слов и понятий при попытках выразить необычные пе-
реживания и мысли. Он ищет определения в мире магии,
в мистических сочинениях, конденсирует термины, при-
дает им символическое значение, отличающееся от обыч-
ного. Иногда он создает целые модели идеального об-
щества, воображаемой религии или космогонии, которые
О. Арнольд в отличие от философских концепций назвал
philosophemata.^ Этот поиск иных форм экспрессии на-
поминает творческие поиски художника.
Э. Сведенборг, шведский ученый и мистик, живший
в XVIII веке, под влиянием своих психотических пере-
живаний испытал глубокий религиозный кризис.^ На
основе <откровений>, передаваемых ему <духами и ан-
гелами с других планет>, он создал фантастическую
картину вселенной, построенную в форме <Великого
человека> (Homo maximus), нарисованную с параноидной
гипермнестической скрупулезностью и педантизмом уче-
ного в таких произведениях, как: <О землях в нашей
солнечной вселенной, которые называются планетами, и
1 По: Wursch J. Yesellschaft, Kultur und psychische Stoningen. Stuttgart;
J. Thieme Verlag, 1960. P. 35.
2 Arnoldi 0. H. Uber schopferische Leistungen im Beginn schizophrener
Psychosen I Wiener Zeitschrift fur Nervenhul - Klinik und deren Yrenzgebiete.
1953.
3 Jaspers К. О. С.
о землях в астральном мире, о их жителях, их духах и
их ангелах в соответствии с тем, что услышано и
увидено>, <О новом Иерусалиме и его небесной науке в
соответствии с тем, что услышано с неба>, <Чудеса неба
и рая>.'
Когда один их знакомых Сведенборга удивился, что
в его рукописях отсутствуют исправления, автор объяс-
нил: <Я пишу начисто, так как я - лишь секретарь и
пишу то, что мне диктует мой дух>.^ Это его <автома-
тическое письмо> отличается формой и стилем в зави-
симости от того, какой <дух и с какой планеты ему
диктовал>^ Сведенборг обсуждает среди прочего пробле-
му <речи ангелов и духов> других планет и объясняет,
что <жители мира духов объясняются с помощью внут-
реннего универсального языка, благодаря которому они
способны сообщать друг другу не поверхностные вещи,
которые единственно лишь может выражать наш, земной
язык, но их идеи и даже заключать в одном понятии
целые комплексы идей>." В небесном алфавите каждый
письменный знак имеет необычайно сгущенное значение,
охватывает огромный объем содержания и понятий, ко-
торые в совершенстве выражают смысл вещей>.^ Эти
формулировки точно определяют переживания молние-
носного <познания истины> при шизофреническом оза-
рении либо родственные ему <космические впечатления>
при экспериментальных психозах, вызванных препаратом
ЛСД-25.^ Для Сведенборга каждый гласный и согласный
звук имеет символическое значение, и потому он создает
также своеобразную теорию нашего <земного языка>,
которая должна обладать определенной эстетической
I Swedenborg Е. Des Ferres dans notre monde solaire. que sont appeles
planetes, el des Ferres dans ie Ciel Astral, de leurs habitants, de leure esprits, et de
leurs anges. d'apres ce qui a ete entendu et vu. Paris', Saint-Amant 1851. -
Swedenborg Е. Von dem Neuen Jerusalem und himmiischen Lehre nach gehorten
aus dem Himmel. Frankfurt a. M.: Verlag v. J. Y. Mittnacht. 1884. - Sweden-
borg E. Les Merveilles du Ciel et de l'enfer. Berlin, 1858.
2 Ben E. Emanuel Swedenborg: Naturforscher und Scher. Munchen; H. Rinn
Verlag, 1948. P. 359.
3 Toksvig S. Emanuel Swedenborg; Scientist and Mysrik. New Haven; Ya ie
University Press, 1948. P. 211-216.
" Ben E.O. С. P. 344.
' Там же. С. 364.
в Собственные эксперименты, проведенные в 1965 г. в психиатрической
клинике в Кракове.
ценностью, ибо на нее ссылается швейцарский лингвист
Морье. Этот автор предпринял попытку классификации
литературных стилей на основании типов творческого
воображения; эта классификация с определенными мо-
дификациями может быть полезной при анализе шизоф-
ренического языка. По Морье стиль является <способом,
диспозицией существования> и, следовательно, в соответ-
ствии с психиатрической терминологией он выражал бы
определенные черты характера. Стиль Сведенборга, по
Морье, является репрезентантом <ангельского стиля>
(<ie style angelique>), который характеризуется <оргиас-
тическим богатством и дионисийской раскованностью
как выражением психической реальности мистических
состояний, с которыми теоретик стиля должен считать-
ся>.'
