невозмутимо, по "правиламангличанства", набивалсвоютрубочку.
ВолодяТелескоповещесполминутыпослекатастрофыспалнаруле, как
намягкойподушке, блаженноулыбался, словновстретилстарогодруга, потом
выскочилизкабины, бросилсякбочкотаре. Найдяеевудовлетворительном
состоянии, онпросиялиопассажирахпобеспокоился.
- Але, всеобществовсборе?
Онобошелвсехпассажиров, задаваявопрос:
- Выличнокаксебячувствуете?
ВселичночувствовалисебяпрекрасноиулыбалисьВолодеободряюще,
толькостарикМоченкинрявкнулчто-тонечленораздельное. Вобщем-тоион
былдоволен: бумагивсепоймал, пересчитал, подколол.
Тогда, посовещавшись, решилиперекусить. Развелинаобочинекостерок,
завариличай. ВадимАфанасьевичвскрылбанкувишневоговаренья.
Володяпредоставилвобщеепользованиесвоелюбимоекушанье - коробку
тюлькивсобственномсоку.
ШустиковГлеб, немногосмущаясь, досталмамашинытвороженники, а
ИринаВалентиновна - плавленыйсыр "Новость", утехуеедевического
одиночества.
ДажестарикМоченкин, покопавшисьвпортфеле, вынулсушку.
Селивокругкостерка, завязаласьбеседа.
- Эточто, даженесмешно, - сказалВолодяТелескопов, - Помню, в
Усть-Касимовскомкарьерегенераторныйтракторзагремелсверхнегопрофиля.
Четыресамосвалавлепешку. Танкамирастаскивали. Авечероммакароны
отварили, артельщиккнимбиточкисообразил. Фугануликакследует.
- Разумеется, бываютвмирекатастрофыипосерьезнеенашей, -
подтвердилВадимАфанасьевичДрожжинин. - Помню, в 1964 годувПуэрто, это
маленькийнефтянойпортв... - Онсмущеннохмыкнулиопустилглаза: -...в
однойюжноамериканскойстране, таквотвПуэртоупричалазагорелся
Панамскийтанкер. ЕслибыненаходчивостьМигеляМаринадо,
сорокатрехлетнегосмазчика, дочькоторого... впрочем... хм... да... ну,
воттак.
- Помню, помню, - покивалемуВолодя.
- Авотунасоднажды, - сказалШустиковГлеб, - лопнул
гидравлическийкотелнакамбузе. Казалосьбы, пустяк, азвонубылонавесь
гвардейскийэкипаж. Честноеслово, товарищи, думали, началось.
- Халатностьещеинектомуприводит, - проскрипелстарикМоченкин,
уплетаятвороженники, тюлькувсобственномсоку, вишневоеваренье, сыр
"Новость", хлебаячай, зоркоприглядываязасушкой, - Отхалатностибывают
ипожары, когдаполыхаютцельныеучреждения. Втридцатьтретьемгодев
Коряжске-второмотхалатностиинструктораМонаховой, междупрочим, моей
сестры, сгорелликбез, МОПРиОсоавиахим, иполучилсявредительскийакт.
- Асомнойникогданичегоподобногонебыло, иэтозамечательно! -
воскликнулаИринаВалентиновнаипосмотреланаморякаголубымпрожекторным
взором.
Ой, Глеб, Глеб, чтостобойделается? Ведьзналжетыраньше,
красивыйГлеб, иинженера-химика, итехнологаМарину, имножестволицс
незаконченнымобразованием, ичтожестобойполучаетсяздесь, среди
родныхчерноземныхполей?
Честноговоря, исИринойВалентиновнойпроисходилочто-тонеобычное.
Посутидела, ШустиковГлебоказалсяпервыммужчиной, невызвавшимаее
душестихийноговозмущенияипротеста, а, напротив, наполнявшимеедушу
какой-тоумопомрачительнойтангообразноймузыкой.
Счастьееевэтотмоментбылонастолькополным, чтоонадажене
понимала, чегоейещенехватает. Ведьнесамолетажевнебеспрекрасным
летчикомзарулем?!
Онапосмотрелавглубокое, прекрасное, пронизанноесолнцемнебои
увиделападающийсвысотысамолет. Онпадалнекамнем, асловноперышко,
словномаленькийкусочексеребрянойфольги, аближекземлестал
кувыркаться, какгимнастнатурнике.
Тогдаивсеегоувидели.
