Судьба сказала свое слово. 2 глава

Шаг.

Шагнул, и все, что позади,
Осталось в дымке темно-серой.
Там, за чертой, теперь враги,
Ты выбор свой сегодня сделал.

Пусть не поймет и не простит
Тот друг, что за чертою этой.
Он – враг, он так и не постиг,
Что ты шагнул сюда за Светом.

В комнате повисла напряженная тишина.
А ведь пять минут назад здесь еще жили звуки: потрескивал камин, в закрытые створки огромного окна библиотеки бился дождь, звучал го­лос отца – тихий, спокойный, равнодушный, как всегда. Что же он гово­рил? Кажется, что-то важное. Ах, да! После того, как вошла Нарцисса, он по-отечески поцеловал ее в лоб (дурацкий жест!) и сказал:
– Люциус, оставляю вас наедине. Думаю, вам есть что обсудить. Нарцисса, мы с твоим отцом будем в гостиной. В случае слишком рети­вого поведения жениха можешь смело звать нас… если захочешь…
А в голосе усмешка. Как можно так просто и бездушно говорить о конце всего? Светловолосый юноша проводил улыбающегося отца уста­лым взглядом и повернулся к своей… Язык не поворачивался называть ее невестой. Да и до Рождества было еще несколько месяцев. Странно. Куда же делась блистательная Нарцисса? Нет, она была красива, но что-то было не так. Люциус не мог понять что, и это его нервировало.
– Садись, – сказал он девушке.
От звуков его резкого голоса она вздрогнула, но села на краешек кресла, заставив себя улыбнуться. Люциус еще ни разу не видел такой неуверенности на ее лице. Нарцисса Блэк привыкла к восторгам окру­жающих. Люциус не восторгался, и она, похоже, тоже не понимала, что происходит.
Вся ее жизнь была подчинена этому дню – дню, когда она узнает имя своего суженого и поклянется отцу во всем слушаться будущего мужа и никогда ему не перечить. Узнав, что ее избранником стал Люциус Малфой, Нарцисса улыбнулась так, как может улыбаться только по-на­стоящему счастливая шестнадцатилетняя девчонка: ярко, светло, и поп­росила разрешения удалиться отправить сову своей подруге Белинде. Нужно же похвастаться такой замечательной новостью! Отец, поцело­вав дочь в лоб, разрешение дал: пусть девочка повеселится. Нарцисса пулей выскочила из библиотеки, пересекла холл, устланный тяжелым ковром, и бросилась из замка через главный выход, по дороге сбив с ног Крамера – домового эльфа, который пытался полить огромную кус­товую розу, стоявшую в деревянной кадке. Эльф безропотно поднялся и бросился за тряпкой – вытирать разлившуюся воду. Как и все в доме, он знал причину такой бурной радости юной хозяйки. Пусть себе, ему не привыкать.
Нарцисса же, не заметив учиненного ею беспорядка, стремительно сбежала по каменным ступеням главной лестницы. Она очень торопи­лась… поделиться радостью с Белиндой? Нет! Девушка резко свернула к дорожке, ведущей в сад. Если бы отец увидел это, он мог бы заподоз­рить что-то неладное – совятня находилась в противоположной стороне. А юная Нарцисса бежала вглубь сада, в сторону едва заметной тропки, чтобы поделиться… Нет, не радостью – вестью, и не с Белиндой, а с совсем другим человеком.
В конце сада находился старый заброшенный домик садовника. Им давно никто не пользовался, и девушка понятия не имела, почему его до сих пор не сносят. Но спросить боялась. Вдруг о нем просто забыли, а она своим вопросом может лишить себя последнего убежища в этом огромном доме. Маленькое деревянное здание стояло в конце забро­шенной неухоженной площадки. Нарцисса побежала прямиком к нему. Ее легкие шажочки тонули в глубокой густой траве. Здесь не было даже дороги, и тут Нарцисса споткнулась. Вероятно, о камень. Негромко вскрикнув, девушка упала в траву, больно ударившись коленом. Она быстро встала, оглядываясь по сторонам – не слышал ли кто. На колене, в месте удара о камень, виднелся глубокий порез, из которого довольно сильно сочилась кровь. Каблучок правого босоножка подломился, когда Нарцисса попыталась опереться на больную ногу.
– Этого еще не хватало, – всхлипнув, пробормотала девушка.
Нарциссе Блэк неделю назад исполнилось шестнадцать лет. И самое главное правило, которое она постигла на собственном опыте и потому запомнила на всю жизнь, гласило: «Беда не приходит одна!».
Отряхнув платье и окончательно отломав бесполезный теперь каб­лук, девушка разулась и осторожно продолжила свой путь. Если бы кто-то в этот момент взглянул на эту хрупкую босую девчушку с окровав­ленным коленом, бредущую к покосившемуся домику, вряд ли смог бы узнать веселую блистательную сердцеедку факультета Слизерин.
Открыв скрипучую дверь, Нарцисса пробралась к груде хлама, сва­ленной в дальнем конце комнаты старого домика. Приподняв проржа­вевший шлем, она руками разгребла солому на земляном полу, и ее тон­кие пальцы нащупали кольцо в крышке небольшого люка. Прошептав заклинание пароля для вскрытия тайника, девушка потянула крышку. На дне небольшого углубления лежал сверток непонятной формы. До­став его, девушка отошла к окну, устроилась на старом пыльном подо­коннике и развернула сверток. В груде тряпья оказалось обычное на вид зеркальце. Спустя много лет именно это зеркальце получит пятнадца­тилетняя Надежда всего волшебного мира из рук своего крестного отца, но так и не сможет им воспользоваться.
Нарцисса протерла пыльную поверхность пучком соломы, прибли­зила зеркальце к лицу и внятно произнесла: «Сириус Блэк». После чего, прислонившись к оконной раме, стала ждать, когда на другом конце этого чудовищного мира красивый темноволосый паренек заметит сиг­нал вызова на точно таком же зеркальце. Тогда он посмотрит на нее, и его удивительно синие глаза без слов скажут, что это лишь дурной сон, что все будет хорошо.
И она даже поверит в эту нелепую мысль. Нелепую, но такую же­ланную.
А потом будет дождь и поездка в замок, въездные ворота которого украшает старинный герб: витиеватая буква «М», которую обвивают руки-лапы каких-то зверей-людей. И напряженная тишина, повисшая в библиотеке, стоило ей лишь войти туда.
Однако, когда ее будущий муж предложил (приказал!) сесть, она даже умудрилась выдавить из себя какое-то подобие улыбки.
Сам Люциус чуть присел на огромный письменный стол. Он не знал, о чем говорить с этой девушкой. Нарцисса тоже не спешила затевать душещипательную беседу. Ее, вообще, похоже, в данную минуту сверх всякой меры интересовали собственные босоножки. Иначе с чего бы она добрых десять минут не отрывала от них взгляда? Хотя, может, она любовалась серебристым лаком на пальчиках своих миниатюрных но­жек. Люциуса охватило раздражение. Черт возьми! И это его будущая жена!
Сейчас, когда она сидела на самом краешке широкого кресла, судо­рожно вцепившись в сиденье руками, со стороны она была похожа на нахохлившегося воробья, нелепо втянувшего голову в плечи. Люциу­су совсем не понравился ее вид. Впрочем, Люциусу грело душу, что она испытывает … страх. Хоть и старается его не показывать. Ведь его еще никто никогда не боялся. Домовые эльфы не в счет, да и Крэбб с Гойлом боялись скорее имени его отца. А Нарцисса боялась. Но ведь жена не должна… Вот Присцилла не боялась Эдвина, поэтому и жила далеко-далеко. И хотя это был не ее выбор, такое положение вещей ус­траивало всех. Впрочем… может, в этом и есть смысл. Он знал, какую клятву дают женщины чистокровных семей при вступлении в брак. Что ж, наряду с послушанием и верностью он приобретает еще и страх. А страх влечет за собой восхищение и уважение. Именно такие чувства испытывал сам Люциус по отношению к отцу. Откуда же ему, семнад­цатилетнему подростку, воспитанному с очень странным представле­нием об институте семьи, было знать, что именно эта формула «страх = уважение + восхищение», выведенная им самим, сыграет с ним злую шутку, когда у него появится собственная семья.
Взгляд Люциуса поднялся от поджатых пальчиков ног Нарциссы к ее коленям. На правом был волшебный пластырь, искусно подобранный к цвету кожи, но, тем не менее, заметный для наблюдательных глаз.
– Что с твоим коленом? – зачем-то спросил он.
Честно говоря, ему было на это глубоко наплевать, но как-то нужно был разбить эту проклятую тишину.