В терминах эстетики Морье стиль Стриндберга был
бы паранойяльным стилем (<ie style paranoiaque>), опи-
санным выше. Морье видит в этом стиле патологическое
заострение индивидуального символического понимания
понятий; он называет это явление <объективизацией
символов>. Например, под понятием огня больной может
понимать прежде всего ад.
В языке существуют, по Б. Расселу, два семантичес-
ких вида понятий: общее значение и значение личное
(<public and private data>)^ Второе может отдаляться от
общего понимания под влиянием личного воображения.
Крайние примеры изменения значений мы находим в
психопатологии только в случаях шизофазий, проявляю-
щихся в виде диссоциаций.
Шизофазию можно рассматривать как патологический
коррелят того, что Морье в своей классификации назы-
вает <l'estetique (ie style) pseudoclementielle>. Это опре-
деление вытекает из особенностей французской психиат-
рической терминологии. Слова <demence> во француз-
ском языке означает не только отупение, но также и
помешательство (сумасшествия, психическое заболева-
ние); этот стиль, следовательно, можно было бы по-
польски назвать мнимо безумным стилем, а проще
всего - шизофатическим стилем. При таком стиле,
1 Morier Н. La psychologie des styles. Jeneve, 1959. P. 144-145.
2 Kepinski A., Wind B. Psychotherapy in Poland // Progress in Psychotherapy.
1960. Т. V. P. 207-211.
согласно Морье, грамматика оказывается разбитой, дело
доходит до разрушения предложения, появляются неоло-
гизмы, а на письме часто исчезают знаки препинания,
которые являются <семафорами логики>.' К этому стилю
автор относит поэзию сюрреалистов, <автоматическое
письмо> (<l'ecriture automatique>) и по этому случаю
цитирует интересный пример: поэма П. Элюара и
А. Бретона <Непорочное зачатие>, в которой они пыта-
ются сознательно имитировать <лингвистическое поме-
шательство психически больных и их аутистические
мысли>. Можно провести аналогию между стилем таких
произведений, как стихи М. Бялошевского, и шизофа-
зией.
Иногда даже опытный психиатр может сомневаться,
находятся ли еще некоторые стилистические <соскаль-
зывания>, - вставляемые ненароком слова, не имеющие
связи с основной мыслью, в границах языковой нормы,
так как подобные явления случаются в состояниях утом-
ления, рассеянного внимания и т. п. В польской оби-
ходной психиатрической терминологии хорошо соответ-
ствует этому явлению слово <nedokojarzenie> (недоста-
точная сф1занность). Оно означает, что определяемая
этим понятием речь, хотя и не вполне связная, но ее
нельзя назвать и диссоциированной. В большинстве дру-
гих языков соответствующее различение отсутствует.
Немцы определяют это явление понятием <vorbeireden>
(<говорение мимо>), но оно не определяет суть явле-
ния столь метко, как польское слово <niedokojarzenie>.
Особенно часто этот стиль речи наблюдается в резонер-
ском пустословии и бесплодном философствовании,
встречаемых при некоторых поздних состояниях шизо-
френии.
Явление шизофазии качественно отличается от других
нарушений речи, наблюдаемых в неврологии и психиат-
рии^
Надлежащее понимание характерных черт шизофазии
требует ее дифференциации от остальных форм речевых
нарушений, встречающихся при других психозах и пси-
1 MorierH. La psychologie des styles. Jeneve, 1959. P. 144-145.
"Spoerri Т. Sprachphanomene und Psychose. Basel: S. Karger, 1964. -
Chiopicki W.. OlbrychtJ. Wypowiedzi na pismiejako objawy zaburzen psychicz-
nych. Warszawa; PZWL, 1955.
хоорганических синдромах. Различия между теми и дру-
гими лучше всего можно проиллюстрировать с помощью
фрагментов магнитофонных записей, сделанных в психи-
атрической клинике в Кракове.
