с точки зрения экономии. С применением механизации сборка каркаса будет на 40% дешевле, чем каркаса с соединениями на шипах». Деревянный каркас смог экономически оправдать себя лишь благодаря появлению высококачественных гвоздей машинного производства, которые были намного дешевле, чем кованные гвозди старого образца.
В 1790 г. Томас Клифорд запатентовал механизм для нарезки гвоздей и высадки шляпок. Приблизительно в то же время подобный станок был изобретен Якобом Перкинсоном. Затем в 1807 г. Джесс Рид получил патент на станок, который резал проволоку, затачивая острие и высаживая шляпку за одну операцию. Производительность такого станка была 6 тыс. гвоздей в день. Когда началось производство штампованных гвоздей, кованые гвозди стоили 25 центов за фунт. Пользоваться ими для строительства домов и тем более заборов было очень дорого. В 1872 г. цена гвоздей машинного производства составила 3 цента за фунт, т. е. снизилась более чем в 8 раз.
Цемент, который в XX в. стал одним из важнейших строительных материалов, был получен в 1824 г. каменщиком из Лидса Джозефом Эскидином. В 50—60-х годах XIX в. был выдан ряд патентов на изобретение конструкций из железобетона.
Вначале внедрение бетона в строительство зданий шло медленно. Одним из первых примеров использования бетона в стенах были построенное в 1834 г. французским архитектором Жаном Августом Лебреном одноэтажное здание школы в департаменте Тарн-э-Гаронн (Южная Франция) и большой двухэтажный жилой дом, построенный Д. Б. Уайтом в 1837 г. в Кенте.
Первая серьезная попытка использовать в строительстве бетон, который в дальнейшем решительно повлиял на экономику строительства, была предпринята Франсуа Куанье. В начале 50-х годов XIX в. была начата перестройка Парижа. Куанье, который в 1855 г. запатентовал «beton aglamere», получил ряд выгодных заказов. Целые кварталы Парижа, как отмечал журнал того времени, застраивались в «невероятно короткий срок» с использованием метода Куанье. В 1862 г. Куанье построил себе трехэтажный дом на окраине Парижа в Сен-Дени, использовав бетон для всех частей здания, построенного в стиле Палладио. Это здание сохранилось до сих пор.
Наиболее смелые бетонные постройки в Англии были возведены Эндрю Петерсоном. В 1879—1885 гг. Петерсон построил в Хэмпшире 13-этажную башню высотой 66,5 м, использовав поднимающуюся опалубку и подъемник бетона, который приводился в движение лошадью. Толщина бетонных стен была 600 мм внизу и 300 мм вверху башни. Башня также стоит до сих пор.
В 1893 г. впервые для инженерных сооружений был использован сборный железобетон, а в 1905 г. его применили при строительстве зданий. В 1909 г. в английском городе Лечворт был построен дом под названием «Красный боярышник» из 15 предварительно изготовленных крупных элементов стен, полов, лестниц и перекрытий. Строительство продолжалось только три дня и обошлось в 200 фунтов стерлингов, из которых 50 фунтов стоила перевозка частей из Ливерпуля, где они были изготовлены.
Но более ярко архитектура этого периода проявилась в утилитарных промышленных сооружениях, где функциональное назначение преобладало над внешним видом сооружения, а применение конструкций ускоряло и удешевляло строительство.
Расширение использования бетона и железобетона привело к тому, что каменщики, по словам современника американца Ф. Б. Гильберта, «должны осознать тот факт, что поставлено на карту само существование их ремесла». В конкурентной борьбе в некоторых штатах Америки каменщики стали отказываться от кладки зданий на бетонном фундаменте или работать на зданиях с железобетонным каркасом. Тогда фирмы, применявшие бетон, стали отказываться от кирпича. Гильберт, написавший книгу «Система кладки кирпича», пришел к выводу, что «надо ввести новые приспособления для того, чтобы снизить стоимость каменной кладки». Проанализировав 18 традиционных движений каменщика, он установил, что 13 из них затрачиваются «на поднимание и опускание корпуса мастера, требующие при кладке 1000 кирпичей за смену 50000 кГм/работы». Гильберт предложил исключить эти 13 движений, введя высокие подставки для кирпича и растворных ящиков. Кроме того, он освободил каменщика от изготовления раствора, передав эту работу специальному менее квалифицированному рабочему. Таким образом был устранен непроизводительный расход рабочей силы и времени. Строительство стало дешевле.
