бы не погладилъ. Но за вс e мъ этимъ оставались кое-как i я "но"... О моихъ
д e лахъ и отношен i яхъ съ Успенскимъ Видеманъ и понят i я не им e етъ, и если бы я
сталъ разсказывать ему, какъ мы съ Успенскимъ въ голомъ вид e пили коньякъ на
водной станц i и, Видеманъ бы счелъ меня за неслыханнаго враля... Дальше:
Медгора -- далеко. Въ колон i и Видеманъ полный хозяинъ, какъ н e к i й феодальный
вассалъ, им e ющ i й въ своемъ распоряжен i и свои собственныя подземелья и
погреба для консервирован i я въ оныхъ непотрафившихъ ему дядей. А мн e до
поб e га осталось меньше м e сяца... Какъ-то выходитъ нехорошо...
Конечно, хватать меня за горло Видеману какъ будто н e тъ р e шительно
никакого ни повода, ни расчета, но въ томъ-то и д e ло, что онъ это можетъ
сд e лать р e шительно безъ всякаго повода и расчета, просто отъ избытка власти,
отъ того, что у него, такъ сказать, административно чешутся зубы... Вамъ,
в e роятно, изв e стно ощущен i е, когда очень зубастый, но еще весьма плохо
дисциплинированный песъ, рыча, обнюхиваетъ вашу икру. Можетъ быть, и н e тъ, а
можетъ быть, и цапнетъ. Если цапнетъ, хозяинъ его вздуетъ, но вашей-то икр e
какое отъ этого ут e шен i е?
Въ Подпорожьи люди отъ Видемана лет e ли клочьями во вс e стороны: кто на
БАМ, кто въ ШИЗО, кто на Л e сную Р e чку. Я избралъ себ e сравнительно благую
часть -- старался обходичь Видемана издали. Моимъ единственнымъ личнымъ съ
нимъ столкновен i емъ я обязанъ былъ Надежд e Константиновн e.
Видеманъ въ какой-то бумажк e употребилъ терминъ "предговорен i е". Онъ,
видимо, находился въ сравнительно сытомъ настроен i и духа, и Надежда
Константиновна рискнула вступить въ н e кую лингвистическую дискусс i ю: такого
де слова въ русскомъ язык e н e тъ. Видеманъ сказалъ: н e тъ, есть. Надежда
Константиновна сдуру сказала, что вотъ у нея работаетъ н e к i й писатель,
сир e чь я, у него-де можно спросить, какъ у спец i алиста. Я былъ вызванъ въ
качеств e эксперта.
Видеманъ сид e лъ, развалившись въ кресл e, и рычалъ вполн e добродушно.
Вопросъ же былъ поставленъ, такъ сказать, дипломатически:
-- Такъ что-жъ, по вашему, такого слова, какъ "предговорен i е", въ
русскомъ язык e н e тъ?
-- Н e тъ, -- сглупилъ я. {406}
-- А по моему, есть, -- заоралъ Видеманъ. -- А еще писатель. Убирайтесь
вонъ. Такихъ не даромъ сюда сажаютъ...
Н e тъ, Богъ ужъ съ ними, съ Видеманомъ, съ лингвистикой, съ русскимъ
языкомъ и съ прочими дискусс i онными проблемами. Блаженъ мужъ, иже не иде на
сов e тъ нечестивыхъ и съ оными нечестивыми не дискуссируетъ...
___
А тутъ дискуссировать, видимо, придется. Съ одной стороны, конечно,
житья моего въ сов e тской райской долин e или житья моего вообще осталось
меньше м e сяца, и чорта ли мн e ввязываться въ дискусс i ю, которая этотъ м e сяцъ
можетъ растянуть на годы.