– Я упала в саду, – не поднимая глаз, ответила Нарцисса. Ее тихий голос прозвучал удивительно ровно.
– Ездила в гости к Уизли, помочь выдворять гномов?
– Что-то вроде этого.
– Понятно.
В комнате снова стало тихо – молодые люди погрузились каждый в свои мысли.
Люциус настойчиво отгонял от себя образ темноволосой девушки с глазами удивительного цвета, который воображение упорно подсовыва­ло снова и снова. Если бы в этом кресле сидела она… Все было бы сов­сем не так. Он бы не прислонялся к этому чертовому столу, а уже дав­но стоял бы на коленях у ее ног, пытаясь облегчить боль в израненной ножке. Ведь болеть должно обязательно, чтобы он первым мог оказать помощь. А она рассмеялась бы звонко и поблагодарила его.
Разговор о саде и родственниках, даже таких, как Уизли, напомнил Нарциссе совсем другого человека.
– Что с твоим коленом? – тревога в синих глазах. – У тебя кровь идет.
Это были первые слова Сириуса Блэка.
– Ничего, все хорошо, и крови совсем немного.
– Да уж, полподоконника – это совсем чуть-чуть, – нетерпеливо сказал Сириус. – Ты где сейчас?
– Я хотела поговорить… – начала она.
– Так! Выбирайся за территорию, там, в дупле того дуба, ну ты помнишь, я оставил портключ. Он перенесет тебя к озеру. Я буду там через десять минут.
– Сириус, не нужно, я просто хотела поговорить, и…
– Нарцисса! Когда ты посинеешь от потери крови или подхватишь какую-нибудь заразу, всем уже все равно будет, о чем ты хотела пого­ворить. Кстати, возможен и комплексный вариант. Я имею в виду по­терю крови и… – он хотел казаться беспечным, но во взгляде сквозило беспокойство.
– Если бы я знала, что точно умру от этого, я бы никому не позво­лила оказать помощь.
Сказала и пожалела.
– Стоп! Быстро встала. Да-да, прямо сейчас, вместе с зеркалом, чтобы я видел, и пошлепала к дубу. Я тоже вылетаю.
– Я босиком, – зачем-то сообщила она.
– Подходящей обувью не обеспечу, но, – он пожал плечами, – могу взять на руки.
Она улыбнулась, поднимаясь с подоконника.
– Ты правда умеешь оказывать первую помощь?
– Если б не умел, Поттер бы давно загнулся.
Она снова улыбнулась.
– Пока, Сириус, я иду к дубу.
В тот день она впервые убежала из дома, и это был самый счаст­ливый день в ее жизни. Ну и что, что болело колено; плевать, что она была босиком... глядя в его глаза, она верила, что все будет хорошо. Ведь это обещал брат. Пусть не родной, но Нарцисса любила мыслен­но называть его именно так. Она так и не решилась поделиться с ним новостью. Они просто бродили, смеялись, и он ее фотографировал. Увидит ли она теперь эти колдографии? Прощаясь, Нарцисса неза­метно сунула зеркальце в карман куртки Сириуса. Оно ей теперь боль­ше не понадобится, а ему может еще сослужить хорошую службу.
Улыбнувшись на прощание, девушка взялась за портключ. В тот миг она еще не знала, что это последняя их совместная прогулка и что счастливее чем сегодня, они уже не будут никогда. А многочисленные встречи в Хогвартсе будут мимолетны и безлики. Потому что оба они сделали свой выбор.
Нарцисса, как и обещала отцу, станет женой Люциуса Малфоя, а мя­тежный Сириус Блэк уйдет из отчего дома, и его имя станет синонимом грязного ругательства для всей семьи Блэков. Да и вообще для всего волшебного мира, но уже позже и по другой причине. Для всех, кроме Нарциссы, которая с уходом Сириуса потеряет что-то очень важное.
И уже ничего нельзя будет изменить, и не на что станет надеяться.
Находясь в этой комнате рядом с ненавистным ей человеком, де­вушка четко поняла: теперь она зависит от него целиком и полно­стью.

Отчаяние.

Глупость? Отчаяние?
Медленный шаг...
Это когда-то стоило сделать.
Минутный порыв,
Безумный пустяк...
А может быть, так проявляется смелость?

Щеки горят,
Стук сердца в ушах,
Легкая дрожь в ослабевших коленях.