В этой связи небезинтересен также бюджет семьи каменщика (примерно на 1800 г.), который известен нам по монографии Фернана Броделя. В семье из пяти человек, проживающей в Берлине, 72,7% дохода уходит на питание (44,2% — хлеб, 14,9% — продукты животного происхождения, 2,1% — напитки, 11,5% — прочие продукты растительного происхождения), 14,4% составляет квартирная плата, 6,8% — освещение и отопление, 6,1% — одежда и прочие.
Еще в период с 1830 по 1856 г. процветала торговля сборными домами с металлическими элементами из литого или ковкого чугуна. Они экспортировались из Европы в Австралию, Вест-Индию, Калифорнию. В 40—50-е годы XIX в. из Лондона, Манчестера, Бристоля экспортировали целые улицы из сборных металлических домов в несколько городов Австралии. Интересно, что, кроме жилых домов, сборными были магазины, церкви, гостиницы. В 1855 г. в Мельбурне был построен театр размером 27x13x7 м из сборных чугунных элементов, доставленных из Манчестера. Строительство театра продолжалось всего шесть недель. Огромное число сборных домов было отправлено из Англии, Гонконга, Австралии, в 1849 г. в Калифорнию, где открыли залежи золота. Туда же поступили из Нью-Йорка 5 тыс. сборных деревянных и металлических домов.
Новые требования, предъявляемые к большим городам, способствовали появлению типов зданий, которые не были известны до XIX в., — железнодорожных вокзалов, крытых рынков, выставочных павильонов, универсальных магазинов. В очерке «Уходящий Париж» Бальзак описал эти новые явления: «Теперь магазин убил все виды промыслов, ютившихся под открытым небом, начиная с ящика чистильщика обуви и вплоть до лотков, которые иногда состояли из длинных досок на двух старых колесах. В свои обширные недра магазин принял и торговку рыбой, и перекупщиков, и мясника, отпускавшего обрезки мяса, и фруктовщиков, и починяльщиков, и букинистов, и целый мир мелких торговцев. Даже продавец жареных каштанов устроился у виноторговца». В 1824 г. в Париже был построен первый крытый рынок Мадлен. Это была одна из самых ранних попыток разработать новые методы конструирования, позволившие сочетать изящество решений с экономией материала. Считается, что первый в мире универсальный магазин — это «Бон Марше» в Париже. В 40-х годах XIX в. в процветающем торговом центре Англии Бостоне работал один из крупнейших магазинов дешевого готового платья — так называемый Дубовый зал. Его товарооборот был достаточно высок, чтобы большие затраты, вложенные в строительство, быстро окупились. Экономические преимущества крупного общественного сооружения были убедительно доказаны.
В 1851 г. архитектор Джозеф Пакстон построил для Всемирной выставки в Лондоне Хрустальный дворец — огромное здание павильонного типа, сооруженное целиком из стекла и металла, первое «по-настоящему гениальное сооружение». Проект этого здания, несмотря на свои гигантские размеры казавшегося почти невесомым, занял первое место на конкурсе. Гидеон пишет: «Это должна была быть конструкция, которая позволила бы экономно расходовать строительные материалы и широко применять стекло, стекло и еще раз стекло». В 1853 г. Джеймс Богард разработал проект павильона для Всемирной выставки в Нью-Йорке. Проект отличался высокой экономичностью — общая стоимость строительства составляла 200 тыс. долларов. Это было сборно-разборное сооружение из стандартных элементов. Можно было наладить массовый выпуск их производства. К Парижской выставке 1889 г. был построен дворец машин, имеющий в плане 421x145 м — самое большое по пролету стальных конструкций сооружение тех лет; масса его конструкций составляла 6364 т. Дворец был построен меньше, чем в 3,5 мес. Как подчеркивает Юрген Едике, каменное здание таких размеров строилось бы годы, а то и десятилетия.
