У Анджелы Вебер было настолько привилегированное воспитание, что не было никакого оправдания ее злобному и порочному характеру.
У нее были родители, которые любили друг друга и очень любили единственную дочь. Ее отец — англиканский священик в церкви св. Августина Кентерберийского на Bayview Avenue в Торонто. Ее мать — библиотекарь в Havergal College, элитная частная школа для девочек, которую Анджела посещала от детского сада до выпускного класса.
Анджела ходила в воскресную школу и воспитывалась как англиканка. Она изучала с отцом Книгу общей молитвы Томаса Кранмера, но ни один из этих элементов не затронул ее сердце. И когда ей было пятнадцать лет, она открыла огромную мощь женской сексуальности. Но раз уж она ее открыла, она стала не только ее валютой, но и ее оружием.
У ее лучшей подруги, Лорен Мэллори, был старший брат Бенджамин. Бенджамин был красивым. Он выглядел как большинство выпускников UCC (Upper Canada College — https://www.ucc.on.ca/Default.asp?bhcp=1), частная школа для мальчиков, в которую ходили дети богатых канадских семей. У него были светлые волосы и голубые глаза, он был высоким и подтянутым. Он был гребцом в университетской мужской команде и в равной степени мог сниматься в рекламе J. Crew (J.Crew Group, Inc. — мультибрендовая, многоканальная, специализированная розничная сеть. Компания предлагает широкий ассортимент женской, мужской и детской одежды и аксессуаров, в том числе купальных костюмов, верхней, домашней одежды, свадебной, сумки, ремни, ювелирные изделия, обувь. — примечание переводчика)
Анджела наблюдала за Бенджамином издалека в течение многих лет, из-за разницы в возрасте в четыре года он никогда ее не замечал. До ночи, когда она ночевала дома у Лорен, Анджела столкнулась с Бенджамином по пути в ванную. И он был сражен ее длинными темными волосами, большими карими глазами и молодыми, сочными формами. Он нежно поцеловал ее в холле, нерешительно провел пальцами по груди и пригласил в свою комнату.
После тридцати минут обжиманий и прикосновений друг к другу через одежду, он попытался утащить ее в постель. Анджела колебалась, потому что была девственницей, поэтому Бенджамин стал давать дикие и экстравагантные обещания — подарки, романтические свидания, и наконец, часы Baume & Mercier в металлическом нержавеющем корпусе, которые подарили ему родители на шестнадцатилетие.
Анджела восхищалась часами. Она хорошо знала, что Бенджамин ценил их. И по правде говоря, она хотела их больше, чем хотела Бенджамина.
Он одел часы ей на запястье, и она посмотрела на них, восхищаясь прохладой стали на руке, и тому, как они легко скользили вверх вниз по узкому предплечью. Это был подарок на память. Талисман. Признак того, что он желал ее так сильно, что был готов отдать одну из самых ценных вещей.
Это заставило ее чувствовать себя желанной. И могущественной.
- Я буду нежным, - прошептал он. - Ты такая красивая. Я не хочу причинить тебе боль. Но Боже, я хочу тебя. И обещаю, я доставлю тебе удовольствие.
Анджела улыбнулась и позволила ему положить себя на узкую кровать, как инки кладут жертву на алтарь, и она отдала ему свою девственность в обмен на часы за три тысячи долларов.
Бенджамин сдержал слово, он был нежен, двигался медленно. Он поцеловал ее и мягко исследовал рот. Он воздал должное ее груди. Приготовил ее пальцами и убедился, что она готова принять его.
И когда вошел в нее, сделал это так осторожно, не было не разрыва плоти, ни крови, только растяжение. Большие руки выводили круги на ее бедрах, и низкий голос бормотал инструкции, как расслабиться и дышать глубоко. Пока весь дискомфорт не прошел.
Он не причинил ей боли и заставил чувствовать себя хорошо. Он заставил ее чувствовать себя красивой и особенной. И когда все было закончено, он обнимал ее всю ночь. Поскольку он был не полностью порочной душой, предполагалось, что он конкретно влюбился.
Они повторяли этот акт много раз в течение трех лет, несмотря на другие романтические отношения. И каждый раз прежде чем заняться сексом, Бенджамин одевал ей на руку подарок.
За Бенджамином вскоре последовал мистер Кроули, учитель Анжделы по математике в Havergal College. Встречи Анджелы с Бенджамином многому научили ее о мужчинах, как читать их желания и стремления, как соблазнять и провоцировать, как динамить и дразнить.
Она немилосердно дразнила мистера Кроули, пока мужчина не сломался и не умолял ее встретиться с ним в гостинице после школы. Анджеле нравилось, когда мужчины умоляли. Ей нравилось чувствовать себя могущественной и желанной. В простом гостиничном номере ее учитель удивил ее серебрянным медальоном от Тиффани. Он повесил цепочку ей на шею и мягко поцеловал белую плоть. Взамен, Анджела позволила ему использовать свое тело в течение четырех часов, пока он не уснул, измученный и удовлетворенный.
Он не был таким же привлекательным, как Бенджамин, но он был старше и опытнее. Он знал больше позиций и был более смелый. И с каждым последующим подарком, она позволяла ему дотрагиваться до нее старыми и новыми способами. Но к тому времени как их роман подошел к концу, и она уехала в Квебек, чтобы учиться в университете Бишопс, она накопила огромное количество ювелирных украшений и сексуальных связей. И не существовало никакого варианта гетеросексуальных актов, которые она бы не испытала.
Более того, Анджела была может быть одной из трех женщин в мире, которая рассматривала Лолиту Набокову как феминистский манифест.
Когда Анджела получила степень магистра исследований Ренессанса в университете Флоренции, ее схема отношений устоялась. Она предпочитала мужчин старшего возраста, мужчин, обладающих властью. Ее волновали запретные романы; чем более труднодоступные, чем более невероятные, тем лучше.
Она в течение двух лет пыталась соблазнить священника, который служил в Дуомо во Флоренции и незадолго до выпускного ей это удалось. Он взял ее у стены своей крошечной квартирки, но прежде чем коснуться ее, он вложил в ее длинные, теплые пальцы маленькую икону, написанную Джотто. Она (икона) была бесценна. Но и она (Анджела), так она рассуждала, тоже была такой.
Она позволяла мужчинам иметь себя, но за определенную цену. И она всегда укладывала в постель мужчин, которых хотела. Но только до ее первого года докторской программы в университете Торонто, когда она встретила профессора Эдварда Э. К. Мейсена.
Он безусловно был самым красивым и чувственным мужчиной, которого она когда-либо встречала. И он любил секс. Его грубая, тлеющая чувственность сочилась из каждой поры. Она могла почти чувствовать ее. Она смотрела, как он охотился в ее любимом баре. Она отметила его скрытный, соблазнительный подход, и каким образом женщины реагировали на него. Она изучала его, как изучала итальянский, и затем она с пользой использовала это знание.
Но он отверг ее.
Он никогда не смотрел на ее тело. Он холодно смотрел ей в глаза, как будто она даже не женщина. Она стала одеваться более провокационно. Он никогда не опускал взгляд ниже шеи. Она старалась быть милой и самоуничтожительной. Он был с ней раздражительным. Она готовила ему печенье и анонимно оставляла угощение в его почтовом ящике в Центре. Угощение оставалось нетронутым несколько недель, пока миссис Коуп не выбрасывала их в мусор, обеспокоенная потенциальным заражением паразитами.
Чем больше профессор отвергал ее, тем больше она его хотела. Чем больше она становилась одержимой обладанием им, и впервые в своей жизни, без подарков взамен. Она бы отдалась ему просто так, если бы он посмотрел на нее с желанием. Хоть раз. Но он этого не делал.
И когда у нее появилась возможность встретиться с ним вне кампуса и выпить кофе в Старбаксе и обсудить ее диссертацию, она очень хотела, чтобы их кофе перерос в ужин и возможно в поездку в Лобби. Она вела бы себя наилучшим образом, но была бы соблазнительной, в надежде, что он перестанет отвергать ее. Для подготовки к встрече, она потратила шестьсот долларов на черную сорочку Bordelle с соответствующим названием Анджела, вместе с подвязками и черными чулками. Она не побеспокоилась на счет трусиков. Каждый раз когда подвязка соприкасалась с поверхностью кожи, она распалялась, и удивлялась, как будет чувствовать себя, когда профессор Мейсен будет освобождать чулки от подвязок зубами. К сожалению для Анджелы, Питер и Белла решили посетить Старбакс в тоже самое время. И Анджела без сомнения знала, что за каким-либо нарушением с ее стороны жадно следили и отмечали ее сокурсники. Профессор это знал тоже, и следовательно, был более профессиональным, чем обычно.
Питер и Белла были кайфоломами.
Поэтому к тому времени, как Анджела набралась смелости противостоять Питеру и Белле, она была более чем злой. Ее единственная надежда была оскорбить их, чтобы они ушли до того, как придет профессор Мейсен. И она сделала все возможное для этого.
Она подошла к дивану, где сидели ее сокурсники, неся свой любимый кофе и напиток Эдварда.
- Ну разве не удобно.
- Анджела, - Питер коротко кивнул.
Она отметила, что Питер держал Беллу довольно крепко за плечи.
- Ошиваешься со студентками, Питер? Очень демократично.
- Будь осторожна, Анджела. Боевое настроение сегодня? Это уже слишком. Тусила всю ночь?
Он жестом указал на две чашки, которые она держала.
- Ты не представляешь, Питер, одна для меня, одна для Эдварда, конечно. О, прости, я не заметила вас здесь, мисс Свон. Ты такая маленькая. Полагаю, он все еще профессор Мейсен для тебя.
Анджела засмеялась.
- Ты ни разу в жизни не звала его Эдвардом, Анджела. Слабо еще раз назвать его Эдвардом, когда вы встретитесь в следующий раз, - выплюнул Питер.
Анджела улыбнулась. — Слабо? Это забавно, Питер. Это вермонтское выражение? Что-то, что говорят друг другу фермеры, когда кидают лопатами навоз? После моей встречи с Эдвардом, мы возможно направимся в Лобби выпить. Ему нравится ходить туда после работы. Я уверена, мы будем обмениваться — ааа — не только именами весь вечер.
- И он возьмет тебя? - спросил Питер.
- Возьмет, возьмет. — Уверенность Анджелы была прямо пропорциональна стоимости ее белья.
Белла пробормотала что-то, что Анджела не расслышала.
- Простите? - спросила Анджела.
Белла и глазом не моргнула. — Я сказала, я не верю в это надувательство.
- Какое надувательство? - глаза Анджелы сузились.
- О Лобби. Не особенно удачное вранье.
Анджела холодно улыбнулась Белле. — Я не думаю, что они тебя пропустят, дорогуша. В таком-то виде, в такой-то одежде. Откуда ты взяла такую манеру одеваться — из журнала Современный Грандж? - Питер отпустил плечи Беллы и подался вперед на двухместном диване и начал разминать руки.
- А почему они не должны пропустить Беллу, Анджела? Теперь они пропускают только проституток?
Анджела сильно покраснела, потому что его замечание попало не в бровь, а в глаз.
- Что тебе об этом известно, Питер? Ты практически монах! Или монахи тоже это делают — только платят за это? - она намеренно посмотрела вниз на новую сумку Беллы.
- Анджела, либо ты сейчас же заткнешся, либо я встану. И все мое рыцарство улетит в трубу.
Она сделала глубокий вздох. Все шло не так как ей хотелось. Ей хотелось, чтобы они ушли, а не втягивали ее в мелкие ссоры.
- Не расстраивайся, Питер. Я уверена, есть множество объяснений. Возможно в Лобби ее не пустят из-за ее IQ. Эдвард сказал, что ты на такая уж и блестящая, мисс Свон.
Она рассмеялась, когда Белла опустила голову.
- О, правда? И что еще сказал Эдвард? - резкий, знакомый голос послышался за ними.
Анджела медленно обернулась и встретилась с парой зеленых, злых глаз.
Твою мать, подумала она.
- Питер, - взгляд Эдварда изменился, и он кивнул своему научному ассистенту.
- Мисс Свон, приятно снова увидеть вас. — Эдвард улыбнулся Белле, она неуверенно улыбнулась в ответ. — Элегантно выглядите, как всегда.
- Мисс Вебер. — Эдвард указал на пустой стол подальше от Питера и Беллы и показал, чтобы Анджела следовала за ним.
Твою мать, еще раз подумала Анджела. Эти два засранца мне все поломали. Теперь он злой.
- Профессор, я взяла вам большую чашку латте с обезжиренным молоком. — Она попыталась протянуть ему кофе, но он отставил его в сторону.
- Только варвары пьют кофе с молоком после завтрака. Разве ты никогда не была в Италии? Да, кстати, мисс Вебер, обезжиренное молоко только для онанистов или для толстых девушек.
Он развернулся на каблуках и пошел заказывать себе кофе, пока Анджела пыталась скрыть свой гнев.
Будь ты прокляла, Изабелла. Это все твоя вина. И этого монаха.
Анджела сидела в кресле, на которое указал профессор Мейсен, и чувствовала себя почти побежденной.
С того места, где она сидела, у нее был хороший вид на задницу профессора Мейсена в серых фланелевых брюках. Округлые, как два яблока. Два спелых, вкусных Вашингтонских яблока.
Она хотела их укусить.
Ммммммм. Если бы ты не был так красив, я бы тебя ненавидела, прекрасный ублюдок.
Эдвард не обращал внимания на поток похоти, который исходил от распутной женщины за ним, не спеша купил эспрессо без лимонной цедры и использовал подарочную карту Старбакс. Он пролистал пачку карточек, пока не нашел нужную; с одной большой лампочкой на лицевой стороне. Карта была персонифицированной и очень ему пригодилась.
Но тот факт, что он влип в такие неприятности, разозлил его. То, что мисс Вебер повторила то, что он намеренно и ненамеренно сказал в момент сильного гнева утонченной мисс Свон, расстроил его. Его мнение о мисс Свон конечно изменилось. При более близком знакомстве оно улучшилось. И он старался выполнить свое обещание быть нежным с ней. Обещание, которое дал себе, когда держал ее в своих объятиях и танцевал под Дайану Кролл.
И Анджела в этом не помогала.
И теперь он собирался расширить границы профессиональных контактов, чтобы исправить это. И ему это не нравилось, ни на йоту.
Пока он ждал свой эспрессо, ему пришло в голову, что мисс Свон не дала отпор мисс Вебер на ее грубое замечание. Она просто опустила голову. Она просто сидела и все сносила, такая же реакция была и на его первом семинаре. И в его кабинете. И в ее маленькой квартире, когда он грубо порочил эту квартирку.
Почему она не послала мисс Вебер к черту?
Он неторопливо размышлял над этим. Это из-за того, что Питер защищал ее? Это из-за того, что он пришел, и мисс Свон замкнулась в себе, что кажется всегда делала в его присутствии? Или это потому, что мисс Свон была слишком застенчивой и/или слишком хорошей, чтобы сказать мисс Вебер, что ей делать с ее порочностью?
Хммм. Кошачья драка между мисс Свон и мисс Вебер? Волосы разлетаются, ногти идут в ход, и поливают друг друга грязью…
Грязью?
Чем больше он задумывался о взаимодействии, которому он только что был свидетелем, тем больше он злился. Если Питер был Angelfucker, тогда Анджела была Angelbreaker. Она пыталась вырвать ангелу крылья, одно перо за другим, как маленький ребенок издевается над бабочкой.
Он собирался положить этому конец, сегодня же.
Angelbreaker.
Он вернулся к мисс Вебер со своей собственной чертовой чашкой кофе и сел за стол напротив нее. Он отодвинул свой стул, чтобы сидеть как можно дальше от нее, хотя технически сидел за тем же столом.
Он холодно смотрел на нее.
- Я должен поговорить с вами, мисс Вебер, о вашем поведении. Но прежде чем начать, давайте проясним некоторые вещи. Я согласился встретиться с вами сегодня, потому что хотел кофе. В будущем мы будем встречаться только в Центре, как обычно делаем. Ваши прозрачные попытки построить неформальные отношения между нами будут неудачными. Вам понятно?
- Да, Магистр, - сказала Анджела.
Эдвард поднял брови, но быстро продолжил, потому что он посчитал, что ему послышалось то, что он слышал.
- Вы находитесь со мной на тонком льду. Одно мое слово и вы будете искать нового научного руководителя. — Он прочистил горло.
Тирада Эдварда в адрес Анджелы была прервана каким-то движением на периферии. Он повернулся к окну и увидел, как Питер шепчет на ухо Белле.
Низкое рычание раздалось из его груди, когда он увидел, как молодая пара мило разговаривает.
Как ты можешь вытерпеть, чтобы он касался тебя, Изабелла? Он похож на медведя. Ты думаешь он будет нежен с тобой? Он тебя раздавит своим весом и не заметит. Не могла бы ты найти кого-нибудь поменьше — как Эммет, например?
- С вами все в порядке, профессор Мейсен? У вас такой голос, как будто болит горло.
Эдвард неохотно перевел взгляд с пары на диванчике на темноволосую мегеру, которая сидела напротив него. Он покашлял почти убедительно.
- Я в порядке. Я уверен это просто начало вируса гриппа H1№ 1 или атипичной пневмонии. — Он бессовестно ей улыбнулся, а затем еще раз кашлянул напоказ.
Анджела инстинктивно отпрянула и закрыла рукой нос и рот.
- В будушем обращайтесь ко мне профессор Мейсен, даже если говорите обо мне в третьем лице. Это ясно?
- Да, профессор Мейсен.
Ооооо, профессор. Вы понятия не имеете как я хочу кричать ваше имя. Ммммм, профессор. Профессор. Профессор. Профессор…
- Кроме того, вы должны воздержаться от личных замечаний о других моих студентах, включая мистера Норриса и мисс Свон. Это ясно?
- Ясно.
Теперь Анджела начала закипать, но держала свою реакцию при себе. Она во всем винила Беллу. Она хотела выкинуть Беллу из программы, но пока не знала как это сделать.
- Наконец, все, что вы услышите от меня о других студентах или лицах, имеющих отношение к университету, будет считаться конфиденциальным, и вы не будете повторять это. Или ищите себе другого научного руководителя. Вы достаточно понятливы, чтобы выполнить эти простые инструкции?
- Да, сэр. — Она слегка ощетинилась на его покровительственный тон, но по правде говоря, она нашла его раздражительность сексуальной. Она хотела, чтобы он доминировал над ней. Связал ее и делал с ней неописуемые вещи…
- Любая грубость, направленная на студентов, будет доведена до сведения руководителя моего департамента. Я думаю, вы хорошо осведомлены о положениях, регулирующих поведение аспирантов. Мне не нужно напоминать вам о запретах против дедовщины, так ведь?
- Но я не издевалась над Беллой, я…
- Достаточно! Не хнычь. Я сомневаюсь, что мисс Свон дала вам разрешение дразнить ее. Вы будете обращаться к ней должным образом или не обращаться совсем.
Анджела склонила голову и выглядела так, будто сейчас расплачется. Угрозы профессора Мейсена были несексуальными.
Она много работала, чтобы попасть в докторскую программу в университете Торонто, и она не была намерена дать всему ускользнуть сквозь пальцы. Ни из-за одной жалкой маленькой суки, которая соблазняет научного ассистента профессора Мейсена.
Эдвард видел ее реакцию, но ничего не сказал, медленно потягивая свое эспрессо. Он не чувствовал угрызений совести и начал задаваться вопросом, что еще он мог сделать, чтобы заставить ее расплакаться.
- Более того, я уверен, что вы осведомлены о политике университета, регулирующей преследования и тесные отношения студента и профессора. Вы без сомнения знаете, что эта политика работает в обоих направлениях. Профессора могут подать жалобу в Трибунал, если уверены, что их преследуют студенты.
- Если вы пересечете по отношению ко мне определенную линию, я потащу вас в Трибунал так быстро, что ваша голова пойдет кругом. Вам понятно?
Анджела подняла голову и посмотрела на него большими, напуганными глазами. — Но… я думала… мы…
- Никаких но! - отрезал Эдвард. — И если вы не сумасшедшая, вы поймете, что нет никаких мы. Я повторяться не буду. Знайте свое место.
Он в последний раз посмотрел на Питера и Беллу и вздохнул.
- Теперь, когда мы обменялись на сегодня любезностями, я скажу, что я думаю о вашем последнем проекте диссертации. Одним словом, это мусор. Во-первых, ваша диссертация неоригинальна. Во-вторых, вы не предприняли никаких попыток обеспечить даже адекватный обзор литературы. Если вы не можете привести ваш проект в соответствие с этими предложениями, ищите себе другого научного руководителя. Если вы решите представить измененный вариант, вы должны это сделать в течение двух недель. Теперь извините меня, у меня другая встреча. До свидания, мисс Вебер.
Эдвард быстро покинул Старбакс, оставив шокированную Анджелу пялиться с пространство.
Часть его речи она конечно слышала, но ее разум был сосредоточен на другом. Она строила тайные планы. Во-первых, она собиралась что-то сделать, чтобы опять подобраться к Белле. Но она не знала как, и не знала когда. Она собиралась запинать ее (образно говоря) и порезать (также образно говоря).
Во-вторых, она собиралась немедленно переписать диссертацию и надеялась завоевать академическое одобрение профессора Мейсена.
В-третьих, она собиралась удвоить свои усилия по соблазнению.
Теперь, когда она увидела злость профессора Мейсена, она ничего так сильно не хотела, как видеть его рядом с собой злым и голым. Она собиралась заставить его передумать. Она собиралась прорваться сквозь его суровую внешность.
Она собиралась увидеть его на коленях перед собой, чтобы он умолял ее, и тогда…
Ясно, что четырехдюймовых каблуков и белья Bordelle недостаточно. Она собиралась напрявиться в Holt Renfrew и купить себе новое платье. Что-нибудь европейское. Что-нибудь сексуальное. Что-то от Версаче.
И затем она собиралась пойти в Лобби и привести в действие третий пункт своего плана.
Ауттейк 2. из главы 18.
Флешбэк. Пятница.
Он не смотрел куда шел. Если бы смотрел, то не столкнулся бы у лифта с небольшой брюнеткой, она отскочила от его груди, как олень от грузовика.
Она с широко открытыми глазами приземлилась на ковре.
- Sacré! - (Проклятье! - французский — примечание переводчика)— выругался он, так как некоторые из его продуктов выпали из бумажных пакетов. Консьерж здания сразу же помог девушке подняться на ноги, распекая мужчину, который сбил ее. - Вам надо смотреть куда идете!
- Я в порядке, - она встала, отряхнула пальто и взяла свою сумку.
- Как вы, сэр? - консьерж мягко посмотрел на причину несчастного случая.
Причина застенчиво кивнула.
Господин был среднего роста и среднего телосложения с волнистыми каштановыми волосами и большими карими глазами под оправой очков. Он не выглядел совсем неудачником и имел хорошее телосложение и прекрасные зубы, хотя выглядел как ботаник. Как модный ботаник в оксфордской рубашке и в джинсах Левис. К счастью, он был достаточно умен, чтобы не одеть белые носки с черной обувью.
- Вы в порядке, мисс? - господин вопросительно обернулся в брюнетке.
- Я в порядке. Я выходила из другого лифта и не увидела вас.
- Мне очень жаль. Я ключи искал. Я все время их теряю. — Он резко остановился.
Он просто смотрел на красивую женщину, как будто она была самым большим его достижением, потому что жил в основном в четырех стенах в своей красиво обставленной квартире, и в этой квартире вся его жизнь проходила преимущественно в его голове. Если только он не общался по Скайпу со своей матерью, неповторимой Мадам.
Господин был писателем на полставки.
- Мне жаль, что ваши лимоны рассыпались. — Молодая леди присела, чтобы поднять фрукты, которые раскололись от удара об пол. Они должно быть переспелые. Она неловко протянула ему лимоны, и затем потянулась за платком, чтобы вытереть руки.
- Вегда наступаю на одни и те же грабли, - пробормотал он. - Никаких лимонов на этой неделе. Снова.
Она удивленно подняла бровь и обернулась в ожидании к консьержу.
- Я отведу вас в квартиру профессора, - сказал он и повел женщину по холлу.
- Господин живет здесь. — Консьерж указал на квартиру рядом с квартирой Эдварда.
Белла заметила, что на двери была латунная табличка со словами «SIR» (Сэр — примечание переводчика), которые были выгравированы сложными, заглавными буквами.
Кто это такой претенциозный, что выгравировал это на своей двери? Почему ему просто не написать «MONSIEUR» (Господин) или «SEIGNEUR» (Сеньор)?
Господин смотрел как они уходили, затем поспешно собрал продукты и попытался стереть лимонный сок и мякоть платочками Клинекс, и пошел в свою квартиру.
Пока он собирал продукты, мысли его вернулись к женщине. Она была прекрасна — длинные, каштановые волосы, бледная, чистая кожа. Она была Еленой из Трои и принцессей Леей и Галадриэлью в одном лице. Он был пленен ее эфирным существом и проклинал тот факт, что ему удалось только мельком взглянуть на нее. Если уж у него захватило дух от нее меньше сем за минуту, то он предположил, какой бы она была поразительной при более длительном рассмотрении.
И раз она, очевидно, друг профессора, возможно он ее снова увидит. С другой стороны, возможно, нет.
Он с грустью выбросил лимоны и потащил свои длинные ноги к письменному столу. Он щелкнул суставами пальцев, один за другим, и начал с нетерпением стучать по клавиатуре ноутбука. Период отсутствия вдохновения прошел. Он начал писать.
С такой музой, как она, он мог бы писать всю ночь и до раннего утра…
Ауттейк 3. часть 1.
Конец сентября 2003 года
Эсми и Белла
Форкс, Вашингтон
Белла сидела за столом на кухне Эсми и ела домашнее шоколадное печенье. Элис и Джаспер привели ее в дом Калленов после уроков, но почти сразу же оставили, пошли покупать молоко. Ну по крайней мере они так сказали.
- Элис сказала, что тебя беспокоит какой-то мальчик в школе. — Голос Эсми был низким и мелодичным.
- О. Ничего страшного.
- Она сказала такое уже происходило раньше.
Белла вытерла руки о старые джинсы и посмотрела на колени
- Мистер Молина задал вопрос Тревису Джонсу о «Убить пересмешника» (книга Харпера Ли — примечание переводчика). Когда он не смог ответить, мистер Молина вызвал меня, - сказала она как будто защищаясь.
Эсми равнодушно взяла печенье. — Какой был вопрос?
- Кто является прототипом героя Дилла.
- Кто?
- Труман Капоте.
Эсми одобрительно улыбнулась. — Я этого не знала. Ты молодец.
- Убить пересмешника — одна из моих любимых книг, - тихо объяснила Белла.
- Это замечательная книга. Но тебе не стоит стыдиться того, что ты начитанный человек. Тебе не стоит это скрывать только для того, чтобы парень чувствовал себя хорошо.
- Да. Я знаю. — Белла положила недоеденное печенье обратно на тарелку и вздохнула.
- Всегда найдутся люди, которые будут пытаться подорвать твою репутацию, когда ты чего-то достигла. Даже у Матери Терезы есть недоброжелатели. Можешь себе представить? Кристофер Хитченс назвал ее мошенницей. — Эсми невесело засмеялась. — Но ты за них не несешь ответственности, они сами за себя отвечают. И ты не можешь позволить, чтобы глупый мальчишка не дал тебе блистать в школе. — Она мгновение колебалась. — Вероятно, ты тоже самое слышала от Рене.
- Я не разговаривала с ней с того момента, как переехала сюда.
Эсми заметила грустное выражение лица Беллы и быстро похлопала ее по руке.
- Очень жаль слышать это. Я знаю, очень трудно переезжать на новое место и начинать учебу в старших классах, где все знают друг друга с детского сада. Ты должна остаться на ужин и провести время с Элис и Джаспером. Я делаю лазанью.
Белла была настроена скептически, но искреннее выражение лица Эсми развеяло все ее сомнения.
- Я с удовольствием останусь на ужин. Спасибо.
- Хорошо. — Эсми подтолкнула тарелку с печеньем к Белле, предлагая взять еще.
Белла отказалась и вернулась к своему недоеденному печенью.
- Мистер Молина спросил меня, что еще я знаю о Трумэне Капоте перед всем классом. Я думаю, он был удивлен, что я вообще о нем слышала, поскольку он не входит в список школьной литературы.
Эсми кивнула, побуждая ее продолжить.
Белла взволнованно пробежалась пальцами по своим длинным, каштановым волосам.
- Я сказала ему, что читала Другие голоса, Другие комнаты. Затем, у нас все закончилось дискуссией о том, как Капоте и Харпер Ли описывали детей в своих романах. Пол класса хихикали. — Щеки Беллы окрасились смущением.
- Каким образом ты пришла к чтению Трумэна Капоте?
- Я проводила много времени в библиотеке, когда жила в Финиксе. Библиотекарь часто давала мне почитать книги. Ей нравилась южная литература; Трумэн Капоте, Фланнери О'Коннел, Уокер Перси. — Белла предложила эту маленькую подробность, чтобы объяснить, почему она так начитана в свои семнадцать лет, но истинная причина, почему она проводила много времени в библиотеке, была скрыта даже от Элис и Эсми.
- Это замечательно, иметь такую поддержку. Подожди, пойдешь в колледж. Тебя будет ждать целый новый мир книг и идей. Ты можешь изучать все, что захочешь. Можешь изучать американскую литературу.
Белла неудобно поерзала на стуле. — У моего отца мало денег. Я не уверена, что смогу пойти в колледж.
Эсми задумалась на мгновение.
- Ты можешь учиться заочно или по вечерам. Ты можешь посещать двухлетний колледж или брать уроки интерактивно, а затем перевестись в университет Вашингтона. Образование очень важно. Это то, что никто не может отобрать у тебя. Это инвестиции в самого себя. Это твой билет из Форкса.
- Это несомненно, - пробормотала Белла.
- Если ты научно одаренный человек, ты должна усердно работать в школе и подать заявку на стипендию. Не у каждого есть такой талант. Элис вообще не любит школу. Ей нравятся социальные аспекты, но она лучше предпочтет заниматься чем-то другим, чем-то креативным.
- Элис и Джаспер очень добры ко мне.
- Я рада это слышать. Меньшего от них я и не ожидаю.
- Старший брат Элис, Эдвард, выиграл несколько стипендий в Дартмуте. Когда он выпустился, он был в состоянии пойти в Оксфорд, а затем в Гарвард. Но большая часть его образования была профинансирована его стипендиями.
- Вы должно быть им очень гордитесь. — Щеки Беллы слегка порозовели.
На лице Эсми мимолетно отразилась грусть.
- Эдварда не волнует Форкс. Но он был очень популярным у своих учителей и очень успешен в школе. Я хочу тебя познакомить с ним. Он точно разделяет твою страсть к чтению. И он даст тебе совет как подать заявление на стипендию, куда пойти в колледж и т.д.
Щеки Беллы стали еще розовее от такого любезного приглашения. Она хотела иметь возможность встретиться и поговорить с человеком, чью фотографию она похитила с настенной доски Элис. Она хотела знать, такой же ли он привлекательный как на фотографии. Несомненно, он был так же умен, как и привлекателен.
- Я с удовольствием с ним познакомлюсь, - сказала она застенчиво.
-
Сентябрь 2006
Кэтрин Пиктон и Эдвард Мейсен
Торонто, Канада
Кэтрин Пиктон сидела на краю своей двуспальной кровати, сжимая старые черно-белые фотографии.
Плохие новости распространяются быстро, и еще быстрее, когда получатель находится в ожидании страданий. Жестокость путешествует на крыльях, кажется, в то время как любовь движется со скоростью черепахи. Скоростью пьяной черепахи.
Конечно, она не побеспокоилась сказать Кэтрин хоть что-нибудь. Нет, Кэтрин должна была обнаружить это в электронной почте. Электронное письмо от знакомого в Оксфорде принесло плохие новости.
Кэтрин свернулась калачиком на покрывале и плакала.
-
Профессор Сантос был доволен. Очень доволен. Его кафедра наняла недавно большую шишку, профессора из Гарварда, успешно перекупив и устранив из переговоров Стэнфорд и Университет Чикаго. Несмотря на то что это влетит в копеечку с точки зрения заработной платы и пособий, это того стоило. Эдвард Э. К. Мейсен уже был очень уважаемым за его первую монографию о Данте и Беатриче. Со временем, Сантос не сомневался, что Мейсен станет следующей Кэтрин Пиктон.
Пружинящим шагом профессор Сантос вошел в свой офис в Центре Средневековых Исследований в начале сентября. Он обменялся любезностями с миссис Коуп, своей способной секретаршей, и налил себе кофе. Затем положил свой дорогой портфель на стул и поверил электронную почту.
Вскоре он понял, что у него проблема. Большая проблема.
Кэтрин Пиктон сообщила, что ее бывший наставник и руководитель диссертации, профессор Хаттон, был неизлечимо болен в Оксфорде. Кэтрин отчаянно хотела встретиться с ним, пока он не умер.
Но было два препятствия. Несмотря на то, что она была на пенсии, профессор Пиктон провела последний семинар по Данте во время осеннего семестра. У нее была запланирована серия публичных лекций о сеятелях общественного раздора в Аде Данте и зле ксенофобских высказываний. Из-за предмета лекции, недавнего законодательного акта Палаты Общин о ксенофобских высказываниях, эти лекции были широко разрекламированы далеко за пределами Университета Торонто и должны были показываться по CBC.
Профессор Пиктон была бы не в состоянии сдержать свое слово, поэтому она приняла решение ценой неимоверных личных затрат провести свой семинар и лекции. Ей пришлось бы сделать головокружительное путешествие в Оксфорд на несколько дней, чтобы сказать свое последнее прощай, и затем вернуться. Она просила передвинуть в графике всего один ее семинар.
Профессору Сантос очень хотелось предоставить ей длительный отпуск, учитывая характер ее просьбы и собственное чувство глубокого сострадания. Было совершенно очевидно, что Кэтрин переживала сильный стресс. А если учесть болезнь профессора Хаттона и тот факт, что его перевели в хостпис, было более чем вероятно, что большинство его друзей и бывших студентов захотят попрощаться. Кэтрин скорее всего понадобится больше чем несколько дней, чтобы повидаться с ним.
Единственный человек на его кафедре мог помочь ей и учитывая довольно дерзкое поведение этого человека, профессор Сантов сомневался, что он сам способен сделать это. Но попытаться стоило. Он подошел к столу миссис Коуп и попросил ее назначить встречу с профессором Мейсеном как можно скорее.
-
Два дня спустя профессор Мейсен стоял на крыльце дома профессора Пиктон и дважды постучал в дверь. Его высокомерие и гордыня были несоизмеримы с его возрастом и опытом, несмотря на факт, что он считался очень яркой звездой на своем курсе в Гарварде и имел множество заманчивых предложений о работе. Но профессор Пиктон