А съ другой стороны, старый, откормленный всякой буржуазной культурой,
интеллигентск i й червякъ сосетъ гд e -то подъ ложечкой и талдычитъ о томъ, что
не могу же я у e хать изъ этой вонючей, вымощенной преисподними булыжниками,
цынготной дыры и не сд e лать ничего, чтобы убрать изъ этой дыры четыре тысячи
заживо погребенныхъ въ ней ребятъ. В e дь это же д e ти, чортъ возьми!.. Правда,
они воры, въ чемъ я черезъ часъ уб e дился еще одинъ, совершенно лишн i й для
меня, разъ; правда, они алкоголики, жулики, кандидаты въ професс i ональные
преступники, но в e дь это все-таки д e ти, чортъ побери. Разв e они виноваты въ
томъ, что революц i я разстр e ляла ихъ отцовъ, уморила голодомъ ихъ матерей,
выбросила ихъ на улицу, гд e имъ оставалось или умирать съ голоду, какъ
умерли милл i оны ихъ братьевъ и сестеръ, или идти воровать. Разв e этого всего
не могло быть, наприм e ръ съ моимъ сыномъ, если бы въ свое время не
подвернулся Шпигель и изъ одесской чеки мы съ женой не выскочили бы живьемъ?
Разв e они, эти д e ти, виноваты въ томъ, что парт i я проводитъ коллективизац i ю
деревни, что парт i я объявила безпризорность ликвидированной, что на
семнадцатомъ году существован i я соц i алистическаго рая ихъ р e шили убрать
куда-нибудь подальше отъ постороннихъ глазъ -- вотъ и убрали. Убрали на эту
чортову кучу, въ приполярныя трясины, въ цынгу, туберкулезъ.
Я представилъ себ e безконечныя полярныя ночи надъ этими оплетенными
колючей проволокой бараками -- и стало жутко. Да, зд e сь-то ужъ эту
безпризорность ликвидируютъ въ корн e. Сюда-то ужъ мистера Бернарда Шоу не
повезутъ...
...Я чувствую, что червякъ одол e ваетъ и что дискуссировать придется...
ТРУДОВОЙ ПЕЙЗАЖЪ
Но Видемана зд e сь н e тъ. Онъ, оказывается, въ колон i и не живетъ: климатъ
неподходящ i й. Его резиденц i я находится гд e -то въ десяти верстахъ. Т e мъ
лучше: можно будетъ подготовиться къ дискусс i и, а кстати и по e сть.
Брожу по скользкимъ камнямъ колон i и. Дождь пересталъ. {407} Въ дырахъ
между камнями зас e даютъ небольш i я группы ребятъ. Они, точно инд e йцы трубку
м i ра, тянутъ махорочныя козьи ножки, обходящ i я всю компан i ю. Хл e ба въ
колон i и мало, но махорку даютъ. Друг i е р e жутся въ неизв e стныя мн e
безпризорныя игры съ монетами и камушками. Это, какъ я узналъ впосл e дств i и,
проигрываются пайки или, по м e стному, "птюшки".
Ребята -- босые, не очень оборванные и бол e е или мен e е умытые. Я ужъ
такъ привыкъ вид e ть безпризорныя лица, вымазанныя всевозможными сортами
грязи и сажи, что эти умытыя рожицы производятъ какое-то особо
отвратительное впечатл e н i е: весь порокъ и вся гниль городского дна, все
разнообраз i е сексуальныхъ извращен i й преждевременной зр e лости, скрытыя
раньше слоемъ грязи, теперь выступаютъ съ угнетающей четкостью...
Ребята откуда-то уже услышали, что пр ie халъ инструкторъ физкультуры, и
сб e гаются ко мн e -- кто съ заискивающей на всяк i й случай улыбочкой, кто съ
наглой развязностью. Сыплются вопросы. Хриплые, но все же д e тск i е голоса.
Липк i я, проворный д e тск i я руки съ непостижимой ловкостью обшариваютъ вс e мои
карманы, и пока я усп e ваю спохватиться, изъ этихъ кармановъ исчезаетъ все:
махорка, спички, носовой платокъ...
Когда это они усп e ли такъ насобачиться? В e дь это все новые безпризорные
призывы, призыва 1929-31 годовъ. Я потомъ узналъ, что есть и ребята,
попавш i е въ безпризорники и въ нын e шнемъ году: источникъ, оказывается, не
изсякаетъ.
Отрядъ самоохраны (собственный д e тск i й Вохръ) и штуки дв e воспитателей
волокутъ за ноги и за голову какого-то кр e пко связаннаго "пацана". Пацанъ
визжитъ такъ, какъ будто его не только собираются, а и въ самомъ д e л e
р e жутъ. Ничьего вниман i я это не привлекаетъ -- обычная истор i я, пацана
тащатъ въ изоляторъ.
Я отправляюсь въ "штабъ". Огромная комната бревенчатаго барака
переполнена ребятами, которые то гр e ются у печки, то тянутъ собачьи ножки,
то флегматически выискиваютъ вшей, то такъ просто галдятъ. Матъ стоитъ
необычайный.
За столомъ сидитъ н e кто -- я узнаю въ немъ товарища Полюдова, который
въ свое время зав e дывалъ культурно-воспитательной частью въ Подпорожьи.
Полюдовъ творитъ судъ -- пытается установить виновниковъ фабрикац i и
н e сколькихъ колодъ картъ. Вещественныя доказательства лежатъ передъ нимъ на
стол e -- отпечатанныя шаблономъ карты изъ вырванныхъ листовъ. Подозр e ваемыхъ
-- штукъ десять. Они стоятъ подъ конвоемъ самоохраны, клянутся и божатся
наперебой -- галдежъ стоитъ несусв e тимый. У Полюдова -- очум e лое лицо и
воспаленное отъ махорки и безсонницы глаза. Онъ зд e сь -- помощникъ Видемана.
Я пока что достаю у него талонъ на об e дъ въ вольнонаемной столовой и ухожу
изъ штаба, обшариваемый глазами и руками безпризорниковъ; но мои карманы все
равно пусты -- пусть обшариваютъ. {408}
ИДЕАЛИСТЪ
На ночлегъ я отправляюсь въ клубъ. Клубъ -- огромное бревенчатое здан i е
съ большимъ зрительнымъ заломъ, съ библ i отекой и съ полдюжиной совершенно
пустыхъ клубныхъ комнатъ. Зав e дующ i й клубомъ -- завклубъ, высок i й,
истощенный малый, л e тъ 26-ти, встр e чаетъ меня, какъ родного:
-- Ну, слава Богу, голубчикъ, что вы, наконецъ, пр ie хали. Хоть
ч e мъ-нибудь ребятъ займете... Вы поймите, зд e сь на этой чертовой куч e, имъ
р e шительно нечего д e лать: мастерскихъ н e тъ, школы н e тъ, учебниковъ н e тъ, ни
черта н e тъ. Даже д e тскихъ книгъ въ библ i отек e ни одной. Играть имъ негд e,
сами видите, камни и болото, а въ л e съ вохровцы не пускаютъ. Знаете, зд e сь
эти ребята разлагаются такъ, какъ и на вол e не разлагались. Подумайте только
-- четыре тысячи ребятъ запиханы въ одну яму и д e лать имъ нечего совершенно.
Я разочаровываю завклуба: я пр ie халъ такъ, мимоходомъ, на день два,
посмотр e ть, что зд e сь вообще можно сд e лать. Завклубъ хватаетъ меня за
пуговицу моей кожанки.
-- Послушайте, в e дь вы же интеллигентный челов e къ...
Я уже знаю напередъ, ч e мъ кончится тирада, начатая съ интеллигентнаго
челов e ка... Я -- "интеллигентный челов e къ", -- сл e довательно, и я обязанъ
отдать свои нервы, здоровье, а если понадобится, и шкуру для заплатыван i я
безконечныхъ дыръ сов e тской д e йствительности. Я -- "интеллигентный
челов e къ", -- сл e довательно, по своей основной професс i и я долженъ быть
великомученикомъ и страстотерпцемъ, я долженъ застрять въ этой
фантастической трясинной дыр e и отдать свою шкуру на заплаты, на
коллективизац i ю деревни, на безпризорность и на ея "ликвидац i ю". Только на
заплату дыръ -- ибо больше сд e лать нельзя ничего. Но вотъ съ этой
"интеллигентской" точки зр e н i я, въ сущности, важенъ не столько результатъ,
сколько, такъ сказать, жертвенность...