Еще большую известность приобрела Эйфелева башня, построенная за два года к той же выставке. На ее сооружение потребовалось 15 тыс. металлических частей, высота ее — более 312 м. Открывались новые возможности металла.
По словам английского историка архитектуры Арнольда Уиттика, наилучшее представление об архитектурном творчестве Европы за десять лет, предшествовавших первой мировой войне, могут дать предложенные жюри международного конкурса проекты Дворца мира в Гааге. Для сооружения Дворца Э. Карнеги пожертвовал голландскому правительству 1,5 млн долл. К апрелю 1906 г. было представлено 216 проектов. Почти все планы шести премированных проектов и сорока других, представленных для опубликования, были симметричными, основное внимание было направлено на стиль зданий, а об их назначении большей частью забыли. Примерно в то же время широкую известность получил тезис венского архитектора Адольфа Лооса: «Украшательство — преступление».
Огромные изменения в экономической жизни европейских стран произошли с появлением нового вида транспорта. В 1830 г. была открыта первая в мире железная дорога для пассажирского сообщения — Манчестер — Ливерпуль. С этого времени железные дороги прокладываются от города к городу, из страны в страну. В то же время это был новый сложный вид строительства. Первоначально постройка железных дорог встретила сильное сопротивление со стороны людей, интересам которых угрожали новые средства сообщения: лиц, занимавшихся извозным промыслом, владельцев каналов и шоссейных дорог, земельных собственников, смотревших на проведение железных дорог, как на ущемление своих территориальных прав. Так как концессии на железные дороги выдавались парламентом, в котором упомянутые интересы имели своих защитников, то получение акта парламента на сооружение железной дороги каждый раз стоило очень дорого и «парламентские издержки» стали в Англии одной из самых крупных статей расхода на сооружение железных дорог, часто доходившей до 8000 фунтов стерлингов на 1 английскую милю.
В конце 40-х годов во Франции имелось около 3 тыс. км железнодорожного полотна, а к концу 60-х годов — уже 17,6 тыс. Строительство железных дорог, требовавшее больших капиталовложений, стимулировалось тем, что держателям железнодорожных акций была гарантирована прибыль в размере 4%, даже если бы потребовались казенные субсидии, всякого рода дотации. Новые средства сообщения, по словам Маркса, сделали перевозки вчетверо быстрее и вчетверо дешевле.
Средняя стоимость 1 км железных дорог, построенных в европейских странах в конце 80-х годов XIX в., составляла 210—320 тыс. марок.
| Каменщик. Англия. Середина XIX в. |
Постепенно землевладельцы осознали, что железная дорога принесет им выгоду. Тем более, что железнодорожные компании платили за земельные участки непомерно высокие цены. Стоимость земель, лежащих вблизи железных дорог, значительно увеличивалась — здесь росла торговля, легче было транспортировать продукты, а все это способствовало развитию сельского хозяйства.
Вследствие роста индустриализации увеличился приток сельского населения в крупные города, резко возросла потребность в жилье, увеличилась его стоимость, еще более повысившаяся с ростом стоимости городской земли. В 1844 г. Бальзак писал: «Квартира, стоившая в 1800 году тысячу двести франков, теперь стоит шесть тысяч». Рабочие жилища представляли жалкое зрелище. По поводу лондонских трущоб у Ф. Энгельса сказано: «Это — беспорядочное нагромождение высоких трех-четырехэтажных домов, с узкими, кривыми и грязными улицами... с жилищами, расположенными в тесных дворах и переулках между улицами, куда можно попасть через крытые проходы между домами и где грязь и ветхость не поддаются описанию...»[†††††††].
