Принятие Богом монархии, несмотря на ее сомнительное происхождение, прецедентом того, что Бог снисходит до человеческой неспособности жить по его идеальным стандартам, даже в своем собственном искупленном и освобожденном народе: «Существование организованного государства означает, что Бог начинает идти рядом со своим народом там, где они находятся; если они не могут справиться с его высшим путем, он создает путь попроще. Когда они не отвечают Духу Яхве, или всякие иные духи приводят их к анархии, он дает им организованную безопасность земных правителей».[1460] Из этого можно сделать вывод, что организованное государство, подобно некоторым иным человеческим условиям, допускаемым законом, является уступкой человеческому ожесточению сердца - допущенной, но преходящей. Ветхий Завет полностью поддерживает мнение, что все человеческие власти существуют в рамках воли Божьей. Он полностью отвергает воззрение, что это положение дает им легитимность вне зависимости от их соответствия Божьей справедливости, которая явлена в законе завета. Все это помогает лучше понять представления Павла о государственной власти в Рим 13.
1.1.4. История
Ко времени Самуила, когда внешнее давление на Израиль усилилось, теократия уже не казалась народу удачной формой. Ощущая обеспокоенность и незащищенность перед лицом филистимской агрессии, они более не хотели полагаться на кажущийся спонтанным характер защиты Господа посредством произвольно поставляемых судей. Парадоксально, что из-за страха перед окружающими народами они решили подражать им - создать централизованную и милитаризованную систему управления. Они выбрали монархию. Совершив этот фатальный поворот, им пришлось выживать при Сауле, служить Давиду, страдать при Соломоне, и, в конечном итоге, разделиться на два враждебных царства, каждое из которых в свое время претерпело плен и погрузилось в забвение. Такой, в общих чертах, была не очень славная история монархии в Израиле.[1461]
Великий парадокс монархии в том, что, хотя она и человеческого происхождения и заражена с самого начала склонностью к отступничеству и коррупции, Бог, тем не менее, вплел ее в центр своих искупительных целей. Царь представлял Божье правление над Израилем в настоящем и стал символом надежды Божьего совершенного будущего, мессианского правления над всеми народами. Таково чудо взаимодействия человеческой свободы и божественного суверенитета. Как это ни парадоксально, но в каком-то смысле царь стал центром теократии. Эти высокие ожидания, возложенные на израильского царя, объединялись в одном слове «пастух» - понятие, которое также применялось к Богу, насколько нам известно (Пс 22:1 и дал.).
Принятие Богом монархии, несмотря на ее сомнительное происхождение, стало прецедентом того, что Бог снисходит до человеческой неспособности жить по его идеальным стандартам, даже в своем собственном искупленном и освобожденном народе: «Существование организованного государства означает, что Бог начинает идти рядом со своим народом там, где они находятся; если они не могут справиться с его высшим путем, он создает путь попроще. Когда они не отвечают Духу Яхве, или всякие иные духи приводят их к анархии, он дает им организованную безопасность земных правителей». Из этого можно сделать вывод, что организованное государство, подобно некоторым иным человеческим условиям, допускаемым законом, является уступкой человеческому ожесточению сердца - допущенной, но преходящей.[1462]
Пророки периода монархии неоднократно, принимая его богоданность, отвергали подмену в нем Бога. Пророки критиковали все злоупотребления монархии на основании конституции Синайского завета. Даниил имел видения об империи, «животной» по своей сути. Подобно Иеремии, Даниил полностью осознавал, что, в конечном итоге, государство - враг Бога; более того — своего рода подмена Бога с целью раз и навсегда с ним покончить. И все же он не только решил служить государству на гражданско-политическом уровне, но также воспользовался этой возможностью, чтобы бросить вызов этому государству во имя Бога небес, чтобы привести его в соответствие с образцом справедливости, полученным у Синая (Дан 4:27).
Внешнюю политическую власть следовало уважать и служить ей, но Иосиф и Даниил показывают: существуют границы, за которыми компромисс становится недопустимым. Ведь царство не является абсолютом, а царь - божественным. Однако у них есть склонность считать себя таковыми, и те представители народа Божьего, которые поступили на политическую службу человеческим властям, должны хорошо понимать вероятность преследования и страдания. Доктрина Даниила о божественном назначении человеческой власти не делает его пассивной пешкой, некритично повинующейся конкретному властителю, при котором он живет. Доктрина Даниила о сатанинском влиянии на человеческие власти не заставила его отказаться от политической деятельности.[1463]
1.1.5. Мудрость
В книгах мудрости, Иова, Екклесиаста, Песни песней можно обнаружить кризис идеала. Мудрость переосмысливает ценность правильных ответов и образ святости. Компромисс идеала находим в злоключениях праведного Иова, тоске праведного Екклесиаста и ревности поэта Песни. «Вавилонский Иов» («Лудлуль бел немеки» ок. XII в. до н.э.) коренным образом отличается от книги Иова тем, что дает решение проблемы страдания, дает себя утешить философией и Боэций, но не Иов. Кризис богословия Екклесиаста соразмерим только, пожалуй, с падением Иерусалима в 587 году.[1464] Хотя есть неоспоримые факты того, что Екклесиаст принадлежит ортодоксальной традиции, при этом ясно, что он в конфликте с этой традицией. И конфликт состоит в не в том, что у Екклесиаста есть новая программа, а в том. что он не верит в ответы старой. Екклесиаст - это тот же Иов, к которому Бог не пришел, не удостоив даже Вопросов. Глупость и абсурд никогда не были альтернативой для Екклесиаста, он не пессимист и не агностик. Екклесиаст - скептик, сталкиваясь с загадками мира, он не верит в возможность человеческой воли объяснить, но невозможность самого объяснения при этом не оставляет попытки найти его. Екклесиаст находится в конфликте не с ортодоксальным учением, но с методологией мудрости, которая подразумевает аналитический подход к любой ситуации жизни. Жизнь для Екклесиаста намного сложнее, чем о ней говорят мудрецы. Реальность мира учителей не выдерживает «теста» Екклесиаста. Екклесиаст не отрицает мудрости, но жалуется на ее уязвимость, узость и упрощения. Мудрость может понять многие истины, однако она не может охватить пониманием всего того, что делается под солнцем, проникнуть в тайну суетности мира. Екклесиаст оставляет за собой «право на незнание» и пользуется им. Кризис Екклесиаста и Иова, это кризис и остальной части Библии.
Особое звучание кризиса можно найти в Песне, как трагедии любви. «Крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она пламень весьма сильный» (8:6). Здесь любовь не только сильнее смерти, но оно как «пламя Ях». Такое сильное заявление, можно понимать что Бог сравнивает интимную любовь как отражение любви Бога, выражая боль отсутствия верности и радость присутствия любимого. То что не нашел Екклесиаст под небом, нашел поэт Песни. Любовь прославляется как божественная сила, побеждающая смерть и хаос. Любовь преодолевает вопрос соотносимости возмездия, всю систему фатализма детерминизма. Израильтяне давно нашли некоторое утешение от смерти в «памяти» (Прит 10:7). Екклесиаст отказывается от довольства одной «памяти», от бессмертия в потомстве (Еккл 1:11; 2:16), а Песня находит ключ от заточения смерти, ключ к Саду. Сексуальная символика является самым экстремальным образом описания завета Бога (см. Лев 26:12, Ис 62:4-5, Еф 5:33).[1465] Недаром измену Израиля Осия описал в категории прелюбодейства. Вопрос греха осмеливается не как нарушения системного порядка действительности, но как глубокая личная трагедия отношений самых близких друг другу. Бог инициирует любовные отношения с сообществом веры, как с Невестой. Бог как Жених отказывается бросить камень в свою блудную невесту, и это уже за возможностью математического вычисления. Отдадим последнее слово этого абзаца поэту, центрального текста композиции: «Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!» (5:1).
1.1.6. Псалмы
Богословие Псалтыря уникально тем, что богословие не просто отображается, а предлагается для практики. Теолог не только должен знать, но и молиться. Не только «о Боге», но и «для Бога». Книга Псалтырь использовалась как евреями, так и христианами, и пока она будет понятна современному человеку, ею будут продолжать молится. Именно в поклонении нравственные перспективы обостряются и привыкают к взгляду на вещи с точки зрения Бога, а не через неясную и мутную призму внешнего облика (см. Пс 72). Поклонение и этика связаны неразрывно в вере и мировоззрении Израиля. Псалмы так же по-своему открывают компромисс для этики, особенно в молитвах покаяния и жалоб.
Осознание греха и несостоятельности не парализовало этику в Ветхом Завете. Осознание своей греховности не останавливает вас от следования по пути Господнему; это просто говорит, с чего следует начать, прежде чем стать на этот путь. Этим отправным пунктом было объективное Божье искупление и субъективный опыт прощения. Как в Ветхом, так и в Новом Завете евангелие предшествует этике. Кроме жертвоприношений, Израиль знал Бога который любит миловать. Именно раскаявшегося и прощенного грешника Бог делает способным жить согласно его воле (Пс 24, 8-9; 31:5-8). Возможно, никто не знал этого лучше Давида.[1466]
Другим очень сложным вопросом богословия книги являются некоторые индивидуальные плачи, которые наполнены, мягко говоря, жестокостью по отношению к другим. Например, Пс 136:8-9: «Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» И это пишут евреи которые имеют заповеди любви к ближним, как и христиане (см. Лев 19:17-18; Исх 23:4-5). Это не банальная праведность невозмутимого и бесстрастного праведника, но это реакция на реальную боль и угнетение. Это еще не месть, но уже призыв ее, он обращается не к кому-нибудь, но в доверии к Богу. Таким образом в богословии молитвы есть место спонтанности и искренности. Бог ищет не нашего, а нас в молитве, и в горе, и в радости, и в гневе, и в смехе. Такие тексты вряд ли будут подмечены этикой, они, как яд, убьют систему, но отказавшийся понять их обречен на болезненное проживание пустыми таблицами. Компромисс открывает выход из тупика приговора, но также не дает ставить точку несправедливости и боли. Именно эта одновременная конкретность и всеобщность языка псалмов дает возможность вновь и вновь обращаться к ним вплоть до наших дней.
1.1.7. Пророки
Никто так много не говорил о компромиссе, как пророки, провозглашающие суд, милость и долготерпение Бога. Одно только перечисление отрывков может занять чуть ли не весь объем их содержаний. Компромисс терпения Божьего, еще не раз даст повод для укора в медлительности и потворству греху и грешнику. Одна из ярчайших историй, конфликта этики неба и земли, представленная в удивительной истории Ионы. Заканчивается книга вопросом пророку: «ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» (4:10-11) Занавес закрыт, автор ждет ответа от читателя. Сам Иона ответ не дает, так если сказать, что Бог за Ниневию открыто, ереси подобно, но написав этот вопрос, понимаем как личную позицию.
Другой компромисс истории мы находим в сюжете Даниила. Даниил не просто молился или проповедовал Вавилону, он был готов служитьмолодому имперскому государству Навуходоносора. Здесь можно найти параллели с историей Иосифа, служившего на благо Египта как политического деятеля. Часто многими игнорируются, что такие герои истории, находились в остром конфликте ценностей, служа языческим царствам, на их преуспевании эксплуатирования и монополию власти. Такие герои возникают не в контрастном решении бескомпромиссности, страдая за убеждения, но в очень гибкой позиции осознания компромисса. Так, Даниил как никто другой понимает животную силу зверя всякого земного царства, предвещая их гибель и уничтожения в своих пророчествах. Доктрина Даниила о божественном назначении человеческой власти не делает его пассивной пешкой, некритично повинующейся конкретному властителю, при котором он живет, понимая предел компромисса. При этом доктрина Даниила о сатанинском влиянии на человеческие власти не заставила его отказаться от политической деятельности.
Не менее интересен сюжет девушки, попавшей на конкурс красоты, призом которого было пополнения горема царя Артарксеркса. Изменение имени в честь богини Иштар, ее двоюродного брата в честь Мардука, сокрытие своего национального положения, внебрачное интимная связь с господином. Это вряд ли было похоже на сказку о Золушке, да и не похоже, что Есфирь сопротивлялась, но напротив превзошла всех. Эта книга ни разу не упоминает слово Бог, но каждый читатель чувствует, что нет не одного события, в котором Его не было: Он в достижении положения Есфири, Он в запамятовании Мардохея, Он в лишении сна царя, Он в в стройке висельницы и так далее. Бог доступный познанию, но при этом остается таинственным. Он всегда действует, при этом ничто прямо не выдает, что это именно Он действует. Бог настолько могущественно был в этой истории, что история не нашла ни одного Его отпечатка. Книга Есфирь, в отличие от других книг, раскрывает тайное, сверхъестественное провидение Бога, Который направляет все Свое творение по благоволению Своей воли, не вмешиваясь во всю повседневно-трагическую бытность людей. Несмотря на явное отсутствие имени Бога, книга Есфирь напоминает нам, что Он всегда присутствует и управляет всем. Может, кто-то и сможет оправдать этику Эсфири по ее цели, но как можно пройти мимо средств осуществления без осуждения? Книга Есфири не снижает планки, оправдывая действия, но расширяет горизонт, открывая Бога, действующего в мире реального положения человека.
Вавилон был огромным, враждебным и угрожающим окружением, в котором израильтяне были изгнанниками. В подобное время опасность была двоякой: (1) они могли утратить свою идентичность в результате компромисса и ассимиляции в новом окружении и, таким образом, перестать быть особенными; либо (2) они могли упрямо стараться отличаться, чем навлекли бы на себя огонь преследования, который окончательно поглотил бы их. Остаток был страдающим меньшинством во враждебном окружении, который молился и служил Вавилону. Молитва ищет блага для государства, в то же самое время отказываясь его абсолютизировать, поскольку сам акт молитвы обращен к более высокому авторитету, чем государство. Даниил не просто молился о Вавилоне, он был готов служить молодому имперскому государству Навуходоносора. При этом пророки продолжали идя на компромисс продолжали возвещать суд над Вавилоном (см. Иер, Дан), говоря о всевластии Бога, осуществляемом на протяжении сменяющихся сцен истории.
1.1.8. Иисус
Межзаветний период считается золотым временем восстановления закона, решения жить бескомпромиссной жизнью. Успехи можно было измерить тем, что у них не получалось делать на протяжении всей истории, теперь получается, и это прежде всего касается вопроса идолопоклонства. Однако сила победы над идолами была не столько в возрождении духовности, сколько в кризисе теологии идолопоклонства, через безмерное расширение пантеона божеств и некой плюралистичности и толерантности македонского века. Твердость идола нашла свое место в букве записанного слова. Служения такому идолу непросто обнаружить, как не просто его и обличить. Время служения Иисуса приходится именно на такой век фарисейского совершенства. Именно здесь компромисс достигает своей кульминации в Иисусе Христе, пришедшего не судить (определяя зло от добра), но спасти (от смерти к жизни).
В выражении «христианская этика» слово «христианский» используется не просто для того, чтобы этика таким образом приобрела некий оттенок христианства с помощью таких понятий, как любовь к ближнему, милосердие или справедливость. Нет, мы хотим закрепить за словом «христианский» значение, которое оно имеет, указывая на Иисуса Христа как на ключевое имя во всем Священном Писании. Если рассматривать этот вопрос с позиций христианской веры, становится ясно, что мораль как поступки людей по отношению к себе подобным не совпадает с нашим непосредственным отношением к Богу. Нам известны слова Библии о том, что блудницы и мытари, несмотря на то, что в моральном отношении их поведение предосудительно, все же будут в царстве Божьем выступать впереди других людей, хотя у этих других оценки по морали были намного лучше. Если бы мораль была самой последней и высшей ценностью, подобное трудно было бы объяснить. Однако сильнее любой морали говорит свободная милость Божья, делающая многих последних первыми. Вера в Бога, оправдывающая безбожных, сохраняет нас от самовозвеличивания, от молитвы фарисея, который в моральном отношении был намного выше мытаря. Однако мытарь, знавший свое ничтожество перед Богом, был оправдан (Лк 18:14). Последнее слово не за моралью и этикой![1467]
Практически все упоминания о грехе в Новом Завете связаны с одновременным провозглашением прощения. Иисус не только не избегает контакта с грешниками, но даже идет им навстречу (см. Мф 9, 10; 11, 19.), говорит, что имеет власть прощать грехи (см.: Мф 9, 6), что пришел призвать не праведников, но грешников (см.: Мф 9, 13). Поэтому в Евангелиях главный грех — неприятие Иисуса, т.к. оно влечет за собой отвержение самого прощения и спасения, которые Иисус принес людям. Это грех против Духа Святого (см.: Мк 3, 29; Лк 12, 10) тех, кто, как фарисеи, считают, что не нуждаются в прощении (см.: Мк 8, 38; Ин 8, 24; 9, 41).
Сокращая обзор материала компромисса в учении и жизни Иисуса, можно выделить ключевых три момента. Первый момент можно взять из учения Иисуса в притче о Блудном сыне (Лк 15:11-32). Второй момент можно взять из непосредственного случая в жизни Иисуса, во встрече с блудницей (Ин 7:53-8:1-11).
Притча о Блудном сыне - одна из наиболее ярких примеров столкновения двух этик, закона и любви. Говорить о таких вещах в обществе этики Равви, безопаснее всего было в притче. Именно сюда можно отнести значение притчи, которое не объясняет, а скорее прячет смысл, «так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют » (Мк 4:11-12). После содеянного расточительства младшего сына, этика закона и долга, может только аплодировать падению и унижению грешника. Но ни как, не может помыслить такого расточительства отца, который бежит на встречу сыну и устраивает пир на всю деревню. И не случайно здесь появляется третий персонаж, старший брат, именно он и задаст вопросы такой не продуманной этики. Но отца интересует только одно: «он был мертв и теперь жив». Старший брат на стороне морали, отец на стороне нужды. Выходит чем более идеальное содержание этики, тем менее эта этика способна к методологии и реализации. Радикализм такого подхода характеризуется стремлением доходить в рассуждениях до конечных логических выводов, не допуская никаких компромиссов, и требованием практических результатов.
«Ибо так возлюбил Бог мир » (Ин 3:16), несмотря на то, что этот до сих пор держится на первом месте в топ, он также самый радикальный и неуясненный, даже христианством. Бог любит мир. Может ли Бог быть там, где зло, может ли чистое быть с нечистым? Да, может. Бог коснулся прокаженного мира. И это Его не оскверняет, но нечистое освещается. Бог идет на компромисс, который мы называем милостью. Бог полюбил «зло». Он не может истребить зло, потому что мы и есть его часть. Уничтожить зло значит уничтожить и нас. Время компромисса дает шанс выйти из-под санкций зла на сторону Бога. Он жаждет справедливости, но еще не устанавливает ее.
Христианский радикализм, чуждающийся мира или стремящийся к его совершенствованию, возникает из ненависти к творению. Радикал не может простить Богу Его творение. Радикализм всегда является порождением сознательной или несознательной ненависти по отношению к существующему. Однако силой Вельзевула не изгонишь беса.[1468]
Более радикальной, чем притча о Блудном сыне, может быть только история с блудницей (Ин 7:53-8:1-11). Это история настолько сильное имеет место для этики, что не удивительно, что многие дошедшие до нас рукописи опускают его содержание. Такой компромисс в отношении греха имеет слишком большие последствия для языческой аудитории, вечно борющейся с обмервщлением, либерализмом, а сегодня и с гуманизмом. Конечно, блудницы и мытари попадают в царство Божье не для того, чтобы оставаться блудницами и мытарями. Иисус прощает женщину, совершившую прелюбодеяние, которая, по мнению фарисеев, должна была быть побита камнями. Он отпускает ее, но говорит: «Иди и впредь не греши » (Ин 8:11). Но прецедент здесь в другом, и даже не в том, что все грешники, не имеющие права судить других, а в том, что Он сам, будучи без греха, не осуждает ее. «Друг мытарей и грешников », чревоугодник и пьяница, становится характерной чертой служения Иисуса (Мф 11:18), а не просто канонические вывески словосочетаний.[1469] Христиане так привыкли говорить слова: мытарь, блудница, разбойник, как будто мы говорим о деве Марии и Робин Гуде. Однако это были самые настоящие коррупционеры, проститутки, сутенеры и бандиты. Суть Евангелия в том, что Бог перестал ждать грешников, Он теперь Сам ищет их (Мк 2:15-17, Лк 15). Бог ищет не потому, что Он их отец, но потому, что хотел бы Им стать. Бог ищет не детей своих, но людей, которых хочет усыновить.
В христианском богословии не только праведность Бога оказывается отделена от исполнения закона, но и воскресение распятого Иисуса возносит на небеса и делает Господом того, кто, согласно закону, был проклят (Рим 1:4, Гал 3:13). Царь мира разделяет судьбу тех, кто бунтует против Него же (Рим 5:6-8). Любовь, святость и грех в одном месте, на кресте. В Ветхом Завете подчеркивается, что в требованиях Бога хранятся секреты совершенного благополучия человека. Новый Завет приводит в пример Человека Иисуса Христа и Его драматически человечную жизнь как воплощение конечного идеала. Итак библейская этика в конце концов оказывается более человечной, заключая в себе замысел Творца о венце Его творения.
1.1.9. Церковь
У элиты священников не было шансов найти понимание такого отношения Иисуса. Небольших успехов можно найти и у Его учеников. Однако если ученик не выучит этот урок, он сможет стать христианином. С особым отличием такой урок сдал Петр, которому и вверены ключи Царства. «Петр» - означает «скала», а когда-то его звали «тростником», т.е. Симоном.
Апостол Петр - смелый, порывистый, импульсивный, в общем, все, что нужно хорошему рыбаку в море. Однажды, когда все испугались призрака на озере, Петр попросил Его пойти к нему по морю (Мф 14:28), такого дерзновения не было даже у Моисея, тот предпочитал раздвинуть воду. Рыбак не понаслышке знает определение храбрости. Это он ночами проводит время в море, где горизонт исчезает между поверхностью и водою. Недаром с теми, кто уходил в море, прощались навсегда, не причисляя их не к живым не мертвым. Это тот смельчак, который давал советы Богу и Моисею, когда все молчали, побледнев от преображения Господа (Мф 17:14). Это тот, кто с перочинным ножом накинулся на полк солдат в саду (Ин 18:10). Это тот, кто будет говорить перед тысячами и властями как власть имеющий, обличающий в убийстве убийц (Деян 2:36). Но сейчас он плачет. Большой человек крепкими руками охватил бородатую голову и стонет в тиши иерусалимской ночи.
Руки Петра задрожали. Нет, он не увидел чудовища или бездну шеола, Петр греет руки у костра. Нет, его не судят перед синедрионом, Петр с другой стороны стены. Нет, его не окружил легион римлян, к нему подошла женщина. В руках у нее не было копья. Ее даже бы в суд как свидетеля бы не взяли. Она не схватила его и не кричала на него, а просто спросила, просто поинтересовалась. Не ты ли был с этим человеком? (Мф 26:69).
Петр не просто отрекся, он трижды отрекся. Он не просто трижды отрекся, он божился и клялся именем Бога, что не знает этого человека (Мф 26:72). А было время, когда Он первый получал откровение, что Тот не человек, а Бог (Мф 16:16). При том, что ему была дана фора и предупреждение. План наступления врага был ему известен (Мф 26:34). И он клялся. Клялся не в прошлом году, а сегодня.
Неужто это за то, что Он тещу его исцелил (Мф 8:14-15)? Или забыл про улов, когда бизнес его в один миг окупился в тысячи процентов (Лк 5:6)? Или это за прогулку по глади морской, когда то, что по определению должно поглотить, он топтал своими ногами (Мф 14:29)? Или за прием у Моисея и Илии в присутствии Создателя Вселенной (Мф 17:1-2)? Если бы Содом и Гомора видели все чудеса что он… И чем Петр оплатил. Единственный раз за все время служения, возможно за все время вселенной, когда Бог нуждался в поддержке, Петр спит (Мф 26:45).
Известно ли вам что первое чудо Иисуса и воскрешение Лазаря, упоминается в Евангелиях только один раз? Рождество Иисуса и Нагорная проповедь, только два раза, у Матфея и Луки. Даже преображение и установление Вечери Господней не у всех евангелистов. Вам хватит пальцев рук чтоб перечислить все события которые встречаются у всех. Они слишком важные. Слишком заметные.Вот они: насыщение 5 тысяч, арест и распятие Христа, воскресение Христа. Хотите знать еще какое событие? Да, отречение Петра. Пройдет 20 лет после этого события и ученик Петра, Марк, не сможет забыть этот проступок своего учителя, написав первое евангелие. Пройдет 70 лет, и последний евангелист, Иоанн, еще будет помнить это предательство.
Не удивительно, что завтра Петр пойдет обратно рыбачить. Петр почувствовал себя Симоном. Камень поломался, как тростинка. Ловец человеков был уловлен сам. Видите ли, даже узнав о воскресении Христа, пение петуха не аннулировалось. Пение петуха - это тот момент, когда мрак обнаруживается. Первые вестники: сообщили, что Иисус будет встречать их в Галилеи, передайте это ученикам и Петру (Мк 16:7). Написано, что Иисус их ждал на горе, Петр не решился даже остаться на суше, он спустился на самую низкую точку, уровень моря, это последнее место, где можно сегодня Его встретить.
Но Иисус не закончил разговор с Петром. Если Петр не идет к горе, Гора идет к Петру. Он приготовил Петру сюрприз. Иисус приготовил завтрак для Петра. На берегу горел костер, слышалась шипение жареной рыбы, рядом лежал хлеб. Победитель ада и Хозяин небес приглашал Своих друзей сесть рядом и разделить с Ним трапезу. Иисус задает три вопроса: «Любишь ли меня?», и положительный ответ Петра, означает достаточность для ответственности пасти овец (Ин 21:15). Бог выбирает Петра, и на нем строит свою Церковь. И врата ада не могут одолеть ее (Мф 16:18). Не потому, что он не пробиваем, Бог знает Петра, а потому, что Бог с ним. Быстрее смерть умрет, нежели церковь, состоящая из Петра падет.
Иисус делает ставку не на книжников и не на Иерусалиме, городе храма, но на маленькой группе учеников перед лицом смерти. Петр - никто, просто человек, который исповедует веру в Христа. Поэтому церкви Христа всегда есть не только чем гордиться, но и чем стыдиться. Петр человек маловерный, трусливый, не способный удержаться на волнах, тот кому сказано: «отойди от меня сатана » (Мф 16:33). Слабый, переменчивый, человек живущий сегодняшним моментом. Церковь Петра - это церковь всех тех, кто стыдиться Господа тогда, когда от нее как раз требуется верность. Однако Петр не только умеет отрекаться, он умеет и плакать. Это слезы блудного сына, возвращающегося домой. Такое основание может показаться очень шатким, но мы не должны строить, а он будет строить в нас, «Я создам Церковь ». Кто хочет создать церковь, тот уже стал на путь ее разрушения. Он будет строить языческий храм, сам того не понимая и не желая. В самые катастрофические времена истории Бог может занимается грандиозным строительством Церкви, а в самые спокойные, великие периоды, возможно были самыми разрушительными для нее.
Церковь стоит на крою пропасти, ведущей в долину смерти. Здесь она и побеждает: между живыми и мертвыми. На ее глазах умирают многие, смерть всегда будет перед ней, но никогда не коснется ее. Вечность церкви невидима. И этот мир оспаривает ее. Иногда кажется. что ее дни сочтены, но за ней победа. Церковь, сосредоточенная на этике характера, совершенствовании, обречена стать сектой. Церковь, открытая к ближнему чужестранцу, всегда миссионерская, всегда живая. Но для того чтобы выучить этот урок, для того чтобы «возлюбить больше», порой нужны раненые учителя, таким был Петр. Таким был Павел, провозглашавший, что банкроты все, но не все признают это. Зло - это плохо, но есть хуже враг - смерть. Идеал - не добро, а жизнь. Добро, как и зло, могут быть врагом жизни. Этичное не всегда моральное.
1.2. Методология компромисса
Слово «компромисс» происходит от латинского compromittere, означающего «идти на уступки, заключать соглашение». В данной книге понятию «компромисс» дается следующая дефиниция: компромисс — это такое положение, в котором кто-либо вынужден принять меньшее по сравнению с тем, к чему он вправе и должен стремиться на основе закона Божьего. До тех пор пока Бог дает нам задание в этом мире, найдутся и Иосифы, и Даниилы, которые во враждебном Ему окружении, трезво оценивая свое место в мире, должны будут довольствоваться меньшим, чем хотелось бы.