Приведем сначала пример нешизофатических речевых
нарушений. Феноменологически и лингвистически наибо-
лее близкой к диссоциации, будучи в то же время
совершенно отличным от нее нарушением, является ин-
когерентность, наблюдаемая в состояниях спутанности
(аменция), когда высказывания больных совершенно не-
упорядочены. В случаях инкогерентности трудно уловить
логические и грамматические связи даже между отдель-
ными словами. Направление мысли поминутно обрывает-
ся, а от больного иногда лишь с трудом удается получить
вразумительный ответ на задаваемые вопросы. Больная,
находившаяся в состоянии спутанности, на вопрос: <Где
пани сегодня была?> отвечала: <Имела, а не была...
Спрашивали меня, чтобы пошла и сегодня к оптыде
оптре птрыфифи, а мне тоже там. Разве доктор... Но
нет, нам... Как же с ним... Это было неинтересно с
теми. Какое-то молоко, молочко и яблоки, кажется,
что-то, какое-то, яблоки, яблоки, вместе соединенные,
ну а больше всего боюсь то...>.
Примером иного вида речевых нарушений, а именно
моторно-амнестической афазии, будет высказывание
больного, получившего травму черепа: <...ну, это тот,
блокнот, да, это я достаточно, ничего мне мне не не к,
там есть, что-то, очаровательная, луна, луна, позиция, в
дневниках, резко, и, вижу, только не...>.
Само сопоставление этих фрагментов с примерами,
приводимыми ниже, свидетельствует о структурном от-
личии и диссоциации речи при шизофрении, возникаю-
щей чаще всего при нарушенном сознании и без видимых
органических причин. Как пишет Е. Блейлер, создатель
понятия шизофрении, при шизофазии <пропадает связь
между поколениями. Развиваемые нашей мыслью нити
болезнь прерывает совершенно хаотическим образом.
Результат подобного мышления бывает необычным и
часто логически неправильным... Это выглядит так, как
если бы в горшок бросили и перемешали понятия
определенной категории, а затем стали в случайном
порядке вынимать их и соединять с помощью граммати-
ческих форм и некоторых вспомогательных представле-
ний>.' В крайних случаях дело доходит до так называ-
емого <словесного салата> (<wortsalad>), описанного
Э. Крепелином.
Приведем примеры диссоциации. Больной, у которого
во время обострения шизофрении были слуховые и
зрительные галлюцинации, говорил спонтанно: <Через
окно видел знак южного креста, т. е. символический
знак прежде всего народа Австралии, который боролся
за свою свободу по образцу Соединенных Штатов, в то
время когда в этой стране господствовали английские
колонисты. На этом поле боя то были двусторонние в
минуту, когда я проходил этот транс, слово транс ско-
рее с индийского, скорее частичного усыпления, а точ-
нее пробуждения как если бы... Я проходил через
улицы города теми дорогами, где мне встречались не-
счастья, где я скорее встречался с рядом трудностей, с
рядом противоречий и начал идти этими дорогами и
везде начал наступать на некоторые вещи, которые пере-
дали мне рефлексы и одновременно великие размышле-
ния>.
Высказывания больных этой категории часто бывают
долгими, а если бы попытаться изложить их содержание,
то было бы невозможно дойти до сути вещей, понят-
ной для слушателя. Обычно в таких высказываниях
неявно содержится символическое мышление, связанное
иногда с родом языковой магии; возникают странные
ассоциации, больной создает причудливые неологизмы (и
даже целые оригинальные словари и своеобразные
языки.^ Бывает и так, что при странном и в целом
непонятном содержании сохраняется в общем правильная
фонетика, грамматика и даже синтаксис и словотворче-
ство адекватны, хотя и полны иногда необычных слово-
сочетаний. Языковые ошибки чаще всего не отличаются
от подобных языковых изъянов и у здоровых людей. Те
же самые больные могут временами говорить вполне
нормально, а иногда - диссоциированно. В ходе одного
длительного высказывания пульсируют, либо нарастают
диссоциированные фрагменты. Это явно выражено, на-
1 Цит. по: Spelt К., Mitarski J. Zarys psychiatrii dia studentow medyeyny.
Wyd. II uzupelnione. Krakow, 1968. P. 29-30.
2 Stuchlik J. Notes on the psychology of origin and formation of neomorp-
hisms of language // Confina Psychiatrica. 1964. N 7. P. 216-233.
пример, в следующей иронической жалобе больного с
диагнозом бредовой шизофрении.
<Я действительно крайне ослабевший благодаря без-
ответственным махинациям семей и редактора X, кото-
рый нахальным образом считал уместным вмешиваться в
мою жизнь и личные взгляды. Врачи, которые все это
одобряли, - это одна клика, послушная приказам тех,
кто из Нафты, нефтовцев, нафцяжей, нафциков, нафцю-
ков. Это они хотят меня заканистровать, кастрировать,
да, я - психический кастрат, не верю ни в какие
лекарства врачей, не доверяю людям, потому что это
помачане, помахтане, вэрмахтане, Вэрмахт. Я это знаю,
ты не имеешь понятия об этом. Я знаю эти скелеты
рыб, это подговаривание в пивнушках, потому что это
все пивнушка, говорят может селедка, может компотик,
может без компотика, может чай, может бата. Знаю это
хорошо, о чем тут говорить>.
Склонность к игре слов и высмеиванию воображаемых
врагов реализуется в этом высказывании посредством
нагромождения похожих по звучанию слов, включая не-
ологизмы, исходным моментом которых является назва-
ние учреждения (Нафта) и которые больной искусно
довел до совершенно иных, негативных понятий (Вэр-
махт). С языковой точки зрения мы видим здесь сохран-
ную правильность грамматики, модификации суффиксов,
выражающих эмоциональные оттенки (нафц-ик, нафц-
юк), плавное изменение корня слова и необычайные
ассоциации - нафта - (изобретательно: канистэр) -
заканистровать - закастровать - кастрат.
Напрашивается предположение, что подобная игра с
искусными словотворческими конструкциями, своеобраз-
ная ирония и абсурдный юмор, встречаемые у некоторых
больных, позволяют выделить в рамках шизофрениче-
ского стиля <гебефренический стиль>. Этот последний
напоминает игру словами в прозе Ф. Рабле, английские
бессмертные <nursery rhymes>, особенности детской
речи, такие, как например, считалки, содержание кото-
рых непонятно, но которые скрепляются ритмом и риф-
мами:
Энэ, диэ, рика, факе
Торба, барба, осмэ, смаке
Дэис, дэус, космакэус
И мореле бакф!
Магический смысл подобных считалок легче понять,
если сравнивать их со средневековым заклинанием, с
помощью которого можно было <отдать душу дьяволу>:
Палас азон озиномас
Баскэ бано тидон донас
Гэхэамэль кла орлай
Бэрэк хэ пантачас тай.'
А вот еще заклинание, которым пользовался один из
наших больных, отгоняя мучивших его дьяволов.
На потрылу!
На фуку!
На выбратнэ!
К разряду <гебефренического> творчества можно от-
нести также, помимо прочего, многие польские совижд-
жальские произведения.^ Разумеется, не каждый писатель
который пользуется диссоциированным стилем, является
психически больным (например, сюрреалисты и дадаис-
ты). Однако известно, что Жерар де Нерваль, которого
сюрреалисты считают своим предтечей, почти в течение
всего периода своего творчества страдал психозом с
симптомами расщепления личности и творил - по его
собственным словам - единственно лишь в то время,
когда оказывался в состоянии своего <alter ego>, кото-
рому он приписывал неземные, магические особенности.
В новеллах <Сильвия> и <Аврелия> он описывает извест-
ные ему по собственным переживаниям сноподобные
галлюцинаторно-бредовые состояния, а его <герметиче-
ские> стихи насыщены таинственностью и нередко труд-
ны для понимания.
Поэтические произведения Ф. Гёльдерлина. которые
он создавал, будучи больным шизофренией, были непо-
нятны для его современников. Его ценили только за его
предпсихотическое творчество. В настоящее же время
именно благодаря произведениям, написанным во время
болезни, наступил ренессанс его творчества.^
' Jivry 1. D. La Musee des Sorciers et alchimistes. Paris; Librairie de France.
1929. P. 104.
2 Jneszcwk S. Antologia literatury sowizdrzalskiej XVI-XVUI w. Ossoli-
neum. Wroclaw, 1964. P. XLVII-XIVIU i 512- 537.
^ Jaspers К. O.C.-1. Laplanche: Holderlin et la question du pere. Paris;
Presse Universitaire de France, 1961.
Среди многих художников стоит еще вспомнить о
поэте, писателе, театроведе и актере А. Арто.^ Его твор-
чество также насыщено странным мистицизмом, склон-
ностью к символическому ассоц^ированию и тоже может
служить примером творческой экспрессии в шизофрении.
Проницательным наблюдателем был Шекспир, имити-
ровавший диссоциированную речь в своих произведениях.