Глупый порыв,
Во времени шаг -
И загнулись в спираль мгновенья-ступени.

Лестница в небо,
А может быть, в ад.
Запах весны и шумящее море...
Лестница в прошлое:
Ввысь и назад...
А если паденье? Ну, что ж... это стоит.

Находясь в этой комнате рядом с ненавистным ей человеком, девуш­ка четко поняла: теперь она зависит от него целиком и полностью.
Гермиона посмотрела в глаза Драко Малфоя и невольно отшатну­лась, запутываясь в висящих мантиях. Если она считала, что Малфой разозлился, увидев ее в своей комнате… Нет! Что вы! Оказывается, до этого он был просто образцом приветливости и гостеприимства. Сей­час же единственным, что еще спасало здоровье и жизнь несчастной гриффиндорки, было его нежелание портить собственный гардероб, которым, по-видимому, он очень дорожил. Но стоит ей выйти из шка­фа… Гермиона заметила, что правая рука Малфоя нервно сжимается и разжимается, и прижалась к спасительным мантиям.
– Грейнджер! Я не буду повторять, – голос его был настолько тихим, что Гермионе пришлось прислушиваться. Может, спокойствие это хо­роший признак? Только его голос как-то не вяжется с этим взглядом.
Если бы она чуть лучше знала Малфоя, поняла бы, что тот дошел до точки кипения. Это качество выработал в нем отец. Он запрещал сыну проявлять эмоции, и с самого детства у Драко появилась черта: чем сильнее он злился или раздражался, тем тише и спокойней звучал его голос, заставляя окружающих цепенеть. В отличие от семнадцати­летнего Люциуса, Драко Малфоя действительно боялись. Он был жес­токим и опасным человеком, а его язвительная речь ранила зачастую сильнее многих заклятий. Его преимущество было в том, что он видел людей: их мысли, чувства. Так было проще управлять, дергая за нуж­ные струны. Он без запинки мог назвать десять способов достать лю­бого ученика Хогвартса, на которого в свое время пало его внимание. Он даже знал наперед, какой будет реакция того или иного человека. Его жертва еще только успевала подумать, чем ответить обидчику, а он уже знал, каким будет этот ответ. Со стороны могло показаться, что он способен читать мысли. На самом деле, он просто никогда не смотрел на людей, он просто их видел.
Блез, посвятившая более десяти лет своей жизни наблюдению за этим странным человеком, была полностью уверена, что если бы он за­дался целью: мог бы очаровать даже профессора Макгонагалл, которая, к слову сказать, его терпеть не могла. Ведь, умея причинять боль, он, наверняка умел ее излечивать и дарить радость. Но он предпочитал ог­раничиваться только первой частью этого действия. Просто потому, что ему не нужны были эти люди. Они не волновали его. Блез всегда счита­ла, что человек, которому Драко Малфой захочет протянуть руку друж­бы, очень многое обретет в его лице. Ведь она-то знала его не только жестоким и надменным. С ней он бывал другим. Иногда, если позволял себе расслабиться. Нет, он не пытался ее очаровать. Зачем? Она и так была готова ради него на все. Просто с ней он иногда был обычным. В такие минуты она понимала, что за маской надменного подростка пря­чется усталый ребенок, который слишком давно утратил свое детство. Раньше она думала, что пройдет время, и Драко Малфой станет наконец просто человеком, не несущим на своих плечах бремя этой проклятой фамилии. Но всегда случалось что-то, что раз за разом заставляло его жестоко улыбаться и понижать голос почти до шепота. В такие моменты даже она его боялась. Что же можно говорить о несчастной Гермионе Грейнджер, которая вообще ни разу не видела на лице Малфоя ничего, кроме презрения.
– У тебя четыре минуты…
– Малфой, это очень длинная история. Я не знаю… как я могу тебе рассказать? Может, ты все это сам затеял?
Хотя сейчас Гермиона уже начала допускать мысль, что Драко Мал­фой мог действительно ничего не знать о пленении Гарри.
– Три минуты… – он уже справился с приступом ярости, и теперь его лицо было непроницаемым, только голос звучал еле слышно.
– Малфой, подожди, ты не можешь. Ну, дай мне хотя бы вылезти из шкафа… – приговаривая это, девушка попыталась выбраться, запута­лась в висящей одежде и чуть не упала на пол.
– Две.
Драко Малфой отвернулся от своей жертвы и медленно двинулся в сторону входной двери. Сейчас он ее распахнет и выставит девушку из комнаты.
– Гарри здесь! – громко выпалила Гермиона.
Рука Малфоя, тянувшаяся к ручке двери, застыла в воздухе. Он резко развернулся и напрягся, как тигр перед прыжком. Гермиона, не сводя с него глаз, осторожно выбралась из шкафа, и, несмотря на всю серьез­ность ситуации, чуть не рассмеялась. Кажется, Драко Малфой с трудом удерживался от желания заглянуть под широкую кровать.
– Ты хочешь сказать, что местом встречи со своим ненаглядным Пот­тером, вы выбрали мою спальню?! – в его голосе появилась опасная мягкость.
– Да нет же! – воскликнула Гермиона. – Он не в твоей спальне, он в твоем подземелье.
– Во-первых, это подземелье моего отца, во-вторых, ты несешь ерун­ду. Откуда ему здесь взяться?
– Его похитили люди в черной одежде.
– Ага, как в детективе. Темной-темной ночью люди в черной одежде появились на улице как-ее-там, прокрались в дом и схватили несчаст­ного Поттера, прямо как был, в пижаме с сердечки. Кстати, ты в этот момент тоже присутствовала в его спальне? – его ухмылку невозможно было терпеть.
– Причем здесь темная ночь, Малфой! Его похитили днем, в Цент­ральном парке.
Юноша скептически поднял бровь и ухмыльнулся. Гермиона поня­ла, что он не верит ни одному ее слову.
– Малфой, включи мозги! – с раздражением произнесла девушка. – Зачем мне являться в твой дом на ночь глядя? Не считаешь же ты, в самом деле, что я соскучилась за лето.
– Вполне вероятно, если учесть, что твоей компанией были Поттер и Уизли. Удивляюсь, как ты вообще жива, как вы все живы. От ваших бесед мозги тухнут. Темы сезона: номер один – Темный Лорд; номер два – Спасение мира. Не удивительно, что кто-то из троих потянулся наконец за толикой интеллектуальной беседы.
Внезапно его ухмылка исчезла, и он резко сказал:
– Я жду правду! И меня больше интересует способ, которым ты сюда проникла.
– Ты не спрашиваешь, зачем я здесь? – не поверила своим ушам Гер­миона.
– Причины меня не очень интересуют, итог для тебя все равно будет один.
Гермиона сглотнула. «Что он имеет в виду?»
– Но лучше расскажи все.
– Мы гуляли в Центральном парке… – начала она.
Драко Малфой по-прежнему стоял у двери, засунув руки в передние карманы брюк, нетерпеливо сгибая и разгибая большие пальцы. При этом он, зачем-то, перекатывался с носка на пятку.
– Мы ели мороженое, смеялись, – Гермиона почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Еще несколько часов назад они были без­заботны и счастливы. Все было замечательно. И Гарри так весело сме­ялся, его глаза так сияли, а сейчас он…
– Грейнджер, избавь меня от слезливых подробностей, – равнодуш­ный голос вернул ее к действительности.
Девушка яростно моргнула и подумала про себя, что, если выберется отсюда, придумает для этого ублюдка такую кару, что ему сто крат вер­нутся каждая ее слезинка и каждая минута страдания Гарри.
– Потом появился экипаж с вашим гербом на дверцах и увез Гарри.
– Люди? – вопрос прозвучал односложно, но она поняла, о чем он.
– Никто ничего не заметил. Я не знаю, как это было сделано.
Кажется, он хотел съязвить по поводу того, что она не все на свете знает, но промолчал. Гермиона не льстила себе мыслью, что из чувства такта. Просто он хотел быстрее разобраться в ситуации.
– Они просто затащили Гарри в экипаж. А вокруг все шло своим чередом и…
– Почему тебя оставили в живых, не стерли память?
«Интересные приоритеты», – подумалось Гермионе.
– Ты же свидетель. Нелогично.
Действительно. Не могли же они хотеть быть узнанными. Или это способ заманить ее сюда? Гермионе стало холодно. Окно было все еще открыто, и через него в комнату влетал прохладный ветерок, принося­щий с собой запах моря. Девушка любила море. В другой раз она бы порадовалась. Но не теперь.
– Где ты была в этот момент?
Его вопрос пронзил ее мозг озарением.
– Я отходила к урне – выкинуть обертку от мороженого.
Он кивнул.
– Потом?
– Потом они поехали, а я вскочила в отделение для багажа.
– Никому ничего не сказав! – он рассмеялся. – Ты – идиотка, Грейн­джер! Как же ты теперь надеешься выйти отсюда? Ты в ловушке! Никто не подумает вас искать в этом доме. Для начала все решат, что вы где-то уединились и коротаете деньки до школы…
– Дамблдор нас найдет! – упрямо сказала Гермиона, хотя в душе по­нимала – он тысячу раз прав. Она действительно идиотка. Сама не ис­пользовала возможность спасти Гарри.
– Ну-ну, жди... Рассказывай дальше! – с этими словами он направил­ся к столу, выдвинул тяжелый стул и, развернув его спинкой вперед, оседлал. – И, кстати, можешь присесть.
В ответ на недоуменный взгляд девушки он пояснил:
– У меня голова начинает кружиться от твоих попыток изобразить заводной паровозик.
Только тут Гермиона заметила, что, рассказывая, от волнения ходила туда-сюда перед шкафом, причем все время по одной и той же траекто­рии.
– Нечего больше рассказывать, – сердито буркнула девушка и, при­сев на краешек огромной кровати, начала теребить темно-зеленое пок­рывало. – Мы оказались здесь…
– Как? – спросил Малфой, сложив руки на спинку стула и опустив на них подбородок. Гермиону нервировал его пристальный взгляд.
– Гарри унесли в какую-то дверь внизу, а я испугалась и побежала в замок. Вот и все.
– Я имел в виду, как ты оказалась на территории замка? – терпеливо пояснил Малфой. Хотя запас его терпения, похоже, иссякал с катастро­фической скоростью.
«Вот же тупой!» – подумала Гермиона.
– Въехала в багажном отделении экипажа, – как умственно отстало­му, пояснила девушка.
Ответом ей была странная улыбка.
– Врешь! – тихо сказал он. – Или ты немедленно рассказываешь правду, или я зову охрану. Они смогут тебя разговорить.
– Малфой, я не вру!
– Грейнджер, я живу в этом доме семнадцать лет, – доверительно сообщил Малфой. – На территорию замка нельзя проникнуть. Люди в карете наверняка имели доступ, и они же наложили заклятие на Потте­ра. Как теперь объяснишь свое появление здесь? – шелковым голосом спросил хозяин комнаты.
– Малфой, я… не знаю, ты должен поверить…
– Я ничего никому не должен, меньше всего тебе.
Он резко поднялся и двинулся к камину.
– Драко, пожалуйста, – Гермиона сказала это прежде, чем смогла осознать. Это был первый раз за шесть лет, когда она назвала его по имени. Просто здесь, в этом чудовищном доме, в подземелье которого страдал Гарри, не было шести лет вражды. Был леденящий душу страх и слабая Надежда на спасение. И Гермиона собиралась использовать этот призрачный шанс.
Звук собственного имени заставил Малфоя замереть. С колотящимся сердцем Гермиона следила за тем, как он медленно оборачивается. В его глазах полыхнула… радость? Злое веселье? А может быть, это прос­то отблеск пламени заставил их откликнуться на игру света и тени.
– Грейнджер, – его голос был насмешливым, – следующим твоим шагом будет предложение себя?
С этими словами он направился к девушке, которая только сейчас осознала весь смысл сказанной им фразы. Вот как он истолковал ее по­пытку! Гермиону бросило в жар. Она впервые осознала, что комната, в которой они находятся – спальня, а сама она сидит на огромной двус­пальной кровати. Если это окажется единственным шансом повлиять на него, каким будет ее выбор? Не успев ни о чем подумать, девушка вскочила и кинулась к окну. Она не знала, что собирается делать. Пры­гать? Глупо. Гермиона резко развернулась. Малфой, ухмыльнувшись, приблизился к ней. Подоконник больно врезался в поясницу девушки. Слизеринец остановился совсем близко и оперся руками о подоконник по обе стороны от Гермионы. Она не знала, что делать. Хвала Мерли­ну, он не касался ее, но стоял очень близко, так близко, что Гермиона увидела на его ключице небольшой синяк, оставленный его невестой. Она не могла заставить себя посмотреть в его лицо. Это было слишком. Девушка боялась того, что может увидеть в его безжалостных глазах, поэтому, с завидным упорством, изучала этот дурацкий синяк: его цвет, форму. «Как же надо было стараться, чтобы он напоминал… снитч?» – пришло в измученный мозг глупое сравнение.
– Малфой, – пролепетала она, поднимая глаза. Ее мучитель насмеш­ливо приподнял бровь, ожидая продолжения, но Гермиона замолчала.
Справедливо догадавшись, что продолжения не будет, Малфой ска­зал:
– Грейнджер, доведу до твоего сведения, что в списке девушек, с ко­торыми я захочу переспать, ты тоже стоишь на последнем месте. Хотя, – подумав, добавил он, – я тебя обманул.
«Неужели он ненавидит кого-то еще больше?» – мелькнула шальная мысль. Почему-то Гермионе это показалось важным.
– Тебя в этом списке вообще нет, – закончил свою мысль Малфой и шагнул назад, резко оттолкнувшись от подоконника.
Гермиона испытала потрясение? Облегчение? Обиду? Она не знала. Но пережитый стресс наконец взорвал измученный мозг потрясающей своей новизной мыслью. Она же волшебница! Вспомнила! Не отводя взгляда от Малфоя, успевшего позвонить в колокольчик над камином, Гермиона вынула палочку из кармана джинсов и сразу почувствовала себя уверенней. Теперь надо действовать быстро.
– Малфой! – резко произнесла она. Слизеринец удивленно оглянул­ся. Он явно этого не ожидал.
– Если хочешь жить, не показывай виду, что ты здесь не один.
– Ты уверена, что умеешь ей пользоваться? – весело спросил он. – Я имею в виду, для тех целей, для которых ты ее достала?
– Уверена, – пообещала Гермиона. Ей совсем не понравилось его ве­селье. Он явно не воспринял угрозу всерьез. – Малфой, я знаю закли­нание, от которого ты весь покроешься такой гадостью, что даже мадам Помфри за месяц не управится.
Он пожал плечами.
– Постарайся не запустить им в меня раньше времени, а то вряд ли будет похоже, что я здесь один, – усмехнулся Малфой.
Как он может усмехаться? Неужели ему не страшно? Она же не шу­тит!
В это время за дверью послышались шаги. Гермиона, не опуская па­лочки, спряталась за открывающуюся дверь. В комнату вошел… домо­вой эльф.
– Что угодно хозяину? – Гермиону покоробило раболепие в его го­лосе. Она опустила палочку. Почему Малфой вызвал не охрану, а до­мового эльфа? Хотя они умеют колдовать, поэтому… Гермиона вновь направила палочку на Малфоя, но ни хозяин комнаты, ни домовик не обратили на нее ни малейшего внимания.
– Что с главными воротами? – спросил Малфой. В его голосе было столько властности, что Гермиона нервно поежилась.
– Сэр хочет узнать, когда окончится ремонт силового поля? – начал эльф, сгибаясь в три погибели. В другой раз Гермиона бы его пожалела, но сейчас ее взгляд был прикован к лицу Малфоя. Если бы она не смот­рела так пристально, то пропустила бы мимолетное замешательство в его глазах. Судя по всему «сэр» даже не подозревал о начале этого са­мого ремонта.
– Все будет закончено к полудню, сэр.
– Можешь идти, – величественно разрешил господин, – и ни слова отцу о том, что был у меня.
– Полли не видел молодого хозяина уже два месяца, – поклонился эльф.
– Хорошо. Ступай.
Дверь за эльфом закрылась, наступила тишина. Малфой о чем-то на­пряженно думал. Гермиона стояла с поднятой палочкой и не знала, что делать. Наконец Малфой повернулся к ней.
– Грейнджер…
– Не подходи! Теперь ты проведешь меня в подземелье или я…
Драко Малфой молча сделал шаг в ее сторону и, прежде чем Гермио­на смогла что-то сообразить, больно сжал ее правое запястье, заставляя выпустить палочку.
Гермиона яростно боролась. Было больно, но она не хотела уступать. Когда Малфою наскучило, он нажал на какую-то точку, и онемевшие пальцы девушка сами собой разжались. Палочка бесшумно упала на ковер. Выпустив Гермиону, Малфой нагнулся за палочкой, поднял ее и спрятал в карман.
– Так-то лучше, а то еще глаз кому-нибудь выколешь.
Гермиона проглотила слезы. Он издевался. Он знал, что она не смо­жет воспользоваться палочкой, отсюда все его веселье. Он знал, как она поступит. И не вызвал охрану, потому что играл. Девушка осознала, что этот дьявол, чьи светлые волосы сейчас трепал ночной ветер, может сделать с ней все, что угодно. И что именно он был режиссером спек­такля, разыгравшегося в этой комнате в течение последних нескольких минут. И сейчас он беззастенчиво наслаждался своим триумфом. Да и кто мог бы его в этом упрекнуть? Осознавать, что ты можешь играть живыми людьми, как марионетками… в семнадцать лет это одурманит любого.
– Зачем ты собралась в подземелье? – лениво спросил он.
– Спасать Гарри, – зло ответила девушка.
– Класс! Только туда ты не сможешь проникнуть незамеченной даже с моей помощью. Тебя непременно обнаружат, притащат в камеру к Поттеру, и тогда из него можно будет веревки вить.
– Почему? – Гермиона слушала его, как завороженная.
– Грейнджер, – устало сказал Малфой, – Поттер не выдержит боли.
– Я спрашиваю: почему ты не сможешь провести меня в подземелье? – еле сдерживаясь, произнесла Гермиона.
– Потому что! – отрезал Малфой.
Наступила тишина. Гермиона нервно считала в уме до десяти, чтобы не заорать. А Малфой смотрел в одну точку, покусывая губу.
– Ты неправ, – наконец не выдержала девушка, едва не срываясь на крик. – Гарри сильный, и он… не боится боли!
– Я знаю, – удивил ее Малфой, – почему, ты думаешь, я предпочитаю чаще говорить с ним, а не драться?
– Ты его боишься.
Малфой рассмеялся.
– Опять пальцем в небо. На свете не так много вещей, которых я бо­юсь, – внезапно его лицо стало серьезным. – У каждого человека есть слабое место. У Поттера – близкие. Он скукоживается, если по ним бьют просто словами. А теперь представь, что с ним будет, если к тебе применят круцио у него на глазах.
– Это же непростительное заклятие. Твой отец не пойдет на такое.
– Для моего отца это воспитательное заклятие, – спокойным голосом ошарашил ее Драко Малфой.
– Ты хочешь сказать, что он применял его к тебе?
Малфой резко дернул плечом и сказал:
– Могу сказать, что сейчас его наверняка применяют к Поттеру.
– Но это же невыносимо больно. В книжках описано… – резкий сме­шок Драко Малфоя заставил ее понять, какую чушь она несет.
В книжках описано... А рядом стоит тот, кто испытал это на себе. «Воспитательное заклятие». Значит с детства…
– Твой отец – чудовище.
– Оставь мою семью в покое, Грейнджер!
После его резкого оклика наступила тишина. Гермиона молчала, ус­тавившись в камин. Что делать?
– Как ты узнала, что это моя комната?
– Что? – не сразу поняла переход девушка. – А-а-а. Я не знала.
Он недоверчиво наклонил голову.
– Я бежала по коридорам, а потом спряталась в этой комнате.
– Хм, так повезти могло только тебе. Из всего замка... К слову ска­зать, в это крыло вообще кроме домовых эльфов захожу только я.
– Повезло? Ты льстишь себе, Малфой, если мнишь из себя веселую компанию.
– Могу устроить экскурсию до подземелья. Тролли-охранники, не­сомненно, повеселят тебя больше своим хрюканьем.
– Да уж, твоя компания предпочтительнее, – неохотно признала Гер­миона, – хотя если бы не твой обожаемый папочка…
– Грейнджер, у тебя проблемы со слухом или с памятью?!
– Больше не буду.
– Сейчас я верну тебе палочку…
Гермиона обрадовано встрепенулась.
– Не радуйся. На все комнаты замка наложены сенсорные чары. Ты еще не успеешь договорить заклинание, как будешь иметь тесное зна­комство с симпатичными троллями.
– Малфой, как ты умудряешься жить в таком милом окружении?
Он предупреждающе развернулся к ней, наверное, чтобы еще раз поинтересоваться состоянием здоровья, но в этот момент в дверь пос­тучали.
– Прямо дом свиданий! – пробормотала Гермиона, метнувшись к шкафу. – Как столько человек могут хотеть видеть перед сном Малфоя? Мне б неделю кошмары снились.
Наверное, Драко мог бы много чего сказать ей на этот счет, но вместо этого, спрятавшаяся Гермиона увидела, как он глубоко вздохнул и по­шел открывать дверь.
Когда же все это закончится?