В Англии была предпринята попытка улучшения рабочих жилищ. На Всемирной выставке в Лондоне в 1851 г. демонстрировались модели дешевых рабочих жилищ, выполненные под покровительством принца Альберта. Под нажимом общественного мнения Наполеон III построил в Париже дом с дешевыми и относительно удобными квартирами. Позднее дешевыми домами было застроено несколько кварталов в Страсбурге, а в конце века при поощрении принца Вильгельма Прусского было проведено экспериментальное строительство рабочих домов. Подобные мероприятия остались в истории под названием «жилищной реформы принцев». Используемые строителями технические средства долгое время оставались почти без изменения. Фердинанд фон Саар писал:
Мнут, ровняют, гладят, режут
Кирпича все ту же форму,
Неизменную вовеки,
С безразличьем повторяя.
Механизация строительных работ в основном ограничивалась применением простейших механизмов на ручной или конной тяге. Только по мере совершенствования парового двигателя появляются достаточно мощные строительные машины. К ним в первую очередь следует отнести изобретенный и построенный в США в 1834—1836 гг. первый паровой одноковшовый железнодорожный экскаватор В. Отиса с ковшом вместимостью 1,14 м3, с вылетом стрелы 5,7 м.
Средняя производительность такого экскаватора составляла 40 м3/ч, мощность двигателя — 15 л.с., обслуживали его 11 человек.
| Паровой экскаватор инж. Отиса, США (1834—1836 гг.) |
Совершенствование методов работы и развитие техники повлияли на эффективность строительства. Это видно на примере строительства таких сложных сооружений, как тоннели. За 40 лет со времени постройки в 1871 г. Монсенийского тоннеля длиной 12849 м до завершения в 1911 г. Лечбергского тоннеля (14 605 м) средняя стоимость проходки 1 м тоннеля снизилась с 1870 до 1000 золотых руб.
Величайшим сооружением XIX в. считается Суэцкий канал, строившийся в течение 10 лет на месте канала времен фараонов и открытый в 1869 г. Строительство возглавил генеральный консул Франции в Александрии Ф. Лессенс, организовавший акционерное общество «Всеобщая компания Суэцкого канала». Египетское правительство бесплатно передало в распоряжение компании земли, лежащие на трассе будущего канала, и государственные каменоломни, обязалось прорыть к месту строительства канал с питьевой водой из Нила, освободило компанию от всех налогов. На строительстве канала, длина которого составляла 161 км, работало около 40 тыс. человек, из них 4/5 — феллахи. Все работы велись вручную, поскольку ручной труд был для капиталистов выгоднее. Общие затраты на строительство достигали колоссальной суммы — 400 млн франков. Значение канала было огромным. За период с 1870 по 1917 г. количество судов, ежегодно проходящих через канал, возросло с 486 до 2353.
Весьма важное экономическое, а главное, военно-стратегическое значение для США имел открытый в 1914 г. Панамский канал длиной 81,6 км. За 35 лет, в течение которых строился канал, Франция и Америка затратили на него почти 70 млн долл.
С развитием капитализма в городах сосредотачиваются важнейшие средства производства. Непрерывно изменялся облик городов, главным образом крупных. К началу XX в. — это сосредоточение производственных зданий, образующих сплошной индустриальный «пояс» на окраинах. По данным профессора И. А. Тиме, опубликованным в 1883—1885 гг., на английском вагоностроительном заводе, выпускавшем 2000 вагонов в год, работали около 1000 рабочих, на лондонском механическом заводе — 1200 рабочих, на заводе «Хэтерингтон энд санс» в Манчестере — 900 рабочих.
Эмиль Золя так описывает один из заводов того времени: «Теперь завод занимал несколько гектаров; он насчитывал тысячу рабочих. Высокие синеватые шиферные крыши обширных цехов с двухстворчатыми окнами поднимались над старыми, почерневшими черепицами ранних, гораздо более скромных строений. Над ними выступала череда гигантских ульев-печей для цементовки металла. Дальше виднелась высокая, двадцатичетырёхметровая башня, она служила для закалки стали: так крупнокалиберные чушки с маху погружались стоймя в бак с нефтью. Ещё выше дымились трубы всевозможных размеров, целый лес труб, дышащий сажей, которая смешивалась с летучей сажей туч; тонкие паровые своды выбрасывали через равномерные промежутки времени белые султаны своих свистящих выдыханий».
