Гусеница и червь вместе ползают и едят одну пищу, но никакие упражнения для червя не научат его летать, напротив, гусеница обречена на успех. И дело не в этике, не в том, что она лучше себя ведет или добрее, в ней другая онтология. «Ты учитель Израиля, неужели ты не знаешь, что нужно, чтоб иметь жизнь вечную?» - спрашивает Иисус Никодима, «рожденный от плоти есть плоть, а рожденный от Духа есть дух» (см. Ин 3). «Рождения от Духа» или «жизнь в духе» и есть христианство. Не мы достигаем небо, а Небо достигает нас. Не нам надо измениться, чтоб достать жизнь, но дать Жизни изменить, достигнуть нас. Человека меняют не законы, этика, но встреча с Богом.
Человек не микрокосмос, но микротеос. «Внутреннее пространство» сердца бесконечно больше, чем все «внешнее пространство», только Небо — бесконечно больше всего, что когда бы то ни было входило в наше сердце (1Кор 2:9, Ис 64:3-4). Если Теос всегда трансцендентное, выходит, человек есть вечное стремление «к другому» и «для другого». Проблема счастья в том, что оно ищет завершения, закончено определение человека. Но человек, как микротеос, это открытое определение. Образ Божий, микротеос, есть подобие бесконечности. Тень бесконечного всегда будет бесконечна. Выходит, если человек высший смысл жизни положит в счастье - он потеряет его, т.к. он часть вечного. А если откажется - приобретет. Если «я» ищет только «я», то совпадение будет для «я» летально. Человек, видящий в счастье главную цель своей жизни, обречен на разочарование. Иисус ясно указывает, что тот, кто хочет прожить эту жизнь для себя, упускает возможность причаститься истинной жизни (Мф 16:25). Никто так красноречиво не воспел открытость человека, как один из первых глашатаев гуманизма Пико делла Мирандола:
«Я поставил Тебя посреди мира, чтобы мог Ты свободно обозревать все стороны света и смотрел туда, куда Тебе угодно. Я не создал Тебя ни земным, ни небесным, ни смертным, ни бессмертным. Ибо Ты Сам сообразно воле Своей и чести можешь быть Своим собственным Творцом и Созидателем и из подходящего Тебе материала формировать Себя. Итак, Ты свободен в том, чтобы нисходить на самые нижние ступени животного мира, но Ты также можешь поднять Себя в высочайшие сферы Божества». (Pico della Mirandola. Ausgewaehlte Schriften. 1905).
Когда мы стоим перед загадкой человека, то вот что прежде всего мы должны сказать: человек представляет собой разрыв в природном мире, и он необъясним из природного мира. «Человек - великое чудо, связь земли и неба», говорит Пико делла Мирандола. Он принадлежит и природному миру, в нем весь состав естественного, вплоть до процессов физико-химических, он зависит от низших ступеней природы. Но в нем есть элемент, превышающий физический мир. Самосознание личности двойственно, человек сознает себя высоким и низким, свободным и рабом необходимости, принадлежащим вечности и находящимся во власти смертоносного потока времени. При таком подходе к человеку возможно исследовать лишь те или иные его стороны, но он целостный в глубине и во внутреннем существовании неуловим. Он не принадлежит целиком объективному миру, он имеет свой собственный мир, свой внемирный мир, свою несоизмеримую с объективной природой судьбу. Человек как целостное существо не принадлежит природной иерархии и не может быть в нее вмещен. Человек как субъект есть акт, есть усилие. В субъекте раскрывается идущая изнутри творческая активность.[971]
Микротеос всегда больше микрокосмоса. Однако микрокосмос более микротеоса. Статус «микротеоса» поднимает человека до высоты недосягаемой, однако за этим всегда есть признания Теоса, что значит ставит человека максимум вторым. Микрокосмос скромнее по статусу, ограничиваясь пределами мира, однако за собой оставляет первенство. В микрокосмосе человек - мерило всего, он царь, в микротеосе - только принц. Но космос конечен, смертен. Теос бесконечен, вечен. Итак, не простой выбор: временная божественность или вечная человечность. Выбор между «микротеосом» и «микрокосмосом» не так уж и прост: возлюбленная пылинка или потерянная комета.[972] Каин, сын Адама, хочет все или ничего, либо боги, либо никто. Но все не получить, но и не надо выбирать ничего. Я ни бог, но я и не никто, ибо я человек.
