ВасилийАксенов. Завтракисороктретьегогода 9 глава




Гаври­ловнасбылана Людочкувседомашниедела, весьхозяй­ственныйобиход. Ногиу старойженщиныболеливсесильнее, и у Людочкищипалоглаза, когдаонавтираламазьв иско­ре­женныеногихозяйки, дора­ба­ты­ва­ющейпоследнийгоддо пенсии. Запахот мазибылтакойлютый, крикиГаври­ловнытакиедуше­раз­ди­ра­ющие, чтотара­каныразбе­жа­лисьпо соседям, мухипомерливседо единой. Гаври­ловнажало­ва­ласьна своюработу, сделавшуюеё инва­лидом, а потомутешалаЛюдочку, чтоне оста­нетсята безкускахлеба, выучив­шисьна мастера.

За помощьпо домуи уходв старостиГаври­ловнаобещалаЛюдочкесделатьпосто­яннуюпрописку, запи­сатьна неедом, колидевушкаи дальшебудеттак жескромносебявести, обиха­жи­ватьизбу, двор, гнутьспинув огородеи доглядит её, старуху, когдаонасовсемобез­но­жеет.

С работыЛюдочкаездилана трамвае, а потомшлачерезпоги­ба­ющийпаркВэпэ­вэрзэ, по-чело­ве­чески — парквагоно-паро­воз­ногодепо, поса­женныйв 30-егодыи погуб­ленныйв 50-е. Кому-товзду­ма­лосьпроло­житьчерезпарктрубу. Выко­паликанаву, провелитрубу, но зако­патьзабыли. Чернаяс изги­бамитрубалежалав распа­реннойглине, шипела, парила, бурлилагорячейбурдой. Со временемтрубазасо­ри­лась, и горячаяречкатеклаповерху, кружарадужноядовитыекольцамазутаи разныймусор. Деревьявысохли, листваобле­тела. Лишьтополя, корявые, с лопнувшейкорой, с рога­тымисучьямина вершине, опер­лисьлапамикорнейо земнуютвердь, росли, сорилипухи осенямироняливокругосыпанныедревеснойчесоткойлистья.

Черезканавупере­брошенмостокс пери­лами, которыеежегодноломалии по веснеобнов­лялизаново. Когдапаро­возызаме­нилитепло­во­зами, трубасовер­шеннозасо­ри­лась, а по канавевсеравнотеклогорячеемесивоиз грязии мазута. Берегапоросливсякимдурно­ле­сьем, кое-гдестояличахлыеберезы, рябиныи липы. Проби­ва­лисьи елки, но дальшемладен­че­скоговозрастаделоу нихне шло — их срубалик Новомугодудогад­ливыежителипоселка, а сосенкиобщи­пы­валикозыи всякийблуд­ливыйскот. Парквыгляделсловно «послебомбежкиилинаше­ствиянеустра­шимойвраже­скойконницы». Кругомстоялапосто­яннаявонь, в канавубросалищенят, котят, дохлыхпоросяти все, чтообре­ме­няложителейпоселка.

Но людине могутсуще­ство­ватьбезприроды, поэтомув паркестоялижеле­зо­бе­тонныескамейки — дере­вянныемомен­тальноломали. В паркебегалиребя­тишки, води­ласьшпана, котораяразвле­ка­ласьигройв карты, пьянкой, драками, «иногданасмерть». «Ималионитути девок...» Верхо­водилшпанойАртемка-мыло, с вспе­неннойбелойголовой. Людочкасколькони пыта­ласьусми­ритьлохмотьяна буйнойголовеАртемки, ничегоу неене полу­ча­лось. Его «кудри, издалинапо­ми­навшиемыльнуюпену, изблизяоказа­лисьчтолипкиерожкииз вокзальнойстоловой — сварили их, бросиликомкомв пустуютарелку, такони, слип­шиеся, неподъ­емнои лежали. Да и не радиприческиприходилпареньк Людочке. Кактолькоеё рукистано­ви­лисьзаня­тыминожни­цамии расческой, Артемканачиналхвататьеё за разныеместа. Людочкасначалаувер­ты­ва­ласьот хваткихрукАртемки, а когдане помогло, стук­нулаегомашинкойпо головеи пробиладо крови, пришлосьлитьйодна голову «ухажо­ри­стогочело­века». Артемказаулю­люкали со свистомсталловитьвоздух. С техпор «домо­ганиясвоихули­ган­скиепрекратил», болеетого, шпанеповелелЛюдочкуне трогать.

ТеперьЛюдочканикогои ничегоне боялась, ходилаот трамваядо домачерезпаркв любойчаси любоевремягода, отвечаяна привет­ствиешпаны «свой­скойулыбкой». Однаждыатаман-мыло «зачалил» Людочкув центральныйгород­скойпаркна танцыв загон, похожийна звериный.

«В загоне-зверинцеи людивелисебяпо-звери­ному... Беси­лось, неистов­ство­валостадо, творяиз танцевтелесныйсрами бред... Музыка, помогаястадув бесов­ствеи дикости, биласьв судо­рогах, трещала, гудела, грохо­талабара­ба­нами, стонала, выла».

