Придя въ колон i ю, мы пересчитали свой отрядъ. Шестнадцать челов e къ
все-таки сб e жало. Ченикалъ въ ужас e. Черезъ полчаса меня вызываетъ
начальникъ Вохра. У него повадка боа-констриктора, предвкушающаго хорош i й
об e дъ и медленно развивающаго свои кольца.
-- Такъ -- шестнадцать челов e къ у васъ сб e жало?
-- У меня никто не сб e жалъ.
Удавьи кольца распрямляются въ матъ.
-- Вы мн e тутъ янкеля не крутите, я васъ... и т.д.
Совс e мъ дуракъ челов e къ. Я сажусь на столъ, вынимаю изъ кармана
образцово показательную коробку папиросъ. Данная коробка была получена въ
медгорскомъ распред e лител e ГПУ по спец i альной записк e Успенскаго (всего было
получено сто коробокъ) -- единственная бытовая услуга, которую я соизволилъ
взять у Успенскаго. Налич i е коробки папиросъ сразу ставитъ челов e ка въ н e к i й
привиллегированный разрядъ -- въ лагер e въ особенности, ибо коробка папиросъ
доступна только привиллегированному сослов i ю... Отъ коробки папиросъ языкъ
начальника Вохра прилипаетъ къ его гортани.
Я досталъ папиросу, постучалъ мундштукомъ, протянулъ коробку начальнику
Вохра: "Курите? А скажите, пожалуйста, сколько вамъ собственно л e тъ?"
-- Тридцать пять, -- ляпаетъ начальникъ Вохра и спохватывается --
попалъ въ какой-то подвохъ. -- А вамъ какое д e ло, что это вы себ e
позволяете?
-- Н e которое д e ло есть... Такъ какъ вамъ тридцать пять л e тъ а не три
года, вы бы, кажется, могли понять, что одинъ челов e къ не им e етъ никакой
возможности усл e дить за сотней безпризорниковъ, да еще въ л e су.
-- Такъ чего же вы расписывались?
-- Я расписывался въ налич i и рабочей силы. А для охраны существуете вы.
Ежели вы охраны не дали -- вы и отв e чать будете. А если вы еще разъ
попытаетесь на меня орать -- это для васъ можетъ кончиться весьма нехорошо.
-- Я доложу начальнику колон i и...
-- Вотъ съ этого надо бы и начинать...
Я зажигаю спичку и в e жливо подношу ее къ папирос e начальника Вохра.
Тотъ находится въ совс e мъ обалд e ломъ вид e.
Вечеромъ я отправляюсь къ Видеману. Повидимому, за мной была какая-то
сл e жка -- ибо вм e ст e со мной къ Видеману торопливо {422} вваливается и
начальникъ Вохра. Онъ, видимо, боится, что о поб e г e я доложу первый и не въ
его пользу.
Начальникъ Вохра докладываетъ: вотъ, дескать, этотъ товарищъ взялъ на
работу сто челов e къ, а шестнадцать у него сб e жало. Видеманъ не проявляетъ
никакого волнен i я: "такъ, говорите, шестнадцать челов e къ?"
-- Точно такъ, товарищъ начальникъ.
-- Ну, и чортъ съ ними.
-- Трое вернулись. Сказываютъ, одинъ утопъ въ болот e. Хот e ли вытащить,
да чуть сами не утопли.
-- Ну, и чортъ съ нимъ...
Начальникъ Вохра балд e етъ снова. Видеманъ оборачивается ко мн e:
-- Вотъ что, тов. Солоневичъ. Вы остаетесь у насъ. Я звонилъ Корзуну и
согласовалъ съ нимъ все, онъ уже давно об e щалъ перебросить васъ сюда. Ваши
вещи будутъ доставлены изъ Медгоры оперативнымъ отд e лен i емъ...
Тонъ -- в e жливый, но не допускающ i й никакихъ возражен i й. И подъ
в e жливымъ тономъ чувствуются оскаленные зубы всегда готоваго прорваться
административнаго восторга.
На душ e становится нехорошо. У меня есть подозр e н i я, что Корзуну онъ
вовсе не звонилъ, -- но что я могу под e лать. Зд e сь я Видеману, въ сущности,
не нуженъ ни къ чему, но у Видемана есть Вохръ, и онъ можетъ меня зд e сь
задержать, если и не надолго, то достаточно для того, чтобы сорвать поб e гъ.
"Вещи будутъ доставлены оперативнымъ отд e лен i емъ" -- значитъ, оперродъ
пол e зетъ на мою полку и обнаружитъ: запасы продовольств i я, еще не
сплавленные въ л e съ, и два компаса, только что спертые Юрой изъ техникума.
Съ моей задержкой -- еще не такъ страшно. Юра пойдетъ къ Успенскому -- и
Видеману влетитъ по первое число. Но компасы?
Я чувствую, что зубы Видемана вц e пились мн e въ горло. Но сейчасъ нужно
быть спокойнымъ. Прежде всего -- нужно быть спокойнымъ.
Я достаю свою коробку папиросъ и протягиваю Видеману. Видеманъ смотритъ
на нее недоум e вающе.
-- Видите ли, товарищъ Видеманъ... Какъ разъ передъ отъ e здомъ я на эту
тему говорилъ съ товарищемъ Успенскимъ... Просилъ его о перевод e сюда...
-- Почему съ Успенскимъ? При чемъ зд e сь Успенск i й?
Въ рык e тов. Видемана чувствуется н e которая неув e ренность.
-- Я сейчасъ занятъ проведен i емъ вселагерной спартак i ады... Тов.
Успенск i й лично руководить этимъ д e ломъ... Корзунъ н e сколько не въ курс e
всего этого -- онъ все время былъ въ разъ e здахъ... Во всякомъ случа e, до
окончан i я спартак i ады о моемъ перевод e сюда не можетъ быть и р e чи... Если вы
меня оставите зд e сь вопреки прямому распоряжен i ю Успенскаго, -- думаю,
могутъ быть крупныя непр i ятности...
-- А вамъ какое д e ло? Я васъ отсюда не выпущу, и не о {423} чемъ
говорить... Съ Успенскимъ Корзунъ договорится и безъ васъ.
Плохо. Видеманъ и въ самомъ д e л e можетъ не выпустить меня. И можетъ
дать распоряжен i е оперативному отд e лен i ю о доставк e моихъ вещей. Въ
частности, и компасовъ. Совс e мъ можетъ быть плохо. Говоря просто, отъ того,
какъ я сум e ю открутиться отъ Видемана, зависитъ наша жизнь -- моя, Юры и
Бориса. Совс e мъ плохо...
-- Я вамъ уже докладывалъ, что тов. Корзунъ не вполн e въ курс e д e ла. А
д e ло очень срочное. И если подготовка къ спартак i ад e будетъ заброшена нед e ли
на дв e...
-- Можете уходить, -- говоритъ Видеманъ начальнику Вохра. Тотъ
поворачивается и уходитъ.
-- Что это вы мн e плетете про какую-то спартак i аду?
Господи, до чего онъ прозраченъ, этотъ Видеманъ. Зубы чешутся, но тамъ,
въ Медгор e, сидитъ хозяинъ съ большой палкой. Чортъ его знаетъ, как i я у
этого "писателя" отношен i я съ хозяиномъ... Цапнешь за икру, а потомъ
окажется -- не во время. И потомъ... хозяинъ... палка... А отступать -- не
хочется: какъ никакъ административное самолюб i е...
Я вм e сто отв e та достаю изъ кармана "Перековку" и пачку приказовъ о
спартак i ад e. -- Пожалуйте.
Видемановск i я челюсти разжимаются и хвостъ пр i обр e таетъ вращательное
движен i е. Гд e -то въ глубин e души Видеманъ уже благодаритъ своего ГПУ-скаго
создателя, что за икру онъ не цапнулъ...
-- Но противъ вашего перевода сюда посл e спартак i ады вы, тов.
Солоневичъ, над e юсь, ничего им e ть не будете?
Ухъ, выскочилъ... Можно бы, конечно, задать Видеману вопросъ -- для
чего я ему зд e сь понадобился, но, пожалуй, не стоитъ...
...Ночью надъ колон i ей реветъ приполярная буря. В e теръ бьетъ въ окна
тучами песку. Мн e не спится. Въ голову почему-то л e зутъ мысли о зим e и о
томъ, что будутъ д e лать эти четыре тысячи мальчиковъ въ безконечныя зимн i я
ночи, когда чертова куча будетъ завалена саженными сугробами сн e га, а въ
баракахъ будутъ мерцать тусклыя коптилочки -- до зимы в e дь вс e эти четыре
тысячи ребятъ "ликвидировать" еще не усп e ютъ...
Вспомнился кисетъ махорки: челов e ческая реакц i я на челов e ческ i я
отношен i я... Значитъ -- не такъ ужъ они безнадежны -- эти невольные воры?..
Значитъ -- Божья искра въ нихъ все еще теплится... Но кто ее будетъ
раздувать -- Видеманъ? Остаться зд e сь, что-ли? Н e тъ, невозможно ни
технически -- спартак i ада, поб e гъ, 28-е i юля, ни психологически -- все равно
нич e мъ, нич e мъ не поможешь... Такъ, разв e только: продлить агон i ю...
Въ голову л e зетъ мысль объ утонувшемъ въ болот e мальчик e, о т e хъ
тринадцати, которые сб e жали (сколько изъ нихъ утонуло въ карельскихъ
трясинахъ?), о д e вочк e съ кастрюлей льда, о профессор e Авд e ев e, замерзшемъ у
своего барака, о наборщик e Миш e, вспомнились вс e мои горьк i е опыты
"творческой работы", все мое {424} горькое знан i е о судьбахъ всякой
челов e чности въ этомъ "соц i алистическомъ раю". Н e тъ, нич e мъ не поможешь.
Утромъ я у e зжаю изъ "второго Болшева" -- аки тать въ нощи, не
попрощавшись съ завклубомъ: снова возьметъ за пуговицу и станетъ
уговаривать. А что я ему скажу?
...Въ м i р e существуетъ "Лига защиты правъ челов e ка". И челов e къ, и его
права въ посл e дн i е годы стали понят i емъ весьма относительнымъ. Челов e комъ,
наприм e ръ, пересталъ быть кулакъ -- его правъ лига защищать даже и не
пыталась.
Но есть права, находящ i яся абсолютно вн e всякаго сомн e н i я: это права
д e тей. Они не д e лали ни революц i и, ни контръ-революц i и. Они гибнутъ
абсолютно безъ всякой личной вины со своей стороны.
Къ описан i ю этой колон i и я не прибавилъ ничего: ни для очернен i я
большевиковъ, ни для об e лен i я безпризорниковъ. Сущность д e ла заключается въ
томъ, что для того, чтобы убрать подальше отъ глазъ культурнаго м i ра
созданную и непрерывно создаваемую вновь большевизмомъ безпризорность,
сов e тская власть -- самая гуманная въ м i р e -- лишила родителей милл i оны
д e тей, выкинула этихъ д e тей изъ всякаго челов e ческаго общества, заперла
остатки ихъ въ карельскую тайгу и обрекла на медленную смерть отъ голода,
холода, цынги, туберкулеза...
На просторахъ райскихъ долинъ соц i ализма такихъ колон i й им e ется не
одна. Та, которую я описываю, находится на берегу Б e ломорско-Балт i йскаго
канала, въ 27-ми километрахъ къ с e веру отъ гор. Пов e нца.
Если у "Лиги защиты правъ" есть хотя бы элементарн e йшая челов e ческая
сов e сть -- она, быть можетъ, поинтересуется этой колон i ей....
Долженъ добавить, что до введен i я закона о разстр e лахъ малол e тнихъ,
этихъ мальчиковъ разстр e ливали и безъ всякихъ законовъ, въ порядк e, такъ
сказать, обычнаго сов e тскаго права...
ВОДОРАЗД E ЛЪ
На той же моторк e и по тому же пустынному каналу я тащусь дальше на
с e веръ. Черезъ четверть часа л e съ закрываетъ отъ меня чортову кучу
безпризорной колон i и.
Въ сущности, мой отъ e здъ сильно похожъ на б e гство -- точн e е, на
дезертирство. А -- что д e лать? Строить футбольныя площадки на ребячьихъ
костяхъ? Вотъ -- одинъ уже утонулъ въ болот e... что сталось съ т e ми
тринадцатью, которые не вернулись?
Каналъ тихъ и пусть. На моторк e я -- единственный пассажиръ. Каюта,
челов e къ на 10-15, загажена и заплевана; на палуб e -- сырой пронизывающ i й
в e теръ, несущ i й надъ водой длинныя вуали утренняго тумана. "Капитанъ",
сидящ i й въ рулевой будк e, жестомъ приглашаетъ меня въ эту будку. Захожу и
усаживаюсь рядомъ съ капитаномъ. Зд e сь тепло и не дуетъ, сквозь окна кабинки
можно любоваться надвигающимся пейзажемъ: болото и л e съ, узкая лента канала,
обложенная грубо отесанными кусками гранита. {425} М e стами гранитъ уже
осыпался, и на протяжен i и сотенъ метровъ въ воду вползаютъ медленная осыпи
песку. Капитанъ обходитъ эти м e ста, держась поближе къ противоположному
берегу.
-- Что-жъ это? Не усп e ли достроить -- уже и разваливается?
Капитанъ флегматично пожимаетъ плечами.
-- Песокъ -- это что. А вотъ -- плотины заваливаются, вотъ за
Водоразд e ломъ сами посмотрите. Подмываетъ ихъ снизу, что-ли... Гнилая
работа, какъ есть гнилая, тяпъ да ляпъ: гонютъ, гонютъ, вотъ и выходитъ --
не усп e ли построить, -- глядишь, а все изъ рукъ разлазится. Вотъ сейчасъ --
всю весну чинили, экскаваторы работали, не усп e ли подлатать -- снова
разл e злось. Да, песокъ -- это что? А какъ съ плотинами будетъ -- никому
неизв e стно. Другой каналъ думаютъ строить -- не дай Господи...
О томъ, что собираются строить "вторую нитку" канала, я слыхалъ еще въ
Медгор e. Изыскательныя парт i и уже работали, и въ производственномъ отд e л e
уже вис e ла карта съ двумя вар i антами направлен i я этой "второй нитки" --
насколько я знаю, ее все-таки не начали строить...
-- А что возятъ по этому каналу?
-- Да вотъ -- васъ возимъ.
-- А еще что?
-- Ну, еще кое кого, врод e васъ...
-- А грузы?
-- Как i е тутъ грузы? Вотъ вчера на седьмой участокъ, подъ Пов e нцомъ,
пригнали дв e баржи съ ссыльными -- одни бабы... Тоже -- грузъ, можно
сказать... Ахъ ты, мать твою...
Моторка тихо въ e хала въ какую-то мель. "Стой! давай полный назадъ", --
заоралъ капитанъ въ трубку. Моторъ далъ задн i й ходъ; п e на взбитой воды
поб e жала отъ кормы къ носу; суденышко не сдвинулось ни на вершокъ. Капитанъ
снова выругался: "вотъ, заговорились и въ e хали, ахъ ты, мать его"... Снизу
приб e жалъ замасленный механикъ и въ свою очередь обложилъ капитана. "Ну,
что-жъ, пихаться будемъ!" -- сказалъ капитанъ фаталистически.