Например, речь таких персонажей как Эдгар и Шут в
<Короле Лире> или Офелии в <Гамлете>. Более того,
Шекспир отдавал себе отчет в своеобразии диссоцииро-
ванной речи, ибо он вложил в уста Тезея метафорическое
определение выделенной столетия спустя шизофазии;
так, Тезей говорит о Пигве: <Речь его похожа на
спутанную цепь: все звенья целы, но в беспорядке>^
Язык Джойса, который в значительной степени пов-
лиял на эволюцию современной прозы, труден, полон
странной символики, галлюцинаторных сцен, отдаленных
ассоциаций и развитием мысли напоминает динамику
образов сновидений. В нем часто встречаются неологиз-
мы, выражения, сплавленные из семантически далеких
друг рт друга понятий, либо из слов, взятых из разных
языков. Особенно <герметичным> и непереводимым яв-
ляется его последнее великое произведение <Поминки по
Финнегану>. Странный язык и течение мысли в произ-
ведениях Джойса напоминают шизофреническую диссо-
циацию. Художник в своих письмах вспоминает о пси-
хической болезни своей дочери. Из описания можно
предполагать, что она была больна шизофренией. Джойс
пишет, что она говорит странным, непонятным для ок-
ружающих языком, но он сам ее хорошо понимает. Разве
не напрашивается предположение, что психотический
мир переживаний дочери был для писателя одним из
инспирирующих источников его творчества?
Э. Кречмер, анализируя шизофреническое мышление,
делает вывод, что при шизофрении выходят на передний
план <гипноические слои>, являющиеся коррелятами
мышления примитивного человека, например способ
мышления, характеризующийся <волшебной аналогией>
^AnuculA. Teati i jego sobowtor. Wydawn. Warszawa, Artystyczne i Rl-
rnowe, 1966.
3 Шекспир В. <Сон в летнюю ночь>. Акт 5, сц. 1
(<analogiezauber>).' Ввиду образного характера и фанта-
стичности монологов больных шизофренией Биликевич
сравнивает их ассоциации со сновидениями наяву либо
в состоянии полусна.^ Ариэтти и Шпигел^ даже утверж-
дают о регрессии <палеологического> типа мышления
диссоциированных больных к более филогенетически и
онтогенетически раннему уровню. Речь больного шизо-
френией является отражением элементов его мышления.
Диссоциированные больные травестируют усвоенный в
ходе развития языковой материал. Исследования в этой
области постоянно вращаются вокруг формально-содер-
жательной структуры^ как в случае словесной, так и
пластической экспрессии этих больных. Чаще всего ис-
следуемым типом деформации в диссоциированных тек-
стах являются словесные неоморфизмы (например, выде-
ленные И. Стукликом такие виды неологизмов, как крип-
тологизмы или неоглоссии).
Диссоциация - явление в высшей степени индивиду-
альное. Часто мы имеем дело с единичным кодом боль-
ного и с утратой социальной цели речи. Отсутствие
коммуникативности затрудняет словесное взаимопонима-
ние с пациентом. Такой больной на многие вопросы
реагирует высказываниями, касающимися совершенно
иной, далекой тематики, в то время как афатик, по
крайней мере, пытается отвечать осмысленно, но ему в
этом препятствуют аномалии речевого центра.
Язык и мышление при шизофрении, таким образом,
оказываются дезинтегрированными. Нарушение общения
изолирует больного от окружения. Некоторые авторы.
как например М. Лоренц, считают, что диссоциирован-
ная речь служит этим больным не для общения с людьми,
но именно для изолирования от окружения.
Быть может, диссоциированных больных можно было
бы лучше понимать, если бы существовал научный метод
1 Kretschmer Е. Psychologia lekarska // PZWL. Warszawa. 1958. P. 144.
2 Bilikiewicz Т. Psychialria kliniczna // PZWL. Warszawa. I960. P. 91-
92.
3 Spiegel R. Specific problems of communication in psychiatric conditions //
American nandbook of psychiatry. Basic Books, New York. 1959. Т. 1. P. 930-
937.
Lorenz М. Expressive form in schizofrenic language // Archives of Neuro-
logy and Psychiatry. 1957.T 78. P. 643-652. - Flegel H. Schirophasie in lingu-
istischer Deutung. Berlin; Heidelberg; New York,- Springer-Verlag, 1965.
характеристики их личного языка. Идеальным решением
было бы составление личного словаря, т. е. словаря слов
и выражений, используемых определенным больным ши-
зофренией. Как пишет 3. Клеменсевич, <сравнение с
общим словарем польского языка дало бы определенные
основы для выявления количественных и качественных
особенностей личного языка. Но на практике это неосу-
ществимо>.'
Как представляется, дальнейшие исследования шизо-
френии должны, помимо прочего, опираться на погра-
ничные с психиатрией дисциплины, такие как история
и теория языка, история культуры, этнология и т. п. Ибо
существуют определенные аналогии, например, между
диссоциированной речью и языковой магией так называ-
емых примитивных обществ или некоторых средневеко-
вых текстов и формул, так же как и с сознательными
литературными приемами, касающимися языковых струк-
тур, морфологически подобных шизофрении.
Изобразительное творчество при шизофрении.'
Э. Кречмер говорил, что, если мы хотим полностью
познать внутреннюю жизнь при шизофрении, то нам
следует изучать истории жизни не крестьян, но поэтов
и королей, страдающих этой болезнью. Также и К. Яс-
перс^ считает, что особенно ценными для феноменоло-
гического анализа являются исключительные случаи, и
именно такие случаи он часто цитирует в своей <Пси-
хологии>. Действительно, картина шизофрении у лиц,
наделенных выдающимся интеллектом, воображением и
талантами, особенно художественными, бывает настолько
богатой, что некоторые авторы называют ее в таких
случаях фантастической шизофренией, а в обиходном
языке краковской психиатрической клиники использует-
ся термин <художественная шизофрения>.
Подобно тому как здоровые художники благодаря
своим талантам выражают переживания многих людей,
которые сами не могут их творчески выразить, а их
произведения находят живой отклик, так и художествен-
1 Klemensiewicl 2. Jak charalcteryzowac jezyk osobniczy? W kregu jezyka
lilerackiego i artystycznego. Warschawa; PWN, 1961. P. 212.
2 Подраздел написал врач-психиатр Ян Митарский.
3 Jaspers К. Allgemeine Psychopatologie. Wyd. 5. Berlin-Heigelberg,
1948.
но одаренные больные шизофренией создают некий син-
тез переживаний большой массы больных, которые сами
не могут найти соответствующее выражение для своих
необычайных переживаний.
Проблема связи между художественным талантом и
психической болезнью остается по-прежнему актуальной
и спорной. По причине немногочисленности научно под-
твержденных описаний психических нарушений, наблю-
давшихся у талантливых художников, исследователи
часто вынуждены опираться на исторические свидетель-
ства и произведения писателей и художников, подвергав-
шихся психопатологическому анализу. Этим обусловлены
большие расхождения во взглядах, произвольность интер-
препретаций и неточность выводов. Несмотря на это
подобный исторический подход представляется необхо-
димым, когда речь идет о творчестве психически боль-
ных, так как он выявляет значение психических заболе-
ваний для истории человеческой культуры.
Психоз в современном обществе трактуется как зло.
Однако так было не всегда, поскольку многие религиоз-
ные и философские учения усматривают в страдании
позитивные силы, а психически больной человек в иных
социальных кругах нередко играл активную социальную
роль.
Психические нарушения - даже вопреки своему
часто социально негативному аспекту - наложили свой
отпечаток на обычаи, верования, мифы, религию и ху-
дожественное творчество. Очарованность психозом, его
абсурдный и сюрреалистический характер проявились в
творчестве многих представителей искусства, как писа-
телей, так и художников. Можно предполагать, что
фантастический мир древних мифов и сказок, подобный
нередко переживаниями психически больного, живущего
в мире галлюцинаций и бреда, возник в определенной
мере из наблюдений за болезнями и собственными пе-
реживаниями больных.
Мир человека - это в равной мере как мир точного
знания, логики, обдуманных действий, так и творческой
интуиции, тревоги, абсурда. Наука - инструмент первой,
искусство - второй сферы нашей жизни.
Так же, как картина получает полноту благодаря свету
и тени, контрастам и позитивным сторонам, так и
полнота жизни человека и его познание возможны бла-
годаря наиболее крайним впечатлениям, даже ценой стра-
дания (pathos) как патологического выхода за границы
того, что называют психическим здоровьем. Со строго
медицинской точки зрения психическое заболевание -
явление вредное; оно часто приводит к деградации и
нарушению творческой деятельности, но в перспективе