Людочкаиспу­га­ласьпроис­хо­дя­щего, заби­ласьв угол, искалаглазамиАртемку, чтобызасту­пился, но «мылоизмы­лилсяв этойбурлящейсеройпене». Людочкувыхватилв кругхлыщ, сталнахаль­ни­чать, онаедваотби­ласьот кава­лераи убежаладомой. Гаври­ловнанази­дала «посто­ялку», чтоежелиЛюдочка «сдастна мастера, опре­де­литсяс профес­сией, онабезовсякихтанцевнайдетей подхо­дя­щегорабо­чегопарня — не одна жешпанаживетна свете...». Гаври­ловнауверяла — от танцеводнобезоб­разие. Людочкаво всемс нейсогла­ша­лась, считала, ей оченьповезлос настав­ницей, имеющейбогатыйжизненныйопыт.

Девушкаварила, мыла, скребла, белила, красила, стирала, гладилаи не в тягостьей былосодер­жатьв полнойчистотедом. Затоеслизамужвыйдет — всеонаумеет, во всемсамо­сто­я­тельнойхозяйкойможетбыть, и мужеё за этолюбитьи ценитьстанет. Недо­сы­палаЛюдочкачасто, чувство­валаслабость, но ничего, этоможнопере­жить.

Тойпоройвернулсяиз местсовсемне отда­ленныхвсемв округеизвестныйчеловекпо прозваниюСтрекач. С видуон тоженапо­миналчерногоузко­гла­зогожука, правда, подносомвместощупалец-усову Стре­качабылакакая-тогрязнаянашлепка, приулыбке, напо­ми­на­ющейоскал, обна­жа­лисьиспор­ченныезубы, словноиз цементныхкрошекизго­тов­ленные. Порочныйс детства, он ещев школезани­малсяразбоем — отнималу малышей «сереб­рушки, пряники», жвачку, особеннолюбилв «блес­кучейобертке». В седьмомклассеСтрекачужетаскалсяс ножом, но отби­ратьемуни у когоничегоне надобыло — «малоенасе­лениепоселкаприно­силоему, какхану, дань, все, чтоон велели хотел». ВскореСтрекачкого-топорезалножом, егопоста­вилина учетв милицию, а послепопыткиизна­си­ло­ванияпочта­льонкиполучилпервыйсрок — тригодас отсрочкойприго­вора. Но Стрекачне угомо­нился. Громилсоседниедачи, грозилхозя­евампожаром, поэтомувладельцыдачначалиостав­лятьвыпивку, закускус поже­ла­нием: «Миленькийгость! Пей, ешь, отдыхай — только, радиБога, ничегоне поджигай!» Стрекачпрожи­ровалпочтивсюзиму, но потомеговсе жевзяли, он селна тригода. С техпоробре­тался «в испра­ви­тельно-трудовыхлагерях, времяот времениприбываяв роднойпоселок, будтов заслу­женныйотпуск. Здешняяшпанагужомтогдаходилаза Стре­качом, наби­ра­ласьума-разума», почитаяеговоромв законе, а он не гнушался, по-мелкомупощи­пывалсвоюкоманду, играято в картишки, то в напер­сток. «Тревожножилосьтогдаи безтоговсегдав тревогепребы­ва­ю­щемунасе­лениюпоселкаВэпэр­вэзэ. В тотлетнийвечерСтрекачсиделна скамейке, попиваядорогойконьяки маясьбездела. Шпанаобещала: «Не психуй. Вотмассыс танцевповалят, мы тебецыпушекнаймам. Сколькозахо­чешь...»

Вдругон увиделЛюдочку. Артемка-мылопопы­талсязамол­витьза нееслово, но Стрекачи не слушал, на негонашелкураж. Он поймалдевушкуза поясокплаща, старалсяусадитьна колени. Онапопы­та­ласьотде­латьсяот него, но он кинулеё черезскамейкуи изна­си­ловал. Шпананахо­ди­ласьрядом. Стрекачзаставили шпану «испач­каться», чтобыне одинон былвинов­ником. Увидярастер­заннуюЛюдочку, Артемка-мылооробели попы­талсянатя­нутьна нееплащ, а она, обезумев, побе­жала, крича: «Мыло! Мыло!» Добежавдо домаГаври­ловны, Людочкаупалана ступенькахи поте­ряласознание. Очну­ласьна старенькомдиване, кудадота­щилаеё сердо­больнаяГаври­ловна, сидящаярядоми утешавшаяжиличку. Придяв себя, Людочкарешилаехатьк матери.

В деревнеВычуган «оста­лосьдвa целыхдома. В одномупрямодожи­валасвойвекстарухаВычу­га­ниха, в другом — матьЛюдочкис отчимом». Всядеревня, задох­нув­шаясяв дико­росте, с едванатоп­таннойтропой, былав зако­ло­ченныхокнах, пошат­нув­шихсяскво­реч­никах, дикоразрос­ши­мисямежизбтопо­лями, чере­му­хами, осинами. В то лето, когдаЛюдочказакон­чилашколу, стараяяблонядаланебы­валыйурожайкрасныхналивныхяблок. Вычу­га­нихастра­щала: «Ребя­тишки, не ешьтеэтияблоки. Не к добруэто!» «И однаждыночьюживаяветкаяблони, не выдержавтяжестиплодов, обло­ми­лась. Голый, плоскийстволосталсяза рассту­пив­ши­мисядомами, словнокрестс обло­маннойпопе­ре­чинойна погосте. Памятникумира­ющейрусскойдере­веньке. Ещеодной. «Эдаквот, — проро­чилаВычу­га­ниха, — одиновасередьРоссииколвобьют, и помя­нутьеё, нечи­стойсилойизве­денную, некомубудет...» ЖуткобылобабамслушатьВычу­га­ниху, онинеумеломоли­лись, считаясебянедо­стой­нымимилостиБожьей.