Между тем в крупных капиталистических городах пустует немало благоустроенных домов; из-за высокой квартирной платы они недоступны нуждающимся в жилище низкооплачиваемым категориям трудящихся. Жилищная проблема западноевропейских стран в конце XIX — начале XX в. подробно описана в авторитетной монографии А. В. Бунина и Т. Ф. Саваренской «История градостроительного искусства». Несмотря на то, что в некоторых европейских странах (Англии, Франции и др.) государство осуществляло регулирование квартирной платы, делая попытки строительства дешевых жилищ, практического эффекта это строительство не дало, так как было незначительным и, кроме того, буржуазное государство старалось не ущемить интересов домовладельцев. С вступлением капитализма в монополистическую стадию произошли большие изменения в экономике, демографии, техническом оснащении городов. Таких высоких темпов развития производительных сил, какие наблюдались перед первой мировой войной, еще не было на протяжении всей истории капиталистической формации. Развивались новые отрасли промышленности, сооружались крупные заводы — металлургические, тяжелого машиностроения, военные, возникали новые виды сооружений — химические заводы, электростанции, использующие энергию воды, и др.
Один из крупнейших американских архитекторов XX в. Фрэнк Ллойд Райт сказал об американском философе XIX в. Генри Торо, что история американской архитектуры была бы неполной без мудрых мыслей Торо. Например, Торо писал: «...Я считал, что повышаю стоимость земли тем, что поселился на ней». Романтико-утопические идеи, получившие распространение в США в 30—40-х годах XIX в., явились протестом против буржуазного промышленного прогресса. В конце 30-х годов разразился тяжелый кризис. Спекулятивная горячка, связанная со строительством новых путей сообщения — железных дорог и каналов — закончилась финансовым крахом. Для этого периода характерны безработица, массовое снижение заработной платы. В это же время определенную популярность получают идеи утопического социализма. В поисках базы социального эксперимента великие утописты неоднократно обращали свой взор к Америке. Здесь было изобилие свободной земли и не было социальных бедствий Европы. Известна сельскохозяйственная колония Брук-Фарм, основанная в 1841 г. неподалеку от Конкорда и принявшая в 1844 г. устав фурьеристской «фаланги» — производственно-потребительской ассоциации, из которой, согласно учению Фурье, должно было вырасти гармоническое общество будущего. Как отмечает А. И. Старцев, по замыслу организаторов и участников колония должна была дать американскому обществу пример разумного и справедливого образа жизни. Колонисты Брук-Фарм занимались сельским хозяйством, по вечерам совместно читали, обсуждали теоретические вопросы, слушали стихи, музицировали. Однако из-за возрастающих материальных трудностей Брук-Фарм распалась в начале 1847 г. К этому же времени относится эксперимент Генри Торо, решившего воспроизвести социальный опыт Брук-Фарм лично, «в составе одного человека». Он построил себе хижину в лесу и затворился в ней на два года, отказавшись от всего, что считал неправильным в современной цивилизации. Вернувшись в Конкорд, Торо пишет свою знаменитую книгу «Уолден, или жизнь в лесу», которая, однако, не сразу находит издателя. В этой книге, описывая свой опыт «правильной жизни», Торо высказывает замечательные мысли и об экономике, и об архитектуре. По его подсчетам, рабочий в США должен «истратить большую часть жизни, пока заработает себе на вигвам». Современное жилище, по мнению Торо, представляет собой нелепое и разорительное сооружение, ни в какой мере не вызываемое потребностями человека, нечто среднее между лабиринтом, тюрьмой, музеем и усыпальницей. «Если утверждать,— пишет Торо,— что цивилизация действительно улучшает условия жизни... тогда надо доказать, что она улучшила и жилища, не повысив их стоимости; а стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которые надо отдать за нее — единовременно или в рассрочку». Торо верный поклонник простоты: «Честному человеку едва ли есть надобность считать далее чем на своих десяти пальцах, в крайнем случае можно прибавить еще пальцы на ногах, а дальше нечего и считать. Простота, простота, простота!» Нельзя оставить без внимания и такое наблюдение Торо: «Экономические вопросы допускают легкомысленные шутки, но шутками от них не отделаешься».
Классики утопического социализма XIX в. пытались также сформулировать идеи города будущего. Английский социалист-утопист Роберт Оуэн (1771—1858 гг.) в условиях благоприятной экономической конъюнктуры конца XVIII — начала XIX в. путем «перевоспитания» и улучшения положения рабочих пытался создать в Нью-Ланарке так называемую идеальную промышленную общину, гарантирующую, по его убеждению, как благополучие трудящихся и высокую производительность труда, так и высокие прибыли.
Однако, как отмечают исследователи, в условиях экономического кризиса 1815—1816 гг. и острых социальных конфликтов расширение капиталовложений в целях улучшения положения и образования рабочих натолкнулось на сопротивление компаньонов. Опираясь на некоторые реальные социальные достижения своей деятельности в Нью-Ланарке, в марте 1817 г. Оуэн выдвинул «план» расселения безработных в «поселках общности и сотрудничества», не знающих частной собственности, классов, эксплуатации, противоречий между умственным и физическим трудом, противоположности между городом и деревней и других антагонизмов. В 1826—1827 гг. Оуэн создал опытные коммуны «Новая гармония» в США: в штатах Нью-Йорк, Огайо, Индиана и Гармони-Холл в Великобритании. Эксперимент потерпел неудачу.
Оуэн полагал, что будущее принадлежит небольшим «трудовым поселениям-коммунам» и категорически отвергал крупные города. Каждая коммуна, считал Оуэн, рассчитанная на 2000—2500 человек, представляет в плане квадрат со стороной 520 м, по периметру которого расположены здания и крытая колоннада для пешеходов, а свободная территория в центре с купальнями и большой оранжереей служит для отдыха. По словам Оуэна, коммуна «по праву может называться блестящим дворцом... Все организовано абсолютно научно и расположено удобно для жителей». Далее Оуэн подчеркивает, что «ежегодные расходы очень умеренны, а в целом решение имеет более высокий уровень, чем все известное до сих пор в отношении создания и распределения богатств, характера людей и особенностей управления...»
Современник Оуэна французский утопический социалист Франсуа Мари Шарль Фурье (1772—1837 гг.) также был против крупных городов с большой плотностью населения, полагая, что город будущего — «фаланстер» или социальная коммуна. Фаланстер «образуется хорошо решенным зданием, достаточно большим по объему и площади, и достаточно удобным, чтобы в нем могли жить 400—500 семей, которые имели бы в своем распоряжении все необходимые службы». Фурье считает, что в основу создания города должны быть положены точные в строительном воплощении и одинаково взыскательные к интерьеру и внешнему виду здания идеи. Город будущего, описанный Фурье в 20-х годах XIX в., представляет собой систему из трех концентрических поясов: «Первый охватывает центр города; второй включает отдельные кварталы и крупные фабрики; третий охватывает аллеи и предместья». Любопытно, что застройка всех трех поясов этого города производится по строго определенным нормам, при одобрении специальной комиссии, которая стремится соблюдать принципы «гарантизма» (обеспечения прав человека и прежде всего на труд). Уличная сеть города состоит из озелененных открытых и крытых, прямых и прогнутых улиц. Жители города постепенно переселяются в дома-коммуны. По идее Фурье, создание города будущего предваряется строительством «экспериментального города».
В то же время Фурье видит принципиальные недостатки современного ему города: «Почему сегодня архитектура не служит всему обществу так, как служит привилегированным семействам? Почему на строительство дворца для одного богатого семейства тратится больше сил, чем на строительство города, в котором живут тысячи людей?»
