Въ книг e сов e тскаго быт i я, трудно читаемой вообще, есть страницы,
недоступныя даже очень близко стоящему и очень внимательному наблюдателю.
Поэтому всяк i я попытки "познан i я Росс i и" всегда им e ютъ этакую... прелесть
неожиданности. Правда, "прелесть" эта н e сколько вывернута наизнанку, но
неожиданности обычно ошарашиваютъ своей парадоксальностью. Ну, разв e не
парадоксъ, что украинскому мужику въ лагер e живется лучше, ч e мъ на вол e, и
что онъ изъ лагеря на волю шлетъ хл e бные сухари? И какъ это совм e стить съ
т e мъ фактомъ, что этотъ мужикъ въ лагер e вымираетъ десятками и сотнями
тысячъ (въ масштаб e ББК)? А вотъ въ росс i йской сумятиц e это совм e щается: на
Украин e крестьяне вымираютъ въ большей пропорц i и, ч e мъ въ лагер e, и я
реально видалъ крестьянъ, собирающихъ всяк i е объ e дки для посылки ихъ на
Украину. Значитъ ли это, что эти крестьяне въ лагер e не голодали? Н e тъ, не
значитъ. Но за счетъ еще большаго голодан i я они спасали свои семьи отъ
голодной смерти... Этотъ парадоксъ ц e пляется еще за одинъ: за необычайное
укр e плен i е семьи -- такое, какое не снилось даже и покойному В. В. Розанову.
А отъ укр e плен i я семьи возникаетъ еще одна неожиданность -- принудительное
безбрач i е комсомолокъ: никто замужъ не беретъ -- ни парт i йцы, ни
безпарт i йцы... такъ и торчи всю свою жизнь какой-нибудь м e сткомовской
д e вой...
Много есть такихъ неожиданностей. Я однажды видалъ даже образцовый
колхозъ -- его предс e дателемъ былъ старый трактирщикъ... Но есть вещи, о
которыхъ вообще ничего нельзя узнать. Что мы, наприм e ръ, знаемъ о такихъ
явлен i яхъ соц i альной гиг i ены въ Сов e тской Росс i и, какъ проституц i я,
алкоголизмъ, самоуб i йства. Что зналъ я до лагеря о "ликвидац i и д e тской
безпризорности", я -- челов e къ, исколесивш i й всю Росс i ю?...
Я видалъ, что Москва, Петроградъ, крупн e йш i я магистрали "подчищены" отъ
безпризорниковъ, но я зналъ и то, что эпоха коллективизац i и и голодъ
посл e днихъ л e тъ дали новый р e зк i й толчекъ безпризорности... Но только зд e сь,
въ лагер e, я узналъ куда д e вается и какъ "ликвидируется" безпризорность
вс e хъ призывовъ -- и эпохи военнаго коммунизма, тифовъ, и гражданской войны,
и эпохи ликвидац i и кулачества, какъ класса, и эпохи коллективизац i и, и...
просто голода, стоящаго вн e "эпохъ" и образующаго общ i й бол e е пли мен e е
постоянный фонъ росс i йской жизни...
Такъ, почти ничего я не зналъ о великомъ племени урокъ, населяющемъ
широк i я подполья соц i алистической страны. Раза два меня обворовывали, но не
очень сильно. Обворовывали моихъ {52} знакомыхъ -- иногда очень сильно, а
два раза даже съ уб i йствомъ. Потомъ, еще Утесовъ п e лъ свои "блатныя"
п e сенки:
Съ вапнярскаго Кичмана
Сорвались два уркана,
Сорвались два уркана на Одестъ...
Вотъ, прим e рно, и все... Такъ, иногда говорилось, что милл i онная арм i я
безпризорниковъ подросла и орудуетъ гд e -то по тыламъ соц i алистическаго
строительства. Но такъ какъ, во-первыхъ, объ уб i йствахъ и грабежахъ
сов e тская пресса не пишетъ ничего, то данное "соц i альное явлен i е" для васъ
существуетъ лишь постольку, поскольку вы съ нимъ сталкиваетесь лично. Вн e
вашего личнаго горизонта вы не видите ни кражъ, ни самоуб i йствъ, ни
уб i йствъ, ни алкоголизма, ни даже концлагерей, поскольку туда не с e ли вы или
ваши родные... И, наконецъ, такъ много и такъ долго грабили и убивали, что и
кошелекъ, и жизнь давно перестали волновать...
И вотъ, передо мною, покуривая мою махорку и густо сплевывая на
раскаленную печку, сидитъ представитель вновь открываемаго мною м i ра -- м i ра
професс i ональныхъ бандитовъ, выросшаго и вырастающаго изъ великой д e тской
безпризорности...
На немъ, этомъ "представител e ", только рваный пиджачишко (рубашка была
пропита въ тюрьм e, какъ онъ мн e объяснилъ), причемъ, пиджачишко этотъ еще
недавно былъ, видимо, достаточно шикарнымъ. Отъ печки пышетъ жаромъ, въ
спину сквозь щели вагона дуетъ ледяной январьск i й в e теръ, но урк e и на жару,
и на холодъ наплевать... Вспоминается анекдотъ о безпризорник e, котораго по
ошибк e всунули въ печь крематор i я, а дверцы забыли закрыть. Изъ огненнаго
пекла раздался пропитый голосъ:
-- Закрой, стерьва, дуетъ...