Людоч­кинаматьтожесталамолиться, толькона Богаи оста­ва­ласьнадежда. Людочкахихик­нулана матьи схло­по­талазатре­щину.

ВскореумерлаВычу­га­ниха. ОтчимЛюдочкикликнулмужиковиз леспром­хоза, онисвезлина трак­торныхсаняхстарухуна погост, а помя­нутьне на чтои нечем. Людоч­кинаматьсобралакое-чтона стол. Вспо­ми­нали, чтоВычу­га­нихабылапоследнейиз родавычуган, осно­ва­телейсела.

Матьстиралана кухне, увидевдочь, сталавыти­ратьо передникруки, прило­жилаих к боль­шомуживоту, сказала, чтокотс утра «намывалгостей», онаещеудив­ля­лась: «Откудау насим быть? А тутэвончто!» Огля­дываяЛюдочку, матьсразупоняла — с дочерьюслучи­ласьбеда. «Умаболь­шогоне надо, чтобысмек­нуть, какаябедас неюслучи­лась. Но черезэту... неиз­беж­ностьвсебабыдолжныпройти... Сколькоих ещё, бед-то, впереди...» Онаузнала, дочьприе­халана выходные. Обра­до­ва­лась, чтоподко­пилак её приездусметану, отчиммедунакачал. Матьсооб­щила, чтовскорепере­ез­жаетс мужемв леспромхоз, только «какрожу...». Смущаясь, чтона исходечетвер­тогодесяткареши­ласьрожать, объяс­нила: «Самребенкахочет. Домв поселкестроит... а этотпродадим. Но самне возра­жает, еслина тебяегопере­пишем...» Людочкаотка­за­лась: «Зачемон мне». Матьобра­до­ва­лась, может, сотенпятьдадутна шифер, на стекла.

Матьзапла­кала, глядяв окно: «Комуот этогоразорапольза?» Потомонапошладости­ры­вать, а дочьпослаладоитькоровуи дровпринести. «Сам» долженприйтис работыпоздно, к егоприходууспеютсваритьпохлебку. Тогдаи выпьютс отчимом, но дочьотве­тила: «Я не научи­ласьеще, мама, ни пить, ни стричь». Матьуспо­коила, чтостричьнаучится «когда-нито». Не богигоршкиобжи­гают.

Людочказаду­ма­ласьоб отчиме. Какон трудно, однакоазартноврасталв хозяй­ство. С маши­нами, мото­рами, ружьемуправ­лялсялегко, затона огородедолгоне моготли­читьодиновощот другого, сенокосвоспри­нималкакбалов­ствои праздник. Когдазакон­чилиметатьстога, матьубежалагото­витьеду, а Людочка — на реку. Возвра­щаясьдомой, онауслы­шалаза обмыском «звериныйрокот». Людочкаоченьудиви­лась, увидев, какотчим — «мужикс бритой, седе­ющейсо всехсторонголовой, с глубо­кимибороз­дамина лице, весьв наколках, приса­ди­стый, длин­но­рукий, хлопаясебяпо животу, вдругзабегалвпри­прыжкупо отмели, и хриплыйреврадостиистор­галсяиз сгорев­шегоилипере­ржав­лен­ногонутрамалоей знако­могочело­века», — Людочканачаладога­ды­ваться, чтоу негоне былодетства. Домаонасо смехомрасска­зы­валаматери, какотчимрезвилсяв воде. «Да где жемубылокупанью-тообучиться? С мало­лет­ствав ссылкахда в лагерях, подконвоемда охран­скимдоглядомв казеннойбане. У негожизнь-тоох-хо-хо... — Спохва­тив­шись, матьпостро­желаи, словнокому-тодока­зывая, продол­жала: — Но человекон поря­дочный, может, и добрый».

С этоговремениЛюдочкапере­сталабоятьсяотчима, но ближене стала. Отчимблизкок себеникогоне допускал.