Деятель французского и итальянского революционного движения Филиппо Микеле Буонарроти (1761—1837 гг.), арестованный термидорианскими властями, познакомился в тюрьме с Бабефом и написал книгу «Заговор во имя равенства, или так называемый заговор Бабефа». Буонарроти считал, что «существование больших городов является симптомом общественного недуга и непременным предвестником гражданских потрясений». Представляя себе, что в будущем страна постепенно покроется сетью сел, построенных в наиболее здоровых и удобных местах, Буонарроти утверждал, что будущее будет без столиц и крупных городов, что «дворцы уступят место жилищам, расположенным в изящной симметрии, радующей глаз».
Французский социалист-утопист Этьен Кабе (1788—1856 гг.) в 1840 г. издал свою популярную книгу «Путешествие в Икарию», имевшую большой успех среди французских рабочих и ремесленников. В отличие от Буонарроти, по мнению Кабе, будущее общество должно сохранить большие города. Город Икария, описанный Кабе, насчитывает 600 тыс. жителей и разделен на 60 районов, каждый из которых олицетворяет один из народов, а центры этих районов напоминают Пекин, Иерусалим, Рим, Париж и другие. Город окружен зеленью, «вредные» производства, больницы, кладбища, даже многие объекты общественного обслуживания расположены вне города. При содействии Оуэна в 1848 г. Кабе получил в Техасе (США) участок земли и организовал колонию икарийцев, но раздоры среди икарийцев вскоре привели к кризису.
Французский коммунист-утопист Теодор Дезами (1803—1850 гг.), последователь Бабефа, был против сохранения крупных городов, предлагая объединить преимущества города и деревни в системе коммун. Главный труд Дезами «Кодекс общности» (1842 г.) посвящен описанию общества будущего и революционных путей его осуществления.
В утопии американского юриста и писателя Эдуарда Белами (1850—1898 гг.) «Взгляд назад» в 1886 г. описано будущее американского города Бостона: «Огромный город с улицами шириной более мили, с парками, аллеями, статуями и фонтанами. Здания отапливаются электричеством, а в каждом районе на расстоянии 5—10 мин ходьбы от жилища имеются выставки товаров, которые жители могут получать бесплатно по выбору с центральных складов, и их отправляют по пневматической почте». В городе есть прачечные и кухни. В другом романе «Равенство», написанном в 1897 г., Белами описывает будущее (2000 г.) Нью-Йорка: много парков, вся территория разделена на районы с развитой промышленностью, современным воздушным транспортом, приводимым в движение электричеством, различными техническими новинками.
Английский писатель, художник и архитектор Уильям Моррис (1834—1896 гг.) представлял себе на месте современного ему Лондона систему небольших помещений, а другие большие города, бывшие промышленные центры «исчезли, как и лондонская пустыня из кирпича и извести». Уильям Моррис, не будучи марксистом, пропагандировал учение К. Маркса. Он утверждал, что «капиталистическое производство, капиталистическая собственность на землю и капиталистическая торговля сгоняют людей в большие города, чтобы их там можно было эксплуатировать в интересах капитала». Поэтому, считает Моррис, будущая форма расселения — федерация маленьких идиллических поселений.
Английский теоретик искусства и историк Джон Рескин (1819—1900 гг.) полагал, что город должен быть таким, «чтобы вокруг не было никаких зловонных и грязных заборов, между стенами должны быть только чистые и оживленные улицы, а вне их — свободное поле с широкими полосами садов; на расстоянии нескольких минут ходьбы от любой части города — трава, совершенно чистый воздух и вид на далекий горизонт».
Под влиянием утопистов Белами и Морриса английский фантаст Герберт Уэллс описывает в 1898 г. их придуманные города в романе «Когда спящий проснется», но в романе «Предвидения», написанном в 1901 г., он уже не только не отказывается от крупных городов, но, напротив, предсказывает их превращение в многомиллионные города-гиганты.
Некоторые из градостроительных идей утопистов, как мы знаем, нашли осуществление в наше время, другие, возможно, еще найдут, третьи оказались бесперспективными. Общее же в них, пожалуй, то, что авторы выдвигают идеи архитектурно-строительной рациональности (простоты) в сочетании с функциональными удобствами для жителей этих городов. Следовательно, речь идет о высокой социально-экономической эффективности в области градостроительства.