Еще съ десятокъ урокъ, такихъ же не то чтобы оборванныхъ, а просто
полуод e тыхъ, валяются на дырявомъ промерзломъ полу около печки, л e ниво
подбрасываютъ въ нее дрова, курятъ мою махорку и снабжаютъ меня информац i ей
о лагер e, пересыпанной совершенно несусв e тимымъ сквернослов i емъ... Что
боцмана добраго стараго времени! Грудные ребята эти боцмана съ ихъ "морскими
терминами", по сравнен i ю съ самымъ желторотымъ уркой...
Нужно сказать честно, что никогда я не затрачивалъ свой капиталъ съ
такой сумасшедшей прибылью, съ какой я затратилъ червонецъ, прокуренный
урками въ эту ночь... Мужики гд e -то подъ нарами сбились въ кучу, зарывшись
въ свои лохмотья. Рабоч i й классъ храпитъ наверху... Я выспался днемъ. Урки
не спятъ вторыя сутки, и не видно, чтобы ихъ тянуло ко сну. И передо мною
разворачивается "учебный фильмъ" изъ лагернаго быта, со всей безпощадностью
лагернаго житья, со вс e мъ лагернымъ "блатомъ", административной структурой,
разстр e лами, "зачетами", "дов e сками", пайками, жульничествомъ, грабежами,
охраной, тюрьмами и прочимъ, и прочимъ. Борисъ, отмахиваясь отъ клубовъ
махорки, проводитъ параллели между Соловками, въ которыхъ онъ просид e лъ три
года, и современнымъ лагеремъ, гд e ему предстоитъ {53} просид e ть...
в e роятно, очень немного... На полупонятномъ мн e блатномъ жаргон e
разсказываются безконечныя воровск i я истор i и, пересыпаемыя необычайно
вонючими непристойностями...
-- А вотъ въ К i ев e, подъ самый новый годъ -- вотъ была истор i я, --
начинаетъ какой-то урка л e тъ семнадцати. -- Сунулся я въ квартирку одну --
замокъ пустяковый былъ. Гляжу -- комнатенка, въ комнатенк e -- канапа, а на
канап e -- узелокъ съ пальтомъ -- хорошее пальто, буржуйское. Ну, д e ло было
днемъ -- много не заберешь. Я за узелокъ -- и ходу. Иду, иду. А въ узелк e
что-то шевелится. Какъ я погляжу -- а тамъ ребеночекъ. Спитъ, сукинъ сынъ.
Смотрю кругомъ -- никого н e тъ. Я это пальто на себя, а ребеночка подъ
заборъ, въ кусты, подъ сн e гъ.
-- Ну, а какъ же ребенокъ-то? -- спрашиваетъ Борисъ...
Столь наивный вопросъ урк e, видимо, и въ голову ни разу не приходилъ.
-- А чортъ его знаетъ, -- сказалъ онъ равнодушно. -- Не я его д e лалъ.
-- Урка загнулъ особенно изысканную непристойность, и вся орава заржала.
Финки, фомки, "всадилъ", "кишки выпустилъ", малины, "шалманы", р e дкая
по жестокости и изобр e тательности месть, поджоги, проститутки, пьянство,
кокаинизмъ, морфинизмъ... Вотъ она эта "ликвидированная безпризорность",
вотъ она эта арм i я, оперирующая въ тылахъ соц i алистическаго фронта -- "отъ
финскихъ хладныхъ скалъ до пламенной Колхиды."
Изъ вс e хъ челов e ческихъ чувствъ у нихъ, видимо, осталось только одно --
солидарность волчьей стаи, съ д e тства выкинутой изъ всякаго челов e ческаго
общества. Едва ли какая-либо другая страна и другая эпоха можетъ
похвастаться налич i емъ милл i онной арм i и людей, оторванныхъ отъ всякой
соц i альной базы, лишенныхъ всякаго соц i альнаго чувства, всякой морали.
Значительно позже, въ лагер e, я пытался подсчитать -- какова же, хоть
приблизительно, численность этой арм i и или, по крайней м e р e, той ея части,
которая находится въ лагеряхъ. Въ ББК ихъ было около 15%. Если взять такое
же процентное отношен i е для всего "лагернаго населен i я" Сов e тской Росс i и, --
получится что-то отъ 750.000 до 1 500.000, -- конечно, цифра, какъ говорятъ
въ СССР, "сугубо ор i ентировочная"... А сколько этихъ людей оперируетъ на
вол e?
Не знаю.
И что станетъ съ этой арм i ей д e лать будущая Росс i я?
Тоже -- не знаю...