Занятие положения микротеоса, не только расширяет естественные возможности до сверхъестественных, но и допускает возможность своего ограничения. Если религия есть «опиум для народа», то нахождения за ее пределами есть «героин для масс». Христианская метафизика отстаивает положения о том, что существование человека - контингент, поскольку следует не из-за его сущности, а из Божественного акта творения.[973] В антропологии это означает, что человек неспособен влиять на наступления определенных событий. Таким образом, контингенция становится одной из основополагающих характеристик человеческого опыта. Для характера внерелигиозного независимость становится культом и зависимостью от опьянения «обреченности быть свободными».
В свое время греки были уверены в логической структуре космоса и его познаваемости. Для пифагорейцев закономерное движение звезд показывало закономерность и божественную гармонию сфер. Мир есть дом божественной жизни. Однако позже происходит обратное, то что, раньше казалось порядком, теперь холодной красотой и закономерностью, является лишь закрытым ящиком вселенской тюрьмы. Космос уже не божественная гармония, а божественный рок. Обожествление космоса превратилось в демонизацию космоса. Пантеизм превращается в паннигилизм. Вселенная-дом становиться Вселенной-чужбиной. То же самое можно наблюдать как тысячелетнее царство Просвещения сменяется апокалиптикой ХХ века. Сад иррациональности вырастает на почве рационалистического просвещения. Другие как рай, теперь есть как ад. Обожествление человека открыло самую низкую бездну демонического лика.[974] Антропос как микрокосмос становится не богом, первым, но пылью, последней. Человек, ставший мерой всех вещей, сам теперь есть вещь.
5.2.3. Богатство «нищих духом»
«Блаженны нищие духом » (Мф 5:3). Урок не для особо избранных, это первый урок христианства, он же и его вершина.
I век не был лучшим временем. Если даже в нормальные годы еле-еле удавалось сводить концы с концами, то ведь бывали и голодные времена.[975] Эта угроза постоянно висела над каждым бедняком. Между тем, у государственных налогов перерывов не намечалось, не намечались и скидки на подати, предписанные Торой; так десятина, достигала от 17 до 33% общего дохода.[976] Неудивительно, что религиозные вожди считали, что «люди земли» исполняют Тору небрежно.
Ам xa-арец. Вот как фарисеи называли всякого нищего, «невежду в Законе», «человека земли». Слово «ам xa-арец» обозначало деревенщину, нечестивца, который занимает следующую ступеньку эволюции после пыли и слякоти. С таким человеком никто не желал иметь ничего общего, никому не хотелось марать руки. Вместе с ним нельзя было молиться, сесть за стол и даже накормить его в случае нужды.[977]
Это было время больших религиозных преобразований в Израиле. Наконец, люди научились исполнять «Закон». Многие спешили в Иерусалим, где солнце нашло себе достойных конкурентов в своем сиянии и блеске. Как будто в потустороннем мире, за стенами города, была совсем иная жизнь: большинство деревенских крестьян только от половников краем уха слышали о светочах с их супружеством высокой культуры. У крестьян соблюдение и знание Закона было столь маленьким и основанным на деревенской традиции, что была лишена всякой глубины, так что фарисеям было сложно согласиться, что такие люди вообще могут быть спасены. Но сесть за книги живот не разрешал. Нет, не свой, а дюжины щенят, что остались дома, и двоих, что у лекаря третью неделю в кости играют с дядькой во фраке, с откидным капюшоном и сельскохозяйственным орудием труда, что у него за плечом.
Вот так, нужно было выбирать между благочестием, которое провозглашали горожане, и голодом, морящим семьи. С другой стороны, даже если они хотели скрупулезно исполнять Закон, нищенское существование почти не оставляло времени, чтобы учиться, размышлять. А что говорить об исполнении предписания кошерности пищи, предписанные книгами, или об уплате всех пунктиков, назначенных десятиной. Увы, ам ха-арцам осталось место только в отрицательных иллюстрациях проповеди «святейших мира».
Поэтому понятие «грешник» в окружавшей среде Иисуса имело весьма определенный оттенок.[978] Оно применялось не только в общем значении - к тем, кто явно пренебрегал Божьими заповедями и на кого по этой причине всякий показывал пальцем, - но и в специальном - к людям презираемых профессий. До нас дошли таблицы с перечнем занятий, подвергавшихся поруганию.[979] Такими, напр., наряду с мытарями и проститутками, были и пастухи (их подозревали в том, что они выгоняют стада на чужие поля и утаивают часть дохода). Наконец, к ним причислялись все ам xa-арци — бедные, необразованные люди, которые либо не знали сложных предписаний закона, либо — если они их знали — не могли их выполнять.[980]
Их судьба еще более ухудшалась из-за того, что, согласно иудейскому учению о воздаянии,[981] они должны были рассматривать свое положение как Божье наказание и не имели возможности это положение изменить. Итак, им нечего было ожидать ни от мира, ни от Бога. Их нищенство – это оценка Бога, за их жизнь.Если Бог наказал и проклял, опустив в лужу нищеты, притоптав болезнью, неужто священник должен быть милосерднее Справедливого и Единого? Вот так нищий стал синонимом проклятого человека. Итак, у него нет средств к существованию, нет людей, согласившихся помочь ему. И Бог не просто их игнорирует, но сражается против них, ниспосылая возмездие и кару.
И тут случилось то, что ни один аналитик не смог бы вписать в один из вариантов развития событий. Когда они указывали на них пальцем, вот встал и Он. Он не отличается от толпы, указывая на них Своим перстом. Но не для того, чтоб унизить, а чтоб сказать: «Я выбираю тебя, ам xa-арец. Я здесь только лишь для этого. Вы не прокляты, вы блаженны. И пусть у тебя нет сокровищ, неважно, ты мое сокровище!»
Случись это сегодня, можно только гадать, какие бы заголовки пестрили бы в нашей прессе. Но однозначно, можно сказать, что эта новость затмила бы все события на ближнем Востоке и звездном Голливуде. «Эсмиральда выбирает Квазимодо», подтверждения теории «красавицы и чудовища» или «Золушка все же выбрала гнома», и Она правда это сделала! Сбылось пророчество: «убогие» стали теперь под присмотром у Бога.
Бог выбирает профанное вместо сакрального, мирян вместо клира. Он пришел напомнить о высоком предназначении человека, которое так разительно отличается от воззрений, бытовавших в умах того окружения. Так, согласно вавилонскому эпосу о творении, создание людей вообще не входило в планы богов, которые создали мироздание исключительно для себя. Им пришлось создать людей только по той причине, что они устали трудиться ради поддержания собственного существования. С этой точки зрения, ценность людей заключалась в том, что боги в них нуждались.[982] Человек - это не постскриптум, а название книги. И те, кто, как фарисеи, посмеют опровергнуть это, будут сами вынесены за поля Книги Жизни.
Сам Бог принес величайшие новости ам xa-арцам, счастливейшие новости. Впоследствии их назовут «Радостной вестью», что значит «Евангелия». И дело даже не в информации новостей, а в том, Кто это сделал. Еще никогда новости не были так близко с событием. На вопрос человека «кто я?», Бог ответил обещанием «Я буду с тобой » (Исх 3:12).
В каждой встречи с Богом человек осознавал свои ограничения: «Кто я, чтоб мне…» (Моисей), «я не умею…» (Иеремия), «я человек грешный» (Петр). Это унижение связано не со славой, а больше с тем вызовом, которое делает Бог. Божественное призвание требует от человека быть новым бытием, отдаляет его на неопределенное расстояние от самого себя, приводит к изменению его тождества. Человек не приходит к себе в новом зеркале, он обретает новое лицо.
Это выходит за рамки этики. Радостная весть была ударом по всем представлениям того времени о благочестии.Радостная весть была для нищего, а богачу - приговором. Поэтому именно радостная весть - а не призыв Иисуса к покаянию - вызывает скандал. «Наш Элохим не поддерживает грешного, но дает преуспевание верным. Посмотрите на нас, это мы удачники, это нам прислуживает фортуна», - говорит духовенство. Для монотеистической ортодоксии этика долга фундаментальна, только тот, кто любит Всевышнего, будет возлюблен.[983] Конечно, иудаизм знает о том, что Бог милосерден и может прощать. Но эта помощь его предназначена только праведным; грешники подлежат суду. В ответ Христос опровергает принятые представления о том, как Бог относится к больным и калекам. Он говорит, что человек этот родился слепым не в наказание за грехи. Христос отвергает мысль, что несчастья случаются с теми, кто их заслужил (Лк 13:1-5). Больные вовсе не прокляты Богом, наоборот, они особо любимы Им. Исцеляя, Иисус каждый раз опровергает учение раввинов, говоривших: «Ты заслужил это!» Ты ам xa-арец!
Чарльз Сперджен, рассуждая на тему, почему мудрые волхвы со звездой сбились с пути и оказались в Иерусалиме, а пастухи по слову нашли Младенца, отмечает, что простые люди находят прославленного Христа там, где ученые головы, отягощенные знаниями, не замечают Его. Один достойный ученый любил повторять: «Смотрите, эти простаки вошли в Царство, пока мы, ученые мужи, подбирали к нему ключи».[984] Тертуллиан, учитель раннего христианства, говорил о своих студентах: «Они станут превосходными учеными, если бы не их уверенность в их собственной учености».
В круг приверженцев Иисуса - мы теперь можем резюмировать – входили преимущественно люди с дурной репутацией, ам xa-арци, необразованные, невежественные, которым их религиозное невежество и аморальное поведение, согласно убеждениям того времени, преграждают доступ к спасению. В этом «плохом обществе» вращался Иисус. Поэтому он слыл «другом мытарей и грешников » (Мф 11:19; Лк 7:34). Хорошая Новость не в «потому что», а в «несмотря на то, что» они такие. Потому что Бог «другой фарисеев»: Он бесконечно добр (Мф 20,1-15), Он радуется, когда заблудший находит дорогу домой (Лк 15,4-10), Он слышит вопли обездоленных (Лк 18,1-8) и отчаянных грешников (Лк 18,9-14). Бог принимает человека безоговорочно. Мы ничего не сделали, чтоб Он начал любить нас, ничего не сможем сделать, чтоб Он и прекратил любить.
Не будет правильно говорить, что в древнем Израиле существовало сотериология спасения по делам, скорее, это было свойственно иудаизму первого века, нежели библейским временам Ветхого Завета. В древнейшие времена определение «евреи» применялось к ним только со стороны иноземцев.[985] Некоторые исследователи полагают, что в подобных ситуациях определение «евреи» обозначает не этническую, а социальную принадлежность людей, известных как «хабиру» по многим древним текстам, в которых они обычно изображаются как обездоленные изгнанники.[986] «Хабиру» (habiru) — понятие, использованное по отношению к людям, не имеющим собственности, более чем в 250 текстах на протяжении 2-го тыс. до н. э. от Египта и Анатолии до земель, лежащих к востоку от Тигра. Во многих амарейских письмах цари Ханаана обращаются к фараону с просьбой прислать дополнительные войска для борьбы с «хабиру», которые доставляют им массу беспокойства.[987] Израильтян, несомненно, причисляли к хабиру, и не исключена вероятность, что понятие «еврей» (hebrew)произошло от «хабиру», что носило смысл унизительного, «грязного».[988] Но этот урок так и не был выучен. История вновь подтвердила, что она ничему не учит.
Греческое слово ptwcov, переведенное словом нищие, означает не только материальную нищету, но и совершенно безнадежное состояние, когда человек даже стыдится, как бы его кто не узнал.[989] Речь идет не о простой бедности (для этого используется другое слово, penase), которая вынуждает работать себе на жизнь. Различие между нищим и бедным - не количественное (нищий беднее бедного), а качественное: нищий отличается от бедного тем, что стоит «на паперти» — и это его «профессия», состояние души. Это тот, кто, в отличие от просто бедного, уже не имеет права стесняться своей нищеты, смирился с ней и идет с протянутой рукой к людям. Человек бедный не имеет ничего лишнего, а человек нищий вообще ничего не имеет. Нищета заставляет просить милостыню, потому что без посторонней помощи не сможет выжить. Нищие - это угнетенные в самом широком смысле слова: притесняемые, которые не в состоянии себя защитить, отчаявшиеся, неизлечимые; это крайняя бедность.[990] Они дошли до грани своих возможностей; они столь бедны внешне и внутренне, что не совершают больше никакой революции. Они поняли истинный смысл своего положения и положения всех людей: они — нищие перед Богом.[991] Лучше сейчас признать свою беспомощность, чем Там оказаться без помощи.
Первая заповедь блаженства ставит правильный диагноз: причина чувства неудовлетворенности человека заключается в его духе. И блажен тот, кто понимает свое положение. Мы никогда не будем искать врача, пока не догадываемся, что больны. Счастливы те, кто болен, потому что знают это. Несчастны те, кто болен, но не знает этого. Иисус пришел к больным, потому что они нуждаются в докторе (Мк 2:7). Все банкроты, но не все этого признали. Человек был создан не для себя, но для Другого, поэтому потерявший сможет найти, протянувший руку - может получить. Мы - луна, а Он - солнце, если мы уходим от Него, мы перестаем видеть и себя. Beneficia eo usque laeta sunt dum videntur exsolvi posse; ubi multum antevenere, pro gratia odium redditur.[992]
«Да и что же такое, наконец, человек в природе?» - вопрошает Паскаль. «Ничто в сравнении с бесконечным, все в сравнении с ничтожеством, середина между ничем и всем. От него, как бесконечно далекого от постижения крайностей, конец вещей и их начало бесспорно скрыты в непроницаемой тайне; он одинаково неспособен видеть и ничтожество, из которого извлечен, и бесконечность, которая его поглощает. Убедившись в невозможности познать когда-либо начало и конец вещей, он может остановиться только на наружном познании середины между тем и другим».[993]
В журнале Военно-морского института Фрэнк Кох рассказал историю о крайне необычном конфликте, происшедшем в море.[994] Военный корабль шел на маневры в тяжелых погодных условиях. Вскоре после захода солнца вперед смотрящий доложил об огнях впереди, и капитан приказал сигнальщику передать сообщение: «Вы находитесь у нас прямо по курсу. Нам грозит столкновение. Советую вам отклониться от курса на двадцать градусов». Через минуту поступил ответ: «Рекомендую вам изменить курс». Капитан сердито приказал передать следующее сообщение: «Я капитан. Измените свой курс на двадцать градусов». И снова пришел ответ: «Я матрос второй статьи. Советую вам изменить курс». Разъяренный к этому времени капитан прорычал последнюю угрозу: «Я военный корабль. Измените свой курс!» После чего поступил ответ: «Я маяк». И капитан изменил курс!
Одна из причин, почему человек боится остаться наедине с собой, состоит в том, что в этом уединении и молчании он неизбежно встретит Бога и ощутит несоизмеримость своего Я и божественной Личности, познает свое недостоинство и греховность. Бог - маяк, Теос, а человек - лодка в море жизни, микротеос. Кто предлагает Богу второе место, не предлагает Богу ничего. На примере церкви в Лаодикии, мы можем думать, что у нас все хорошо. Бог цитирует их самоуверенные слова и добавляет свою собственную оценку: «Ты говоришь, я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг » (Отк3:17).[995] Кто имеет все, но не имеет Бога, имеет немного. Кто не имеет ничего, но имеет Бога, имеет все. Кто имеет все и имеет Бога, тот имеет только Бога.
Бог не предмет. Бог не «что-то», чем можно владеть, но Кто. Всякий бог, который стал «моим» - бог ложный. Поэтому всегда самым сложным из всех грехов было идолопоклонство.[996] Пока человек не разучится «владеть», он примет лишь такого бога, которым можно владеть, как предметом. Бесконечность Божиего бытия нельзя «иметь», нельзя «держать», как нельзя удержать ураган рыбацкой сетью. Христианство - это не система манипуляции Богом, чтоб решить повседневные трудности. Дух нельзя накопить.
Дух – дыхание.[997] Накопленное дыхание есть остановленное дыхание: смерть. Жизнь – вечные вдох и выход, открытость души, свежесть восприятия, естественные ощущения чего-то бесконечно большего, чем мое «я». Итак, личность можно изучать, но ее нельзя объяснить, о ней можно заботиться, но ею нельзя обладать. Бог личность, потому если кому-то и дано право на владение, так это Ему, Он маяк. Иметь своего бога – язычество, обладать друзьями – рабство, держать себя – комплекс, запасаться дыханием – смерть.
Счастье человека - это подарок от Бога.[998] Всякая попытка заработать этот подарок извращает его. Всякий подарок, который покупают есть только товар. Иоанн, говоря о «рождении от Духа», так же подчеркивает тот момент, что ребенок не участвует в родах, но присутствует. Только нищий может удостоиться любви. Ведь любовь нельзя требовать, за нее нельзя рассчитаться, любовь только подается. Если сын пришел без ничего, отец рад ему; если сын пришел с чем-то, отец все равно рад только сыну. Дар можно получить только, если подставим ладошку вверх, как нищий. А Тот, кто дает и платит, Его ладонь снизу. Бог приходит, а человек ждет. Бог дает, а человек берет. Бог творит, а человек сотворен. Таков порядок. Раввин Чанина, объяснял, почему закон всегда символизировался водой. Потому что течет с высот, и увлажняют подножие низких мест, так слово первого закона дает прохладу тем, кто имеет скромное сердце, т.е. подчиняется законам Высшего Царства.[999] Тот будет напоен, кто согласится стать ниже источника. Вода бежит вниз, это и есть указатель тем, кто жаждет. В этом и парадокс: чтобы увидеть высоты Божьи, надо низко склониться,[1000]т.е., чтоб наполниться небесным богатством, надо сначала освободить место в себе. Барт использует фразу «пустой пред Богом» для обозначения «нищего в духе», что значит установления своего доверия только в Боге. Как сказал Чарльз Сперджен, «в Царство возносятся, лишь погружаясь в себя».[1001] Дверь в царство Божье очень низкая и войти в нее может только тот, кто низко поклонится.[1002]
Очень часто Иисус сравнивал своих последователей с детьми, говоря «ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф19:14). Тогда, в древности, не было сентиментальных иллюзий, благодаря которым нам кажется, что дети как-то особенно нравственны. Христос не говорит, что Царство - большая площадка, где играют идиллические дети. Дети близки к Богу не потому, что они безгрешны, а потому, что они беспомощны. Они ничего не могут «сделать», и, в отличие от богача, ничего не «заслужили». Дети — образец доверия и готовности принять, что требуется от «сынов Царства». Царство принадлежит им не потому, что они заслуживают этого своей добродетельной кротостью, но потому, что они откликнулись. В отличии от философов, Иисус предпочитает простых детей перед зрелыми в мудрости и опыте. Дети слишком молоды, чтоб взять на себя ярмо закона, однако Иисусу нужна не их субъективная зрелость, но как раз их объективная нужда в помощи других. Поэтому Он и призывает хранить в себе ребенка как можно заботливее и дольше. Христианские пенсионеры - это болезнь души, а не духовная зрелость. Духовная зрелость в первой любви. Тогда, когда мы все отдали, а не когда накопили. В древнем Египте можно встретить интересный образ «взвешивания душ» богиней Маат, идея «психостасии», на предмет отягощенности души ее прегрешениями, так, чей вес превышал вес перошко, подлежал суду.[1003]
В миру к добродетели смирения обычно относятся с предубеждением. Ее слишком часто путают с самоуничижением, самобичеванием или традиционным самообозначением грешников, называющих себя «смрадными и жалкими червями». В христианской же традиции смирение высоко ценится. У Варнавы оно входило в его «внутренний пост»; Златоуст называл его «основанием нашей философии»: Августин говорил: «Если вы меня cпросите, каково первое наставление христтианской веры, я отвечу: первое, второе и третье — смирение». Лютер осуждал тех, кто «вместо того, чтобы быть смиренными, хотят прославиться смирением». Кальвин считал, что только смирение возвеличивает Бога (Кальвин настоятельно просил похоронить его в безымянной могиле). Дж. Эдварде говорил, что смирение — пробный камень религиозных чувств.[1004] Подобное восприятие вызвано убежденностью в том, что грешный человек сотворен из праха, полностью зависит от Творца и может гордиться лишь тем, что Бог помнит и посещает его (Пс 8:5-6). Господь живет со смиренными (Ис 57:15) и требует, чтобы человек ходил перед Ним смиренномудро (Мих 6:8).
В современное общество, живущее под девизом «just do it», с верой в могущество своих возможностей, делает непреодолимым призыв протянуть руку. Самое простое сегодня стало невозможным, не от того, что недостижимо. Все помним про сыр в мышеловке и множество страшных афер, так что все, что даром вызывает кучу сомнений. Легче продать, нежели подарить. Ведь давно уже миновало то время, когда люди умели протягивать руки. Многие могут назвать себя грешниками, но не многие позволят другим назвать себя грешником. Но это есть главный проигрыш жизни. Мы готовы платить за это любую цену, кроме одной, той, которая просит покинуть корт. Нищие духом знают не только, что им не на что купить Царство Небесное, но и то, что им оно не продается.
Человеку нужна не этика, а преображение, рождение свыше, рождение от Духа (см. Ин 5). «Христианство – это не новая этика, а новая жизнь» (Мень). Описывая основные языческие концепции дохристианской этики, мы могли проанализировать их различное объяснение нравственных принципов и заметить, что объединяло эти системы единое понимание источника моральных мотиваций, которым признавались природные особенности личности и её разум. Именно благодаря разуму, человек мог развивать в себе нравственные наклонности для наиболее плодотворной общественной деятельности. Подобные умозаключения античных философов исключали необходимость влияния внешней сверхъестественной силы для изменения морального облика человека, полагаясь на внутренние способности личности к правильному осознанию этических ценностей. [1005]
«Я» человека должно остаться таким же коротким, какое оно и есть на самом деле. Буква «я» не должна стать слогом, чтоб не стать двоедушным. Буква не должна стать словом, ибо один Бог и имя Ему - Логос. «Я» ни мое, ни другого не должно стать вещью - «оно», но всегда «он». Ибо горе тому, кто весь мир приобретет, а «я» своему повредит.
Парадокс Царства в том, что лишь нищие духом могут считаться духовно богатыми. Крест есть вознесение, слава - поругание, сила - смирение, победа - послушание, свобода - поклонение. И проблема не в том, что сильным нет удела в Царстве, нет, Царство и есть сила, и по сравнению с ней человеческая сила ничто. Проблема не в том, что в Царстве нет места мудрости, но в том, что человеческая мудрость в нем - глупость. И только признающий свое бессилие, получает Силу; как и человек, признающий свое незнание, уже на пути Мудрости. Самый одаренный человек может себя зачислить в ряды нищих, не от того, что его душа настолько пуста, а что Его настолько полна. Художнику, творящему искусство, легко преклоняться пред Создателем красоты, композитору - пред Конструктором звуков, скульптору - пред Творцом атома, поэту - пред Инженером любви.
Мы были, как человек, который хочет одной ногой, одним пальцем касаться дна и потому не знает радости плавания. Расставшись с последней претензией на свободу, силу или достоинства, мы обретаем достоинства, силу и свободу. Они поистине наши и потому, что нам дал их Господь, и потому, что теперь мы знаем: в другом смысле слова они нашими быть не могут.[1006] Мы относимся к Богу, как авиатор относится к своему парашюту — на случай аварии парашют у него есть, но он надеется никогда к нему не прибегнуть (Льюис). «Есть два вида людей, - говорит Л. Крабб, - одни думают что могут научиться контролировать все в своей жизни и те, что умнее». Бог, сотворивший нас, знает, что мы такое, и что наше счастье состоит в Нём. Но мы не хотим искать в Нём этого счастья, покуда Он оставляет хоть какую-то возможность искать его в любом другом месте. Поэтому нищий – тот, кто уже не ищет, а просит. Символ нищих духом - белый флаг. Нищим духом не надо становиться, им надо остаться. Это не означает, что нищий духом: пустой человек, безвольный или слабохарактерный. Человек рождается как недостаточное существо, не завершенное, в отличии от животных, ведущих самостоятельный образ существования. Он рождается беззащитным и нищим, как символ нужды в Другом, как знак незаконченности определения человека. Человек, понимающий свое ограничения, блажен, в понимании ограниченности своей компетенции и понимании надежды на «другого». Однако это границы не судьбы (Эпиктет), но онтологии человека. Преодоление духовной ограниченности с помощью обычных средств с целью манипулирования сверхъестественным есть уже область оккультизма.