Сейчасвдругподу­ма­лось: побе­жать быв леспромхоз, за семьверст, найтиотчима, присло­нитьсяк немуи выпла­катьсяна егогрубойгруди. Может, он её и погладитпо голове, пожа­леет... Неожи­даннодлясебярешилауехатьс утреннейэлек­тричкой. Матьне удиви­лась: «Ну что ж... колинадо, дак...» Гаври­ловнане ждалабыст­роговозвра­щенияжилички. Людочкаобъяс­нила, чтороди­телипере­ез­жают, не до нее. Онаувиделадвевере­вочки, приде­ланныек мешкувместолямок, и запла­кала. Матьсказы­вала, чтопривя­зы­валаэтивере­вочкик люльке, соваланогув петлюи зыбаланогой... Гаври­ловнаиспу­га­лась, чтоЛюдочкаплачет? «Мамужалко». Старухаприго­рю­ни­лась, а её и пожа­летьнекому, потомпреду­пре­дила: Артемку-мылозабрали, лицоемуЛюдочкавсерасца­ра­пала... примета. Емувеленопомал­ки­вать, шачесмерть. От Стре­качаи старухупреду­пре­дили, чтоеслижиличкачтолишнеепикнет, её гвоз­дямик столбуприбьют, а старухеизбуспалят. Гаври­ловнажало­ва­лась, чтоу неевсехблаг — уголна старостилет, онане можетеголишиться. Людочкапообе­щалапере­братьсяв обще­житие. Гаври­ловнауспо­коила: бандюгаэтотдолгоне нагу­ляет, скоросядетопять, «а я тебяи созовуобратно». Людочкавспом­нила, как, живяв совхозе, просту­ди­лась, откры­лосьвоспа­лениелегких, её поло­жилив районнуюболь­ницу. Беско­нечной, длиннойночьюонаувиделаумира­ю­щегопарня, узналаот сани­таркиегонехитруюисторию. Вербо­ванныйиз каких-тодальнихмест, одинокийпаренекпростылна лесо­секе, на вискевыскочилфурункул. Неопытнаяфельд­ше­рицаотру­галаего, чтообра­ща­етсяпо всякимпустякам, а черезденьона жесопро­вож­далапарня, впав­шегов беспа­мят­ство, в районнуюболь­ницу. В боль­ницевскрыличереп, но сделатьничегоне смогли — гнойначалделатьсвоеразру­ши­тельноедело. Пареньумирал, поэтомуеговынеслив коридор. Людочкадолгосиделаи смот­релана муча­ю­ще­госячело­века, потомприло­жилаладошкук еголицу. Пареньпосте­пенноуспо­ко­ился, с усилиемоткрылглаза, попы­талсячто-тосказать, но доно­си­лосьлишь «усу-усу... усу...». Женскимчутьемонаугадала, он пыта­етсяпобла­го­да­ритьеё. Людочкаискреннепожа­лелапарня, такогомоло­дого, одино­кого, наверное, и полю­битьникогоне успев­шего, принеслатабу­ретку, селарядоми взяларукупарня. Он с надеждойгляделна нее, что-тошептал. Людочкаподу­мала, чтоон шепчетмолитву, и сталапомо­гатьему, потомусталаи задре­мала. Онаочну­лась, увидела, чтопареньплачет, пожалаегоруку, но он не ответилна её пожатие. Он постигценусостра­дания — «совер­ши­лосьещеоднопривычноепреда­тель­ствопо отно­шениюк умира­ю­щему». Предают, «предаютегоживые! И не егоболь, не егожизнь, им своестра­даниедорого, и онихотят, чтобскореекончи­лисьегомуки, длятого, чтобсамимне мучиться». Пареньотнялу Людочкисвоюрукуи отвер­нулся — «он ждалот неене слабогоутешения, он жертвыот нееждал, согласиябытьс нимдо конца, может, и умеретьвместес ним. Воттогдасвер­ши­лось бычудо: вдвоемонисдела­лись бысильнеесмерти, восстали бык жизни, в немпоявился бымогучийпорыв», открылся быпутьк воскре­сению. Но не былорядомчело­века, способ­ногопожерт­во­ватьсобойрадиумира­ю­щего, а в одиночкуон не одолелсмерти. Людочкабочком, как быуличеннаяв нехо­рошемпоступке, краду­чисьушлак своейкровати. С техпорне умол­калов нейчувствоглубокойвиныпередпокойнымпарнем-лесо­рубом. Теперьсамав гореи забро­шен­ности, онаособоостро, совсемосязаемоощутилавсюотвер­жен­ностьумира­ю­щегочело­века. Ей пред­стоялодо концаиспитьчашуодино­че­ства, лука­вогочело­ве­че­скогосочув­ствия — простран­ствовокругвсесужа­лось, каквозлетойкойкиза боль­ничнойоблуп­леннойпечью, гдележалумира­ющийпарень. Людочказасты­ди­лась: «зачемонапритво­ря­ласьтогда, зачем? Ведьесли быи вправдубылав нейготов­ностьдо концаостатьсяс умира­ющим, принятьза негомуку, какв старину, может, и в самомделевыяви­лись быв немневе­домыесилы. Ну дажеи не свер­шисьчудо, не воскресниумира­ющий, всеравносознаниетого, чтоонаспособна... отдатьемувсюсебя, до послед­неговздоха, сделало быеё сильной, увереннойв себе, готовойна отпорзлымсилам». Теперьонапонялапсихо­ло­ги­че­скоесосто­яниеузников-одиночек. Людочкаопятьвспом­нилаоб отчиме: вотон небосьиз таких, из сильных? Да как, с какогоместак немуподсту­питься-то? Людочкаподу­мала, чтов беде, в одино­че­ствевсеодина­ковы, и нечегокого-тостыдитьи прези­рать.