ЭТАПЪ КАКЪ ТАКОВОЙ
Помимо жестокостей планом e рныхъ, такъ сказать,
"классово-ц e леустремленныхъ", сов e тская страна захлебывается еще отъ дикаго
потока жестокостей совершенно безц e льныхъ, никому не нужныхъ, никуда не
"устремленныхъ". Растутъ они, эти жестокости, изъ того несусв e тимаго
сов e тскаго кабака, зигзаги котораго предусмотр e ть вообще невозможно,
который, на ряду съ самой суровой {54} отв e тственностью по закону, создаетъ
полн e йшую безотв e тственность на практик e (и, конечно и наоборотъ), наряду съ
оффиц i альной плановостью организуетъ полн e йш i й хаосъ, наряду со статистикой
-- абсолютную неразбериху. Я совершенно ув e ренъ въ томъ, что реальной
величины, наприм e ръ, пос e вной площади въ Росс i и не знаетъ никто -- не знаетъ
этого ни Сталинъ, ни политбюро и ни ЦСУ, вообще никто не знаетъ -- ибо уже и
низовая колхозная цифра рождается въ колхозномъ кабак e, проходитъ кабаки
у e зднаго, областного и республиканскаго масштаба и теряетъ всякое
соотв e тств i е съ реальностью... Что ужъ тамъ съ ней сд e лаютъ въ московскомъ
кабак e -- это д e ло шестнадцатое. Въ Москв e въ большинств e случаевъ цифры не
суммируютъ, а высасываютъ... Съ цифровымъ кабакомъ, который оплачивается
челов e ческими жизнями, мн e потомъ пришлось встр e титься въ лагер e. По дорог e
же въ лагерь свир e пствовалъ кабакъ просто -- безъ статистики и безъ всякаго
смысла...
Само собой разум e ется, что для ГПУ не было р e шительно никакого расчета,
отправляя рабочую силу въ лагеря, обставлять перевозку эту такъ, чтобы эта
рабочая сила прибывала на м e сто работы въ состоян i и крайняго истощен i я.
Практически же д e ло обстояло именно такъ.
По положен i ю этапники должны были получать въ дорог e по 600 гр. хл e ба
въ день, сколько то тамъ граммъ селедки, по куску сахару и кипятокъ. Горячей
пищи не полагалось вовсе, и зимой, при длительныхъ -- нед e лями и м e сяцами --
пере e здахъ въ слишкомъ плохо отапливаемыхъ и слишкомъ хорошо
"вентилируемыхъ" теплушкахъ, -- этапы несли огромныя потери и больными, и
умершими, и просто страшнымъ ослаблен i емъ т e хъ, кому удалось и не забол e ть,
и не помереть... Допустимъ, что общ i я для всей страны "продовольственныя
затруднен i я" лимитровали количество и качество пищи, помимо, такъ сказать,
доброй воли ГПУ. Но почему насъ морили жаждой?
Намъ выдали хл e бъ и селедку сразу на 4 -- 5 дней. Сахару не давали --
но Богъ ужъ съ нимъ... Но вотъ, когда посл e двухъ сутокъ селедочнаго питан i я
намъ въ течен i е двухъ сутокъ не дали ни капли воды -- это было совс e мъ
плохо. И совс e мъ глупо...
Первыя сутки было плохо, но все же не очень мучительно. На вторыя сутки
мы стали уже собирать сн e гъ съ крыши вагона: сквозь р e шетки люка можно было
протянуть руку и пошарить ею по крыш e... Потомъ стали собирать сн e гъ,
который в e теръ наметалъ на полу сквозь щели вагона, но, понятно, для 58
челов e къ этого немножко не хватало.
Муки жажды обычно описываются въ комбинац i и съ жарой, песками пустыни
или солнцемъ Тихаго Океана. Но я думаю, что комбинац i я холода и жажды была
на много хуже...
На третьи сутки, на разсв e т e, кто-то въ вагон e крикнулъ:
-- Воду раздаютъ!..
Люди бросились къ дверямъ -- кто съ кружкой, кто съ чайникомъ... Стали
прислушиваться къ звукамъ отодвигаемыхъ дверей сос e днихъ вагоновъ, ловили
приближающуюся ругань и плескъ {55} разливаемой воды... Какимъ музыкальнымъ
звукомъ показался мн e этотъ плескъ!..
Но вотъ отодвинулась и наша дверь. Патруль принесъ бакъ съ водой --
ведеръ этакъ на пять. Отъ воды шелъ легк i й паръ -- когда-то она была
кипяткомъ, -- но теперь намъ было не до такихъ тонкостей. Если бы не штыки
конвоя, -- этапники нашего вагона, казалось, готовы были бы броситься въ
этотъ бакъ внизъ головой...
-- Отойди отъ двери, такъ-то, такъ-то и такъ-то, -- оралъ кто-то изъ
конвойныхъ. -- А то унесемъ воду къ чортовой матери!..
Но вагонъ былъ близокъ къ безум i ю...
Характерно, что даже и зд e сь, въ водяномъ вопрос e, сказалось
своеобразное "классовое разслоен i е"... Рабоч i е им e ли свою посуду,
сл e довательно, у нихъ вчера еще оставался н e который запасъ воды, они меньше
страдали отъ жажды, да и вообще держались какъ-то организованн e е. Урки
ругались очень сильно и изысканно, но въ бутылку не л e зли. Мы,
интеллигенц i я, держались этакимъ "комсоставомъ", который, не считаясь съ
личными ощущен i ями, старается что-то сорганизовать и какъ-то взять команду
въ свои руки.
Крестьяне, у которыхъ не было посуды, какъ у рабочихъ, не было собачьей
выносливости, какъ у урокъ, не было сознательной выдержки, какъ у
интеллигенц i и, превратились въ окончательно обезум e вшую толпу. Со стонами,
криками и воплями они л e зли къ узкой щели дверей, забивали ее своими т e лами
такъ, что ни къ двери подойти, ни воду въ теплушку поднять. Задн i е
оттаскивали переднихъ или взбирались по ихъ спинамъ вверхъ, къ самой
притолок e двери, и двери оказались плотно, снизу доверху, забитыми живымъ
клубкомъ орущихъ и брыкающихся челов e ческихъ т e лъ.
Съ великими мускульными и голосовыми усил i ями намъ, интеллигенц i и и
конвою, удалось очистить проходъ и втащить бакъ на полъ теплушки. Только что
втянули бакъ, какъ какой-то крупный бородатый мужикъ ринулся къ нему сквозь
вс e наши загражден i я и всей своей волосатой физ i оном i ей нырнулъ въ воду;
хорошо еще, что она не была кипяткомъ.
Борисъ схватилъ его за плечи, стараясь оттащить, но мужикъ такъ кр e пко
вц e пился въ края бака руками, что эти попытки грозили перевернуть весь бакъ
и оставить насъ вс e хъ вовсе безъ воды.
Глядя на то, какъ бородатый мужикъ, захлебываясь, лакаетъ воду, толпа
мужиковъ снова бросилась къ баку. Какой-то рабоч i й колотилъ своимъ чайникомъ
по полупогруженной въ воду голов e, как i я-то еще дв e головы пытались
втиснуться между первой и краями бака, но мужикъ ничего не слышалъ и ничего
не чувствовалъ: онъ лакалъ, лакалъ, лакалъ...
Конвойный, очевидно, много насмотр e вш i йся на такого рода происшеств i и,
крикнулъ Борису:
-- Пихай бакъ сюда!
Мы съ Борисомъ поднажали, и по скользкому обледен e лому {56} полу
теплушки бакъ скользнулъ къ дверямъ. Тамъ его подхватили конвойные, а
бородатый мужикъ тяжело грохнулся о землю.
-- Ну, сукины д e ти, -- оралъ конвойный начальникъ, -- теперь совс e мъ
заберемъ бакъ, и подыхайте вы тутъ къ чортовой матери...
-- Послушайте, -- запротестовалъ Борисъ, -- во-первыхъ, не вс e же
устраивали безпорядокъ, а во-вторыхъ, надо было воду давать во время.
-- Мы и безъ васъ знаемъ, когда время, когда н e тъ. Ну, забирайте воду
въ свою посуду, намъ нужно бакъ забирать.
Возникла новая проблема: у интеллигенц i и было довольно много посуды,
посуда была и у рабочихъ; у мужиковъ и у урокъ ея не было вовсе. Одна часть
рабочихъ отъ д e лежки своей посудой отказалась наотр e зъ. Въ результат e
длительной и матерной дискусс i и установили порядокъ: каждому по кружк e воды.
Оставшуюся воду распред e лять не по принципу собственности на посуду, а, такъ
сказать, въ общ i й котелъ. Т e, кто не даютъ посуды для общаго котла, больше
воды не получатъ. Такимъ образомъ т e рабоч i е, которые отказались дать
посуду, рисковали остаться безъ воды. Они пытались было протестовать, но на
нашей сторон e было и моральное право, и большинство голосовъ, и, наконецъ,
аргументъ, безъ котораго вс e остальные не стоили коп e йки, -- это кулаки.
Частно-собственническ i е инстинкты были поб e ждены.
--------
ЛАГЕРНОЕ КРЕЩЕН I Е
ПР IE ХАЛИ
Такъ e хали мы 250 километровъ пять сутокъ. Уже въ нашей теплушк e
появились больные -- около десятка челов e къ. Борисъ щупалъ имъ пульсъ и
говорилъ имъ хорош i я слова -- единственное медицинское средство,
находившееся въ его распоряжен i и. Впрочемъ, въ обстановк e этого
челов e ческаго зв e ринца и хорошее слово было медицинскимъ средствомъ.
Наконецъ, утромъ, на шестыя сутки въ раскрывшейся двери теплушки
появились люди, не похож i е на нашихъ конвоировъ. Въ рукахъ одного изъ нихъ
былъ списокъ. На носу, какъ-то св e сившись на бокъ, плясало пенснэ. Од e тъ
челов e къ былъ во что-то рваное и весьма штатское. При вид e этого челов e ка я
понялъ, что мы куда-то пр ie хали. Неизв e стно куда, но во всякомъ случа e
далеко мы у e хать не усп e ли.
-- Эй, кто тутъ староста?
Борисъ вышелъ впередъ.
-- Сколько у васъ челов e къ по списку? Пов e рьте вс e хъ.