- Еслимненеизменяетзрение, этосамолет, - предположилВадим
Афанасьевич.
- Ага, этоВаняКулаченкопадает, - подтвердилВолодя.
- Умелоборетсязажизнь, - одобрительносказалГлеб.
- Амнезанегопочему-тострашно, - сказалаИринаВалентиновна.
- ДостукалсяКулаченко, добезобразничался, - резюмировалстарик
Моченкин.
Онвспомнил, кактретьегодняходилвокрестностяхрайцентра, считал
копны, чтобниктонепроворовался, аВанькаКулаченкосбреющегополета
фигуемупоказал.
Самолетупалназемлю, попрыгалнемногоизатих. Изкабинывыскочил
ВаняКулаченко, снялпиджакпилотский, синегошевиотасзамечательнейшим
золотымшевроном, сталгаситьпламя, охватившеебыломотор, загасилэто
пламяи, повернувшиськподбегающим, сказал, сверкнувбольшим, какжелудь,
золотымзубом:
- Редкийслучайвисторииавиации, товарищи!
Онстоялпередними - внушительный, блондин, совершенноцелый -
невредимыйВаняКулаченко, немногогордился, чтосвойственнолюдямего
профессии,
- Самнепонимаю, товарищи, какпроизошлопадение, - говорилонс
многозначительнойулыбкой, какбудтовсе-такичто-топонимал. - Яспокойно
парилнавысотедвухтысячметров, высматриваяобъектдляраспыления
химическихудобрений, уточняю - суперфосфат. Ивотяспокойнопарю, как
вдругсомнойпроисходитчто-тозагадочное, какбудтонаменясмотрят
снизукакие-тобольшиеглаза, какбудтокакой-тозов, - онбыстровзглянул
наИринуВалентиновну. - Какбудтокрик, извиняюсь, лебедихи. Тутжетеряю
управление, ивотясредивас.
- Гденачинаетсяавиация, тамкончаетсяпорядок, - сердитосказал
ШустиковГлеб, поигралдляуточнениябицепсамииувелИринуВалентиновну
подальше.
ВолодяТелескоповтемвременемосмотрелсамолет, ободрилВаню
Кулаченко,
- Ремонтутут, Иван, насемьрублейскопейками. Ещеполетаешь, Ваня,
насвоейкеросинке. ЯнатакойштукевКаракумахработал, машинанадежная.
Инойразскапотируешьвдюны - пылища!
- Какже, полетаете, гражданинКулаченко, годковчерездесять -
пятнадцатьобязательнополетаете, - зловещесказалстарикМоченкин.
- Авотэтоуженеобоснованныйпессимизм! - воскликнулВадим
Афанасьевичиоченьсмутился.
- Значит, дальшебудемдействоватьтак, - сказалнаэнергичном
подходеШустиковГлеб, - Сначалавынимаемизкюветанашмеханизм, впотом
беремнабуксирмашинунезадачливого, хе-хе, ха-ха, авиатора. Законно,
Володя?
- Междупрочим, товарищи, ядолженвсемнамсделатьзамечание, -
вдругпылкозаговорилВадимАфанасьевич. - Где-топобольшомусчетумы
поступилибесчеловечнопоотношениюкбочкотаре. Извините, друзья, номы
распиваличаи, наблюдалиредкоезрелищепадениясамолета, авэтовремя
бочкотаралежалавсемизабытая, утратившаянесколькосвоихэлементов. Ябы
хотел, чтобывпредьэтонеповторялось.
- Авотзаэто, Вадик, ятебялюблюнавсюжизнь! - заоралВолодя
ТелескоповипоцеловалДрожжинина.
Потрясенныйпоцелуем, аещебольше "Вадиком", ВадимАфанасьевич
зашагалкбочкотаре.
Вскореонидвинулисьдальшевтомжепорядке, нотольколишьимеяна
буксиресамолет. ПилотВаняКулаченкосиделвкабинесамолета, читал
одолженныйВолодейТелескоповым "Сборникгималайскихсказок", нонедо
чтенияемубыло: золотистые, трепетавшиенаветруволосыпедагога
Селезневой, давноужезамеченнойимвсредерайоннойинтеллигенции, не
давалиемууглубитьсявфантастическуюпоэзиюгималайскогонарода.
Ведьсколькораз, бывало, пролеталВаняКулаченконабреющемполете
наддомомпедагога, сколькоразужсбрасывалнадэтимдомомбукетики
полевыхикультурныхцветов! НезналВаня, чтобукетикиэтипопадали
большейчастьюнасоседнийдвор, ктетеНюше, котораяносилаихсвоей
козе.