...Я его знаю хорошо, этого завклуба. Это онъ -- вотъ этак i й завклубъ
-- геологъ, ботаникъ, фольклористъ, ихт i ологъ и, Богъ его знаетъ, кто еще,
въ сотняхъ тысячъ экземпляровъ растекается по всему лицу земли русской,
сгораетъ отъ недо e дан i я, цынги, туберкулеза, маляр i и, строитъ тоненькую
паутинку культурной работы, то сдуваемую легкимъ дыхан i емъ сов e тскихъ
Пришибеевыхъ всякаго рода, то ликвидируемую на корню чрезвычайкой, попадаетъ
въ концлагери, въ тюрьмы, подъ разстр e лъ -- но все-таки строитъ...
Я уже его видалъ -- этого завклуба -- и на горныхъ пастбищахъ Памира,
гд e онъ выводитъ тонкорунную овцу, и въ маляр i йныхъ дырахъ Дагестана, гд e
онъ добываетъ пробный i одъ изъ касп i йскихъ водорослей, и въ ущельяхъ
Сванет i и, гд e онъ занимается раскр e пощен i емъ женщины, и въ украинскихъ
колхозахъ, гд e онъ прививаетъ культуру топинамбура, и въ лаборатор i яхъ ЦАГИ,
гд e онъ изучаетъ обтекаемость ав i ац i онныхъ бомбъ.
Потомъ тонкорунныя овцы гибнутъ отъ безкормицы, сванетская
раскр e пощенная женщина -- отъ голоду, топинамбуръ не {409} хочетъ расти на
раскулаченныхъ почвахъ, гд e не выдерживаетъ ко всему привыкшая картошка...
Ав i абомбами сметаютъ съ лица земли ц e лые районы "кулаковъ" -- д e ти этихъ
кулаковъ попадаютъ вотъ сюда -- и сказка про краснаго бычка начинается
сначала.
Но кое-что остается. Все-таки кое-что остается. Кровь праведниковъ
никогда не пропадаетъ совс e мъ ужъ зря.
И я -- конфужусь передъ этимъ завклубомъ. И вотъ -- знаю же я, что на
заплатыван i е дыръ, прорванныхъ рогами этого краенаго быка, не хватитъ
никакихъ въ м i р e шкуръ, что пока быкъ этотъ не прир e занъ -- количество дыръ
будетъ расти изъ года въ годъ, что мои и его, завклуба, старан i я, и мужика,
и ихт i олога -- вс e они безсл e дно потонуть въ топяхъ сов e тскаго кабака,
потонетъ и онъ самъ, этотъ завклубъ. Онъ вольнонаемный. Его уже наполовину
съ e ла цынга, но: "понимаете сами -- какъ же я могу бросить -- никакъ не
найду себ e зам e стителя". Правда, бросить-то не такъ просто -- вольнонаемныя
права зд e сь не на много шире каторжныхъ. При поступлен i и на службу
отбирается паспортъ и взам e нъ выдается бумажка, по которой никуда вы изъ
лагеря не у e дете. Но я знаю -- завклуба удерживаетъ не одна эта бумажка.
И я сдаюсь. И вм e сто того, чтобы удрать изъ этой дыры на сл e дующее же
утро -- до встр e чи съ товарищемъ Видеманомъ, я даю завклубу об e щан i е
остаться зд e сь на нед e лю, проклинаю себя за слабодуш i е и чувствую, что
завтра я съ Видеманомъ буду дискуссировать насчетъ колон i и вообще...
___
Завклубъ подзываетъ къ себ e двухъ ребятишекъ:
-- А ну-ка, шпана, набейте товарищу инструктору тюфякъ и достаньте въ
каптерк e од e яло. Живо.
-- Дяденька, а махорки дашь?
-- Дастъ, дастъ. Ну, шпанята, живо.
"Шпанята" исчезаютъ, сверкая по камнямъ босыми пятками.
-- Это мой культактивъ. Хоть книгъ, по крайней м e р e, не воруютъ.
-- А зач e мъ имъ книги?
-- Какъ зач e мъ? Махорку крутить, карты фабриковать, подложные
документы... Червонцы, сволочи, д e лаютъ, не то, что карты, -- не безъ
н e которой гордости разъяснилъ завклубъ. -- Зам e чательно талантливые ребята
попадаются. Я кое съ к e мъ рисован i емъ занимаюсь, я вамъ ихъ рисунки покажу.
Да вотъ только бумаги н e тъ...
-- А вы на камняхъ выдалбливайте, -- съиронизировалъ я, -- самая, такъ
сказать, современная техника...
Завклубъ не зам e тилъ моей ирон i и.
-- Да, и на камняхъ, черти, выдалбливаютъ, только больше порнограф i ю...
Но, та-алантливая публика есть...
-- А какъ вы думаете, изъ ребятъ, попавшихъ на безпризорную дорожку,
какой процентъ выживаетъ? {410}
-- Ну, этого не знаю. Процентовъ двадцать должно быть остается.
Въ двадцати процентахъ я усумнился... "Шпана" принесла набитый соломой
м e шокъ и ждетъ об e щаннаго гонорара. Я отсыпаю имъ махорку въ подставленную
бумажку, и рука завклуба скорбно протягивается къ этой бумажк e.
-- Ну, а это что?
-- Дяденька, ей-Богу, дяденька, это не мы... Мы это нашли.
Завклубъ разворачиваетъ конфискованную бумажку -- это св e жевырванный
листъ изъ какой-то книги.
-- Ну, такъ и есть, -- печально констатируетъ завклубъ, -- это изъ
ленинскаго пятитомника... Ну, и какъ же вамъ, ребята не стыдно?..
Завклубъ читаетъ длинную нотац i ю. Ребята молн i еносно осваиваются съ
положен i емъ: одинъ покорно выслушиваетъ нотац i ю, второй за его спиной
крутить собачью ножку изъ другого листа... Завклубъ безнадежно машетъ рукой,
и "активъ" исчезаетъ...
___
Я приспосабливаюсь на ночлегъ въ огромной, совершенно пустой комнат e, у
окна. Въ окно видны: разстилающееся внизу болотце, подернутое туманными
испарен i ями, за болотцемъ -- свинцовая лента канала, дальше -- л e съ, л e съ и
л e съ. Б e лая приполярная ночь унылымъ, матовымъ св e томъ осв e щаетъ этотъ
безрадостный пейзажъ.
Я разстилаю свой тюфякъ, кладу подъ него вс e свои вещи -- такъ
посов e товалъ завклубъ, иначе сопрутъ -- укладываюсь, вооружаюсь найденнымъ
въ библ i отек e томикомъ Бальзака и собираюсь предаться сладкому "фарн i енте".
Хорошо все-таки побыть одному...
Но ночная тишина длится недолго. Откуда-то изъ бараковъ доносится
душераздирающ i й крикъ, потомъ ругань, потомъ обрывается, словно кому-то
заткнули глотку тряпкой. Потомъ гд e -то за каналомъ раздаются пять шесть
ружейныхъ выстр e ловъ -- это, в e роятно, каналохрана стр e ляетъ по
какому-нибудь заблудшему б e глецу. Опять тихо. И снова тишину прор e заютъ
выстр e лы, на этотъ разъ совс e мъ близко. Потомъ чей-то нечелов e ческ i й,
предсмертный вопль, потомъ опять выстр e лъ...
Бальзакъ въ голову не л e зетъ...
БЕЗПРИЗОРНЫЕ БУДНИ
Солнечное утро какъ-то скрашиваетъ всю безотрадность этой затерянной въ
болотахъ каменной гряды, угрюмость с e рыхъ бараковъ, бл e дность и
истасканность голодныхъ ребячьихъ лицъ...
Въ качеств e чичероне ко мн e приставленъ малый л e тъ тридцати пяти, со
странной фамил i ей Ченикалъ, сухой, подвижной, жилистый, съ какими-то
волчьими ухватками -- одинъ изъ старшихъ воспитателей колон i и. Былъ когда-то
какимъ-то краснымъ партизанскимъ командиромъ, потомъ служилъ въ войскахъ
ГПУ, потомъ -- {411} гд e -то въ милиц i и и попалъ сюда на пять л e тъ "за
превышен i е властей", какъ онъ выражался. Въ чемъ именно "превысилъ" онъ эти
власти, я такъ и не узналъ -- в e роятно, какое-нибудь безсудное уб i йство.
Сейчасъ онъ -- начальникъ самоохраны.
"Самоохрана" -- это челов e къ триста ребятъ, спец i ально подобранныхъ и
натасканныхъ для роли м e стной полиц i и или, точн e е, м e стнаго ГПУ. Они живутъ
въ лучшемъ барак e, получаютъ лучшее питан i е, на рукавахъ и на груди у нихъ
понашиты красныя зв e зды. Они занимаются сыскомъ, облавами, обысками,
арестами, несутъ при Вохр e вспомогательную службу по охран e лагеря.
Остальная ребячья масса ненавидитъ ихъ лютой ненавистью. По лагерю они
ходятъ только патрулями -- чуть отобьется кто-нибудь, ему сейчасъ же или
голову камнемъ проломаютъ, или ножомъ кишки выпустятъ. Нед e ли дв e тому
назадъ одинъ изъ самоохранниковъ Ченикала исчезъ, и его нашли пов e шеннымъ.
Уб i йцъ такъ и не доискались. Отрядъ Ченикала, взятый въ ц e ломъ, теряетъ
такимъ образомъ пять-шесть челов e къ въ м e сяцъ.
Обходимъ бараки -- т e сные, грязные, вшивые. Колон i я была расчитана на
дв e тысячи -- сейчасъ уже больше четырехъ тысячъ, а лениградское ГПУ все
шлетъ и шлетъ новыя "подкр e плен i я". Сегодня ждутъ новую парт i ю, челов e къ въ
250. Ченикалъ озабоченъ вопросомъ, куда ихъ д e ть. Нары въ баракахъ -- въ два
этажа. Придется надстроить трет i й -- тогда въ баракахъ окончательно неч e мъ
будетъ дышать.
Завклубъ былъ правъ: ребятамъ, д e йствительно, д e лать совершенно нечего.
Они ц e лыми днями р e жутся въ свои азартныя игры и, такъ какъ проигрывать,
кром e "птюшекъ", нечего, то они ихъ и проигрываютъ, а проигравъ
"наличность", р e жутся дальше въ "кредитъ", на будущ i я "птюшки". А когда
"птюшка" проиграна на дв e три нед e ли впередъ и e сть, кром e того пойла, что
даютъ въ столовой, нечего -- ребята б e гутъ.
-- Да куда же зд e сь б e жать?
Б e гутъ, оказывается, весьма разнообразными путями. Переплываютъ черезъ
каналъ и выходятъ на Мурманскую жел e зную дорогу -- тамъ ихъ ловитъ
жел e знодорожный Вохръ. Ловитъ, впрочемъ, немного -- меньше половины. Другая
половина не то ухитряется пробраться на югъ, не то гибнетъ въ болотахъ.