Я просунулъ свою голову въ дверь теплушки и конфиденц i альнымъ шепотомъ
спросилъ челов e ка въ пенснэ:
-- Скажите, пожалуйста, куда мы пр ie хали? {57}
Челов e къ въ пенснэ воровато оглянулся кругомъ и шепнулъ:
-- Свирьстрой.
Несмотря на морозный январьск i й в e теръ, широкой струей врывавш i йся въ
двери теплушки, въ душахъ нашихъ расцв e ли незабудки.
Свирьстрой! Это значитъ, во всякомъ случа e, не больше двухсотъ
километровъ отъ границы. Дв e сти километровъ -- пустяки. Это не какой-нибудь
"Сиблагъ", откуда до границы хоть три года скачи -- не доскачешь... Неужели
судьба посл e вс e хъ подвоховъ съ ея стороны повернулась, наконецъ, "лицомъ къ
деревн e?"
НОВЫЙ ХОЗЯИНЪ
Такое же морозное январьское утро, какъ и въ день нашей отправки изъ
Питера. Та же ц e пь стр e лковъ охраны и пулеметы на треножникахъ. Кругомъ --
поросшая мелкимъ ельникомъ равнина, как i е-то захолустные, заметенные сн e гомъ
подъ e здные пути.
Насъ выгружаютъ, строятъ и считаютъ. Потомъ снова перестраиваютъ и
пересчитываютъ. Начальникъ конвоя мечется, какъ угор e лый, отъ колонны къ
колонн e: двое арестантовъ пропало. Впрочемъ, при такихъ порядкахъ могло
статься, что ихъ и вовсе не было.
Мечутся и конвойные. Дикая ругань. Ошал e вш i е въ конецъ мужички тыкаются
отъ шеренги къ шеренг e, окончательно разстраивая и безъ того весьма
приблизительный порядокъ построен i я. Опять перестраиваютъ. Опять
пересчитываютъ...
Такъ мы стоимъ часовъ пять и промерзаемъ до костей. Полуразд e тые урки,
несмотря на свою красноинд e йскую выносливость, совс e мъ еле живы. Конвойные,
которые почти такъ же замерзли, какъ и мы, съ каждымъ часомъ свир e п e ютъ все
больше. То тамъ, то зд e сь люди валятся на сн e гъ. Десятокъ нашихъ больныхъ
уже свалились. Мы укладываемъ ихъ на рюкзаки, м e шки и всякое борохло, но
ясно, что они скоро замерзнутъ. Наши м e ропр i ят i я, конечно, снова нарушаютъ
порядокъ въ колоннахъ, сл e довательно, снова портятъ весь подсчетъ. Между
нами и конвоемъ возникаетъ ожесточенная дискусс i я. Крыть матомъ и приводить
въ порядокъ прикладами людей въ очкахъ конвой все-таки не р e шается. Намъ
угрожаютъ арестомъ и обратной отправкой въ Ленинградъ. Это, конечно, вздоръ,
и ничего съ нами конвой сд e лать не можетъ. Борисъ заявляетъ, что люди
забол e ли еще въ дорог e, что стоять они не могутъ. Конвоиры подымаютъ
упавшихъ на ноги, т e снова валятся на земь. Подходятъ как i е-то люди въ
лагерномъ од e ян i и, -- какъ потомъ оказалось, пр i емочная коммисс i я лагеря.
Насквозь промерзш i й старичекъ съ колючими усами оказывается начальникомъ
санитарной части лагеря. Подходитъ начальникъ конвоя и сразу набрасывается
на Бориса:
-- А вамъ какое д e ло? Немедленно станьте въ строй!
Борисъ заявляетъ, что онъ -- врачъ и, какъ врачъ, не можетъ допустить,
чтобы люди замерзали единственно всл e дств i е {58} полной нераспорядительности
конвоя. Намекъ на "нераспорядительность" и на посылку жалобы въ Ленинградъ
н e сколько тормозитъ начальственный разб e гъ чекиста. Въ результат e длительной
перепалки появляются лагерныя сани, на нихъ нагружаютъ упавшихъ, и обозъ
разломанныхъ саней и дохлыхъ клячъ съ погребальной медленностью исчезаетъ въ
л e су. Я потомъ узналъ, что до лагеря живыми до e хали все-таки не вс e.
Какая-то команда. Конвой забираетъ свои пулеметы и зал e заетъ въ вагоны.
По e здъ, гремя буферами, трогается и уходитъ на западъ. Мы остаемся въ
пустомъ пол e. Ни конвоя, ни пулеметовъ. Въ сторонк e отъ дороги, у костра,
гр e ется полудюжина какой-то публики съ винтовками -- это, какъ оказалось,
лагерный ВОХР (вооруженная охрана) -- въ простор e ч i и называемая "попками" и
"св e чками"... Но онъ насъ не охраняетъ. Да и не отъ чего охранять. Люди
мечтаютъ не о б e гств e -- куда б e жать въ эти заваленныя сн e гомъ поля, -- а о
тепломъ угл e и о горячей пищ e...