На моторк e оказалось н e сколько шестовъ, спец i ально приспособленныхъ для
"пихан i я", съ широкими досками на концахъ, чтобы шесты не уходили въ песокъ.
Дали полный задн i й ходъ, навалились на шесты, моторка мягко скользнула
назадъ, потомъ, освободившись, р e зко дернулась къ берегу. Капитанъ въ
н e сколько прыжковъ очутился у руля и едва усп e лъ спасти корму отъ удара о
береговые камни. Механикъ, выругавшись еще разъ, ушелъ внизъ, къ мотору.
Снова ус e лись въ будк e.
-- Ну, будетъ лясы точать, -- сказалъ капитанъ, -- тутъ песокъ со вс e хъ
щелей л e зетъ, а напорешься на камень -- пять л e тъ дадутъ.
-- А вы -- заключенный?
-- А то -- что же?
Часа черезъ два мы подъ e зжаемъ къ Водоразд e лу -- высшей точк e канала.
Отсюда начинается спускъ на с e веръ, къ Сорок e. Огромный и совершенно пустой
затонъ, замкнутый съ с e вера гигантской бревенчатой дамбой. Надъ шлюзомъ --
бревенчатая тр i умфальная арка съ надписью объ энтуз i азм e, поб e дахъ и о {426}
чемъ-то еще. Другая такая же арка, только гранитная, перекинута черезъ
дорогу къ лагерному пункту. Огромная -- и тоже пустынная -- площадь,
вымощенная булыжниками, замыкается съ с e вера длиннымъ, метровъ въ сто,
двухэтажнымъ бревенчатымъ домомъ. Посередин e площади -- гранитный обелискъ
съ бюстомъ Дзержинскаго. Все это -- пусто, позанесено пескомъ. Ни на
площади, ни на шлюзахъ -- ни одной живой души. Я не догадался спросить у
капитана дорогу къ лагерному пункту, а тутъ спросить не у кого. Обхожу
дамбу, плотину, шлюзы. На шлюзахъ, оказывается, есть караульная будка, въ
которой мирно почиваютъ двое "каналохранниковъ". Выясняю, что до лагернаго
пункта -- версты дв e л e сомъ, окаймляющимъ площадь, в e роятно, площадь имени
Дзержинскаго...
У оплетеннаго проволокой входа въ лагерь стояло трое вохровцевъ --
очень рваныхъ, но не очень сытыхъ. Зд e сь же торчала караульная будка, изъ
которой вышелъ уже не вохровецъ, а оперативникъ -- то-есть вольнонаемный
чинъ ОГПУ, въ длиннополой кавалер i йской шинели съ соннымъ и отъ e вшимся
лицомъ. Я протянулъ ему свое командировочное удостов e рен i е. Оперативникъ
даже не посмотр e лъ на него: "да что тамъ, по личности видно, что свой, --
проходите". Вотъ такъ комплиментъ! Неужели мимикр i я моя дошла до такой
степени, что всякая сволочь по одной "личности" признаетъ меня своимъ...
Я прошелъ за ограду лагеря и только тамъ понялъ, въ чемъ заключалась
тайна проницательности этого оперативника: у меня не было голоднаго лица,
сл e довательно, я былъ своимъ. Я понялъ еще одну вещь: что, собственно
говоря, лагеря, какъ такового, я еще не видалъ -- если не считать
девятнадцатаго квартала. Я не рубилъ дровъ, не копалъ песку, не вбивалъ свай
въ б e ломорско-балт i йскую игрушку товарища Сталина. Съ первыхъ же дней мы вс e
трое выл e зли, такъ сказать, на лагерную поверхность. И, кром e того,
Подпорожье было новымъ съ иголочки и сверхударнымъ отд e лен i емъ, Медгора же
была столицей, а вотъ зд e сь, въ Водоразд e л e, -- просто лагерь -- лагерь не
ударный, не новый и не столичный. Покосивш i еся и почерн e лые бараки, крытые
парусиной, корой, какими-то заплатами изъ толя, жести и, Богъ знаетъ, чего
еще. Еле выл e зающ i я изъ-подъ земли землянки, крытыя дерномъ. Понурые,
землисто-бл e дные люди, которые не то, чтобы ходили, а волокли свои ноги. На
людяхъ -- несусв e тимая рвань -- большей частью собственная, а не казенная.
Какой-то довольно интеллигентнаго вида мужчина въ чемъ-то врод e довоенной
дамской жакетки -- какъ она сюда попала? В e роятно, писалъ домой -- пришлите
хоть что-нибудь, замерзаю, -- вотъ и прислали то, что на дн e семейственнаго
сундука еще осталось посл e раскулачиван i й и грабежей за полной ненадобностью
властямъ предержащимъ... Большинство лагерниковъ -- въ лаптяхъ. У н e которыхъ
-- еще проще: йоги обернуты какими-то тряпками и обвязаны мочальными
жгутами...
Я поймалъ себя на томъ, что, глядя на все это, я самъ сталъ не идти, а
тоже волочить ноги... Н e тъ, дальше я не по e ду. Ни {427} въ Сегежу, ни въ
Кемь, ни даже въ Мурманскъ -- къ чертовой матери... Мало ли я видалъ
гнусности на своемъ в e ку -- на сто нормальныхъ жизней хватило бы. И на мою
хватитъ... Что-то было засасывающее, угнетающее въ этомъ пейзаж e голода,
нищеты и забитости... Медгора показалась домомъ -- уютнымъ и своимъ... Все
въ м i р e относительно.
Въ штаб e я разыскалъ начальника лагпункта -- желчнаго, взъерошеннаго и
очум e лаго маленькаго челов e чка, который сразу далъ мн e понять, что ни на
коп e йку не в e ритъ въ то, что я пр ie халъ въ это полукладбище съ ц e лью
выискивать среди этихъ полуживыхъ людей чемп i оновъ для моей спартак i ады.
Тонъ у начальника лагпункта былъ почтительный и чуть-чуть иронически: знаемъ
мы васъ -- на солом e не проведете, знаемъ, как i я у васъ въ самомъ д e л e
поручен i я.
Настаивать на спортивныхъ ц e ляхъ моей по e здки было бы слишкомъ глупо...
Мы обм e нялись многозначительными взглядами. Начальникъ какъ-то передернулъ
плечами: "да еще, вы понимаете, посл e зд e шняго возстан i я..."
О возстан i и я не слыхалъ ничего -- даромъ, что находился въ самыхъ
лагерныхъ верхахъ. Но этого нельзя было показывать: если бы я показалъ, что
о возстан i и я ничего не знаю, я этимъ самымъ отд e лилъ бы себя отъ
привиллегированной категор i и "своихъ людей". Я издалъ н e сколько
невразумительно сочувственныхъ фразъ. Начальнику лагпункта не то хот e лось
под e литься хоть съ к e мъ-нибудь, не то показалось ц e лесообразнымъ подчеркнуть
передо мною, "центральнымъ работникомъ", сложность и тяжесть своего
положен i я. Выяснилось: три нед e ли тому назадъ на лагпункт e вспыхнуло
возстан i е. Изрубили Вохръ, разорвали въ клочки начальника лагпункта, --
предшественника моего собес e дника -- и двинулись на Пов e нецъ. Стоявш i й въ
Пов e нц e 51-й стр e лковый полкъ войскъ ОГПУ загналъ возставшихъ въ болото, гд e
большая часть ихъ и погибла. Оставшихся и сдавшихся въ пл e нъ водворили на
прежнее м e сто; кое-кого разстр e ляли, кое-кого угнали дальше на с e веръ, сюда
же перебросили людей изъ Сегежи и Кеми. Начальникъ лагпункта не питалъ
никакихъ иллюз i й: ухлопаютъ и его, можетъ быть, и не въ порядк e возстан i я, а
такъ, просто изъ-за угла.
-- Такъ что, вы понимаете, товарищъ, какая наша положен i я. Положен i я
критическая и даже, правду говоря, вовсе хр e новая... Ходятъ эти мужики, а
что они думаютъ -- вс e мъ изв e стно... Которые -- такъ т e еще въ л e су
оставшись. Напали на л e сорубочную бригаду, охрану зарубили и съ e ли...
-- То-есть, какъ такъ съ e ли?
-- Да такъ, просто. Пор e зали на куски и съ собою забрали... А потомъ
наши патрули по сл e ду шли -- нашли кострище, да кости. Что имъ больше въ
л e су e сть-то?
Такъ, значитъ... Такъ... Общественное питан i е въ стран e строящагося
соц i ализма... Дожили, о, Господи... Н e тъ, нужно обратно въ Медгору... Тамъ
хоть людей не e дятъ...
Я пооб e далъ въ вольнонаемной столовой, попытался было {428} походить по
лагпункту, но не выдержалъ... Д e ваться было р e шительно некуда. Узналъ, что
моторка идетъ назадъ въ три часа утра. Что д e лать съ собою въ эти оставш i еся
пятнадцать часовъ?
Мои размышлен i я прервалъ начальникъ лагпункта, проходивш i й мимо.
-- А то по e хали бы на участокъ, какъ у насъ тамъ л e сныя работы идутъ...
Это была неплохая идея. Но на чемъ по e хать? Оказывается, начальникъ
можетъ дать мн e верховую лошадь. Верхомъ e здить я не ум e ю, но до участка --
что-то восемь верстъ -- какъ-нибудь до e ду.
Черезъ полчаса къ крыльцу штаба подвели ос e дланную клячу. Кляча стала,
растопыривъ ноги во вс e четыре стороны и уныло пов e сивъ голову. Я довольно
лихо с e лъ въ с e дло, дернулъ поводьями: ну-у... Никакого результата. Сталъ
колотить каблуками. Какой-то изъ штабныхъ активистовъ подалъ мн e хворостину.
Ни каблуки, ни хворостина не произвели на клячу никакого впечатл e н i я.
-- Некормленая она, -- сказалъ активистъ, -- вотъ и иттить не хочетъ...
Мы ее сичасъ разойдемъ.
