КОСМОС «АМАРАВЕЛЛЫ»
Ю. В. Линник
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
Высшего образования
«Петрозаводский государственный университет»
секция 10: Космонавтика и культура
Ключевые слова: «Амаравелла», русский космизм, русский авангард, Мультиверсум, античный космос, нестационарная Вселенная, искусство и наука.
Аннотация: Творчество группы «Амаравелла» рассматривается в контексте научной революции, произошедшей на рубеже ХIХ – начала ХХ веков. Пять художников-космистов создавали свои автономные миры, образовавшие целостность нового типа – она ассоциируется с концепцией Мультиверсума.
I. НЕРАЗДЕЛЬНОЕ И НЕСЛИЯННОЕ
Об «Амаравелле» мы говорим: группа.
Сами художники предпочитали другое название: община.
Здесь разные коннотации.
В первом случае соединение может быть чисто внешним, формальным.
Сцепки – механические.
Во втором случае предполагаются более глубокие – органические – связи.
Елена Ивановна Рерих свидетельствует: книга «Община», ставшая третьей в череде томов «Живой Этики», отразила впечатления от встреч с мастерами «Амаравеллы» в 1926 г.
Целесообразно посмотреть на группу с позиций этой книги.
Как Рерихи понимали феномен общины?
Они видели в ней воплощение великой идеи Сергия Радонежского: дольний мир может и должен стать иконой Святой Троицы – воплощением в земных условиях диалектики её ипостасей.
Три – в одном, одно – в трёх.
Нераздельная и неслиянная!
Что глубже этого антиномического сочетания, выражающего сокровенную сущность Троицы?
В проекции на социум заложенная здесь установка выглядит просто и красиво: живите в любви, дорожа чувством локтя – и вместе с тем сохраняйте уважение к личности каждого человека.
Рерихи считали себя приверженцами Новгорода Великого. в коллизиях русской истории.
Вече – или монархия: предпочтение отдавалось первому.
Община в центре России – и община в пределах новгородских владений, веками сохранявших вольный дух павшей митрополии: это совершенно разные образования.
В первом случае мы видим обезличивающий нивелир.
Царила уравниловка!
Это худший вид энтропии.
Другое дело – Русский Север: община здесь имела ту уникальную черту, что допускала частную собственность на землю при обобществлении инвентаря, выпасов, тоней и т.п.
В центре России – голая нераздельность: при полном подавлении неслиянности.
В северных провинциях – гармония личного и общего.
Моего и нашего!
Это изоморфно Святой Троице.
Именно отношения такого типа сложились в «Амаравелле».
Каждый художник здесь неповторим.
Неслиянен!
Тем не менее они образуют некую нераздельную совокупность.
«Амаравелла» в этом отношении феноменальна.
Схожего мы не знаем.
Поясним нашу мысль с помощью сравнения.
Вот мы говорим: «Мир импрессионизма».
Сколь ни индивидуальны художники, связанные с этим течением, но очевидно, что они работают в общем стилевом поле.
Их язык богат диалектами.
Но это один язык.
Также и «Мир кубизма».
Мы легко отличаем Пабло Пикассо от Жоржа Брака, хотя отлично видим: у них единый формотворческий код.
А вот у «Амаравеллы» всё иначе.
Скорее надо говорить не про её мир, взятый в единственном числе, а про Мультиверсум: это пять независимых Вселенных, инвариантность между которыми – очень тонкая, заглублённая.
Хью Эверетт – наша эвристика.
В 1957 г. учёный выступил с концепцией, которая получила такое название: многомировая интерпретация квантовой механики.
Возникло замечательное понятие: многомирье.
Или – Мультиверсум.
Не Универсум, а Мультиверсум!
Тут заявлена новая оппозиция, несущая смыслы, будоражащие сознание.
Картина мира разом – причём радикально – раздвинулась.
Нельзя сказать, по какой координате – Мультиверсум парадоксален:это – Всёйность, это – Всюдность, это – Всегдашность.
Вспомнить про многомерность?
Это лишь одно из его возможных сечений – думается, не самое интересное и богатое.
Смеем утверждать, что «Амаравелла» в определённом отношении предвосхитила идею Мультиверсума – дала ей художническое воплощение.
Не будем забывать об условности подобных сближений.
Они носят игровой характер – по сути являют из себя метафоры.
Тем не менее в этой игре высвечиваются существенные изоморфизмы.
О них и пойдёт речь.
Мы помним: информация – мера разнообразия.
Чем больше разнообразия – тем меньше энтропия.
Различие формул Л. Больцмана и К. Шеннона лишь по знаку (-) и (+) воодушевляет: твори разнообразие – и этим сдерживай энтропию.
Направляй её вспять!
Сбрасывай в люк нуля!
Этим и занималась «Амаравелла».
Информационная ёмкость Мультиверсума не поддаётся оценке.
По этому критерию он заведомо превосходит плюралистическую Вселенную Г.В. Лейбница.
Вот где душа имела – до недавнего времени – самый неизбывный источник впечатлений!
Вспомним характеристики этой Вселенной.
Она состоит из бесконечного числа монад.
Каждая абсолютно неповторима, уникальна.
В любой монаде отражаются все другие монады – их движение непрестанно.
Тут не заскучаешь!
Мультиверсум ещё избыточней – ещё обильней.
Как он складывается?
Акт выбора: это наиважнейший момент бытия.
Выборов – сонмы: частицы имеют перед собой разброс траекторий – изменчивость предлагает видам множество направлений – человек бросает жребий.
Гипотеза многомирья утверждает, что при каждом выборе – независимо от его веса, ранга, уровня – происходит нечто похожее на расщепление: от Вселенной отделяются – отпочковываются – новые миры.
Таким отводкам нет числа.
Что здесь поразительно?
Экстремальная форма максимализма!
Получают реализацию все возможности – Мультиверсум не скупится – исходит щедростью.
Порой о нашем мире думаешь: это кладбище загубленных возможностей.
В Мультиверсуме такое немыслимо.
Каждой возможности – своя Вселенная.
Это парадоксально?
Невместимо для сознания?
Вряд ли упростит проблему несколько иная точка зрения: множится не вселенная, а её наблюдатель – смогу ли когда-нибудь собрать вместе свои ипостаси?
Это ещё фантастичней!
Между прочим, тут есть сходство с буддийской концепцией Я – каждый миг оно рождается внове.
Квантовая реальность исключает однобокий подход к себе.
Сколь ни экзотична эвереттовская модель, но она помогает по-новому увидеть «Амаравеллу».
В пределах одной группы – максимум разнообразия.
Пик неповторимости!
И при этом – неглаголемые унисоны: ощущается общий источник – интуитивно прозревается исходный первообраз.
А если и вправду наш мир претерпевает эвереттовое дробление?
Что-то похожее происходит внутри развивающегося яйца.
В нашем случае это Мировое Яйцо (Ovo Mundi).
Каждая клеточка – новая Вселенная.
Овогенез по Хью Эверетту захватывает своей масштабностью.
Главное: это не механический, а органический процесс.
Вселенная размножается.
Но этот никак не клонирование – не самокопирование.
Каждая возможность – словно мутация: эволюция меняет направление.
Сколько эволюций?
Сколько миров?
Мера самобытности каждого столь велика, что дивуешься: бытие неиссякаемо в генерации новизны.
Мы бы ещё и так сказали: мера остранения.
Великое понятие В.Б. Шкловского здесь более чем уместно – было бы интересно связать его с теорией информации.
Мультиверсум «Амаравеллы» созидался братством художника.
Их связывала агапэ (ἀγάπη).
В этой форме любви довлеют упреждение – участливость –сочувственность.
Именно оттуда идут неформализуемые созвучья.
Конечно же, какие-то сходства и соответствия внутри группы имеют место.
Но гораздо важнее другое: духовная близость мастеров – чудесно раскрывшийся у них дар соинтуиции – настроенность на некий запредельный камертон, внятный каждому, но вызывающий индивидуальный отклик.
Вокруг «Амаравеллы» сложилась особая атмосфера – зажёгся особый ореол.
Это тоже притягивает.
Созидались бесподобные миры.
Самодостаточные, но не изолированные!
Они становились частями Мультиверсума.
Каждый мир входил в целое нераздельно и неслиянно.
«Амаравеллу» связывала синергия.
Найдём ли что-то близкое в истории искусства?
Мастера двигались в разных направлениях, удаляясь от художнической парадигмы эпохи – вырабатывая свои манеры.
Это удаление было весьма значительным.
Истинно авангардным.
Но лишь поначалу – с элементами эпатажа.
Сравнить с футуризмом?
Там тоже была достигнута большая дистанция в рывке к ещё несбывшемуся – но в случае «Амаравеллы» работали какие-то другие аттракторы: быть может, они действовали не из далёкого будущего, а уже из вечности.
Или так скажем: энтелехии тут были несхожими.
Футуризм – при всей мощи своего прорыва – остался в пределах наличествующей онтологии.
Тогда как «Амаравелла» трансцендировала.
Об удивительном братстве художников мы вправе сказать так: это из ряда вон выходящее явление – нечто экстраординарное.
Хотя поиск параллелей надо вести.
Аналогизирование – не слишком успешное – возможно.
Степень своеобычия здесь настолько большая, что несравнимое безусловно берёт верх над сравнимым.
Вернёмся к дивергенциям «Амаравеллы».
Пути художников – как лучи веера.
Но вот что замечательно: геометрия Мультиверсума такова, что расходящееся – сходится: дивергенция неисповедимо превращается в конвергенцию.
Расхождение – в манерах.
Схождение – в духе.
Мы интуитивно поняли: «Амаравелла» – при всей своей разнородности и разноплановости – есть целостность какого-то высшего, неизвестного нам порядка.
Скажем о вкладе каждого из пяти мастеров «Амаравеллы» в создание общего эффекта.
У них свои партии в оркестре – свои доминанты.
II. ДОМИНАНТЫ
Для Петра Петровича Фатеева (1891–1971) это невероятно высокое число степеней свободы в процессах формообразования.
Вольное каприччио!
Раскованная импровизация!
Явленное мастером контрастирует с нашим опытом: какой бы уровень организации мы ни взяли – будь это космология, кристаллизация, биоэволюция – везде дают знать о себе достаточно строгие рамки, матрицы, периоды.
Разнообразие ограничивается!
Обобщая прозрения Л.С. Берга и И.А. Ефремова, скажем со всем основанием: номогенез – развитие на основе закономерностей – преобладает в нашем мире.
Табу – запреты – лимитации: на этом зиждется парадигма номогенеза.
Отсюда системность в становлении форм.
Отсюда гомологические ряды, которые И.А. Ефремов хотел продолжить на биосферы других планет – облик наших братьев по разуму вполне предсказуем.
Номогенез для материи – своего рода дисциплина.
П.П. Фатеев расшатал эту дисциплину.
Сохраняя признаки организованности – в конечном итоге ничуть не уступая хаосу – формы у него ведут себя очень и очень вольно.
Иногда хочется сказать: они дерзят.
Связь с неведомым нам каноном сохраняется, но формы будто щеголяют тем, что отошли от него – какая дальше и больше?
Миру П.П. Фатеева соприсуща причудливость.
Будто он только тем и озабочен, чтобы никто его не заподозрил в стеснении: он весь как есть вызов шаблону и стереотипу.
Сергей Иванович Шиголев (1895–1942) был по образованию биологом.
В фокусе его интересов находились:
– анатомия беспозвоночных;
– эмбриогенез.
Опосредованно это отразилось в созданном им мире.
Воистину: это космос-организм.
Художник заявляет себя гилозоистом.
Всё живое!
С.И. Шиголев общался с В.И. Вернадским.
Учёного и художника сближает интерес к диссимметрии.
Для первого это – обнаружение римановой природы пространства; для второго – ещё и наиважнейший формотворческий ресурс.
Диссимметрия активна, динамична.
Витальный импульс полнит её.
Пространство благодаря ей теряет жёсткий каркас.
Оно теперь способно искривляться – прогибаться – закручиваться.
Сама метрика у мастера становится рабочим – подручным, пускаемым в дело – материалом.
Отныне к ней можно относиться как к податливой глине.
Мни – растягивай – создавай напряжения!
Кривизна пространства – возможность её варьировать, играть с нею – открывает перед тобой исключительные возможности.
Формы космоса – и биоформы: С.И. Шиголеву стремится выявить их аналогии.
Быть может, и гомологии: как если бы тут была общая наследственность – действовали одни и те же гены.
Жизнь – порождение космоса.
Эту грандиозную мысль С.И. Шиголев проводил последовательно и убедительно.
Александр Павлович Сардан (1901–1974) стремился показать: космос пронизан мыслью.
Он весь как есть – ноосфера.
Или пневматосфера – в терминах П.А. Флоренского.
Выдающийся учёный Н.И. Кобозев утверждал в коллизиях русской истории: мышление – безэнтропийно.
Это главное для А.П. Сардана.
В космосе художника второй закон термодинамики не отменяется вовсе, но получает существенное ограничение: росту энтропии противопоставляется неостановимый – превосходящий его по мощности на несколько порядков – поток антиэнтропии.
Сегодня сказали бы: негэнтропии.
Или информации.
В картине «Поэма изобилия» (1920) мозг человека и космос – амбивалентные структуры.
Можно и так сказать: они совпадают.
Не буквально, конечно.
Мозг генерирует поля, заполняющие сферу космоса – и выходящие за его пределы.
Не суть важно, чьё мышление запечатлел А.П. Сардан.
Это могут быть и Нус Анаксагора, и Логос Гераклита, и Абсолютная Идея Г.В.Ф. Гегеля.
Но думается, что на первую роль мы здесь вправе выдвинуть человека.
Художник – убеждённый антропокосмист.
Космос у него очеловечен – человек окосмичен.
В творчестве мастера имплицитно присутствует антропный принцип.
Виктор Тихонович Черноволенко (1900–1972) пытался нащупать границу между здесь и там: миром вещей и миром идей.
В его космосе присутствует – со всей зримостью и убедительностью – трансцендентная перспектива.
На художника оказала сильное воздействие книга П.А. Флоренского «Мнимости в геометрии».
Сегодня и к построениям философа, и к картинам художника нас возвращают две гипотезы – это:
1) возможность тахионов – сверхсветовых частиц;
2) предположение о существовании тёмной энергии.
В обоих случаях перед нами открывается онтологическое Зазеркалье.
Не там ли художник расположил свой подрамник?
Инверсии при переходе светового рубежа, так ярко и живо описанные П.А. Флоренским, получают у В.Т. Черноволенко своеобразное авторское преломление.
Мнимая масса – отрицательная энергия – обращенное время: художник вовсе не собирался иллюстрировать эти идеи – но его наитья-размышления на подобные темы исподволь отразились в мистериальных картинах.
Через них к нам приближается иное.
Орфическое волшебство, с каким это делал В.Т. Черноволенко, не имеет прецедента в истории искусства.
Мир Бориса Алексевича Смирнова-Русецкого (1905 – 1993) насквозь музыкален.
Холст мастера резонировал на музыку сфер.
Б.А. Смирнов-Русецкий был убеждённым пифагорейцем.
И платоником, конечно.
Восхищался «Тимеем».
Казалось бы, нестационарная космология свела на нет античные представления – но вот результаты WMAP: реликтовое излучение будто отражается от граней додекаэдра, этим прорисовывая форму Универсума.
Но ведь именно додекаэдр – пятый правильный многогранник – предназначался Платоном для космоса.
Потрясающая интуиция!
Почему мы об этом сейчас говорим?
Потому что это главное в творчестве Б.А. Смирнова-Русецкого: поразительно красивое примирение Гармонии Сфер и Большого Взрыва – классической и неклассической космологии.
Разве такое возможно?
Открытие вселенского додекаэдра тому прямое подтверждение.
Из точки сингулярности выросло пятое платоново тело.
Альфа и омега замкнулись.
Тут своеобразно сработал принцип соответствия Нильса Бора – новое истинно только тогда, когда включает в себя старое как предельный случай.
Но именно это показал WMAP!
Додекаэдр Платона с ошеломительной красотой вписался в релятивистский Универсум.
Фуллерены – кристаллы пирита – структура, открытая WMAP! Мы видим впечатляющую манифестацию додекаэдра: от микро- – через макро- – к мегауровню.
Этот ряд можно рассматривать как иллюстрацию к мировоззрению Б.А. Смирнова-Русецкого.
Многие картины мастера запечатлели фантастический процесс кристаллизации космоса – проступание в нём совершенных сингоний.
Не является ли конечным результатом этого процесса додекаэдр?
III. НАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ТВОРЧЕСТВО «АМАРАВЕЛЛЫ»
1. Рентгеновское излучение
В.К. Рентген показал: материя проницаема.
Шоковый вывод!
Человечество было потрясено.
Б.А. Смирнов-Русецкий всю жизнь находился под впечатлением этого открытия.
Иногда кажется: фотоснимки, где предметы сквозят, стали для мальчика импринтингом.
Это отозвалось в цикле «Прозрачность»?
Спустя много мастера увлекла идея интроскопии.
Он сотрудничал с П.К. Ощепковым.
2. Теория относительности
Картина П.П. Фатеева «Вселенная конечная и бесконечная» (1953) написана на тему эйнштейновской космологии.
Пространство тут замкнуто на себя.
Переход от инфинитным к финитным представлениям получил у мастера вдохновенное художническое осмысление.
Как и во времена античности, мы вновь оказываемся внутри сферы – правда, теперь это гиперсфера.
Ощущение мирового уюта, о котором писал Владимир Луговской, было потеряно в бескрайней Вселенной Ньютона-Гершеля.
Теперь оно вернулось.
3. Волновая механика
Вибрация в теософии – важнейшая категория: мир трактуется как колебательный процесс.
Таким он предстаёт во многих полотнах «Амаравеллы».
Тут имеется стилевое сходство с волновой механикой.
Именно стилевое!
Это очень важное определение.
Революция в науке – и революция в искусстве: между ними – в создаваемых ими языках – много общих, эстетически значимых черт.
С разных сторон в картину мира вошли волновые представления.
Сам факт этой конвергенции впечатляет.
«Амаравелла» проявляла поля – выводила их на виртуальный план.
Здесь она была пионером в искусстве.
4. Нестационарная космология
«Амаравелла» была в курсе открытий А.А. Фридмана и Э. Хаббла.
Она следила за эпохальным спором Х Шекли и Г. Кёртиса.
Картина А.П. Сардана «Рождение материи» (1920) сегодня воспринимается как образ расширяющейся Вселенной.
Это впервые: предметом изображения стали точка сингулярности – и хлынувшая из неё субстанция.
Экспрессия Большого Взрыва передаётся зрителю.
В картине С.И. Шиголева «Струи космоса» (1931) мир трактован как гигантская турбулентность – внутри неё действует алгоритм самоорганизации: неупорядоченное исподволь переходит в упорядоченное – лад и строй вынашиваются во чреве вихря.
5. Экзобиология
Мультиверсум содержит в себе множество биосфер.
Жизнь – инвариант бытия.
Его константа!
«Амаравелла» сочетала два альтернативных подхода к проблеме инопланетных биосфер:
1) Существуют неизвестные на Земле типы и классы – утверждается идея неограниченного многообразия биоса;
2) эволюция, протекающая в разных Вселенных – на разных планетах или в других средах – канализована: ей задана предопределённая канва.
Это и антиномия, и дополнительность.
Избегая однозначного выбора, «Амаравелла» вела свою игру между тезисом и антитезисом – это только обогатило её.
6. Антропный принцип
«Амаравелла» исповедовывала антропный принцип задолго до его формулировки Б. Картером в 1973 г.
Здесь нет ничего удивительного.
Идея гармонии человека и космоса – их взаимной причастности друг другу – относится к числу древнейших.
Человек – мера вещей: Протагор предшествует Б. Картеру.
Д. Уилер изрёк в 1983 г: Наблюдатели необходимы для обретения Вселенной бытия.
Это так называемый АПУ: Антропный Принцип Участия.
В таком своём виде он наиболее близок художникам-космистам.
Они творили как демиурги.
Мультиверсум «Амаравеллы» антропологичен – антропоморфен –антропоцентричен.
Все миры «Амаравеллы» – такие многикие, неистощим креативные – конвергируют в человеке.