Передъ колоннами возникаетъ какой-то расторопный юнецъ съ поб e л e вшими
ушами и въ лагерномъ бушлат e (родъ полупальто на ват e). Юнецъ обращается къ
намъ съ р e чью о предстоящемъ намъ честномъ труд e, которымъ мы будемъ
зарабатывать себ e право на возвращен i е въ семью трудящихся, о
соц i алистическомъ строительств e, о безклассовомъ обществ e и о прочихъ
вещахъ, столь же ум e стныхъ на 20 градусахъ мороза и передъ замерзшей
толпой... какъ и во всякомъ другомъ м e ст e. Это обязательные акафисты изъ
обязательныхъ сов e тскихъ молебновъ, которыхъ никто и нигд e не слушаетъ
всерьезъ, но отъ которыхъ никто и нигд e не можетъ отверт e ться. Этотъ
молебенъ заставляетъ людей еще полчаса дрожать на мороз e... Правда, изъ него
я окончательно и твердо узнаю, что мы попали на Свирьстрой, въ Подпорожское
отд e лен i е Б e ломорско-Балт i йскаго Комбината (сокращенно ББК).
До лагеря -- верстъ шесть. Мы полземъ уб i йственно медленно и
кладбищенски уныло. Въ хвост e колонны плетутся полдюжина вохровцевъ и дюжина
саней, подбирающихъ упавшихъ: лагерь все-таки заботится о своемъ живомъ
товар e. Наконецъ, съ горки мы видимъ:
Вырубленная въ л e су поляна. Изъ подъ сн e га торчатъ пни. Десятка четыре
длинныхъ досчатыхъ барака... Одни съ крышами; друг i е безъ крышъ. Поляна
окружена колючей проволокой, м e стами уже заваленной... Вотъ онъ,
"концентрац i онный" или, по оффиц i альной терминолог i и,
"исправительно-трудовой" лагерь -- м e сто, о которомъ столько трагическихъ
шепотовъ ходитъ по всей Руси...
ЛИЧНАЯ ТОЧКА ЗР E Н I Я
Я ув e ренъ въ томъ, что среди двухъ тысячъ людей, уныло шествовавшихъ
вм e ст e съ нами на Б e ломорско-Балт i йскую каторгу, {59} ни у кого не было
столь оптимистически бодраго настроен i я, какое было у насъ трехъ. Правда, мы
промерзли, устали, насъ тоже не очень ужъ лихо волокли наши ослаб e вш i я ноги,
но...
Мы ожидали разстр e ла и попали въ концлагерь. Мы ожидали Урала или
Сибири, и попади въ районъ полутораста-двухсотъ верстъ до границы. Мы были
ув e рены, что намъ не удастся удержаться вс e мъ вм e ст e -- и вотъ мы пока что
идемъ рядышкомъ. Все, что насъ ждетъ дальше, будетъ легче того, что осталось
позади. Зд e сь -- мы выкрутимся. И такъ, въ сущности, недолго осталось
выкручиваться: январь, февраль... въ i юл e мы уже будемъ гд e -то въ л e су, по
дорог e къ границ e... Какъ это все устроится -- еще неизв e стно, но мы это
устроимъ... Мы люди тренированные, люди большой физической силы и
выносливости, люди, не придавленные неожиданностью ГПУ-скаго приговора и
перспективами долгихъ л e тъ сид e нья, заботами объ оставшихся на вол e
семьяхъ... Въ общемъ -- все наше концлагерное будущее представлялось намъ
приключен i емъ суровымъ и опаснымъ, но не лишеннымъ даже и н e которой доли
интереса. Н e сколько бол e е мрачно былъ настроенъ Борисъ, который видалъ и
Соловки и въ Соловкахъ видалъ вещи, которыхъ челов e ку лучше бы и не
вид e ть... Но в e дь тотъ же Борисъ даже и изъ Соловковъ выкрутился, правда
потерявъ бол e е половины своего зр e н i я.
Это настроен i е бодрости и, такъ сказать, боеспособности въ значительной
степени опред e лило и наши лагерныя впечатл e н i я, и нашу лагерную судьбу. Это,
конечно, ни въ какой степени не значитъ, чтобы эти впечатл e н i я и эта судьба
были обычными для лагеря. Въ подавляющемъ большинств e случаевъ, в e роятно, въ
99 изъ ста, лагерь для челов e ка является катастрофой. Онъ его ломаетъ и
психически, и физически -- ломаетъ непосильной работой, голодомъ, жестокой
системой, такъ сказать, психологической эксплоатац i и, когда челов e къ самъ
выбивается изъ посл e днихъ силъ, чтобы сократить срокъ своего пребыван i я въ
лагер e, -- но все же, главнымъ образомъ, ломаетъ не прямо, а косвенно:
заботой о семь e. Ибо семья челов e ка, попавшаго въ лагерь, обычно лишается
вс e хъ гражданскихъ правъ и въ первую очередь -- права на продовольственную
карточку. Во многихъ случаяхъ это означаетъ голодную смерть. Отсюда -- вотъ
эти неправдоподобныя продовольственныя посылки изъ лагеря на волю, о
которыхъ я буду говорить позже.
И еще одно обстоятельство: обычный сов e тск i й гражданинъ очень плотно
привинченъ къ своему м e сту и вн e этого м e ста видитъ очень мало. Я не былъ
привинченъ ни къ какому м e сту и вид e лъ въ Росс i и очень много. И если лагерь
меня и поразилъ, такъ только т e мъ обстоятельствомъ, что въ немъ не было
р e шительно ничего особеннаго. Да, конечно, каторга. Но гд e же въ Росс i и,
кром e Невскаго и Кузнецкаго, н e тъ каторги? На постройк e Магнитостроя такъ
называемый "энтуз i азмъ" обошелся приблизительно въ двадцать дв e тысячи
жизней. На Б e ломорско-Балт i йскомъ канал e онъ обошелся около ста тысячъ.
Разница, конечно, есть, но не такая ужъ, по сов e тскимъ масштабамъ,
существенная. {60} Въ лагер e людей разстр e ливали въ большихъ количествахъ,
но т e, кто считаетъ, что о вс e хъ разстр e лахъ публикуетъ сов e тская печать,
совершаютъ н e которую ошибку. Лагерные бараки -- отвратительны, но на вол e я
видалъ похуже и значительно похуже. Очень возможно, что въ процентномъ
отношен i и ко всему лагерному населенно количество людей, погибшихъ отъ
голода, зд e сь выше, ч e мъ, скажемъ, на Украин e, -- но съ голода мрутъ и тутъ,
и тамъ. Объемъ "правъ" и безграничность безправ i я, -- прим e рно, так i е же,
какъ и на вол e. И зд e сь, и тамъ есть масса всяческаго начальства, которое
им e етъ полное право или прямо разстр e ливать, или косвенно сжить со св e ту, но
никто не им e етъ права ударить, обругать или обратиться на ты. Это, конечно,
не значитъ, что въ лагер e не бьютъ...
Есть люди, для которыхъ лагеря на много хуже воли, есть люди, для
которыхъ разница между лагеремъ и волей почти незам e тна, есть люди --
крестьяне, преимущественно южные, украинск i е, -- для которыхъ лагерь лучше
воли. Или, если хотите, -- воля хуже лагеря.
Эти очерки -- н e сколько оптимистически окрашенная фотограф i я лагерной
жизни. Оптимизмъ исходитъ изъ моихъ личныхъ переживан i й и м i роощущен i я, а
фотограф i я -- оттого, что для антисов e тски настроеннаго читателя агитац i я не
нужна, а сов e тски настроенный -- все равно ничему не пов e ритъ. "И погромче
насъ были вит i и"... Энтуз i астовъ не убавишь, а умнымъ -- нужна не агитац i я,
а фотограф i я. Вотъ, въ м e ру силъ моихъ, я ее и даю.
ВЪ БАРАК E
Представьте себ e грубо сколоченный досчатый гробообразный ящикъ, длиной
метровъ въ 50 и шириной метровъ въ 8. По середин e одной изъ длинныхъ сторонъ
прорублена дверь. По середин e каждой изъ короткихъ -- по окну. Больше оконъ
н e тъ. Стекла выбиты, и дыры позатыканы всякаго рода тряпьемъ. Таковъ баракъ
съ вн e шней стороны.
Внутри, вдоль длинныхъ сторонъ барака, тянутся ряды сплошныхъ наръ --
по два этажа съ каждой стороны. Въ концахъ барака -- по жел e зной печурк e,
изъ т e хъ, что зовутся времянками, румынками, буржуйками -- нехитрое и,
кажется, единственное изобр e тен i е эпохи военнаго коммунизма. Днемъ это
изобр e тен i е не топится вовсе, ибо предполагается, что все населен i е барака
должно пребывать на работ e. Ночью надъ этимъ изобр e тен i емъ сушится и тл e етъ
безконечное и безымянное вшивое тряпье -- все, ч e мъ только можно обмотать
челов e ческое т e ло, лишенное обычной челов e ческой одежды.
Печурка топится всю ночь. Въ рад i ус e трехъ метровъ отъ нея нельзя
стоять, въ разстоян i и десяти метровъ замерзаетъ вода. Бараки сколочены
насп e хъ изъ сырыхъ сосновыхъ досокъ. Доски разсохлись, въ ст e нахъ -- щели,
въ одну изъ ближайшихъ къ моему ложу я свободно просовывалъ кулакъ. Щели
забиваются всякаго рода тряпьемъ, но его мало, да и во время пер i одическихъ
{61} обысковъ ВОХР тряпье это выковыриваетъ вонъ, и в e теръ снова
разгуливаетъ по бараку. Баракъ осв e щенъ двумя керосиновыми коптилками,
долженствующими осв e щать хотя бы окрестности печурокъ. Но такъ какъ стеколъ
н e тъ, то лампочки мигаютъ этакими одинокими св e тлячками. По вечерамъ, когда
баракъ начинаетъ наполняться пришедшей съ работы мокрой толпой (баракъ въ
среднемъ расчитанъ на 300 челов e къ), эти коптилки играютъ только роль
маяковъ, указующихъ иззябшему лагернику путь къ печурк e сквозь клубы
морознаго пара и махорочнаго дыма.