Активистъ услужливо взялъ клячу подъ уздцы и поволокъ. Кляча пошла. Я
изображалъ собою не то хана, коня котораго ведетъ подъ уздцы велик i й визирь
-- не то просто олуха. Лагерники смотр e ли на это умилительное зр e лище и
потихоньку зубоскалили. Такъ вы e халъ я за ограду лагеря и про e халъ еще около
версты. Тутъ моя тягловая сила забастовала окончательно стала на дорог e все
въ той же понуро-растопыренной поз e и перестала обращать на меня какое бы то
ни было вниман i е. Я попытался приб e гнуть кое къ какимъ ухищрен i емъ -- сл e зъ
съ с e дла, сталъ тащить клячу за собой. Кляча пошла. Потомъ сталъ идти съ ней
рядомъ -- кляча шла. Потомъ на ходу вскочилъ въ с e дло -- кляча стала. Я
понялъ, что мн e осталось одно: тянуть своего буцефала обратно на лагпунктъ.
Но -- что д e лать на лагпункт e?
Кляча занялась пощипыван i емъ тощаго карельскаго мха и р e дкой моховой
травы, я с e лъ на придорожномъ камн e, закурилъ папиросу и окончательно
р e шилъ, что никуда дальше на с e веръ я не по e ду. Успенскому что-нибудь
совру... Конечно, это слегка малодушно -- но еще дв e нед e ли пилить свои
нервы и свою сов e сть зр e лищемъ этой безкрайней нищеты и забитости? -- Н e тъ,
Богъ съ нимъ... Да и стало безпокойно за Юру -- мало ли что можетъ случиться
съ этой спартак i адой. И, если что случится -- сум e етъ ли Юра выкрутиться.
Н e тъ, съ ближайшей же моторкой вернусь въ Медгору...
Изъ за поворота тропинки послышались голоса. Показалась колонна
л e сорубовъ -- челов e къ съ полсотни подъ довольно сильнымъ вохровскимъ
конвоемъ... Люди были такими же истощенными, какъ моя кляча, и такъ же, какъ
она, еле шли, спотыкаясь, волоча ноги и почти не глядя ни на что по
сторонамъ. Одинъ изъ конвоировъ, понявъ по неголодному лицу моему, что я
начальство, лихо откозырнулъ мн e, кое-кто изъ лагерниковъ бросилъ на меня
равнодушно-враждебный взглядъ -- и колонна этакой погребальной {429}
процесс i ей прошла мимо... Мн e она напомнила еще одну колонну...
...Л e томъ 1921 года я съ женой и Юрой сид e ли въ одесской чрезвычайк e...
Техника "высшей м e ры" тогда была организована такъ: три раза въ нед e лю около
часу дня къ тюрьм e подъ e зжалъ окруженный кавалер i йскимъ конвоемъ грузовикъ
-- брать на разстр e лъ. Кого именно будутъ брать -- не зналъ никто.
Чудовищной тяжестью ложились на душу минуты -- часъ, полтора -- пока не
лязгала дверь камеры, не появлялся "в e стникъ смерти" и не выкликалъ:
Васильевъ, Ивановъ... Петровъ... На букв e "С" тупо замирало сердце...
Трофимовъ -- ну, значитъ, еще не меня... Голодъ им e етъ и свои преимущества:
безъ голода этой пытки душа долго не выдержала бы...
Изъ оконъ нашей камеры была видна улица. Однажды на ней появился не
одинъ, а ц e лыхъ три грузовика, окруженные ц e лымъ эскадрономъ кавалер i и...
Минуты проходили особенно тяжело. Но "в e стникъ смерти" не появлялся. Насъ
выпустили на прогулку во дворъ, отгороженный отъ входного двора тюрьмы
воротами изъ проржавленнаго волнистаго жел e за. Въ жел e з e были дыры. Я
посмотр e лъ.
Въ полномъ и абсолютномъ молчан i и тамъ стояла выстроенная
прямоугольникомъ толпа молодежи челов e къ въ 80 -- выяснилось впосл e дств i и,
что по спискамъ разстр e лянныхъ оказалось 83 челов e ка. Большинство было въ
пестрыхъ украинскихъ рубахахъ, дивчата были въ лентахъ и монистахъ. Это была
украинская просвита, захваченная на какой-то "вечорници". Самымъ страшнымъ
въ этой толп e было ея полное молчан i е. Ни звука, ни всхлипыван i я. Толпу
окружало десятковъ шесть чекистовъ, стоявшихъ у ст e нъ двора съ наганами и
прочимъ въ рукахъ. Къ завтрашнему утру эти только что начинающ i е жить юноши
и д e вушки превратятся въ груду кроваваго челов e чьяго мяса... Передъ глазами
пошли красные круги...
Сейчасъ, тринадцать л e тъ спустя, эта картина была такъ трагически ярка,
какъ если бы я видалъ ее не въ воспоминан i яхъ, а въ д e йствительности. Только
что прошедшая толпа л e сорубовъ была, въ сущности, такой же обреченной, какъ
и украинская молодежь во двор e одесской тюрьмы... Да, нужно б e жать! Дальше
на с e веръ я не по e ду. Нужно возвращаться въ Медгору и вс e силы, нервы, мозги
вложить въ нашъ поб e гъ... Я взялъ подъ узды свою клячку и поволокъ ее
обратно на лагпунктъ. Навстр e чу мн e по лагерной улиц e шелъ какой-то
мужиченка съ пилой въ рукахъ, остановился, посмотр e лъ на клячу и на меня и
сказалъ: "до e хали, мать его..." Да, д e йствительно, до e хали...
Начальникъ лагпункта предложилъ мн e другую лошадь, впрочемъ, безъ
ручательства, что она будетъ лучше первой. Я отказался -- нужно e хать
дальше. "Такъ моторка же только черезъ день на с e веръ пойдетъ". "Я вернусь
въ Медгору и по e ду по жел e зной дорог e ". Начальникъ лагпункта посмотр e лъ на
меня подозрительно и испуганно...
Было около шести часовъ вечера. До отхода моторки на югъ {430}
оставалось еще девять часовъ, но не было силъ оставаться на лагпункт e. Я
взялъ свой рюкзакъ и пошелъ на пристань. Огромная площадь была пуста
по-прежнему, въ загон e не было ни щепочки. Пронизывающ i й в e теръ разв e валъ по
в e тру прив e шанныя на тр i умфальныхъ аркахъ красныя полотнища. Съ этихъ
полотнищъ на занесенную пескомъ безлюдную площадь и на мелкую рябь мертваго
затона изливался энтуз i азмъ лозунговъ о строительств e, о перековк e и о
чекистскихъ методахъ труда...
Широкая дамба-плотина шла къ шлюзамъ. У берега дамбу уже подмыли
подпочвенныя воды, гигантск i е ряжи выперлись и покосились, дорога,
проложенная по верху дамбы, ос e ла ямами и промоинами... Я пошелъ на шлюзы.
Сонный "каналохранникъ" бокомъ посмотр e лъ на меня изъ окна своей караулки,
но не сказалъ ничего... У шлюзныхъ воротъ стояла будочка съ механизмами, но
въ будочк e не было никого. Сквозь щели въ шлюзныхъ воротахъ звонко лились
струйки воды. Отъ шлюзовъ дальше къ с e веру шло все то же полотно канала,
м e стами прибрежныя болотца переливались черезъ края набережной и намывали у
берега кучки облицовочныхъ булыжниковъ... И это у самаго Водоразд e ла! Что же
д e лается дальше на с e вер e? Видно было, что каналъ уже умиралъ. Не усп e ли
затухнуть огненные языки энтуз i азма, не усп e ли еще догнить въ карельскихъ
трясинахъ "передовики чекистскихъ методовъ труда", возможно даже, что
посл e дн i е эшелоны "б e ломорстроевцевъ" не усп e ли еще до e хать до БАМа -- а
зд e сь уже началось запуст e н i е и умиран i е...
И мн e показалось: вотъ если стать спиной къ с e веру, то впереди окажется
почти вся Росс i я: "отъ хладныхъ финскихъ скалъ", отъ Кремля, превращеннаго
въ укр e пленный замокъ среднев e ковыхъ завоевателей, и дальше -- до
Дн e простроя, Криворожья, Донбасса, до прокладки шоссе надъ стремнинами
Ингуна (Сванет i я), оросительныхъ работъ на Чуй-Вахш e, и еще дальше -- по
Турксибу на Караганду, Магнитогорскъ -- всюду энтуз i азмъ, стройка, темпы,
"выполнен i е и перевыполнен i е" -- и потомъ надо вс e мъ этимъ мертвое молчан i е.
Одинъ изъ моихъ многочисленныхъ и весьма разнообразныхъ пр i ятелей,
передовикъ "Изв e ст i й", отстаивалъ такую точку зр e н i я: власть грабить насъ до
коп e йки, изъ каждаго ограбленнаго рубля девяносто коп e екъ пропадаетъ
впустую, но на гривенникъ власть все-таки что-то строитъ. Тогда -- это было
въ 1930 году -- насчетъ гривенника я не спорилъ: да, на гривенникъ, можетъ
быть, и остается. Сейчасъ, въ 1934 году, да еще на Б e ломорско-Балт i йскомъ
канал e, я усумнился даже и насчетъ гривенника. Больше того, -- этотъ
гривенникъ правильн e е брать со знакомъ минусъ: Б e ломорско-Балт i йск i й каналъ
точно такъ же, какъ Турксибъ, какъ сталинградск i й тракторный, какъ многое
другое, это пока не пр i обр e тен i е для страны, это -- дальн e йшая потеря крови
на поддержан i е ненужныхъ гигантовъ и на продолжен i е ненужныхъ производствъ.
Сколько еще денегъ и жизней будетъ сосать этотъ заваливающ i йся каналъ?
Вечер e ло. Я пошелъ къ пристани. Тамъ не было никого. Я {431} улегся на
песк e, досталъ изъ рюкзака од e яло, прикрылся имъ и постарался вздремнуть. Но
сырой и холодный в e теръ съ с e веро-востока, съ затона, холодилъ ноги и спину,
забирался въ мельчайш i я щели одежды. Я сд e лалъ такъ, какъ д e лаютъ на
пляжахъ, -- нагребъ на себя песку, согр e лся и уснулъ.
Проснулся я отъ грубаго оклика. На бл e дно-зеленомъ фон e ночного неба
вырисовывались фигуры трехъ вохровцевъ съ винтовками на изготовку. Въ рукахъ
у одного былъ керосиновый фонарикъ.
-- А ну, какого чорта ты тутъ разлегся?
Я молча досталъ свое командировочное удостов e рен i е и протянулъ его
ближайшему вохровцу. "Мандатъ" на по e здку до Мурманска и подпись Успенскаго
умягчили вохровск i й тонъ:
-- Такъ чего же вы, товарищъ, тутъ легли, пошли бы въ гостиницу...
-- Какую гостиницу?
-- Да вотъ въ энту, -- вохровецъ показалъ на длинное, стометровое
здан i е, замыкавшее площадь съ с e вера.
-- Да я моторки жду.
-- А когда она еще будетъ, можетъ, завтра, а можетъ, и посл e завтра. Ну,
вамъ тамъ, въ гостиниц e, скажутъ...
Я поблагодарилъ, стряхнулъ песокъ со своего од e яла и побрелъ въ
гостиницу. Два ряда ея сл e пыхъ и наполовину повыбитыхъ оконъ смотр e ли на
площадь сумрачно и негостепр i имно. Я долго стучалъ въ дверь. Наконецъ, ко
мн e вышла какая-то баба въ лагерномъ бушлат e.
-- М e ста есть?
-- Есть м e ста, есть, одинъ только постоялецъ и живетъ сейчасъ. Я туда
васъ и отведу -- лампа-то у насъ на всю гостиницу одна.
Баба ввела меня въ большую комнату, въ которой стояло шесть топчановъ,
покрытыхъ соломенными матрасами. На одномъ изъ нихъ кто-то спалъ. Чье-то
заспанное лицо высунулось изъ подъ од e яла и опять нырнуло внизъ.
Я, не разд e ваясь, легъ на грязный матрасъ и заснулъ моментально.
Когда я проснулся, моего сос e да въ комнат e уже не было, его вещи --
портфель и чемоданъ -- лежали еще зд e сь. Изъ корридора слышались хлюпанье
воды и сдержанное фырканье. Потомъ, полотенцемъ растирая на ходу грудь и
руки, въ комнату вошелъ челов e къ, въ которомъ я узналъ товарища Королева.
...Въ 1929-30 годахъ, когда я былъ зам e стителемъ предс e дателя
всесоюзнаго бюро физкультуры (предс e датель былъ липовый), Королевъ былъ въ
томъ же бюро представителемъ ЦК комсомола. Группа активистовъ изъ того же ЦК
комсомола начала кампан i ю за "политизац i ю физкультуры" -- объ этой кампан i и
я въ свое время разсказывалъ. "Политизац i я", конечно, вела къ полному
разгрому физкультурнаго движен i я -- на этотъ счетъ ни у кого никакихъ
сомн e н i й не было, въ томъ числ e и у иниц i аторовъ этой "политизац i и". Въ
качеств e иниц i аторовъ выдвинулась {432} группа совершенно опред e ленной
сволочи, которой на все въ м i р e, кром e собственной карьеры, было р e шительно
наплевать. Впрочемъ, вс e эти карьеристы и весь этотъ активъ им e ютъ н e кую
собственную Немезиду: карьера, въ случа e усп e ха, стоитъ дв e коп e йки, въ
случа e неусп e ха, кончается "низовой работой" гд e -нибудь въ особо
жизнеопасныхъ м e стахъ, а то и концлагеремъ. Такъ случилось и съ данной
группой.
Но въ т e времена -- это было, кажется, въ конц e 1929 года -- активисты
выиграли свой бой. Изъ двадцати членовъ бюро физкультуры противъ этой группы
боролись только два челов e ка: я и Королевъ. Я -- потому, что физкультура
нужна для того, чтобы задержать ходъ физическаго вырожден i я молодежи,
Королевъ -- потому, что физкультура нужна для поднят i я боевой способности
будущихъ бойцовъ м i ровой революц i и. Ц e ли были разныя, но дорога до поры до
времени была одна. Такъ въ нын e шней Росс i и совм e щаются, казалось бы,
несовм e стимыя вещи: русск i й инженеръ строитъ челябинск i й тракторный заводъ
въ надежд e, что продукц i я завода пойдетъ на нужды русскаго народа,
коммунистъ строитъ тотъ же заводъ съ н e сколько бол e е сложнымъ расчетомъ --
его продукц i я будетъ пока что обслуживать нужды росс i йской базы м i ровой
революц i и до того момента, когда на 40.000 ежегодно выпускаемыхъ машинъ
будетъ над e то 40.000 бронированныхъ капотовъ, поставлены пулеметы, и сорокъ
тысячъ танковъ, импровизированныхъ, но все же сорокъ тысячъ, пойдутъ
организовывать раскулачиван i е и ГПУ въ Польш e, Финлянд i и и гд e -нибудь еще,
словомъ, пойдутъ раздувать м i ровой пожаръ -- м i ровой пожаръ въ крови...
Такъ въ другой, мен e е важной и мен e е зам e тной, области д e йствовалъ и я.
Я организую спортъ --