В обще­житииместпокане было, и девушкапродол­жалажитьу Гаври­ловны. Хозяйкаучилажиличку «возвра­щатьсяв потемках» не черезпарк, чтобы «сара­но­палы» не знали, чтоонаживетв поселке. Но Людочкапродол­жалаходитьчерезпарк, гдееё однаждыподло­вилипарни, стра­щалиСтре­качом, неза­метноподтал­киваяк скамейке. Людочкапоняла, чтоонихотят. Онав карманеносилабритву, желаяотре­зать «досто­ин­ствоСтре­качаподсамыйкорень». О страшнойэтойместидоду­ма­ласьне сама, а услы­шалаоднаждыо подобномпоступкеженщиныв парик­махер­ской. ПарнямЛюдочкасказала, жаль, чтонетСтре­кача, «такойвидныйкавалер». Онаразвязнозаявила: отва­лите, маль­чики, пойдупере­оде­нусьв поно­шенное, не богачка. Парниотпу­стилиеё с тем, чтобыпоскорееверну­лась, преду­пре­дили, чтобыне смела «шутить». ДомаЛюдочкапере­оде­ласьв старенькоеплатье, подпо­я­са­ласьтойсамойвере­вочкойот своейлюльки, снялатуфли, взялалистбумаги, но не нашлани ручки, ни каран­дашаи выско­чилана улицу. По путив паркпрочи­талаобъяв­лениео набореюношейи девушекв леснуюпромыш­лен­ность. Промельк­нуласпаси­тельнаямысль: «Может, уехать?» «Да тут жедругаямысльпере­билапервую: там, в лесу-то, стрекачна стре­качеи всес усами». В паркеонаотыс­каладавнозапри­ме­ченныйтопольс корявымсукомнадтропинкой, захлест­нулана неговере­вочку, сноро­вистоувязалапетельку, пустьи тихоня, но по-дере­венскионаумеламногое. Людочказабра­ласьна обломыштополя, наделапетлюна шею. Онамысленнопрости­ласьс роднымии близ­кими, попро­силапрощенияу Бога. Каквсезамкнутыелюди, быладовольнореши­тельной. «И тут, с петлейна шее, онатоже, какв детстве, зажалалицоладо­нямии, оттолк­нув­шисьступ­нями, будтос высо­когоберегаброси­ласьв омут. Безбрежныйи бездонный».

Онауспелапочув­ство­вать, каксердцев грудиразбу­хает, кажется, разло­маетребраи вырветсяиз груди. Сердцебыстроустало, осла­бело, и тут жевсякаябольи мукиоста­вилиЛюдочку...

Парни, ожида­ющиееё в парке, сталиужеругатьдевушку, обма­нувшуюих. Одногопослалив разведку. Он крикнулприя­телям: «Когтирвем! Ко-огти! Она...» — Разведчикмчалсяпрыж­камиот тополей, от света«. Позже, сидяв привок­зальномресто­ране, он с нервнымхохоткомрасска­зывал, чтовиделдрожащееи дерга­ю­щеесятелоЛюдочки. Парнирешилипреду­пре­дитьСтре­качаи куда-тоуехать, покаих не «заба­ра­бали».

Хоро­нилиЛюдочкуне в роднойброшеннойдеревне, а на город­скомклад­бище. Матьвреме­намизабы­ва­ласьи голо­сила. ДомаГаври­ловнаразры­да­лась: за дочкусчиталаЛюдочку, а та чтонадсобойсделала? Отчимвыпилстаканводкии вышелна крыльцопоку­рить. Он пошелв парки застална местевсюкомпаниюво главесо Стре­качом. Бандитспросилподо­шед­шегомужика, чтоемунадо. «Погля­детьвотна тебяпришел», — ответилотчим. Он рванулс шеиСтре­качакрести бросилегов кусты. «Эт-тохотьне погань, обсосок! Бога-тохотьне лапайте, людямоставьте!» Стрекачпробовалпригро­зитьмужикуножом. Отчимусмех­нулсяи неуло­вимо-молние­носнымдвиже­ниемпере­хватилрукуСтре­кача, вырвалеё из карманавместес кускомматерии. Не давбандитуопом­ниться, сгребворотрубашкивместес фраком, поволокСтре­качаза шиворотчерезкусты, швырнулв канаву, в ответраздалсядуше­раз­ди­ра­ющийвопль. Вытираярукио штаны, отчимвышелна дорожку, шпаназасту­пилаемудорогу. Он уперсяв нихвзглядом. «Насто­я­щего, непри­ду­ман­ногопаханапочув­ство­валипарни. Этотне пачкалштаныгрязью, давноужени передкем, дажепередсамымгрязнымконвоемна коленине стано­вился». Шпанаразбе­жа­лась: ктоиз парка, ктотащилполу­сва­рив­ше­госяСтре­качаиз канавы, кто-тоза «скорой» и сооб­щитьполу­спив­шейсяматериСтре­качаоб участи, постигшейеё сыночка, бурныйпутькото­рогоот детскойиспра­ви­тельно-трудовойколониидо лагерястро­гогорежимазавер­шился. Дойдядо окраиныпарка, отчимЛюдочкиспоткнулсяи вдругувиделна сучкеобрывокверевки. «Какая-топрежняя, до концаим самимне познаннаясилавысокоегоподбро­сила, он поймалсяза сук, тотскрипнули отва­лился». Подержавсукв руках, почему-топонюхавего, отчимтихомолвил: «Что жеты не обло­мился, когданадо?» Он искрошилегов куски, разбросавв стороны, поспешилк домуГаври­ловны. Придядомойи выпивводки, засо­би­ралсяв леспромхоз. На почти­тельномрассто­янииза нимспешилаи не поспе­валажена. Он взялу неепожиткиЛюдочки, помогзабратьсяпо высокимступенькамв вагонэлек­тричкии нашелсвободноеместо. МатьЛюдочкисначалашептала, а потомв голоспросилаБогапомочьродитьи сохра­нитьхотя быэтодитяполно­ценным. Просилаза Людочку, которуюне сберегла. Потом «несмелополо­жилаголовуемуна плечо, слабоприсло­ни­ласьк нему, и пока­за­лосьей, илина самомделетакбыло, он приспу­стилплечо, чтобловчееи покойнейей было, и дажевроде былоктемеё к бокуприжал, пригрел».