Изъ мебели -- на баракъ полагается два длинныхъ, метровъ по десять,
стола и четыре такихъ же скамейки. Вотъ и все.
И вотъ мы, посл e ряда приключен i й и передрягъ, угн e здились, наконецъ,
на нарахъ, разложили свои рюкзаки, отнюдь не распаковывая ихъ, ибо по всему
бараку шныряли урки, и смотримъ на челов e ческое м e сиво, съ криками, руганью
и драками, расползающееся по темнымъ закоулкамъ барака.
Повторяю, на вол e я видалъ бараки и похуже. Но этотъ оставилъ особо
отвратительное впечатл e н i е. Бараки на подмосковныхъ торфяникахъ были на
много хуже уже по одному тому, что они были семейные. Или землянки рабочихъ
въ Донбасс e. Но тамъ походишь, посмотришь, выйдешь на воздухъ, вдохнешь
полной грудью и скажешь: ну-ну, вотъ теб e и отечество трудящихся... А зд e сь
придется не смотр e ть, а жить. "Дв e разницы"... Одно -- когда зубъ болитъ у
ближняго вашего, другое -- когда вамъ не даетъ житья ваше дупло...
Мн e почему-то вспомнились прен i я и комисс i и по проектирован i ю новыхъ
городовъ. Проектировался новый соц i алистическ i й Магнитогорскъ -- тоже не
многимъ зам e чательн e е ББК. Баракъ для мужчинъ, баракъ для женщинъ. Кабинки
для выполнен i я функц i й по воспроизводству соц i алистической рабочей силы...
Д e ти забираются и родителей знать не должны. Ну, и такъ дал e е. Я обозвалъ
эти "функц i й" соц i алистическимъ стойломъ. Авторъ проекта небезызв e стный
Сабсовичъ, обид e лся сильно, и я уже подготовлялся было къ значительнымъ
непр i ятностямъ, когда въ защиту соц i алистическихъ производителей выступила
Крупская, и проектъ былъ объявленъ "л e вымъ загибомъ". Или, говоря точн e е,
"л e вацкимъ загибомъ." Коммунисты не могутъ допустить, чтобы въ этомъ м i р e
было что-нибудь, стоящее л e в e е ихъ. Для спасен i я д e вственности
коммунистической л e визны пущенъ въ обращен i е терминъ "л e вацк i й". Ежели
уклонъ вправо -- такъ это будетъ "правый уклонъ". А ежели вл e во -- такъ это
будетъ уже "л e вацк i й". И причемъ, не уклонъ, а "загибъ"...
Не знаю, куда загнули въ лагер e: вправо или въ "л e вацкую" сторону. Но
прожить въ этакой грязи, вони, т e снот e, вшахъ, холод e и голод e ц e лыхъ
полгода? О, Господи!..
Мои не очень оптимистическ i я размышлен i я прервалъ чей-то пронзительный
крикъ:
-- Братишки... обокрали... Братишечки, помогите...
По тону слышно, что украли посл e днее. Но какъ тутъ поможешь?.. Тьма,
толпа, и въ толп e зм e йками шныряютъ урки. Крикъ {62} тонетъ въ общемъ шум e и
въ заботахъ о своей собственной шкур e и о своемъ собственномъ м e шк e...
Сквозь дыры потолка на насъ мирно капаетъ тающ i й сн e гъ...
Юра вдругъ почему-то засм e ялся.
-- Ты это чего?
-- Вспомнилъ Фредди. Вотъ его бы сюда...
Фредъ -- нашъ московск i й знакомый -- весьма дипломатическ i й
иностранецъ. Плохо поджаренныя утренн i я гренки портятъ ему настроен i е на
весь день... Его бы сюда? Пов e сился бы.
-- Конечно, пов e сился бы, -- уб e жденно говоритъ Юра.
А мы вотъ не в e шаемся. Вспоминаю свои ночлеги на крыш e вагона, на
Лаптарскомъ перевал e и даже въ Туркестанской "красной Чай-Ханэ"... Ничего --
живъ...
БАНЯ И БУШЛАТЪ
Около часу ночи насъ разбудили крики:
-- А ну, вставай въ баню!..
Въ барак e стояло челов e къ тридцать вохровцевъ: никакъ не отверт e ться...
Спать хот e лось смертельно. Только что какъ-то обогр e лись, плотно прижавшись
другъ къ другу и накрывшись вс e мъ, ч e мъ можно. Только что начали дремать --
и вотъ... Точно не могли другого времени найти для бани.
Мы топаемъ куда-то версты за три, къ какому-то полустанку, около
котораго им e ется баня. Въ лагер e съ баней строго. Лагерь боится эпидем i й, и
"санитарная обработка" лагерниковъ производится съ безпощадной
неуклонностью. Принцип i ально бани устроены неплохо: вы входите,
разд e ваетесь, сдаете платье на хранен i е, а б e лье -- на обм e нъ на чистое.
Посл e мытья выходите въ другое пом e щен i е, по