ВВЕДЕНИЕ В ТЕИСТИЧЕСКУЮ ЭТИКУ 31 глава




Серен Кьеркегор в разделе «Дневник обольстителя» подмечает тонкую иронию: «В самих отношениях между мужчиной и женщи­ной, с момента ее освобождения его любовью, кроется, однако, глубокая ирония. То, что существует лишь для другого, получает вдруг преобладающее значение: мужчина признается в любви — женщина выбирает; женщина по самому существу своему есть лицо по­бежденное, мужчина же — победитель, и тем не менее победитель преклоняется пред побежденной».[454]

Один из успешных примеров силы любви можно найти в кротости. Кротость - это сила, находящаяся под контролем. У Мартина Лютера Кинга были свои слабости, но одну вещь он знал твердо: несмотря ни на что, забыв об инстинкте самосохранения, он оставался верен прин­ципу миротворчества. Он не наносил ответного удара, что требовало более сил. Бунты разгорались в Лос-Анджелесе, Чикаго, Гарле­ме, а Кинг переезжал из города в город, стараясь утихо­мирить бунтарей, напоминая демонстрантам, что без­нравственным поведением не заставишь людей быть нравственными. Кинг остался верен своему делу. Тело его стало мишенью, а не оружием, — «этим он пробил стену моей нравственной слепоты», - признавался один из очевидцев.[455]

Когда Иоанн Грозный (1530—1584) вызвал в Москву из Соловецкого монастыря игумена Филиппа (1507—1569), чтобы поставить его митрополитом на место отвергнутого царем Германа, смиренный инок изумился, плакал, не хотел «сей блестящей тягости» и умолял царя: «Не вверять великого бремени малой ладьи», но царь был непреклонен. Впоследствии Филипп был задушен Малютой Скуратовым по приказанию Грозного за смелые обличения.

Для понимания образа кротости необхо­димо осознать, что она служит признаком не слабости, а силы. Кротость — это не трусость, робость или неуверенность в себе. В классическом греческом языке слово, от которого происходит понятие кротость, относилось к прирученным животным, а также к приносящему успокоение лекарст­ву и легкому ветерку. В слове подразумева­лась также сдержанность. Аристотель ха­рактеризовал это понятие как нечто сред­нее между неумеренным гневом и крайней пассивностью, так что кротость можно рас­сматривать как сдерживаемую силу.[456] Символ креста и есть победа кротости, смерть льва из колена Иудина в овечьей шкуре. Однако Его смерть - не поражение. Именно она сделала Его достойным развернуть сви­ток, открывающий волю Божью. Иисус победил не силой, а через страдание и слабость. Иоанн объясняет нам: Иисус отвергает роль Льва, отказывается побеждать через использование сверхъестествен­ной силы; мы же должны отныне иначе смотреть на агнцев. Завое­вателем становится страдалец, победителем становится жертва.[457]

 

2. Сила справедливости в законе.

Отношения закона порядка к справедливости часто противопоставляются в марксисткой идеологии, где установление закона - это основное, в чем себя проявляет власть, которая осуществляет контроль над обществом с помощью этих же законов. По такой трактовке справедливость возможно лишь в упразднении власти, где государство сменяется администрацией без власти. Однако такая администрация есть лишь идеология, которая не способна без силы на справедливость. Ошибка здесь в том что справедливость абсолютна и не имеет никакого отношения к структурам власти. Абсолютный закон есть естественно укорененный в онтологию бытия и не может быть выражением некой воли. Будучи независим от власти, он властвует и ожидает послушания благодаря своей аргументированности. Он не выражает власть, он ее судит.

Власть не может сама создать жизнь или ценности, она не творит, но поддерживает сотворенное в его порядке, обретенном благодаря божественному повелению, она защищает сотворенное, когда устанавливает право в признании божественных наказов и поддерживает авторитет этого права силой меча.[458]

Проблема, заложенная в этой ситуации, обостряется «иерархической» структурой жизни. Чем более центрировано бытие, тем большая сила бытия в нем заключена. Чем ближе элемент расположен к центру, тем больше он соучаствует в силе целого. Как в старой притче о восстании членов тела на желудок, на который приходиться всем работать. И ответ желудка, что не будь его, тело не только не смогло бы работать, но и существовать. Не будь желудка, все бы части тела померли с голоду. Это показывает решающее значения центра для бытия каждой части. И чем больше бытия требуют части, тем более силы необходимо для центра. Центры усиливаются в те моменты, когда социальная группа требует наиболее полного развертывания бытия. Центры силы (власти) являются центрами до тех пор, пока он не разрушает свою центральность, используя ее в частных целях. Как только представители центра используют силу целого для своей личной реализации, она перестает быть реальным центром, и целое, лишенное центра, распадается, рано или поздно, внутренне или внешне.

Рон Полборн хорошо отметил, что слова «воля» и «власть» в русском языке обладают особым значением. Они кажутся противоположными, ведь в повседневной жизни большинство противопоставляет волю власти, считая, что воля — это свобода, а власть - то, что ее ограничивает, а может быть, в каких-то ситуациях ее полностью уничтожает. По логике рассуждений оказывается, что ни власть, ни воля не существуют в отрыве друг от друга. Они взаимно обусловлены и во времени, и в пространстве. Власть - всегда свобода и ограничение, право и долг.

 

3. Сила богатства в красоте.

Гамма силы достаточно пестра в своих выражениях. Так через справедливость сила выражается в социальном измерении как сила власти; через любовь она выражается антропологически, через реализацию как сила физическая. Связь богатства с силой отражает космологическое отношение, которое выражается в силе природы, ее красоте. У древних греков понятие Космос (греч. κόσμος) понимается как представление о природном бытии, буквально переводится как «украшение», т.е. имеет эстетическую функцию. Бытие - это красиво. Недаром с самых первых времен сила красоты бытия была мерилом для богатства. Так, благородный метал, золото, несмотря на его мягкие характеристики силы, был удостоен высшей ценности за его цветность и вечность. Выражение завершенности воссоединения любви в форме справедливости через силу реализации просит воплощения красоты. Красота - это материя, которое фиксирует бытие, становясь больше самой себя, при этом оставаясь тем же самым. Так, камень названый красивым, становится больше чем камень, оставаясь им же. Этот камень не изменяется материально, но преобретает свой аксиологический вес.

Богатство без силы есть болезнь, слабость, невозможность пользоваться тем что есть, т.е. ресурсы без движения. Сила же богатства - в гармонии, в здоровье, в реализации власти. Где есть богатство, там есть сила, где есть сила, там появляется богатство. Увеличение богатства — это увеличение вероятности выживания, а увеличение вероятности не исчезнуть достигается за счет увеличения количества богатства и за счет повышения их надежности. Абстракция жизни хочет укорениться в бытии красоты. «Акт» всегда переходит в некий «факт». Сила богатства не обязательно будет выражаться в денежном эквиваленте, но не исключая их, человек будет стремиться, чтоб его сила реализовалась в гармонии между внутренними потребностями и внешними обстоятельствами.

***

Заключение. Устойчивое равновесие силы в союзе со справедливостью, любовью и богатством дают равновесие для силы, остерегая от крайностей. Так справедливость силы закона хранит ее от преступления; сила жизни - от смерти; сила красоты - от хаоса. Но сама сила не в состоянии дать определение себе же, отражаясь только в союзах. Сила не может посмотреть себе в глаза, ибо ими она смотрит. Но всякий, определяя силу действия действиями, будет всегда стремиться к разрушению, как к проявлению максимальной силы.

Всем хорошо известна история, которую связывают с римским императором Калигулой (взошел на престол с 37 г. н. э.). Он ввел в сенат свою лошадь.[459] Всего за три года своего правления Калигула стяжал себе славу тирана. Таким он и остался в мировой истории, назвавшей его самым жестоким из правителей. История, может быть, и выглядела бы как анекдот, но в ней отразилась своеобразная феноменология власти. Калигула не был сумасшедшим. Ненормальным его сделала власть. Она его растлила, раскрыв неизбежность вседозволенности. В Риме ежедневно кого-то пытали и убивали, но все это сопровождалось еще и гнусными издевательствами. Калигула, напр., предлагал мир отцу юноши, которого он убил только за то, что тот превосходил императора красотой и кротостью. И если отец отказывался прийти к императору, то немедленно поступал приказ убить и его тоже. Ни одна женщина не чувствовала себя в безопасности, потому что Калигула не скрывал похоть даже во время мира и мог принудить жертву к демонстративному совокуплению. Он сожительствовал со своими сестрами. Калигула хотел показать, что власть тирана может быть безграничной. Но он же при этом продемонстрировал и пародию на власть.

Итак, апофеоз власти, мания власти. Но одновременно и развенчание ее, обнажение ее бессмысленности, если она оказывается беспредельной. Власть — необоримая, захватывающая страсть человека. Недаром Ф. Ницше выделил ее как основной инстинкт, превращающий каждого человека во властолюбца. Наследовал эту мысль и А. Адлер. Толкуя Ф. Ницше, М. Хайдеггер отмечал, что всякая власть есть власть постольку и до тех пор, пока она больше, чем власть. Имеется в виду возрастание власти. Власть способна держаться в самой себе, иначе говоря, в своем существе, только превосходя и превышая себя. Она постоянно овладевает всякой достигнутой ступенью власти. Стоит ей только остановиться и она делается уже «немощью власти».[460]

Потребность во власти, как показано в политической психологии, может быть вызвана не только мощью лидерских качеств. Напротив, желание заполучить власть, нередко является результатом «недостаточности», «неполноты» как личности. Исследователи подчеркивают: не будь Ницше хилым, слабым ребенком, вряд ли мы получили бы теорию «сверхчеловека». Психоанализ показывает, что власть является сильнейшим компенсаторным механизмом. Историческое упоминание маленького роста Наполеона можно отнести к примеру такой комментаторской борьбы. Такая жизнь посвящается доказательству «Я лучше всех», и очень часто любой ценой.

Адлер считал, что мы не способны думать, чувствовать, желать, действовать, не имея перед собой цели. В мире, где ее нет, всякое деяние оставалось бы на стадии беспорядочного ощупывания, экономия душевной жизни оказалась бы недостижимой: без целостности и целеустремленности мы сравнялись бы с живым существом амебы.

 

2.3.3. Теология и сила

Силу можно отнести к разряду действующей причины Аристотеля. Сфера изучения касается самого акта, движения. Жизнь определялась возможностью двигаться. Многим феномен движения в истории мысли всегда казался второстепенным относительно теологии покоя. Для христианского мировоззрения движение всегда было свойством божественности. Бог есть Дух. Дух - это образ ветра, не имеющего образа, но всегда находящегося в движении. Остановившийся ветер уже не ветер. Древнейшее имя Бога «Элохим» указывает на аспект силы, переводится как «Бог Крепкий» или «Господь творящий». В Ветхом Завете используется более 2500 раз. Это имя употребляется часто в выражениях проявления воли бытия при описании Бога как Владыки (Ис 54:5), как Творец всего сущего (Быт 1:1), как Судьи (Пс 49:6).[461] Однако Бог силы, лишенный любви, справедливости и красоты будет возвращением культа Ваала.[462] Понятие силы применяется к Богу символически. Мы знаем силу лишь по опыту: физических законов, наших действий и воли других. И этот опыт мы переносим на Бога в концепции «Всемогущества». В буквальном понимании за этим мы понимаем, что Бог есть высочайшее существо, которое может делать все, что хочет. В религиозном опыте сила Бога дает ощущение того, что бытие поддерживается силой Бога, которую никто не может победить, которая всегда больше небытия. А причастность к этой силе дает чувство «вечности», как преодоление небытия и конечности. В каждой молитве мы видим обращение к предельной силе, к реальности духовной.

Бога нельзя назвать «самой главной силой», ибо Он не сопоставим с другими силами. Не продвинет ни на шаг нас в вопросе «Кто есть Бог?» и понятие «высшая сила». Как говорил Барт, сила во имя самой себя есть дьявол, где можно говорить о «революции нигилизма», нежели о Боге.[463] Власть во имя власти есть зло. «Поклонение воле – это отрицание воли», найдем мы у Честертона.[464] Восхищаться актом выбора – значит отказаться от выбора. Если скажут: «Желай чего-нибудь», то это равносильно словам «мне все равно, чего ты желаешь». Можно хвалить поступок за то, что он принесет удовольствие, или открытие истины, или спасение души, но нельзя хвалить его за то, что он – акт воли; это значит просто твердить, что поступок есть поступок. Сила Бога - это сила справедливости, сила любви и сила красоты. А все что против любви, справедливости и красоты есть ложная власть. Ибо сила власти Бога воплощается в могуществе свободы.

 


2.4. Богатство

2.4.1. Онтология богатства

Вся жизнь представляется нашему взору в природе материально, т.е. через физику. Хотя это наиболее очевидный факт, но истории философии он давался не просто. Наиболее последовательное учение бытия в материальной перспективе можно отнести к атомистике, в которой плоти бытия отдается должное. Бытие определяется физикой. После атомистики этому учению суждено было хранить молчание вплоть до кризиса идеализма. В трудах Карла Маркса материально-экономической составляющей было воздано должное. И несмотря на многие перегибы в учении основоположников, вплоть до сегодняшних дней экономика занимает одно из лидирующих значений в жизни и системе ценностей современного общества.

Понятие «экономика» уходит своими корнями в античную Грецию. Впервые оно было использовано в «Политике» Аристотеля для описания особого предмета: οικονομίkα занималась законами, действующими в домашнем хозяйстве. Таким образом, греческая экономика была этикой домашнего хозяйства, а не наукой о рыночных отношениях, как понимают сегодня.[465]

Говоря о бытии, как о силе, мы всегда подразумеваем некий субъект, который имеет силу; говоря о любви невозможно без того, кто любит и кого любят; говоря о справедливости, всегда есть конкретное пространство, в котором она себя реализует. Бытие, превосходя понятия материальности, может выразить себя только через материальное. Так даже слово, будучи не материальным, нуждается в материальном субъекте его выражающем. Боль поэта чувствуют все, но лишь поэт выразил материально в символах звуков не произносимое доселе, за что его зовут поэтом.

Этические функции любви, силы, справедливости и богатства реализуют себя в четырех сферах: личных отношений, социальных институтов, в сфере священного и сфере материального труда. В первой, сфере личных отношений, ведущую роль играет справедливость. В сфере социальных институтов - сила. В сфере священного - любовь. А в сфере материального - богатство. При этом в каждой из четырех сфер действует каждое. Часто в этике функции любви, силы, справедливости и богатства противопоставляются друг другу. Функция справедливости тяготеет к строгости закону, функция силы - к авторитету, функция любви - к индивидуальной совести, функция богатства - к опыту традиции. Иногда может показаться, что столь разные основания неизбежно ведут к конфликту и конфронтации. Однако все объективные правила и индивидуальная совесть имеют взаимозависимость. Законы, традиции и авторитеты стали источниками истины посредством участия индивидуальной совести. С другой стороны, индивидуальная совесть формировалась в процессе усвоения законов, традиций и авторитета, при этом внешнее принуждение стало выражением собственного желания. Закон - это усвоенная совесть; совесть - усвоенный закон.

 

 

2.4.2. Связь богатства с силой, любовью и справедливостью

 

1. Богатство силы во власти.

Для того, чтобы выявить феномен богатства силы, можно пойти от обратного: узнать, чем будет сила, лишенная богатства, а затем вернуть в исходное положение. Итак, что станет с движением без двигателя, с актом без факта, с реализацией без возможностей? Что станет с тайником богатства, которое никто не найдет, хотя в нем и есть сила? Что станет с гением, который не расскажет то, что думает, не воплотит идеи в бытие? Это можно назвать существованием без жизни, или эмоционально можно выразить: суетой. Воплощение же силы, ее обналичие, назовем здесь властью. Богатство и сила - это всегда удел господствующих, управляющих.

Ребенок в раннем возрасте обладает силой бытия только внутри окружающей силы, которая называется «семьей», живущей «в доме». Но в определенный момент большинство детей склонны отойти от семейного единства, переходя к самостоятельному существованию и самореализации. И чаще всего такому шагу предшествует материальная возможность сделать это. Они чувствуют, что соучастие в семейной жизни наносит урон их собственной силе бытия и у них есть ресурсы реализовать свое бытие. Они хотят реализовать свое бытие, которое уменьшается внутри группы. Иногда они возвращаются, так как понимают, что вне группы их бытие в опасности, а потом снова уходят. Конфликт снова повторяется до тех пор, пока их сила бытия внутренней реализации не будет укоренена в реализации внешней. И чем больше разрыв между внутренним и внешним, тем несчастнее человек.

Так, между богатством и силой всегда остается несогласие, т.к. богатство дает возможность быть более индивидуальным и сопротивляться единству социального организма. С другой стороны, приобрести это богатство и реализовать его возможно только в социальном измерении. Здесь становится очевидным, что аналогия между биологическим и социальным организмами имеет свои пределы. В биологическом части без целого - ничто, в социальном -всегда единицы. Человек вне общества может и быть несчастным, но это не фатально, однако в организме это всегда гниение. Отдельные индивидуумы создают общество, но общество не может создать индивидуума.

 

2. Богатство любви в свободе.

Следуя методологии последнего, любовь, которая ничего не стоит, есть насилие. Любовь, за которую не жертвовали «я», всегда есть момент разбоя. Красота любви возможно только в согласии жить «во имя» другого. Ценность любви есть ее добрая воля. Это такое движения от «я», которое всегда делает твое «я» больше. Это такое послушание, в котором нет принуждения и рабства. Здесь нет формулы, из которой можно прийти к свободе другого, т.е. причинно-следственная связь бессильна. Любовь прекрасна своей честностью, искренностью. Любовь выбирает не лучшее, но любимое. А любимое всегда лучше, но лучшее не всегда любимое. И нет цены, за которую можно было бы купить любовь, как и нет любви, которая не платила бы своей цены.

 

 

3. Богатство справедливости в порядке.

Богатство без справедливости всегда связано с преступлением, кражей, воровством. Богатство без справедливости не избежит деспотической тирании или утилитарного релятивизма. Сегодня это борьба продолжается в форме защиты «прав человека» от цинизма и диктатуры. Богатство без справедливости это закон джунглей: выживает сильнейший. Разрыв между богатством и справедливостью, экономика при незрелой политике будет порождать коррупцию и эксплуатацию.

Справедливость без богатства есть система без капитала, правила без имущества, искусство без красок. Такой проект был задан коммунистическим режимом, в котором собственность отменялась в угоду равенства справедливости. Но такое несоответствие онтологии бытия не смогло долго удержать их существования. Онтология начинает работать против любой системы: против силы, идеализируя покой; против справедливости, исповедующая свободу анархии; против любви, пропагандируя насилие; против богатства, проповедуя отшельничество.

Богатство справедливости всегда - это порядок. Порядок - это такая система устройства, которая способна быть гибкой, эластичной. Избегая крайности жидкости, как в богатстве без справедливости, и твердости, как в справедливости без богатства. Порядок есть непрестанное изменение формы в постоянно меняющемся содержании жизни. Неизменным при этом всегда только бытие (сила, справедливость, любовь и богатство), только Бог.

 

2.4.3. Теология и богатства

Для Аристотеля материальная форма мыслилась как первая причина. Это то, из чего произошла вещь, материал. Например, для чаши такой причиной будет серебро, для статуи – медь. С помощью материальной причины можно объяснить некоторые свойства предметов. Понятие о материи не предполагает вещественности, она есть основа, в которой происходят изменения. Аристотель часто говорит о материи как о субстрате или подлежащем. Упрощенно, этот тип причин связан с ответом на вопрос «Из чего?» сделано событие. Несмотря на то, что материальная причина является первой, мы рассматриваем ее последней из четырех причин бытия.[466] Как для Аристотеля, так и для нас в нашей работе недостаток существовавших ранее философских систем видим прежде всего в том, что они объясняли мир, не учитывая действие отмеченных четырёх причин.

Так, ионийские «физиологи» искали только материальную причину всех явлений, причём одни полагали её в одной стихии, другие — в другой; пифагорейцы остановились на формальной причине, которую они находили в арифметических и геометрических определениях; Эмпедокл и Анаксагор к материальным стихиям ионийцев присоединили производящую причину, которую первый находил в противоборствующем действии дружественного притяжения и враждебного отталкивания, а второй — в зиждительном действии космического ума; Платон, ища, как и пифагорейцы, формальную причину всего существующего, находил её в идеях, по мнению Аристотеля, оставляя без рассмотрения как производящую, так и конечную причины.

Учение Аристотеля о четырёх причинах, или началах, разработанное в его школе, а также у неоплатоников и перешедшее в патристическую и схоластическую философию, получило некоторые усложнения. При обогащении терминологии средневековая мысль не останавливалась равномерно на всех четырёх точках зрения, установленных Аристотелем. Причина формальная оставалась здесь сравнительно в тени, а причина материальная вовсе исключалась, т.к. и для философии признавалось обязательным богословское положение о сотворении мира из ничего.

Новая философия по отношению к причине характеризуется трояким стремлением: по возможности сузить круг прямого действия первой производящей причины, не обращаясь к её единичным и непосредственным актам для объяснения определённых вещей и явлений в мире (Декарт); устранить изыскание конечных причин, или целей, из объяснений природы (Бэкон); исследовать происхождение и значение самого понятия причины, в особенности причины производящей (Юм, Кант).

Задачей данной работы является не открытие новых причин, но их восстановление в полном объеме философского содержания. Указание на связь между ними, и их основанием. Утверждения их в бытии реальности и конкретности от общности и отвлеченности. Так, в разные эпохи видим различные причины доминировали друг над другом, что всегда вело к кризису цивилизаций такого подхода. Пренебрежение не менее опасно, чем возвышение одной причины над другой. По-другому сказать, любой акцент на одной стороне бытия может быть только за счет ущерба другой, т.к. они зиждутся на одном бытии. Так современность, исключившая целевую и формальную причину, определяется лишь действующей и материальной причиной. То есть делает акцент на богатстве и силе в ущерб справедливости и любви. И не то плохо, что сила и богатство имеют отрицательное значение, но то, что в начале не было так. Отрицание формальной причины (справедливости) порождает вакуум бессмысленности жизни, войну против традиции, эксплуатацию масс, убогость законодательства. Отрицание целевой причины (любви) неминуемо приводит к страху, который порождает гнев, что в свою очередь – войну. Думаю, история мира последних веков наиболее убедительно говорит сама за себя. Без цели нет будущего, а есть только настоящее, которым надо пользоваться, пока кто-то другой не использовал тебя. Потребительское отношение к жизни уродует бытие, хотя приносит большие дивиденды коммерции, материальной составляющей.

В теологии материальная составляющая наиболее агрессивно всегда пыталась утвердить свои позиции. Эта история начинается с идолов, украшенных золотом и дорогими камнями. Наконец, золотого тельца, который должен возместить растраты в хорошем сборе урожая. В Новом Завете Мамона[467] служит олицетворением богатства, от служения которому предостерегаются верующие: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне » (Мф 6:24). Богатство выставляется как главный конкурент пониманию Бога. Не от того, что в Боге нет богатства, но в том, что богатство само по себе определяется через само себя, т.е. претендует на божественность. Богатство больше не определяется любовью, справедливостью и силой, это уже «неправедное богатство», т.е. богатство, которое лишь только им называется, но не является. Богатство праведное есть Бог. Русскому языку это наиболее понятно, т.к. в этимологии слова «Бог», уже подразумевается «Тот, Который наделяет богатством».[468] Не исключается, что такое понимание скорее всего свойственно языческому пониманию древних славян, но это и не противоречит христианской теологии, хотя хорошо характеризует русскую любовь к материальному достатку. Но русский язык не исключение, так и английское слово «God», вполне может было производным от «good» (пер. благо, добро, польза).

***

Заключение. Онтология этики выявляет четыре полюса: любовь, справедливость, сила и богатство, не свозимых друг к другу, но взаимосвязанных и зависимых друг от друга. Поэтому эти полюса можно обрисовать лишь в их связи с другими, в отдельности от других они обречены на круг в определении, тавтологию. У каждой из сторон есть не одна противоположность, но три. Первая есть внутренняя противоположность, так, к примеру, у любви, дающей противоположность, внутреннее богатство берущее. Вторая - предметная противоположность, так любовь субъективная противопоставляется объективной справедливости. Третья противоположность логическая, в ней любовь уступающая против силы наступающей. С другой стороны, у каждого полюса есть нечто общее со другими тремя. Продолжим на примере любви, которая объединена с богатством по признаку идеализма, как обращение на другое, со справедливостью - по признаку универсализма, с силой - по признаку положения. Или другой пример, сила, объединена со справедливостью по признаку иррационализма, как обращения на себя, с богатством - по признаку партикуляризма, с любовью - по признаку положения.

В рамках ценностного реализма, где бытие рассматривается как непосредственное, связанное с ценностью, последнее выступает как само бытие или как качество бытия, который имеет характер необходимости. Таким образом исключается завышенная позиция ценностного идеализма, где ценности достигают некоторого абсолюта над бытием. И заниженная позиция ценностного субъективизма, где ценности выносятся на суд любого субъекта, порождая бесчисленное количество ценностей, обрекая на хаотичный релятивизм ценностей.

Онтология этики снова обращает внимание к рассмотрению вопроса компромисса и отрицает последовательный радикализм. Эта этика имеет два уха, и только один язык, т.е. она скора на слушание более, нежели на слова. Что дает большую перспективу для диалога решение сложных этических перипетий жизни. А также - хорошую критику себе, не скрывая «пороки под именами добродетели: не называть уныние серьезностью, жестокость — строгостью, зависть — ревностью, корыстолюбие — хозяйственностью, уго­дливость — вежливостью, шутовство — остроумием».[469]

Мир, как цель силы, дружба, как цель справедливости, деньги, как цель богатства, и любовь – четыре вещи, которые приобретаются парадоксально, не напрямую. Каждый раз нужно отдавать, чтоб получить.Так и счастье без слез не обходится.

 

 


Этика блаженства

Макаризм (от греч. μακαριος – счастливый, блаженный) — согласно христианскому вероучению, является высшей целью жизни, что запечатлено в Заповедях блаженства, Нагорной проповеди Иисуса, включая все сферы жизни человека (Мф 5:3-12). Для начала, опуская библейскую критику этого отрывка, необходимо определиться со значением этого термина. В контексте самого отрывка установить критерии морали и ее содержания. И наконец, в анализе концепций соотнести мораль макаризма с другими моралями (гедонизма, утилитаризма, перфекционизма, альтруизма) и противоположной ей морали хамартимза (от греч. aμαρτία, - грех), в разделе апорриматологии.

Сегодня приглашаю вас подняться на гору. Оставить толки и смуту внизу. Сверху посмотреть на их место между друг другом. Потому что голос будет сегодня говорить сверху, и всякий, кто хочет лучше услышать, пусть займет место по ближе к сцене, на верхушке горы.

 

3.1. Определение счастья в учении Иисуса



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: