Отказ от новой экономической политики означал серьезный поворот в первую очередь во внутренней политике большевиков. Они избирают курс на „ускоренное социалистическое строительство”, и именно политика „социалистической индустриализации” должна была принести успех сталинскому курсу „великой перестройки”. „Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за десять лет. Или мы сделаем это, или нас сомнут”, – отмечал Сталин в своей речи в 1931 г.
Курс на индустриализацию определил XV съезд ВКП(б) (декабрь в 1927 г.), утвердив директивы первого пятилетнего плана развития хозяйства на 1928/29 – 1932/33 годы. XI съезд большевиков Украины, что проходил под знаком полной поддержки сталинского курса на форсированную индустриализацию, одобрил оптимальный вариант пятилетнего плана для Украины.
Украина определялась как основной плацдарм осуществления индустриализации в СССР, ведь ее успех зависел в основном от количества и качества украинского угля и металла. Потому Украина получила 20 % всех капиталовложений СССР, 400 из 1500 промышленных предприятий планировалось построить у нас в первой пятилетке.
Чтобы добиться этого, правящая партия и правительство призывали народ напрячь все силы ради большой цели. Украинский народ не только отозвался на этот призыв, не только мирился с трудностями и неурядицами, но и проявлял огромный энтузиазм, самоотверженность и самопожертвование в перестройке народного хозяйства. Основой этого энтузиазма было то, что люди устали от тяжелой жизни и, видя результаты своего труда (росли новые заводы и фабрики, электростанции, прокладывались дороги, увеличивался выпуск разнообразных товаров) верили в светлое будущее, хотя бы для своих детей.
Относилось за цель обеспечить преобладающее и первоочередной развитие отраслей группы А (топливной, энергетической, химической, машиностроительной и др.). Это дало бы возможность превратить СССР в могучее индустриальное государство с большим военно-промышленным потенциалом.
Рядом с этим „пролетарское” государство эксплуатировало класс рабочего не только методами принуждения и запугивания. Эксплуатировались и искренний энтузиазм трудящихся, их доверие к власти, вера в „светлое будущее”. Материальные стимулы, которые наглядно продемонстрировали свои преимущества в период НЭП, часто заменялись моральными, политико-идеологическими.
В ночь с 30 на 31 августа в 1935 г. забойщик шахты „Центральна-Ірміне” О. Стаханов с помощью двух помощников-крепильщиков добыл 102 тонны угля при норме 7 тонн, рассчитанной только на забойщика, в 14,5 раза перекрыв норму выработки. Примеру Стаханова стали следовать другие производственники, он активно использовался для развертывания социалистического соревнования во всех отраслях народного хозяйства, повышения производительности труда. В достижении высокой производительности труда использовались и другие методы, в зависимости от специфики отрасли: совершенствование деления труда (угледобывающая промышленность, машиностроение), улучшения организации рабочих мест (легкая промышленность, машиностроение), интенсификация работы машин и агрегатов (машиностроение, железнодорожный транспорт, текстильная промышленность), интенсификация технологических процессов (черная металлургия) и т.д.
В годы индустриализации были внедрены огромное количество машин, агрегатов, механизмов, что вызывало необходимость существенного повышения образования и прежде всего технической грамотности кадров, массового овладения новой техникой, разнообразными профессиями, технологическими процессами. Все это также имело прогрессивное значение. Вместе с тем государство использовало это для того, чтобы пересмотреть нормы выработки в сторону их увеличения на 35–45%. Участниками сталинской программы социалистической индустриализации стали и миллионы репрессированных „врагов народу”. Беспощадно эксплуатировалось и село.
Что касается технической политики, то она заключалась в создании предприятий-монополистов, продукция которых предназначалась для потребностей больших регионов, в частности Центральной России. Были построены „Запоріжсталь”, „Азовсталь”, Днепрогес, Краматорский машиностроительный, Харьковский тракторный заводы и тому подобное. В конце первой пятилетки в Украине предприятия союзного подчинения производили 69,8 % продукции, республиканского – 20,3 %, местного – 9,9 %. С середины 30-х годов все более четко оказывался курс на милитаризацию народного хозяйства, создания могучего военно-промышленного комплекса. Изменилось соотношение между промышленностью и сельским хозяйством в общей структуре экономики. Резко сократились все виды частного предпринимательства. Ликвидировались иностранные концессии. Утверждалась плановая административно командная система, которая через несколько десятков лет исчерпает себя и испытает крах.
Рядом с этим, индустриализация имела и позитивные последствия:
– в 1940 г. уровень промышленного производства в сравненных из 1913 г. увеличился в 7 раз;
– по объему производства тяжелой промышленности Украина опередила ряд развитых европейских стран: второе место в Европе по выпуску машин (после Великобритании) и выплавке чугуна (после Германии);
– Украина из аграрной страны превратилась в индустриально – аграрную. Была ликвидирована безработица, появились тысячи новых рабочих мест.
Так проходила форсированная социалистическая индустриализация – составная часть сталинской политики „наступления социализма по всему фронту”. Чем это наступление закончилось, сегодня знает весь мир. Относительно Украины, то ее трудящиеся, которые добровольно или принудительно несли на себе груз индустриализации, слабо почувствовали ее результаты. Да и не удивительно: почти три четверти промышленной продукции, выработанной украинскими предприятиями, шли в общесоюзный фонд.
Другой составляющей сталинского курса была так называемая социалистическая коллективизация сельского хозяйства. Это направление было определено в 1927 г. на XV съезде ВКП(б). В начале 1928 г. Сталин и его окружения внесли в решение съезда коррективы, суть которых заключалась в еще большем ограничении элементов рынка, которые остались от НЭП, в насильственной ликвидации всех форм сельскохозяйственной кооперации, а также „кулачества как класса”. Единственной формой организации производства на селе должны были стать колхозы и совхозы. Все это должно было осуществиться за три-четыре года. Тех, кто выступил против „линии партии”, объявили „врагами народа” и репрессировали (Г. Бухарина, Г. Рыкова, О. Томского и др.). По этим же причинам произошла и расправа над выдающимися учеными-аграриями: О. Чаяновым, К. Кондратьевым и др.
В 1929 г. на пленуме ЦК ВКП(б) было отмечено, что Украина должна в кратчайший срок внедрить коллективизацию, показывая пример другим республикам СССР. И она начала показывать такой пример. Если в октябре в 1929 г. в Украине было 10 всплошную коллективизированных районов, то уже в грудных того же года их было 46. Установление колхозно-совхозной системы сопровождалось насильственной экспроприацией земли, скота, реманента. Делалось все для того, чтобы убить извечное стремление крестьянина иметь собственную землю и учиться производительно работать на ней. Забирая почти все, крестьян силой загоняли к колхозам, а несогласных репрессировали. Фактически речь шла о розселянювання украинских хлеборобов. Часть из них, в первую очередь молодежь, шла к городам, в промышленность. Достаточно много выходцев из села, которые становились студентами или призывались к Красной армии, не возвращалось домой.
Тяжелыми были для Украины и последствия массовых депортаций. В конце 20-х годов 850 тыс. украинских крестьян были принудительно переселены в необжитые районы Кольского полуострова и Сибири. На преобразование села, в частности на хлеборобов была направлена и политика „ликвидации кулачества как класса”, ведь тогда пострадали и достаточно много середняцких хозяйств.
Чтобы обеспечить высокие темпы коллективизации, большевики направили к украинскому селу 62 тыс. рабочих. Сюда прибыли также так называемые 25-тисячники, – как правило, российские рабочие, которые должны были осуществлять аграрную политику партии. На 1 июня в 1930 г. в республике было насильственно коллективизировано 90 тыс. хозяйств, а всего за годы коллективизации – 200 тыс. Вместе со всеми членами семей „кулаков” это составляло 1,2–1,4 млн. лиц. Больше половины из них была депортирована на Север и в Сибирь. В 1932 г., внедрив паспортную систему в городах, власть фактически прикрепила крестьян к колхозной земле, сделала их государственными крепостными.
Следовательно, в результате „социалистической коллективизации” советская власть достигла многих целей. Зажиточное и способное к производительному труду крестьянство (кулаки, значительная часть середняков) было истреблено. Другая часть крестьян, в первую очередь самых бедных, была загнана к колхозам, в результате чего произошло розселянювання украинских хлеборобов. Через массовые репрессии в значительной мере был подорван генофонд украинского народа в целом и украинского крестьянства в частности. Все это негативно повлияло на создание высокопродуктивного сельского хозяйства и подъем жизненного уровня населения.
В 1932–1933 гг. украинский народ, особенно крестьянство, почувствовали на себе, по-видимому, один из самых трагичных результатов коллективизации – голодомор. Его истоки, как уже отмечалось, следует искать в аграрной политике советской власти. Планы хлебозаготовок, в частности, никогда не были экономически обоснованными, они в сущности означали продовольственную диктатуру. У украинских хлеборобов изымали почти две трети валового сбора зерна, подавляющее большинство животноводческой продукции. Кроме того, колхозы собственными силами удерживали машинно-тракторные станции и продукции для достаточной оплаты труда хлеборобов у них уже не оставалось.
В 1931 г. почти треть урожая была потеряна во время жатв. Планы хлебозаготовок, однако, остались без изменений. В 1932 г. площадь посевов в Украине уменьшилась на одну пяту. План же хлебозаготовок был поднят на 44 %. В 1932 г. было принято постановление „Про охрану социалистической собственности”, согласно с которой за „присвоєння” даже горсти зерна из колхозного поля крестьяне карались расстрелом или концлагерем. В закрома государства тогда забирали даже семенной фонд, не выдавая колхозникам ни зерна.
В республике начался голод. В марте в 1933 г. им было охвачено 103 из 400 районов. Однако даже при этих условиях значительное количество зерна шло на экспорт. Центральная власть смогла выделить Украине лишь 3 млн. пудов хлеба. Какая его часть попала голодающим, и сегодня остается неизвестным. Известно другое: потери Украины составляли 3,5–5 млн. человек. Этот голодомор был несомненно искусственным и классифицируется как советско-большевистский геноцид против украинского народа.
Однако, невзирая на таких больших жертв, которых заплатил наш народ за социалистическую индустрализацию и коллективизацию, эффективность ведения хозяйства оставалась низкой, велась в основном экстенсивными методами, благосостояние народа росло очень медленно.
Шахтинский процесс
Растущее недовольство рабочих — неизбежное следствие “политики затягивания поясов” — партийно-государственное руководство сумело направить в русло “спецеедства”. Роль громоотвода сыграл “шахтинский процесс” (1928 г.). По нему были привлечены к ответственности инженеры и техники Донецкого бассейна, обвиненные в сознательном вредительстве, в организации взрывов на шахтах, в преступных связях с бывшими владельцами донецких шахт, в закупке ненужного импортного обору-дования, нарушении техники безопасности, законов о труде и т. д. Кроме того, по этому делу проходили некоторые руководители украинской промышленности, якобы составлявшие “харьковский центр”, возглавлявший деятельность вредителей. Был также “раскрыт” и “московский центр”. По данным обвинения, вредительские организации Донбасса финансировались западными капиталистами.
Заседания Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по “шахтинскому делу” состоялись летом 1928 г. в Москве под председательством А. Я. Вышинского. На суде некоторые из подсудимых признали только часть предъявленных обвинений, другие полностью их отвергли; были и признавшие себя виновными по всем статьям обвинения. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверым определил меры наказания условно, девять человек — к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых было осуждено на длительное заключение — от четырех до десяти лет, 11 человек были приговорены к расстрелу (пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР смягчил меру наказания).
Что же на самом деле было в Донбассе? Р. А. Медведев приводит интересное свидетельство старого чекиста С. О. Газаряна, долгое время работавшего в экономическом отделе НКВД Закавказья (и арестованного в 1937 г.). Газарян рассказывал, что в 1928 г. он приезжал в Донбасс в порядке “обмена опытом” работы экономических отделов НКВД. По его словам, в Донбассе в тот период обычным явлением была преступная бесхозяйственность, ставшая причиной многих тяжелых аварий с человеческими жертвами (затопления и взрывы на шахтах и др.). И в центре, и на местах советский и хозяйственный аппарат был еще несовершенен, там было немало случайных и недобросовестных людей, в ряде хозяйственных и советских организаций процветали взяточничество, воровство, пренебрежение интересами трудящихся. За все эти преступления необходимо было, конечно, наказывать виновных. Не исключено, что в Донбассе были и единичные случаи вредительства, а кто-то из инженеров получал письма от какого-либо бывшего хозяина шахты, бежавшего за границу. Но все это не могло служить основанием для громкого политического процесса. В большинстве случаев обвинения во вредительстве, в связях с различного рода “центрами” и заграничными контрреволюционными организациями добавлялись уже в ходе следствия к различным обвинениям уголовного характера (воровство, взяточничество, бесхозяйственность и др.). Обещая заключенным за “нужные” показания смягчение их участи, следователи шли на такой подлог якобы из “идейных” соображений: “необходимо мобилизовать массы”, “поднять в них гнев против империализма”, “повысить бдительность”. В действительности же эти подлоги преследовали одну цель: отвлечь недовольство широких масс трудящихся от партийного руководства, поощрявшего гонку за максимальными показателями индустриализации.
“Шахтинское дело” обсуждалось на двух пленумах ЦК партии. “Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело, - говорил Сталин на пленуме ЦК в апреле 1929 г. “Шахтинцы” сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические элементы далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти.
20-е – 30-е годы ХХ века – одна из самых страшных страниц в истории СССР. Было проведено столько политических процессов и репрессий, что еще долгие годы историки не смогут восстановить все детали страшной картины этой эпохи. Эти годы обошлись стране в миллионы жертв, причем жертвами, как правило, становились талантливые люди, технические специалисты, руководители, ученые, писатели, интеллигенция. Руководство страны стремилось избавиться от всех свободно мыслящих людей. Проводя один процесс за другим, государственные органы фактически обезглавили страну. Террор охватывал без разбора все регионы, все республики. В расстрельных списках были фамилии русских, евреев, украинцев, грузин и других представителей, больших и малых народов страны. Особенно тяжелыми были его последствия для тех районов, которые отличались культурной отсталостью до революции и где в 20 — 30-е годы быстро формировался слой интеллигенции, специалистов. Большой урон несли не только советские люди, но и представители зарубежных партий и организаций, работавших в СССР. Второй тотальный кризис власти свидетельствовал о росте недоверия, отчужденности, враждебности вокруг партии и государственных организаций. В ответ – политика подавления, насилия, массового террора. Миллионы людей побывали в лагерях, миллионы были расстреляны… Версии о причинах массовых репрессий Российский исследователь С.А. Воронцов при анализе становления механизма массовых репрессий в 1930 - е годы предлагает принять во внимание следующие факторы. Переход к политике форсированной коллективизации сельского хозяйства, индустриализации и культурной революции, который требовал значительных материальных вложений или привлечения бесплатной рабочей силы (указывается, например, что грандиозные планы освоения и создания промышленной базы в районах севера европейской части России, Сибири и Дальнего Востока потребовали перемещения огромных людских масс. Приготовления к войне с Германией, где пришедшие к власти нацисты провозгласили своей целью уничтожение коммунистической идеологии. Для решения этих задач требовалось мобилизовать усилия всего населения страны и обеспечить абсолютную поддержку государственной политики, а для этого — нейтрализовать потенциальную политическую оппозицию, на которую мог опереться противник. При этом на законодательном уровне было провозглашено верховенство интересов общества и пролетарского государства по отношению к интересам личности и более суровая кара за любой ущерб, наносимый государству, по сравнению с аналогичными преступлениями против личности. Политика коллективизации и ускоренной индустриализации привела к резкому падению уровня жизни населения и к массовому голоду. Сталин и его окружение понимали, что это увеличивает число недовольных режимом и пытались изобразить «вредителей» и саботажников - «врагов народа» ответственными за все экономические трудности, а также аварии в промышленности и на транспорте, бесхозяйственность и т. п. По мнению российских исследователей, показательные репрессии позволяли объяснять тяготы жизни наличием внутреннего врага. Как указывает Воронцов, период массовых репрессий был предопределён также «восстановлением и активным использованием системы политического сыска» и усилением авторитарной власти И.Сталина, перешедшего от дискуссий с политическими оппонентами по вопросам выбора пути развития страны к объявлению их «врагами народа, бандой профессиональных вредителей, шпионов, диверсантов, убийц», что было воспринято органами госбезопасности, прокуратуры и суда как прямая директива к действию. Отдельного объяснения требует вопрос о том, почему в 1934—1938 гг. репрессиям подверглись тысячи руководителей и рядовых членов самой правящей партии. Исследователь Восленский указывает, что к 1930 - м гг. внутри партии сложился глубокий антагонизм между коммунистами с дореволюционным партстажем, то есть вступившими в ВКП (б) до 1917 г., и занявшими все основные руководящие посты, и, с другой стороны, «молодыми», особенно большой набор которых состоялся в 1924 г., после смерти Ленина. Именно их столкновение, как считает Восленский и многие другие исследователи, и привело к репрессиям, особенно 1937—1938 гг. Некоторые последователи Л. Н. Гумилёва полагают, что суть сталинских репрессий состояла в физическом уничтожении большинства активных членов общности людей, которую они называют «антисистемой большевиков». По их мнению, именно репрессии позволили стать реальностью «лучшим свершениям сталинской эпохи», особенно победе в Великой Отечественной войне. Идеологическая основа репрессий. Идеологическая база сталинских репрессий сформировалась ещё в годы гражданской войны. Самим Сталиным новый подход был сформулирован на пленуме ЦК ВКП (б) в июле 1928 года. Нельзя представлять дело так, что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперед, а они - вновь отступать назад, а потом "неожиданно" все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся "вдруг", "незаметно", без борьбы и треволнений, в лоно социалистического общества. Таких сказок не бывает и не может быть вообще, в обстановке диктатуры - пролетариата - в особенности. Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы. Раскулачивание. В ходе насильственной коллективизации сельского хозяйства, проведённой в СССР в 1928—1932 гг., одним из направлений государственной политики стало подавление антисоветских выступлений крестьян и связанная с этим «ликвидация кулачества как класса» — «раскулачивание», предполагавшее насильственное и бессудное лишение зажиточных крестьян, использующих наёмный труд, всех средств производства, земли и гражданских прав, и выселение в отдалённые районы страны. Таким образом, государство уничтожало основную социальную группу сельского населения, способную организовать и материально поддержать сопротивление проводившимся мероприятиям. Попасть в списки кулаков, составлявшиеся на местах, мог практически любой крестьянин. Масштабы сопротивления коллективизации были такими, что захватили далеко не только кулаков, но и многих середняков, противившихся коллективизации. Идеологической особенностью этого периода стало широкое применение термина «подкулачник», что позволяло репрессировать вообще любое крестьянское население, вплоть до батраков. Протесты крестьян против коллективизации, против высоких налогов и принудительного изъятия «излишков» зерна выражались в его укрывательстве, поджогах и даже убийствах сельских партийных и советских активистов, что расценивалось государством как проявление «кулацкой контрреволюции». 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Согласно этому постановлению, кулаки были разделены на три категории:
первая категория — контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и восстаний, вторая категория — остальная часть контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков, третья категория — остальные кулаки.
Главы кулацких семей 1 - й категории арестовывались, и дела об их действиях передавались на рассмотрение спецтроек в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов) ВКП (б) и прокуратуры. Члены семей кулаков 1-й категории и кулаки 2-й категории подлежали выселению в отдалённые местности СССР или отдалённые районы данной области (края, республики) на спецпоселение. Кулаки, отнесённые к 3-й категории, расселялись в пределах района на новых, специально отводимых для них за пределами колхозных массивов землях. 2 февраля 1930 г. был издан приказ ОГПУ СССР № 44/21. Приказ предусматривал: 1) Немедленную ликвидацию «контрреволюционного кулацкого актива», особенно «кадров действующих контрреволюционных и повстанческих организаций и группировок» и «наиболее злостных, махровых одиночек» — то есть первая категория, к которой были отнесены: Кулаки — наиболее «махровые» и активные, противодействующие и срывающие мероприятия партии и власти по социалистической реконструкции хозяйства; кулаки, бегущие из районов постоянного жительства и уходящие в подполье, особенно блокирующиеся с активными белогвардейцами и бандитами; Кулаки — активные белогвардейцы, повстанцы, бывшие бандиты; бывшие белые офицеры, репатрианты, бывшие активные каратели и др., проявляющие контрреволюционную активность, особенно организованного порядка; Кулаки — активные члены церковных советов, всякого рода религиозных, сектантских общин и групп, «активно проявляющие себя». Кулаки — наиболее богатые, ростовщики, спекулянты, разрушающие свои хозяйства, бывшие помещики и крупные земельные собственники. Семьи арестованных, заключённых в концлагеря или приговорённых к расстрелу, подлежали высылке в отдалённые северные районы СССР (Сибирь, Урал, Северный край, Казахстан), наряду с выселяемыми при массовой кампании кулаками и их семьями, «с учётом наличия в семье трудоспособных и степени социальной опасности этих семейств». 2) Массовое выселение (в первую очередь из районов сплошной коллективизации и пограничной полосы) наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, полупомещиков, «местных кулацких авторитетов» и «всего кулацкого кадра, из которых формируется контрреволюционный актив», «кулацкого антисоветского актива», «церковников и сектантов») и их семейств в отдалённые северные районы СССР и конфискация их имущества — вторая категория. 3) Первоочередное проведение кампаний по выселению кулаков и их семейств в следующих районах СССР (с установлением количества семей, подлежащих депортации): На органы ОГПУ в связи с этим была возложена задача по организации переселения раскулаченных и их трудового использования по месту нового жительства, подавления волнений раскулаченных в спецпоселениях, розыск бежавших из мест высылки. Непосредственно руководством массовым переселением занималась специальная оперативная группа под руководством начальника Секретно-оперативного управления Е.Г. Евдокимова. Стихийные волнения крестьян на местах подавлялись быстро, и лишь летом 1931 г. потребовалось привлечение армейских частей для усиления войск ОГПУ при подавлении крупных волнений спецпереселенцев на Урале и в Западной Сибири. Всего за 1930—1931 годы, как указано в справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ, было отправлено на спецпоселение 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека. За 1932—1940 гг. в спецпоселения прибыло еще 489 822 раскулаченных. Шахтинский процесс Растущее недовольство рабочих — неизбежное следствие “политики затягивания поясов” — партийно-государственное руководство сумело направить в русло “спецеедства”. Роль громоотвода сыграл “шахтинский процесс” (1928 г.). По нему были привлечены к ответственности инженеры и техники Донецкого бассейна, обвиненные в сознательном вредительстве, в организации взрывов на шахтах, в преступных связях с бывшими владельцами донецких шахт, в закупке ненужного импортного обору-дования, нарушении техники безопасности, законов о труде и т. д. Кроме того, по этому делу проходили некоторые руководители украинской промышленности, якобы составлявшие “харьковский центр”, возглавлявший деятельность вредителей. Был также “раскрыт” и “московский центр”. По данным обвинения, вредительские организации Донбасса финансировались западными капиталистами. Заседания Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по “шахтинскому делу” состоялись летом 1928 г. в Москве под председательством А. Я. Вышинского. На суде некоторые из подсудимых признали только часть предъявленных обвинений, другие полностью их отвергли; были и признавшие себя виновными по всем статьям обвинения. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверым определил меры наказания условно, девять человек — к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых было осуждено на длительное заключение — от четырех до десяти лет, 11 человек были приговорены к расстрелу (пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР смягчил меру наказания). Что же на самом деле было в Донбассе? Р. А. Медведев приводит интересное свидетельство старого чекиста С. О. Газаряна, долгое время работавшего в экономическом отделе НКВД Закавказья (и арестованного в 1937 г.). Газарян рассказывал, что в 1928 г. он приезжал в Донбасс в порядке “обмена опытом” работы экономических отделов НКВД. По его словам, в Донбассе в тот период обычным явлением была преступная бесхозяйственность, ставшая причиной многих тяжелых аварий с человеческими жертвами (затопления и взрывы на шахтах и др.). И в центре, и на местах советский и хозяйственный аппарат был еще несовершенен, там было немало случайных и недобросовестных людей, в ряде хозяйственных и советских организаций процветали взяточничество, воровство, пренебрежение интересами трудящихся. За все эти преступления необходимо было, конечно, наказывать виновных. Не исключено, что в Донбассе были и единичные случаи вредительства, а кто-то из инженеров получал письма от какого-либо бывшего хозяина шахты, бежавшего за границу. Но все это не могло служить основанием для громкого политического процесса. В большинстве случаев обвинения во вредительстве, в связях с различного рода “центрами” и заграничными контрреволюционными организациями добавлялись уже в ходе следствия к различным обвинениям уголовного характера (воровство, взяточничество, бесхозяйственность и др.). Обещая заключенным за “нужные” показания смягчение их участи, следователи шли на такой подлог якобы из “идейных” соображений: “необходимо мобилизовать массы”, “поднять в них гнев против империализма”, “повысить бдительность”. В действительности же эти подлоги преследовали одну цель: отвлечь недовольство широких масс трудящихся от партийного руководства, поощрявшего гонку за максимальными показателями индустриализации. “Шахтинское дело” обсуждалось на двух пленумах ЦК партии. “Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело, - говорил Сталин на пленуме ЦК в апреле 1929 г. “Шахтинцы” сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические элементы далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти”. Некоторое ослабление репрессий в 1933 - 34 годах В течение 1933-34 года, как указывает российский исследователь Хлевнюк, отмечалось некоторое ослабление репрессий. В частности, это стало возможным благодаря реализации инструкции ЦК ВКП (б) и СНК СССР партийным, советским работникам, органам ОГПУ, судам и прокуратуре от 8 мая 1933 г., которой, помимо всего прочего, запрещались массовые выселения крестьян (при этом разрешались индивидуальные выселения активных «контрреволюционеров» в рамках установленных лимитов — 12 тыс. хозяйств по всей стране). Было также установлено предельное число заключённых в местах заключения Наркомата юстиции, ОГПУ и Главного управления милиции (кроме лагерей и колоний) — 400 тыс. человек (вместо 800 тыс., фактически находившихся там к маю 1933 г.). Уже к июлю 1933 эта директива была выполнена. По официальным данным, в РСФСР в 1934 г. было осуждено около 1,2 млн. человек — примерно на 200 тыс. меньше, чем в 1933 г. Количество осужденных по делам, расследуемым ОГПУ (с июля 1934 — НКВД), составило около 79 тыс. по сравнению с 240 тыс. в 1933 г. 27 мая 1934 г. постановлением ЦИК СССР была упрощена процедура восстановления в гражданских правах крестьян-спецпереселенцев. Накануне XVII съезда ВКП (б), состоявшегося в начале 1934, были приняты решения о восстановлении в партии Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, Е. А. Преображенского. После покаяния бывших оппозиционеров на съезде был решён вопрос с их трудоустройством. 10 июля 1934 в результате очередной реорганизации советских спецслужб ОГПУ было упразднено с одновременным созданием Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР, в состав которого в качестве одного из управлений вошло Главное управление государственной безопасности (ГУГБ), объединившее на правах отделов все оперативные подразделения ОГПУ. Помимо ГУГБ, в составе НКВД имелось ещё четыре главных управления — Главное управление рабоче-крестьянской милиции, Главное управление пограничной и внутренней охраны, Главное управление лагерей (ГУЛАГ) и Главное управление пожарной охраны. НКВД СССР возглавил Ягода. В составе НКВД имелся орган внесудебной расправы — Особое Совещание при наркоме внутренних дел, имевшее полномочия выносить приговоры о заключении, ссылке или высылке на срок до 5 лет или выдворении из ССР «общественно опасных лиц». Особое Совещание заменило упразднённую судебную коллегию ОГПУ, при этом его полномочия были несколько сокращены. В ноябре 1934 г. пленум ЦК ВКП (б) принял решение отменить с 1935 г. карточки на хлеб и ликвидировать политотделы МТС — чрезвычайные органы управления, созданные в 1933 г. для «наведения порядка» в деревне, не желавшей переходить на коллективные методы хозяйствования.
Террор 1934-1938 гг.
Антидемократическое наступление сопровождалось расширением сферы деятельности карательных органов. Все политические решения проводились при непрерывном участии чекистов. Массовый террор в мирное время стал возможен в результате нарушения законности. В обход органов суда и прокуратуры была создана разветвленная сеть внесудебных органов (Особое совещание при Коллегии ОГПУ, “тройки” НКВД, Особое совещание при НКВД и др.). Решения о судьбе арестованных, особенно с обвинением в контрреволюционной деятельности, выносились с нарушением всех процессуальных норм. Широкие полномочия карательных органов фактически ставили их даже над государственными, партийными органами; последние тоже попадали в орбиту массовых репрессий. Из 1961 делегата XVII съезда партии (1934) почти три четверти были в последующие годы расстреляны. Во всех подразделениях армии неограниченные права получили особые отделы (подразделения службы госбезопасности). По “наводкам” услужливых, порой нечестных работников карательных органов гибли многие работники центральных и местных партийных органов, министерств, руководители ведомств, депутаты Советов всех уровней. На смену погибшим снизу поднимались все новые и новые ряды функционеров. В этой обстановке быстро по службе продвигались будущие генеральные секретари ЦК компартии Н. С. Хрущев, Л. И. Брежнев. Процессы над лидерами оппозиции послужили политическим обоснованием для развязывания небывалой волны массового террора против руководящих кадров партии, государства, включая армию, органы НКВД, прокуратуры, промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры и т. д., простых тружеников. Точное число жертв в этот период еще не подсчитано. Но о динамике репрессивной политики государства говорят данные о численности заключенных в лагерях НКВД (в среднем за год): 1935 г.— 794 тыс., 1936 г.— 836 тыс., 1937 г.— 994 тыс., 1938 г.— 1313 тыс., 1939 г.— 1340 тыс., 1940 г.-1400 тыс., 1941 г.- 1560 тыс. Согласно уточненным данным, приводимым Коллегией КГБ СССР, “в 1930—1953 годы по обвинению в контрреволюционных государственных преступлениях судебными и всякого рода несудебными органами вынесены приговоры и постановления в отношении 3 778 234 человек, из них 786 098 человек расстреляно”. Всего с 1930 по 1953 г. в бараках лагерей и колоний побывало около 18 млн. человек, из них 1/5 – по политическим мотивам. Репрессии сверху дополнялись массовым, доносительством снизу. Доносы свидетельствовали о тяжелой болезни общества, порожденной насаждавшимися подозрительностью, враждой, шпиономанией. Донос, особенно на вышестоящих, начальников, становился удобным средством продвижения по службе для многих завистливых, карьери<
Поиск по сайту©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование. Дата создания страницы: 2017-06-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных |
Поиск по сайту: Читайте также: Деталирование сборочного чертежа Когда производственнику особенно важно наличие гибких производственных мощностей? Собственные движения и пространственные скорости звезд |