Всумеркахзамаячилавпередивбагровомзакатеводонапорнаябашня
Коряжека, приблизилисьогромныетополягородскогопарка, гдешла
предвечерняяграчинаявакханалия.
Казалосьбы, ихсовместномупутешествиюподходилконец, нонет - при
приближенииводонапорнаябашняоказаласькуполомполуразрушенногособора,
атополянаповеркувышлидубами. Воттебеивлопались - гдежеКоряжск?
СтарикМоченкинвыглянулизсвоейячейки, ахнул, забарабанилвострыми
кулачкамипокабине.
- Кудызавез, ирод? ЭтожеМышкин! ОтсюдадоКоряжекастоверст!
ВадимАфанасьевичвыглянулизкабины.
- Какоймилыйпатриархальныйгородок! Почтитакойжетихий, как
Грандо-Кабальерос.
- Точно, похоже, - подтвердилВолодяТелескопов.
ПоглавнойулицеМышкинаврозовомсумеркебродили, удовлетворенно
мыча, коровы, пробегалисхворостинамиихбойкиехозяйки. Молодежь
сигаретиланаступенькахклуба. Ждаликинопередвижку. Зажгласьмышкинская
гордость - неоноваянадпись "Книжныйколлектор".
- ОтсюдаяСимкеписьмопошлю, - сказалВолодяТелескопов.
ПисьмоВолодиТелескопова
егодругуСиме
Здравствуйте, многоуважаемаяСерафимаИгнатьевна! Пишетним,
возможно, незабытыйТелескопииВладимир. Навсякийслучайсообщаюо
прибытиивгородМышкин, гдеизаночуем. Негрустиинепечальбровей.
Бочкотаравполномпорядочке. МысВадикомеенакрылибрезентом, атакже
егоклетчатымодеялом, вотбынамтакое, сейчасонанепредъявляетникаких
претензийиличныхпожеланий.
Насчетменя, СерафимаИгнатьевна, неизвольтебеспокоиться.
Во-первых, полностьюконтролируюсвоесамочувствие, а, во-вторых,
мышкинскийучастковыйстаршийсержантБиродкинВикторИльич, знакомыйвам
донашейлюбви, гоститсейчасубратанамладшеголейтенантаБородкина,
такжевамиизвестного, вГусятине.
Пустьструитсянадтвоейизбушкойтотвечернийнесказанныйсвет.
Кстати, передайтеродителямпилотаКулаченко, чтоонжив-здоров, чего
иимжелает.
Симапомнишьпойдемстобоюврестораназалнальемвинавискрящийся
бокалнамбудетпетьосчастьесаксофонаесличегоузнаюнеобижайся.
Дорогойсэр, примитеуверениявсовершенномквампочтении.
Батемоемусливочногопритараньполкилозаналичныйрасчет.
Целуюкрепкомояконфетка.
Владимир.
Представьтесебеберезовуюрощу, поднимающуюсянабугор. Представьте
еесебекаклегкуюисквознуюдекорациюнехитройдраматургиикрасивых
человеческихстрастей. Затемдляполногоантуражаподниметсянадбугроми
повиснетзаберезамипреувеличенныхразмеровлуна, запоютночныептицы,
свидетелинашихтайн, запахнутмятныетравы, иГлебШустиков, военный
моряк, ловкимжестомпостелетнапригоркесвойвидавшийвсякоебушлат, и
педагогСелезневасядетнанеговтрепетнойзадумчивости.
Глеб, задыхаясь, повалилсярядом, ткнулсяносомвмятныетравы.
Романтика, хитраялеснаяведьмаслисьимпушистымтелом, изворотливая, как
тать, какросомаха, подстерегающаякаждыйнашневерныйшаг, бацнулаГлебу
неожиданноподдых, отравиласладкимгазом, загипнотизироваларасширенными
лживопечальнымиглазами.
Спасаясь, Глебприжалсяносомкматери-земле.
- Неправдали, вчерноземнойполосе, взонелесостепейтожеесть
свояпрелесть? - слабымголосомспросилаИринаВалентиновна. - Выне
находите, Глеб? Глеб? Глебушка?
Романтика, ликуя, кружилавберезах, толисбалалайкой, толис
мандолиной.
ГлебподползкИринеВалентиновнепоближе.
Романтика, ойкнув, бухнуласьвнезапновпапоротники, заголосила
дивертисмент.
АГлебборолся, страдая, ивсеегобронированноетелодрожало, как
дрожитпалубаэсминцанаполномходу.
Романтика, печальновоя, ужесиделанадниминасукугигантским
глухарем.
- Вобщемицелом, так, Ирина, - сказалШустиковГлеб, - честно
говоря, якдружкусобиралсязаехатьвБердянскпередвозвращениемкместу
прохожденияслужбы, нотеперьужмненедодружка, кактысамапонимаешь.
ОнивозвращалисьвМышкинпозаливнымлугам. Наднимивночномясном
небелеталивыпи. Позадинабезопасномрасстоянии, маскируясьпод
обыкновенногокультработника, плеласьРомантика, манилааккордеоном.
- Первыесвидания, первыелобзания, юностькомсомольскуюникакне
позабыть...
- Отстань! - закричалГлеб. - Поймаю-кишкивыпущу!
Романтикатутжеостановилась, готоваяприпуститьназадврощу.
- Оставьее, Глеб, - мягкосказалаИринаВалентиновна. - Пустьидет.
Еетожеможнопонять.
Романтикатутжебодрозашагала, шевелямеха.
-...тронутыеласковымзагаромрукиобнаженныетвои...
АнаплощадигородаМышкинспалвотцепленномсамолете
пилот-распылительВаняКулаченко.
Сон пилота Вани Кулаченко
Разноцветнымитучкамикружилинадземлейнежелательныеинсекты.
- Мнесверхувидновсе, тытакизнай! Сейчасопылю!
ВперигеенадрайономЕвропыпоймалзахвоствнушительнуюстрекозу.
Совсехстанцийслежениягорячийпламенныйприветивопрос:
- Богавидите, товарищКулаченко?
- Боганевижу. ПриветборющимсянародамОкеании!
Навсехстанцияхслежения:
- Ура! Боганет! Нашипрогнозыподтвердились!
- Аангеловвидите, товарищКулаченко?
- Ангеловкакразвижу.
НавстречуегокосмическомукораблюважнолетелбольшимлебедемАнгел.
- Чемзанимаетесьвобычнойжизни, товарищКулаченко?
- Распыляюудобрения, суперфосфатомублажаюматушку-планету.
- Делохорошее. Этомыпоприветствуем. - Ангелпоаплодировалмягкими
ладошками. - Личныепросьбыесть?
- Меня, дяденькаАнгел, учительницанелюбит.
- Знаем, знаем. Этотвопросмыпровентилируем. Войдемснимк
товарищуШустикову. Покачтозаходитенапосадку.
Ляпнулсявземлю. Гляжу-идетпоросеХорошийЧеловек, толи
учительница, толикомандиротрядаЖуков.
ВадимАфанасьевичДрожжининтемвременемсиделназавалинке
мышкинскогодомаприезжих, покуривалсвоютрубочку.
Кстатиговоря, историятрубочки. КурилеенаЯлтинскойконференции
лордБиверлибрамс, личныйсоветникЧерчилляповопросамэксплуатации
автомобильныхпокрышек, аемуонадосталасьпонаследствуотего
деда-адмиралаимеломанаБрамса, долгиегодыпрослужившегохранителем
печатипридворекороляМальдивскихостровов, адед, всвоюочередь,
получилееотсвоейбабки, возлюбленнойсэраЭлвисаКросбн, удачливого
капераЕеВеличества, другасэраФренсисаДрейка, всундукекоторогои
былаобнаруженатрубочка. Такимобразом, историятрубочкиуходилавотьму
великобританскихвеков.
ЛордБиверлибрамс, тожебольшоймеломан, будучивМоскве, прогорелна
нотахиуступилтрубкузафантастическуюценунашемукомпозитору
Красногорскому-Фишу, атот, всвоюочередь, прогорев, сдалееводнуиз
московскихкомиссионок, гдеееиприобрелзатужефантастическуюцену
нынешнийсоседВадимаАфанасьевича, большойлюбительконногоспорта,
активистмосковскогоипподромаАркадийПомидоров.
Однажды, будучивотличнейшемнастроении, АркадийПомидоровуступил
этуисторическуюанглийскуютрубкусвоемусоседу, тоестьВадиму
Афанасьевичу, но, конечно, по-дружески, заценучистосимволическую, за
дварублявосемьдесятсемькопеек.
Итак, ВадимАфанасьевичсиделназавалинкеипопоручениюВолоди
сторожилбочкотару, уютносвернувшуюсяподегопледом "мохер",
ЕмунравилсяэтоттихийМышкин, такпохожийнаГрандо-Кабальерос, да
ивообщеемунравилосьсидетьназавалинкеисторожитьбочкотару, ставшую
емуроднойиблизкой,
Да, еслибынепроклятаяХунта, давнобыужеВадимАфанасьевич
съездилвХалигалиюзаневестой, засмуглянкойМариейРохоилиза
прекраснойСильвиейЧестертон (английскаякровь!), давнобыужепостроил
кооперативнуюквартирувХорошево-Мневниках, благозагодыумереннойжизни
скопленабыладостаточнаясумма, но...
Воттакимтихим, отвлеченныммыслямпредавалсяВадимАфанасьевичв
ожиданииТелескопова, иногдавставаяипоправляяпледнабочкотаре.
ВдругвконцеулицызасоборомпослышалсяголосТелескопова. Тотшел
кдомуприезжих, горланяпесню, ипесняэтабросилавдрожьВадима
Афанасьевича.
Ие-йе-йе, хали-гали!
Ие-йе-йе, самогон!
Ие-йе-йе, самигнали!
Иейе-йе. самипьем!
Акомукакоедело,
Гдемыдрожжидостаем... -
РаспевалВолодяникому, кромеВадимаАфанасьевича, неизвестную
халигалийскуюпесню. Чтозачудо? Чтозабред? Ужнеслуховыели
галлюцинации?
Володяшелпоулице, загребаяногамипыль.
- Привет, Вадька! - заоралон, подходя. - НуигадаэтатеткаНастя!
Неповеришь, подвугривенномузастаканлупит. Дая, когдавЯлтена
консервномзаводеработал, задвугривенныйвколхозе "Первомай" литрвина
имел, авино, междупрочим, шампанскихсортов, накапаешьтудаодеколону
цветочногополсклянкииходишьвесьвечеркосой.
- Присядьте, Володя, мненадосвамипоговорить, - попросилВадим
Афанасьевич,
- Вобщем, еслихочешь, пей, Вадим, - сказалТелескопов, присаживаясь
ипротягиваябутыль.
- Конечно, конечно, - пробормоталДрожжининисталсусилиемглотать
пахучий, сифонный, сифонноводородный, сифонно-винегретно-котлетно-хлебный,
культурный, освежающе-одуряющийнапиток,
- Отлично, Вадим, - похвалилТелескопов. - Вотстобойябыпошелв
разведку.
- Скажите, Володя, - тихоспросилВадимАфанасьевич. - Откудавы
знаетехалигалийскуюнароднуюпесню?
- Аятамбыл, - ответилВолодя. - ПосещалэтуХалигалию-Малигалию.
- Простите, Володя, носказанноевамисейчасставитдляменяпод
сомнениевсесказанноевамиранее. Мы, кажется, успелиужесвамидруг
другаузнатьивнушитьдругдругууважениенаизвестнойвампочве, но
почемувыполученныекосвеннымпутемсведенияпревращаетевнасмешкунадо
мной? Язнаювсехсоветскихлюдей, побывавшихвХалигалии, ихнетакуж
много, большетого, язнаювообщевсехлюдей, бывшихвэтойстране, исо
всемиэтимилюдьминахожусьвпереписке. Вы, именновы, тамнебыли,
- Ахочешьзаложимся? - спросилВолодя.
- Тоестькак? - оторопелДрожжинин.
- Паринабутылку "Горногодубняка" хочешь? Короче, Вадик, былятам,
ивсетут. Вшестьдесятчетвертомгодусовершеннослучайнооформился
плотникомнатеплоход "Баскунчак", аегооХалигалиюпогнали, понял?
- Этобылоединственноеевропейскоесудно, посетившееХалигалиюза
последниесороклет, - прошепталВадимАфанасьевич.
- Точно, - подтвердилВолодя. - Мыимпомощьвезлипослучаю
землетрясения,
- Правильно, - елеслышнопрошепталВадимАфанасьевич, егоначинало
колотитьнеслыханноевозбуждение. - Анепомнители, чтоконкретновы
везли?
- Датаммногочегобыло - медикамент, бинты, детскиеигрушки,
сгущенки, хотьзалейся, всякогодобравпрокнатриземлетрясенияичетыре
картиныхудожникаКаленкинадлябольниц.
ВадимАфанасьевичсудивительнойяркостьювспомнилсчастливыеминуты
погрузкиэтихогромных, добротносколоченныхкартин, вспомнилмассовое
ликованиенапричалепомереисчезновенияэтихкартинвтрюмах
"Баскунчака".
- Нопозвольте, Володя! - воскликнулон. - Ведьяжезнаювесьэкипаж
"Баскунчака". Ябылнаегобортууженавторойденьпослеприходаиз
Халигалии, авас...
- Аменя, Вадик, впервыйденьсписали, - доверительнопояснил
Телескопов. - Какошвартовались, таксразуПомпезовЕвгенийСергеевич
выдалмнеталонынасертификаты. Иди, говорит, Телескопов, отоваривайся, и
чтобногитвоейбольшевнашемпароходственебыло, божийплотник, Авчем
дело, дорогойдруг? Сконтактамиятамкой-чегонапутал.
- Володя, Володя, дорогой, ябыхотелзнатьподробности. Мнеэто
крайневажно!
- Даничегоособенного, - махнулручкойВолодя. - Стоюяразв
Пуэрто, оченьскучаю. Кока-колойнадулся, какпузырь, аудовлетворения
нет. Смотрю, симпатичныйгражданинидет, познакомились - МигельМаринадо.
Потомещеодинработягапоявляется, Хосе-Луис...
- Велосипедчик? - задохнулсяДрожжинин,
- Он, Завязалидружбунатроих, потомповторили. ПошликМигелюв
гости, исразудевчоноксбежаласькучапоглазетьнаменя, какбудтоя
павлинкавказскийизМурманскогозоопарка, укотороговпрошломгоду
ГришкаОфштейнперовырвал,
- Ктожетамбылиздевушек? - трепеталВадимАфанасьевич.
- СонькаМаринадовабыла, дочкаМигеля, нояеепальцемнетронул,
это, Вадик, честно, затем, значит, МаришкаРохоиСильвия, фамилиине
помню, нуапотомХосе-Луиснавелосипедезасвоейневестойсъездил, за
Роситой. Вернулсяспреогромнымфингаломнаряшке. Ну, Вадик, тыпойми,
девчонкиколенкамикрутят, юбкикороткие, яженежелезный, верно?
ВлюбилсяначистовСильвию, аонавменя. Еслиневеришь, могукарточку
показать, яееотСимкиупаханапрячу.
- Выпереписывались? - спросилДрожжинин.
- Даисейчаспереписываемся, толькоСимкаееписьмарвет, ревнует, А
ревностьунижаетчеловека, дорогаяСимочка, этоещеВильямШекспиржелезно
уточнил, ачеловек, СерафимаИгнатьевна, онхозяинсвоего "я". Иявас
уверяю, дорогойработникприлавка, чтоунассСильвиейпочтичтоине
былоничегоплатонического, аеслиибывало, тотолькокогдатеряли
контрольнадсобой. Я, может, большелюбил, Симочка, поавенидамихним
гулятьсэтойдевочкойиссобачонкойКарабанчелем, Зверьетакоготипая
люблюкакбратьевнашихменьших, атакже, Серафима, любитептиц-источник
знаний!
СэтимисловамиВолодяТелескоповсовсемужеотключился, бухнулсяна
завалинкуизахрапел.
ТренированныйподжентльменскойметодеВадимАфанасьевичбезособого
трудаперенеслегкоетелосвоегодруга (да, Друга, теперьуже
окончательногодруга) вдомприезжихидолгосиделнакойкеунегов
ногах, шевелилгубами, думалоковарнойСильвииЧестертон, ничегоне
сообщившейемуосвоемроманесТелескоповым, асообщавшейтольколишьо
всякихдевическихпустяках. Думалонтакжевообщеостранномпрелестном
характерехалигалийскихветрениц, опериодическихземлетрясениях,
раскачивающихсонныехалигалийскиегорода, какбывтанцефанданго.
Второй сон Володи Телескопова
УСерафимыИгнатьевнысегодняденьрождения, аувасфонарьпод
глазом. Началрытьсявкарманах, вытащилталонынабензин,
справочку-выручалочкуопсихическойнеполноценности, гвоздь, замок,
еловогомылакусок, красивуюптицу-источникзнаний, восемькопеекденег.
Началтрястикостюм, полупальто - вытряслосьтарифнойсеткиметра
три, внейпремиальнаярыба - доска-чего-тебе-надобно-старче, возвратной
посудыбутылкаминашестьдесяткопеек, банкаминадвадцать (живем!),
сборникпесен "Едеммы, друзья, вдальниекрая", наряднабочкотару,
расческа, пепельница, Наконец, обнаружилосьискомое - вытащилиз-под
подкладкизавалящуюмаленькуюложь.
- АэтоуменяещесДаугавпилса. ОббухтуТросазацепилсяинаящик
глазомупал.
Верхомнабелыхкоровахпроехалиприглашенные - всешишки
райпотребкооперации.
АСимкастоитвкрасномбархатномплатье, смеется, какдоменнаяпечь
имениКузбасса.
Аего, конечно, непускают. Выбросилзаненадобностьюсвою
паршивенькуюложь.
- Удругихиложь-токакложь, аутебяиложь-токаквошь.
Ноложь, отнюдьнекаквошь, аспореелягушкойвеселошлепалаклуже,
хватаянаскакукомариков.
- Ворюги, позорники, сейчасявасвсехпонесу! Какразменяи
вынесли, амимодружинашла.
- ДоставьтемолодчикаобратновунивермагДЛТиливогородепод
капустубросьте.
Одногоменявунивермагповезлабоеваядружина, адругогоменяпод
капустубросила.
Посмотрелиз-закочана - идет, идетпоросеХорошийЧеловек, вродебы
кабальеро, вродебыВадикДрожжинин.
- Але, ХорошийЧеловек, пойдемСерафимуспасать, балансподбивать,
ой, честно, боюсьпроворуется.
Второй сон Вадима Афанасьевича
ГаснутдальнейАльпухарызолотистыекрая, аяползупочерепичным
крышамХалигални. Вонвпередидом, похожийнаутес, ущербленныйиузкий.
Онвесьзалитлуннымсветом, анаверхубалкон, нишавгустойтени.
Выгнувспину, луннымлеопардомидупоконькукрыши. Передрешающим
броскомощупываюрубашку, брюки-вселинаместе? Ура, всенаместе!
Перепрыгиваючерезулицу, взлетаювверхпобрандмауэру, ивотяна
балконе, внише, апотомвбудуаре, авбудуаре-альков, авалькове
кровать XVI века, анакроватираскинулаюноетелоСильвияЧестертон,
потомокиспанскихконкистадоровикаперовЕеВеличества. Прыгнулна
кровать, завязаласьборьба, сверкнулвыхваченныйиз-подподушкикинжал,
ищугубыСильвии.
СИЛЬВИЯ. - Вадим!
ОН. - Этоя, любимая!
Кинжаллетитнаковер. Дышаланочьвосторгомсладострастья...
- Любимый, кудаты?
- ТеперьякМарииРохо. Ночь-тоодна...
Унегоногибылиподбитыжелезом, апиджакизлистовойстали.
Тедди-бойс, конечно, разбежались, потрясаядлиннымипатлами, каккозы.
МарияРоховздрогнула, каклань, когдаонвошел.
- Вадим!
Хорошивеснойвсадуцветочки... Этоещечто, этооткуда?
Идудальшеполуннымплощадям, поголубымторцам, агде-топытается
наложитьнасебярукипосрамленныйсоперникДиегоМоментальный. Скрипят
рамы, повсюдуоткрываютсяокна, повсюдуони - прекрасныеженщиныХалигалии.
- Вадим!
- Спокойно, красавицы...
Вихремвокноииздымовойтрубы, опятьвокно, опятьизтрубы...
ГабриэлаСанчес, РоситаКублицки, тетяГуста, КонкордияМоро, Стефания
Сандрелли... Клятвы, мечты, шепот, робкоедыхание... Безумнаямысль; а
развеХунтанеженщина? ПроснулсяопятьвКункофуэговполнойтоске... Как
связатьсвоюжизньслюбимыми? Ведьнеразвратникже, неветреник.
ВдымныхлучахсолнцапоросеподходилХорошийЧеловек.
- Ятебе, Вадик, устроилсвиданиесподшефнойбочкотарой.
СтарикМоченкиндедИванвэтотвечервМышкинеоченьсильногордился
передкумойсвоейНастасьей: во-первых, съеляичницуиздесятияиц;
во-вторых, выпилбрагичутьнечетверть; в-третьих, конечно, включил
радиоточку, прослушал, важнокивая, передачупроогнеупорнуюглину, а
такжеконцерт "МадемуазельНитуш".
КумаНастасьявсеэтовремястоялаупечи, рукиподфартуком,
благоговейносмотреланастарикаМоченкина, лишьизредкаспоклонами, с
извинениямиудалялась, когдамолодежьподокнамигремеладвугривенными.
УважениекстарикуМоченкинуонапиталатрадиционное, давнее, начавшееся
ещевстарыегодысбаловства. Честноговоря, старикМоченкинбылдаже
рад, чтопопалвгородМышкин, давотжальтолько, чтонеожиданно. Кабы
раньшеонзнал, тактеперьнастолебыужждалкорифейвсехвремени
народов - пирогсощукой. ВсегдавбылыегодызапекалакумаНастасьякего
приездуцельнующукувтесто. Оченьвеликолепныйполучалсяпирог - сверху
корочкарумяная, авнутрипропеченнаягада, империалистическийхищник.
- Плесни-камне, кума, ещебраги, - приказалстарикМоченкин.
- Извольте, ИванАлександрович.
- Вотздесь, кума, - старикМоченкинхлопнулладоньюпосвоему
портфелюложногокрокодила, - вотздесьвсеониумене - инемыеи
говорящие.
- Сыночкиваши, ИванАлександрович?
- Нетолько... - СтарикМоченкинстрогопогрозилкумепальцем. -
Отнюдьнетолькосыночки. Усе! - вдругзаоралон, встали, качаясь,
направилсяккровати. - Усе! Опче! Ума! - ещеразпогрозилкому-то, в
кого-топотыкалдлиннымпальцемизалег.
Второй сон старика Моченкина
Ивотувиделон - всябольшаянашастранарешилапостроитьему
пальто.
Сказано-сделано: вырыликотлован, работазакипела.
Пальтомоченкинстрой!
Заложенобылопальтецо, каклинейныйкрейсер, синегодрапа, бортовка
конскимволосом, грудипроектируютсяагромаднейшие, какуФефеловаАндрона
Лукича, натевам!
Надобыжирностинакачатьподтакоепальто. Берубулютень (укого?),
берубулютеньутоварищаТелескопова, нашеговодителя, ввожувсебе
крем-бруле, стюдень, лапшуутячию, яичнюболтанку - ноль-нольпроцента
результата, привесотсутствует, хотьвой! Шельмуютвсемьесжирами,
жируютвшельмессемьями, акомуписать, комучеломбить? Стучи, стучи -
недостучишься. Пальтовысилосьнадполямиирощами, какэлеватор,
воротникмелкимикольцамивоблаках, ивотяидунапримерку.
Апосередьполя - бараннеохолощенный, огромный, товарный,
товарный... Авыидите, господин-товарищ, какбыстороной, какбымежду
прочим.
Такииду, барантолькоземлюроет, спасибо, людидобрые. Вотпальто,
авпальтедверь, авдверяхФефеловАндронЛукич.
- Вамкуда, гражданинхороший?
- Анапримерку, АндронЛукич.
- ХотьяиЛукич, атымененетычь. Примерки, гражданин, большене
будет. Ввашемпальтедавноужекраеведческиймузей. Извольтезагривенник
полюбопытствоватьэкспонатом. Еттабарантоварный, мутоннатуральный, етта
диаграммакачественнаясабциссомиординатом, аеттастаричок
маринованныйвбанке, нибогусвечка, ничертукочерга - узнаете?
Сужасом, своемвыпрыгнулизкармана, плюхнулсявтраву.
- Идежты, идежты, заступницамояродная? Идежты, Юриспруденция,
девачистая, мятная, неподкупная?
Шевелилисьтравыросные, скрылбылбольшой, какбудтоподтяжелыми
шагами.
Второй сон педагога Ирины Валентиновны Селезневой
ИринаВалентиновнавэтуночьсновневидела.
Второй сон моряка Шустикова Глеба
ШустиковГлебвэтуночьсновневидел.
ВскоренадгородомМышкинвзошлорадостноесолнце, ивсенаши
путешественникипроснулисьсчастливыми. ВолодяТелескоповвключилмотор,
поднялкрышкукапотаисталнаработающиймоторсмотреть. Оноченьлюбил
смотретьнаработающиемеханизмы. Иногдаостановитсягде-нибудьисмотрит
наработающиймеханизм, смотрит. нанегонесколькоминут, всевнем
понимает, улыбаетсятихо, безвсякогошухера, иотходитсчастливый, будто
помылсятеплойичистойводой.
ВадимАфанасьевичтемвременембочкотаруублажалмыломимочалкой,
задавалейутреннийтуалет, тердоблескаеекоричневыебока, аона