У мест­ногоУВДтаки недо­сталосили возмож­но­стейраско­лотьАртемку-мыло. Со строгимпреду­пре­жде­ниемон былотпущендомой. С пере­пугуАртемкапоступилв училищесвязи, в филиал, гдеучатлазитьпо столбам, ввин­чи­ватьстаканыи натя­ги­ватьпровода; с испугу же, не иначе, Артемка-мылоскороженился, и у негопо-стаха­новски, быстреевсехв поселке, черезчетыремесяцапослесвадьбынаро­ди­лоськуче­рявоедите, улыб­чивоеи веселое. Дедсмеялся, что «этотмалыйс плоскойголовой, потомучтона светБожийеговыни­малищипцами, ужеи с папиномозго­ватьне сумеет, с какогоконцана столбвлазить — не сооб­разит».

На четвертойполосеместнойгазетыв концеквар­талапояви­ласьзаметкао состо­янииморалив городе, но «Людочкаи Стрекачв этототчетне угодили. Началь­никуУВДоста­ва­лосьдвагодадо пенсии, и он не хотелпортитьполо­жи­тельныйпроцентсомни­тель­нымиданными. Людочкаи Стрекач, не оста­вившиепослесебяникакихзаписок, имуще­ства, ценно­стейи свиде­телей, прошлив реги­стра­ци­онномжурналеУВДпо линиисамо­убийц... сдурунало­жившихна себяруки».

 

АСТАФЬЕВ. КОНЬ С РОЗОВОЙ ГРИВОЙ

Рассказ Астафьева «Конь с розовой гривой» повествует об одном эпизоде из детства мальчика. Рассказ заставляет улыбнуться над проделкой главного героя и одновременно оценить замечательный урок, который преподала бабушка своему внуку. Маленький мальчик отправляется собирать землянику, и бабушка обещает ему за это пряничного коня с розовой гривой. Для тяжелого полуголодного времени такой подарок просто великолепен. Но мальчишка попадает под влияние своих друзей, которые съедают свои ягоды и его упрекают «в жадности». 
 Но за то, что ягоды так и не были собраны, последует суровое наказание от бабушки. И мальчишка решается на мошенничество — он набирает в туесок травы, а сверху закрывает ее ягодами. Мальчик хочет утром признаться бабушке, но не успевает. И она уезжает в город, чтобы продать там ягоды. Мальчик боится разоблачения, и после возвращения бабушки он даже не хочет идти домой. 
 Но потом возвратиться все-таки приходится. Как стыдно ему слышать сердитую бабушку, которая уже рассказала всем вокруг о его мошенничестве! Мальчик просит прощения и получает от бабушки того самого пряничного коня с розовой гривой. Бабушка преподала своему внуку хороший урок и сказала: «Бери, бери, чего смотришь? Глядишь, зато еще когда обманешь бабушку...» И действительно, автор говорит: «Сколько лет с тех пор прошло! Сколько событий минуло! а я все не могу забыть бабушкиного пряника — того дивного коня с розовой гривой».

 

ВАСИЛИЙБЕЛОВ

Привычное дело

Краткоесодержаниеповести.

Читаетсяза 5–10 мин.

оригинал — за 3−4 ч.

Едетна дровняхмужикИванАфри­ка­новичДрынов. Напилсяс трак­то­ри­стомМишкойПетровыми теперьс мериномПармёномбесе­дует. Везетиз сельпотовардлямага­зина, а заехалспьянуне в ту деревню, значит, домойтолько — к утру... Делопривычное. А ночьюпо дорогенаго­няетИванаАфри­ка­но­вичавсетот жеМишка. Ещёвыпили. И тутрешаетИванАфри­ка­новичсосва­татьМишкесвоютрою­роднуюсестру, соро­ка­летнююНюшку-зоотех­ницу. Она, правда, с бельмом, затоеслис левогобокуглядеть, таки не видно... Нюшкапрого­няетдрузейухватом, и ноче­ватьим прихо­дитсяв бане.