Кое-кто пытается идти на востокъ, на Вологду -- о ихъ судьбахъ Ченикалъ не
знаетъ ничего. Въ конц e зимы группа челов e къ въ тридцать пыталась пробраться
на югъ по льду Он e жскаго озера. Буря оторвала кусокъ льда, на которомъ
находились б e глецы, ребята больше нед e ли провели на пловучей и начинающей
таять льдин e. Восемь челов e къ утонуло, одного съ e ли товарищи, остальныхъ
спасли рыбаки.
Ченикалъ таскаетъ съ собой м e шочекъ съ содой -- почти вс e ребята
страдаютъ не то изжогой, не то катарромъ: ББКовской пищи не выдерживаютъ
даже безпризорные желудки, а они-то ужъ видали виды. Сода играетъ, такъ
сказать, поощрительно-воспитательную роль: за хорошее поведен i е соду даютъ,
за плохое -- не даютъ. Соды, впрочемъ, такъ же мало, какъ и хорошаго {412}
поведен i я. Ребята крутятся около Ченикала, д e лаютъ страдальческая лица,
хватаются за животы и скулятъ. Всл e дъ намъ несется изысканный матъ т e хъ,
кому въ сод e было отказано...
Житье Ченикала -- тоже не маслянница. Съ одной стороны --
административные восторги Видемана, съ другой -- ножъ безпризорниковъ, съ
третьей -- ни дня, ни ночи отдыха: въ баракахъ то и д e ло вспыхиваютъ то
кровавыя потасовки, то безсмысленные истерическ i е бунты. "Кое-когда и
разстр e ливать приходится", конфиденц i ально сообщаетъ Ченикалъ. Особенно
тяжело было въ конц e зимы -- въ начал e весны, когда отъ цынги въ одинъ
м e сяцъ вымерло около семисотъ челов e къ, а остальные "на ст e нку л e зли -- все
равно помирать". "А почему же не организовали ни школъ, ни мастерскихъ?" "Да
все прорабатывается этотъ вопросъ". "Сколько же времени онъ прорабатывается?
"Да вотъ, какъ колон i ю основали -- года два"...
Отъ разсказовъ Ченикала, отъ барачной вони, отъ вида ребятъ, кучами
сидящихъ на нарахъ и щелкающихъ вшей -- становится тошно. Въ лагерной черт e
р e шительно ничего физкультурнаго организовать нельзя: н e тъ буквально ни
одного метра не заваленной камнями площади. Я отправляюсь на разв e дку
вокругъ лагеря -- н e тъ ли поблизости чего-нибудь подходящаго для спортивной
площадки.
Лагерь прочно оплетенъ колючей проволокой. У выхода стоитъ патруль изъ
трехъ вохровцевъ и трехъ "самоохранниковъ" -- это вамъ не Болшево и даже не
Медгора. Патруль спрашиваетъ у меня пропускъ. Я показываю свое
командировочное удостов e рен i е. Патрульныхъ оно не устраиваетъ: нужно
вернуться въ штабъ и тамъ взять спец i альный разовый пропускъ. Отъ этого я
отказываюсь категорически: у меня центральная ББКовская командировка по
всему лагерю, и плевать я хот e лъ на всяк i е зд e шн i е пропуска. И прохожу мимо.
"Будемъ стр e лять". "А ну, попробуйте".
Стр e лять они, конечно, не стали бы ни въ какомъ случа e, а вохру надо
было пр i учать. Принимая во вниман i е товарища Видемана, какъ бы не пришлось
мн e драпать отсюда не только безъ пропуска и безъ оглядки, а даже и безъ
рюкзака...
СТРОИТЕЛЬСТВО
Л e съ и камень. Камень и болото... Но въ верстахъ трехъ у дороги на
с e веръ я нахожу небольшую площадку, изъ которой что-то можно сд e лать:
выкорчевать десятка четыре пней, кое-что подравнять -- если не въ футболъ,
то въ баскетъ-болъ играть будетъ можно. Съ этимъ открыт i емъ я и возвращаюсь
въ лагерь. Вохра смотритъ на меня почтительно...
Иду къ Видеману.
-- Ахъ, такъ это вы? -- не очень ободряющимъ тономъ встр e чаетъ меня
Видеманъ и смотритъ на меня испытующе: что я собственно такое и сл e дуетъ ли
ему административно зарычать или лучше будетъ корректно вильнуть хвостомъ. Я
ему докладываю, что я и для чего я пр ie халъ, и перехожу къ "дискусс i и". Я
{413} говорю, что въ самой колон i и ни о какой физкультур e не можетъ быть и
р e чи -- одни камни.
-- Ну, да это мы и безъ васъ понимаемъ. Наша амбулатор i я д e лаетъ по
сто-дв e сти перевязокъ въ день... Расшибаютъ себ e головы вдребезги...
-- Необходимо перевести колон i ю въ какое-нибудь другое м e сто. По
пр ie зд e въ Медгору я поставлю этотъ вопросъ; над e юсь, товарищъ Видеманъ, и
вы меня поддержите. Вы, конечно, сами понимаете: въ такой дыр e, при такихъ
климатическихъ услов i яхъ...
Но моя дискусс i я лопается сразу, какъ мыльный пузырь.
-- Все это вс e мъ и безъ васъ изв e стно. Есть распоряжен i е изъ ГУЛАГа
оставить колон i ю зд e сь. Не о чемъ разговаривать...
Да, тутъ разговаривать, д e йствительно, нечего. Съ Успенскимъ
договориться о перевод e колон i и, пожалуй, было бы можно: выдумалъ бы еще
какую-нибудь халтуру, врод e спартак i ады. Но разговаривать съ ГУЛАГомъ у меня
возможности не было никакой. Я все-таки рискую задать вопросъ: "А ч e мъ,
собственно, мотивировано приказан i е оставить колон i ю зд e сь"?
-- Ну, ч e мъ тамъ оно мотивировано -- это не ваше д e ло.
Н-да, дискуссировать зд e сь трудновато. Я докладываю о своей находк e въ
л e су -- хорошо бы соорудить спортивную площадку.
-- Ну, вотъ это д e ло... Вс e хъ туда пускать мы не можемъ. Пусть вамъ
завтра Полюдовъ подберетъ челов e къ сто понадежн e е, берите лопаты или что
тамъ и валяйте... Только вотъ что: лопатъ у насъ н e ту. Какъ-то брали въ
Южномъ Городк e, да потомъ не вернули. Не дадутъ, сволочи, разв e что вамъ --
челов e ку св e жему...
Я досталъ лопаты въ Южномъ Городк e -- одномъ изъ лагпунктовъ
водоразд e льскаго отд e лен i я. На утро сто безпризорниковъ выстроилось во двор e
колон i и рваной и неистово галдящей колонной. Вс e рады попасть въ л e съ, вс e мъ
осточерт e ло это сид e н i е за проволокой, безъ учебы, безъ д e ла и даже безъ
игръ. Колонну окружаетъ еще н e сколько сотъ завистливыхъ рожицъ: "дяденька,
возьмите и меня", "товарищъ инструкторъ, а мн e можно"...
Но я чувствую, что съ моимъ предпр i ят i емъ творится что-то неладное.
Воспитатели мечутся, какъ угор e лые, изъ штаба въ Вохръ и изъ Вохра въ штабъ.
А мы все стоимъ и стоимъ. Наконецъ, выясняется: начальникъ Вохра требуетъ,
чтобы кто-нибудь изъ воспитателей расписался на списк e отправляемыхъ на
работу ребятъ, взявъ на себя, такимъ образомъ, отв e тственность за ихъ, такъ
сказать, сохранность, за то, что они не разб e гутся. Никто расписываться не
хочетъ. Видемана въ колон i и н e тъ. Распорядиться некому. Боюсь, что изъ моего
предпр i ят i я ничего не выйдетъ и что колонну придется распустить по баракамъ,
но чувствую -- для ребятъ это будетъ великимъ разочарован i емъ.