И какразв этовремяу женыИванаАфри­ка­но­вичаКате­риныродитсядевятый, Иван. А Кате­рина, хотьи запре­тилаей фельд­ше­рицастрого-настрого, послеродов — сразуна работу, тяжелобольная. И вспо­ми­наетКате­рина, какв ПетровденьнаблудилИванс бойкойбабенкойиз их селаДашкойПутанкойи потом, когдаКате­ринапростилаего, на радо­стяхобменялдостав­шуюсяот дедаБиблиюна «гармонью» — женувесе­лить. А сейчасДашкане хочетухажи­ватьза теля­тами, такКате­ринеприхо­дитсярабо­татьи за нее (а иначесемьюи не прокор­мишь). Изму­ченнаяработойи болезнью, Кате­ринавнезапнопадаетв обморок. Её увозятв боль­ницу. Гипер­тония, удар. И толькобольшечемчерездвенеделионавозвра­ща­етсядомой.

А ИванАфри­ка­новичтожевспо­ми­наетпрогармонь: не успелон научитьсядажеи на басахиграть, какеё отобрализа недо­имки.

Приходитвремясено­коса. ИванАфри­ка­новичв лесу, тайком, за семьверстот деревникоситпо ночам. Еслитрехстоговне нако­сишь, коровукормитьнечем: десятипроцентовнако­шен­ногов колхозесенахватаетсамоебольшеена месяц. В однуиз ночейИванАфри­ка­новичберетс собоймало­лет­негосынаГришку, а тотпотомпо глупостирасска­зы­ваетрайон­номуупол­но­мо­чен­ному, чтоходилс отцомночьюв лескосить. ИвануАфри­ка­но­вичугрозятсудом: ведьон депутатсель­со­вета, а потомтот жеупол­но­мо­ченныйтребует «подска­зать», ктоещёв лесупо ночамкосит, напи­сатьсписок... За этоон обещает «не обоб­ществ­лять» личныестогаДрынова. ИванАфри­ка­новичдого­ва­ри­ва­етсяс сосед­скимпред­се­да­телеми вместес Кате­ринойходитв лесна чужуютерри­ториюкоситьпо ночам.

В этовремяв их деревнюприез­жаетиз МурманскабезкопейкиденегМитькаПоляков, братКате­рины. Неделине прошло, какон напоилвсюдеревню, началь­ствооблаял, МишкесосваталДашкуПутанку, да и коровусеномобес­печил. И всебудтопоходя. ДашкаПутанкапоитМишкуприво­ротнымзельем, и егопотомдолгорвет, а черезденьпо Мить­ки­номунаущениюониедутв сель­совети распи­сы­ва­ются. ВскореДашкасрываетс Мишки­ноготрак­торарепро­дукциюкартиныРубенса «Союзземлии воды» (тамизоб­ра­женаголаябаба, по общемумнению, вылитаяНюшка) и сжигает «картинку» в печииз ревности. Мишкав ответчутьне сбра­сы­ваеттрак­торомДашку, моющуюсяв бане, вместес банейпрямов речку. В резуль­тате — тракторповре­жден, а на чердакебаниобна­ру­женонеза­конноскошенноесено. Сенозаодноначи­наютискатьу всехв деревне, доходиточередьи до ИванаАфри­ка­но­вича. Делопривычное.

Митькувызы­ваютв милицию, в район (за соуча­стиев порчетрак­тораи за сено), но по ошибкепятна­дцатьсутокдаютне ему, а другомуПоля­кову, тожеиз Сосновки (тамполде­ревниПоля­ковы). Мишка жесвоипятна­дцатьсутокотбы­ваетпрямов своейдеревне, безотрываот произ­вод­ства, по вечерамнапи­ваясьс пристав­леннымк немусержантом.

Послетогокаку ИванаАфри­ка­но­вичаотби­раютвсенако­шенноетайкомсено, Митькаубеж­даетегоброситьдеревнюи уехатьв Запо­лярьена зара­ботки. Не хочетДрыновпоки­датьродныеместа, да ведьеслиМитькупослу­шать, то другоговыхода-тои нет... И ИванАфри­ка­новичреша­ется. Пред­се­да­тельне хочетдаватьемусправку, по которойможнополу­читьпаспорт, но Дрыновв отча­янииугро­жаетемукочергой, и пред­се­да­тельвдругсникает: «Хотьвсеразбе­ги­тесь...»

ТеперьИванАфри­ка­нович — вольныйказак. Он проща­етсяс Кате­ринойи вдругвесьсжима­етсяот боли, жалостии любвик ней. И, ничегоне говоря, оттал­ки­ваетеё, словнос берегав омут.

А Кате­ринепослеегоотъездаприхо­дитсякоситьодной. Там-то, во времякосьбы, и насти­гаетеё второйудар. Ележивую, её привозятдомой. И в боль­ницув такомсосто­яниинельзя — умрет, не довезут.

А ИванАфри­ка­новичвозвра­ща­етсяв роднуюдеревню. Наез­дился. И расска­зы­ваетон чутьзнако­момупарнюиз дальнейзаозернойдеревни, какпоехалибылос Митькой, да он лукпродавали вовремяв поездвско­читьне успел, а билеты-товсеу негои оста­лись. Выса­дилиИванаАфри­ка­но­вичаи потре­бо­вали, чтобыон в течениетрехчасовуехалназад, в деревню, а штраф, мол, в колхозпришлют, да толькокакехать, еслине на что, — не сказали. И вдруг — поездподошели с негослезМитька. ТактутИванАфри­ка­новичи взмо­лился: «Не надомненичего, отпуститы менятолькодомой». Продалионилук, купилиобратныйбилет, и поехал, наконец, Дрыновдомой.

А пареньв ответна рассказсооб­щаетновость: в деревнеИванаАфри­ка­но­вичабабапомерла, ребя­тишекмногооста­лось. Пареньуходит, а Дрыноввдругпадаетна дорогу, зажи­маетрукамиголовуи пере­ка­ты­ва­етсяв придо­рожнуюканаву. Бухаеткулакомв луго­вину, грызетземлю...

Рогуля, короваИванаАфри­ка­но­вича, вспо­ми­наетсвоюжизнь, будтоудив­ляясьей, косма­томусолнцу, теплу. Онавсегдабыларавно­душнак себе, и оченьредконару­ша­ласьеё вневре­меннаянеобъ­ятнаясозер­ца­тель­ность. ПриходитматьКате­риныЕвстолья, плачетнадсвоейведер­ницейи велитвсемдетямобнятьРогулю, проститься. ДрыновпроситМишкузаре­затькорову, самне может. Мясообещаютпринятьв столовую. ИванАфри­ка­новичпере­би­раетРогу­линыпотроха, и на егоокро­вав­ленныепальцыкапаютслезы.

ДетейИванаАфри­ка­но­вича, Митькуи Ваську, отдаютв приют,

Антошку — в училище. Митькапишет, чтобыпосы­лалиКатюшкук немув Мурманск, толькобольномала-то. Оста­ютсяГришкас Марусейда двамладенца. И то трудно: Евстольястара, рукисталихудые. Онавспо­ми­нает, какКате­ринапередсмертью, ужебезпамяти, зваламужа: «Иван, ветрено, ой, Иван, ветренокак!»

ПослесмертиженыИванАфри­ка­новичне хочетжить. Ходитобросший, страшныйда куритгорькийсель­пов­скийтабак. А Нюшкаберетна себязаботуо егодетях.

ИванАфри­ка­новичидетв лес (ищетосинудляновойлодки) и вдругвидитна веткеплатокКате­рины. Глотаяслезы, вдыхаетгорький, родимыйзапахеё волос... Надоидти. Идти. Посте­пенноон пони­мает, чтозаблу­дился. А безхлебав лесукаюк. Он многодумаето смерти, всебольшеслабеети лишьна третийдень, когдаужена карачкахползет, вдругслышиттрак­торныйгул. А спасшийсвоегодругаМишкапона­чалудумает, чтоИванАфри­ка­новичпьян, да такничегои не пони­мает. Делопривычное.

...Черездвадня, на соро­ковойденьпослеКате­ри­нинойсмерти, ИванАфри­ка­нович, сидяна могилежены, расска­зы­ваетей о детях, говорит, чтохудоемубезнее, чтобудетходитьк ней. И проситждать... «Милая, светлаямоя... вонрябинытебепринес...»

Он весьдрожит. Горепластаетегона похо­ло­девшей, не обросшейтравойземле. И никтоэтогоне видит.

 

АНДРЕЙБИТОВ

Пушкинский дом

Краткоесодержаниеромана.

Читаетсяза 5–10 мин.

оригинал — за 6−7 ч.

ЖизньЛевыОдоев­цева, потомкакнязейОдоев­цевых, проте­каетбезособенныхпотря­сений. Нитьегожизнимерностру­итсяиз чьих-тобоже­ственныхрук. Он ощущаетсебяскорееодно­фа­мильцем, чемпотомкомсвоихславныхпредков. ДедЛевыбыларестовани провелсвоюжизньв лагеряхи ссылках. В младен­че­ствеЛева, зачатыйв роковом 1937 г., тожепере­ме­стилсявместес роди­те­лямив сторону «глубинысибир­скихруд»; впрочем, всеобошлосьблаго­по­лучно, и послевойнысемьяверну­ласьв Ленин­град.

Левинпапавозглав­ляетв универ­си­тетекафедру, на которойкогда-тоблисталдед. Леварастетв акаде­ми­че­скойсредеи с детствамечтаетстатьученым — «какотец, но покрупнее». Окончившколу, Левапосту­паетна фило­ло­ги­че­скийфакультет.

В квар­тируОдоев­цевыхпоследесятилетотсут­ствиявозвра­ща­етсяиз заклю­ченияпрежнийсоседДмитрийИвановичЮвашов, кото­роговсеназы­ваютдядяДиккенс, человек «ясный, ядовитый, ничегоне ждущийи свободный». Всев немкажетсяЛевепривле­ка­тельным: егобрезг­ли­вость, сухо­ва­тость, резкость, блатнойаристо­кра­тизм, трез­востьотно­шенияк миру. Левачастозаходитк дядеДиккенсу, и дажекниги, которыеон берету соседа, стано­вятсявоспол­не­ниемдетства.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2018-01-08 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: