Судьба сказала свое слово. 9 глава

Судьба сказала свое слово.

Судьба порой жестоко так играет:
Дает все то, о чем мечтать лишь можно,
Ну, а взамен внезапно забирает
То, что считал своим ты непреложно.

То, с чем успел срастись за эти годы,
То, что всегда казалось неизменным...
Ты получаешь мнимую свободу,
Навек расставшись с чем-то сокровенным.

После принятого решения стало спокойно. А судьба сыграла злую шутку.
Нарцисса Блэк долго стояла в музыкальной комнате, глядя в окно. За это время погода успела кардинально измениться. Вместо яркого и приветливого солнышка за окном вот уже полчаса валил снег. Создава­лось ощущение, что внезапно наступила ночь: таким темным было все вокруг. Огромные белые хлопья бились в стекло, чтобы тут же слезами стечь на замерзший карниз. Нарцисса, как завороженная, смотрела и смотрела на бушующую стихию.
Люпин был прав. Прав от первого до последнего слова. Сириус дейс­твительно сделал очень сложный выбор, и ему сейчас совсем ни к чему дополнительные переживания. Нет! Нарцисса не станет больше искать с ним встреч, стараться оказаться наедине. Нет! Пусть живет, как живет. С его уходом из дома наверняка потеряется последняя нить к нему. Че­рез полгода, когда он окончит школу, она уже не сможет ничего узнать о нем, увидеть его, побыть рядом.
Что ж. Видимо, это судьба.
Нарцисса решилась. Вот только снегопад за окном так и манил: «Ос­вободись! Освободись! Один шаг – и вечная Свобода»!
Но что это изменит? Сириус станет счастливее от этого? Вряд ли. А она? Ее вообще не будет. Нет! Поступить так со своей семьей девушка не могла.
Она вздохнула и вышла из музыкальной гостиной. Коридор казался пустынным, неприветливым. Наверное, из-за внезапно потемневшего неба. Нарцисса еще не решила, куда пойти. К Белинде? Нет! Выслуши­вать ее рассказы об очередном кавалере сейчас хотелось меньше все­го… Смешно! А больше и не к кому. Одной быть отчаянно не хотелось, и девушка медленно направилась в сторону больничного крыла. Не то чтобы она хотела опять навестить Люциуса. Просто идти было некуда, и она надеялась, что по дороге что-нибудь придумает.
Оказавшись в коридоре, в котором располагался кабинет трансфигу­рации, девушка увидела Люпина, сворачивающего за угол. Сложилось впечатление, что он вышел из кабинета Макгонагалл. Странно… Суб­бота. Что ему в гостиной не сидится? Девушка остановилась посреди коридора.
«На улицу пойти, что ли?» С этими мыслями она подошла к ши­рокому подоконнику и присела на его краешек. Посидев так с минуту и решив, что поза не очень удобная, Нарцисса залезла на подоконник и прислонилась спиной к стене, вытянув ноги. Девушка открыла свой рюкзачок и увидела в нем стопку бутербродов.
– Входишь в роль идеальной жены?
– Стараюсь…
Она откинула голову и посмотрела в окно. Снег. Вечный снег и хо­лод.
Ее отвлек звук открывающейся двери. Нарцисса резко обернулась и приготовилась спрыгнуть с подоконника, если это будет Макгонагалл. Нет. Из-за двери показался темно-синий свитер. При всем своем бо­гатом воображении Нарцисса не могла представить на строгом декане Гриффиндора такого наряда. Она вновь откинула голову и отвернулась к окну.
Снег… Вечный снег и холод… Почему-то бросило в жар, и девуш­ка вновь обернулась на человека, вышедшего из кабинета, и невольно выпрямилась.
Да-а! Вот тебе и верное решение. Пусть нелегко, но еще как-то воз­можно решиться не думать о нем, не видеть его, не приближаться к нему. Это выполнимо, с этим можно справиться, когда… не видишь его. Нарцисса свесила ноги с подоконника и усмехнулась. Усмешка полу­чилась злой. Больше не было вопроса «за что?». Она поняла. Слишком терпима и приветлива была мудрая жизнь к юной Нарциссе, а девуш­ка беспечно этим пользовалась. Сейчас жизнь брала реванш. Нарцисса еще раз усмехнулась и встретилась взглядом с темно-синими глазами.
«Встань! Уйди и не вздумай оглядываться»! – упорно твердил внут­ренний голос. И она, конечно, так бы и поступила, если бы не посмот­рела в эти глаза, которые благодаря темно-синему свитеру приобрели просто фантастический оттенок. Так просто уйти, когда не видишь этих глаз. Но стоило взглянуть, и Нарцисса поняла, что попала в прочные силки, из которых сама ни за что не выберется. Теперь она не уйдет до тех пор, пока этот взгляд ей не позволит. В первый раз за три дол­гих месяца Нарцисса с замиранием сердца увидела, что не было этой привычной уже холодности, безразличия. Было какое-то новое чувство, еще ей неведомое.
Если бы девушка была в состоянии думать, она обязательно сопос­тавила бы сегодняшний разговор с Люпином и недавний выход этого самого Люпина из кабинета Макгонагалл. Все-таки он поговорил с Си­риусом. Вот только обычно проницательная Нарцисса ни о чем таком не думала. Она просто смотрела во все глаза на свою мечту, стараясь впитать в себя каждую черточку его неповторимого образа: растрепан­ные волосы, словно он в порыве эмоций запускал в них пальцы, под­тянутые, как всегда, до локтя рукава свитера. Раньше Нарциссе не раз и не два приходилось заклятиями возвращать растянутые манжеты в нормальное состояние. Но самыми родными и знакомыми в его позе оказались руки, которые он глубоко засунул в карманы черных джин­сов. Он всегда так делал, когда ему было неловко. Вот и сейчас, стоя в такой трогательной позе, он, казалось, все силы прилагал, чтобы не опустить голову и не отвернуться. Словно что-то невидимое разрывало его на части, заставляя бежать прочь, и одновременно приковывало его взгляд к лицу девушки.
Так прошло несколько минут, лет или целая вечность. Никто из них не мог бы сказать с уверенностью. Наконец Сириус сделал шаг вперед и замер. Но это действие вывело Нарциссу из ступора. Девушка спрыгну­ла с подоконника и, не отводя взгляда от юноши, стоящего посреди ко­ридора, стала шарить за спиной рукой в поиске своего рюкзачка. А тот все никак не желал находиться. В этой нелепой борьбе вслепую прошли еще несколько секунд. Наконец ледяные пальцы девушки наткнулись на одну из лямок. И Сириус вдруг понял, что она сейчас уйдет. Куда? Не важно. Главное, что уйдет отсюда. Сколько же он времени потерял со своей глупой гордостью и мальчишеским самолюбием! Нужно что-то делать. Но что?
– Привет, – выдавил он из себя.
Так себе начало, но он похвалил себя и за это. Просто до потери пульса было страшно стоять и понимать, что она сейчас уйдет, а озаре­ние все не приходит и не приходит.
Услышав его внезапно севший голос, Нарцисса вздрогнула и отве­тила:
– Привет.
Опять эта дурацкая тишина…
Еще несколько дней назад, Нарциссу не смогла бы остановить ника­кая сила, сумей она оказаться с ним наедине. Но жизнь сыграла жесто­кую шутку. Именно сегодня, когда ей это было уже не нужно, он был здесь.
– Как дела? – спросил юноша.
Девушка неопределенно передернула плечами, но, решив, что этого для ответа недостаточно, подтвердила свой жест непонятным взмахом рукой.
– Впечатляющий ответ, – нервно усмехнулся Сириус.
Раньше он никогда не замечал в арсенале Нарциссы Блэк таких не­уверенных жестов. До этих внезапных перемен в их жизни каждый взгляд и жест этого юного создания передавал миру именно то, что хо­тела сказать его хозяйка.
– А как ты? – нарушила тишину девушка.
Сириус удивительно похоже повторил ее пожатие плечами и непо­нятный взмах руками, заставив Нарциссу усмехнуться.
– Да! Вот и поговорили, – улыбнулась девушка.
– Не возражаешь? – Сириус махнул рукой в сторону подоконника.
– Конечно.
Нарцисса чуть подвинулась, хотя места было и так достаточно.
Он подошел ближе и встал напротив девушки. Почему-то оба не смотрели друг на друга и, повернув головы, изучали метель за окном.
Сириус думал о том, как все получилось глупо и нелепо. Неужели за эти три месяца он упустил что-то важное? Разговор с Люпином ничего не прояснил. Наоборот, еще больше запутал. Да и вообще разговором-то это можно было назвать с большой натяжкой. Началось с того, что Сириус, как всегда в последние дни, пребывал в скверном настроении. Даже сегодняшнее падение Люциуса Малфоя с метлы не украсило суб­ботний день. И тут в конце коридора нарисовался Снейп. Сириуса ох­ватила мрачная радость, но именно в этот момент откуда-то вынырнул Люпин и просто за шиворот втянул друга в кабинет трансфигурации. Будь это кто-то другой, лицезреть бы ему белый потолок лазарета бли­жайшие несколько часов. Люпину Сириус в ухо дать не мог и поэтому решил выяснить, в чем дело.
Если он ожидал связно и подробно изложенные претензии в свой адрес, то был горько разочарован. Вдохновенная речь звучала дословно так:
– Ты самовлюбленный кретин, если до сих пор не замечаешь ничего вокруг. Я разговаривал с Нарциссой. И тебе бы не мешало. Только не трави ей душу. Просто скажи, что волнуешься о ней. Девочка совсем одна.
– Где ты ее видел?
– Не важно!
– Где?
– В музыкальной гостиной. Она играла что-то удивительное…
– Ты говорил с ней?
– Допустим.
– Ремус!
– Я не должен был тебе это говорить. Просто ей нужна помощь. Дру­жеская! – сделал ударение на последнем слове Люпин. – Если она тебе дорога, просто поддержи ее.
– Я…
– Хоть раз в жизни поведи себя, как взрослый мужчина, а не депрес­сивный подросток.
– Я…
Но Люпин больше ничего не слушал. Просто вылетел пулей из ка­бинета. Да Сириусу и нечего было сказать. Не считая Нарциссы, его совестью с недавних пор были Лили и Ремус. Но в этом вопросе Лили упорно настаивала на мужской гордости и чувстве собственного досто­инства. Люпин же просто молчал. До сегодняшнего дня. И этот корот­кий непонятный разговор резанул по душе больше, чем трехмесячные наставления Лили. Может из-за того, что он совпал с тайными мыслями самого Сириуса. Он не верил, что Нарцисса могла предать. Тогда поче­му не подошел? Ведь видел же, что она искала встреч, пыталась объяс­нить… Но не подошел. Да потому, что ему было всего шестнадцать. А в этом возрасте кажется, что вся жизнь еще впереди, и все на свете можно исправить. А слова «невозможно», «никогда»… их еще просто нет в лексиконе. Во всяком случае, в их истинном значении.
Даже сейчас, глядя на сумасшедшую вьюгу за окном и чувствуя при­сутствие Нарциссы, он не был уверен в том, что хочет сказать. Люпин требовал от него дружеского участия. Но ему хотелось совсем иного. Чего же хочет теперь эта молчаливая девушка напротив, он не знал.
А Нарцисса смотрела на буйство стихии и думала о том, что есть вещи, которые она так и не успела сделать. Всю ее жизнь Сириус был рядом. Первая радость, первая обида, первые слезы – все было связа­но с ним. Казалось, так будет всегда… Казалось… Наверное, поэто­му вопреки домыслам и сплетням, да и вопреки здравому смыслу, за все шестнадцать лет Нарцисса ни разу не почувствовала вкус его губ на своих губах. Странно? Были объятия, казалось бы, дружеские, но у Нарциссы лет с четырнадцати от ощущения его теплых рук на сво­ем плече или талии все сжималось внутри. Он часто носил ее на ру­ках. Обычно помогая перебраться через какую-нибудь преграду или в моменты сильной радости – подхватывал ее и со смехом кружил. Он целомудренно целовал ее в щечку или лоб. Хотя порой Нарцисса ви­дела, что он странно нервничает в ее присутствии. Иногда она, видя это, старалась сделать его положение еще хуже: подсаживалась побли­же, обнимала его или затевала шутливую потасовку. Такие игры часто заканчивались для него раздражением на весь мир и на себя в первую очередь; для нее – безумной радостью от сознания своей власти над ним. Он хотел близости с ней, она видела. Но что-то всегда его сдержи­вало. Он встречался с другими девушками, она кружила головы другим парням. Так получилось, что первый поцелуй был связан не с ним. Но тогда это ее не расстроило. Ведь впереди вся жизнь. Он все-таки станет первым в чем-то самом главном, она всегда верила в это. Сириус же берег ее как драгоценную диковинку. Может быть, он тоже считал, что вся жизнь впереди. Ждал, пока она будет готова, пока сама решит, чего же все-таки хочет от их странных отношений. Он не будет торопить. Он подождет. А оказалось…
Так страшно за глупой молодостью не успеть чего-то главного…
– Люпин сказал, что встретил тебя в музыкальной гостиной, – отор­вал ее от раздумий голос Сириуса.
– Да!
– Он сказал, ты играла, что-то удивительное… Я думал, ты бросила играть года три назад.
– Я тоже думала. Но в последнее время все меняется… – она помол­чала и спросила: – Ты ушел из дома?
Он резко кивнул. Нарцисса внимательно посмотрела в его лицо.
– Ты уверен, что это верное решение?
Он энергично закивал. Нарцисса вздохнула. Уверенный в чем-то че­ловек не кивает так вдохновенно, словно считая, что если убедит дру­гих, то станет уверенней сам.
– Где ты сейчас?
– Каникулы – в Хогвартсе или у Джеймса. А летом… Не знаю. Когда стукнет семнадцать смогу самостоятельно купить себе дом. У меня есть небольшое наследство.
Нарцисса улыбнулась:
– Здорово заполучить жилье, которое сам выберешь.
– Приглашу на новоселье…
– Неправда. Не пригласишь. Даже если пригласишь, я не смогу прий­ти.
В глазах Сириуса полыхнула боль.
– Почему? Почему именно Люциус Малфой? Ведь его семья, как мои родители. Даже хуже…
Нарцисса невесело рассмеялась.
– И ты решил это выяснить только теперь?
Сириус промолчал.
– Это не мой выбор. Ты прекрасно знаешь, что к замужеству с чело­веком, выбранным отцом, меня готовили с детства.
– Знаю, только я думал, что… это будет не в этом году, – странным голосом закончил юноша.
Нарцисса поняла, что он хотел сказать. Сириус думал, что это будет через год, и что избранником станет он. Это казалось таким естествен­ным. А Нарцисса никогда не задумывалась. Она просто жила и купа­лась во всеобщем внимании и заботе. Ей и в голову не могло прийти, что Сириус исчезнет из ее жизни. Он всегда будет рядом. Если заму­жество… Наверное, только с ним. Нарцисса не загадывала так далеко. Просто считала, что он будет рядом всегда. Но в последнее время ро­дители не одобряли их встреч. Сириус рос не таким, каким его хотели видеть. Итог – выбор пал не на него. Нарцисса только сейчас поняла всю подоплеку сложившейся ситуации. Смешно!
Сириус же внезапно отвернулся к окну. Затем с тяжелым вздохом на­клонился и сложил руки на подоконнике, положив на них голову. Нар­цисса посмотрела на его макушку. Ей всегда нравились его волосы: ис­синя-черные и удивительно мягкие. Не удержавшись, девушка шагнула вперед и провела рукой по его голове. Сириус вздрогнул и хотел вы­прямиться, но Нарцисса не позволила, мягко толкнув его в затылок. Он послушно замер. А она с нежностью смотрела на его длинную челку, упавшую на руки, на кончики ушей, покрасневших от ее неожиданной ласки. Нарцисса провела пальчиками по его правому уху. Оно оказалось очень горячим. Девушка улыбнулась. Такой нежный и трогательный мальчик…
Сириус внезапно приподнял голову и поймал ее руку своей. Его го­рячая ладонь накрыла ее ледяные пальчики и прижала их к пылающей щеке. Он начал медленно выпрямляться, подводя ее ладошку все ближе к своим губам. Его лица Нарцисса не видела: все скрыла упрямая челка. Лишь горячая рука и нежная кожа под ее пальцами. Сердце отчаянно колотилось в груди. Она понимала, что нужно вырваться и бежать пока еще не поздно, потому что еще миг промедления, и он сможет делать с ней все, что захочет. Бежать… Но ноги приросли к полу. А бежать хо­телось лишь в его объятия. Здравый смысл уснул напрочь. И Нарцисса уже отчаянно ждала его прикосновений. Его губы нежно коснулись ее пальцев. Девушка закрыла глаза. И вдруг:
– Блэк?!
Нарцисса вздрогнула и попыталась выдернуть свою руку, но Сириус не позволил. Он лишь отнял ее пальцы от своего лица, опустил их сцеп­ленные руки вниз и спокойно встретил полный ужаса взгляд… Лили Эванс.
«Конечно, кто же еще это мог быть»! – зло подумала Нарцисса. По­тому что судьба сказала свое слово голосом рыжеволосой гриффиндор­ки. Миг безумия прошел, и Нарцисса поняла, как все безнадежно.
– Ты кого сейчас окликнула? – чуть хрипловатым голосом спросил Сириус, сильнее сжав пальцы Нарциссы.
Лили опешила. Она очень редко называла Сириуса по фамилии, лишь в моменты, когда очень злилась. Они оба это знали. И ритори­ческий вопрос Сириуса дал понять девушке, на чьей стороне он будет в этом споре.
– Сириус, – тихо начала Лили, глядя ему в глаза, – ты понимаешь, что могло быть, забреди сюда кто другой? Ты понимаешь, что с тобой сделают? Твое счастье, что я…
– Ты закончила? – перебил ее Сириус.
– Нет, я еще только начала.
– Ну, общий смысл я уловил, так что можешь не продолжать.
– Сириус!
– Лили… – в его голосе проступили предупреждающие нотки.
Лили в гневе повернулась к Нарциссе.
– А если бы вас здесь застукал Люциус, а?
– Он в лазарете, – автоматически сказала Нарцисса.
– А? Вот в чем дело. То есть пока жених в лазарете, ты решила по­развлечься за счет Сириуса.
Нарцисса вновь попыталась вырвать руку, и вновь безуспешно.
Что она могла сказать? Лили права. Именно так все и выглядело.
– Лили, ты куда-то шла, – тихо напомнил Сириус.
– Я искала тебя. Все ждут в гостиной.
– Нашла. Передай, что я подойду.
– Сириус!
– Лили…
– На Рождество она станет официальной невестой Люциуса Мал­фоя!
Голос Лили разнесся эхом по коридору. Словно страшное пророчес­тво. Нарцисса закрыла глаза, вслушиваясь в затихающее эхо этих слов. А когда их открыла, гриффиндорки уже не было.
Нарцисса вытащила свои пальцы из руки Сириуса, не поднимая глаз.
– Эй? – позвал он.
– Она права, – мертвым голосом проговорила Нарцисса, глядя в пол.
– Но еще можно что-то сделать, – в голосе Сириуса слышалась ярос­тная надежда.
Девушка молча покачала головой.
– Почему? Ты не хочешь?
Нарцисса подумала о письме отца…
«Милая, все уже готово, даже горы подарков. Ждем только вас с Лю­циусом».
Если бы он решился на этот шаг раньше… до официального объ­явления о помолвке, да даже в начале сентября все еще было свежо и неопределенно. А теперь…
– Да! Я не хочу.
Сириус сделал шаг назад, как она тогда в поезде, и Нарцисса посмот­рела в его лицо.
– Мне пора, – проговорил он, глядя в сторону.
Нарцисса кивнула и отвернулась к окну. Помолчала, боковым зрени­ем наблюдая, как он уходит, и вдруг тихо сказала:
– Скоро Рождество.
Сказала тихо, но Сириус услышал и рванулся к ней, схватил за плечи и развернул к себе, как Люпин двумя часами ранее.
Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. Сириус резко притя­нул ее к себе и крепко обнял, почти причиняя боль. Нарцисса обхватила его за талию и замерла.
– Маленькая моя, девочка моя родная, – прошептал он в ее волосы.
Одной рукой он крепко прижимал ее к себе, а второй гладил сереб­ристые косички. А Нарцисса стояла, зажмурившись, и чувствовала его напряжение и отчаяние. Его плечи слегка подрагивали, а сердце колоти­лось, как сумасшедшее. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы за поворотом не загремели упавшие доспехи.
Они отпрянули друг от друга, и обоим стало понятно, что выбор сде­лан.
– Тебе пора, – тихо проговорила Нарцисса.
Он молча развернулся и пошел прочь. Нарцисса отвернулась к окну. Он и так уходил из ее жизни, поэтому смотреть в его удаляющуюся спину было выше ее сил.
Она так и не успела чего-то самого главного.

Все можно изменить.

Пришел из пустоты, качнув поток сознанья,
Разрушил и разбил привычный мир вокруг.
Так странно... Не сказал ни слова в оправданье,
Но вот уже не Враг, хотя еще не Друг.

Еще я не могу прогнать свои сомненья,
Но руку протяни, и я ее приму.
Пусть от слепой вражды неблизко избавленье,
Я внутренне готова пройти весь путь к нему.

Она так и не успела чего-то самого главного.
А теперь ей сотрут память, и она даже не сможет пожалеть об этом так и не обретенном понимании. Гермиона сидела в кресле посреди ка­бинета Дамблдора и тихо впадала в отчаяние.
Снейп отправился искать директора, предоставив их самим себе на какое-то время. Тяжелый камень упал с души. Помощь уже близко. Все­го лишь полтретьего ночи, а они уже в кабинете директора, и теперь все будет хорошо. Одна бы девушка никогда не смогла сделать то, что они сделали. Гермиона подняла взгляд от своих колен и посмотрела на юно­шу, который откинулся на спинку соседнего кресла, и устало прикрыл глаза.
«Как-то он неважнецки выглядит», – обеспокоенно подумала девуш­ка. Следы воспитания, оставленные Люциусом Малфоем на лице сына, исчезли. Правда, Гермиона не видела, когда он успел залечить разбитую губу и удалить синяк, но и без них общий вид слизеринца оставлял же­лать лучшего.
– Малфой, – тихо позвала девушка, – ты как?
Вопреки здравому смыслу и многолетней привычке она волновалась за этого странного человека. Удивительно! Не прилагая никаких види­мых усилий, он что-то затронул в душе девушки. Просто он оказался способным на эмоции, переживания. Это так не вязалось с привычным представлением.
– Теперь мы добрались, – не открывая глаз, ответил юноша, – так что можешь больше не проявлять свою трогательную заботу.
Гермиона с трудом преодолела желание треснуть его голове. Ну по­чему он такой мерзкий?! Ведь может же быть другим, она это сегодня видела.
– Если ты ожидала, что я буду с тобой милым и добрым, памятуя сегодняшнее общение, не по адресу!
– Ничего я от тебя не ожидала. Просто хочется понять, почему ты такой мерзкий?
– Ну что ж, не буду мешать. У тебя еще есть время до стирания па­мяти. Можешь его посвятить изучению моей сущности. Я не возражаю. Только учти, все равно ведь ничего этого для тебя не будет.
Он мерзко ухмыльнулся, не открывая глаз.
Гермиона внимательно посмотрела на него и вновь впала в отчая­ние.
«Куда делся Дамблдор? Время-то идет». Совсем не хотелось сидеть в этой комнате с мерзким гаденышем, в которого превратился недавно еще вполне сносный Малфой.
Словно в ответ на ее мысли дверь распахнулась, и вошел директор школы Чародейства и Волшебства.
Гермиона тут же вскочила ему навстречу:
– Профессор Дамблдор!
Малфой тоже поднялся с кресла, но навстречу не кинулся и вообще замер в молчании.
– Добрый вечер, – поздоровался Дамблдор. – Садитесь, пожалуйста, и рассказывайте все по порядку.
Директор быстро обошел стол, занял свое место и перевел внима­тельный взгляд с одного студента на другого.
Гермиона напряженно опустилась в свое кресло и посмотрела на Малфоя. Она почему-то не знала, стоит ли рассказывать все. Малфой равнодушно опустился на свое место и, не поворачивая головы, кивнул в сторону Гермионы, чтобы она начинала.
Девушка вздохнула и посмотрела в глаза великому волшебнику. Встретив его внимательный взгляд, она почувствовала такое жгучее об­легчение, что слова сами прорвались наружу и она, сначала сбиваясь, а потом все увереннее и увереннее, повела свой удивительный рассказ. Во всех подробностях девушка рассказала об их прогулке с Гарри, о его похищении, описала карету. Когда она упомянула герб на дверце, Дам­блдор бросил быстрый взгляд на Малфоя. Гермиона тоже посмотрела в сторону юноши. Неизвестно, что там увидел Дамблдор, Гермиона же наткнулась на совершенное безразличие ко всему окружающему. Дра­ко Малфой сидел, опершись локтями на подлокотники кресла и уперев подбородок в сцепленные руки. Его равнодушный взгляд был направ­лен на пламя в камине слева от директорского стола. Он просто сидел и неотрывно смотрел на огонь, словно все происходящее не касалось его ни в коей мере.
Гермиона вновь перевела взгляд на Дамблдора, и ей показалось, что в глазах директора мелькнуло понимание чего-то такого, чего самой де­вушке было никогда не постичь. Она поразилась, что директор не спро­сил, почему они вместе, не выказал никакого удивления готовности Малфоя помочь. Он просто принял все происходящее как данность.
Гермиона вздохнула и продолжила рассказ. Когда она дошла до мо­мента бегства из кареты, раздался резкий голос Малфоя:
– Достаточно! Дальше не произошло ничего существенного.
Гермиона возмущенно обернулась на него, но тот смотрел прямо в глаза директору.
– Поттер находится в подземелье моего родового замка, – ровным голосом произнес Малфой. – Мы пришли за помощью. Его нужно вы­тащить из подземелья до утра.
Дамблдор внимательно смотрел на старосту Слизерина. Драко Мал­фой был его головной болью вот уже седьмой год. С тех пор, как поя­вился на платформе 9 и 3/4 одиннадцатилетним мальчишкой, отчаян­но стремящимся что-то доказать самому себе. Окружающие считали, что последние шесть лет директор пристально присматривал только за Мальчиком-Который-Выжил, как нелепо окрестили Гарри Поттера газеты. Но нет! Это было далеко не так. Альбус Дамблдор за долгие годы привык считать себя ответственным за каждого ребенка, пересту­пившего порог Хогвартса и, разумеется, беспокоился тоже о каждом. Но иногда в стенах школы появлялись дети, вызывающее беспокойство, отличное от того, что испытывал Дамблдор в отношении большинства студентов. Причины были разными. Впрочем, как и дети.
И юноша, сидящий сейчас напротив, представлял для него не мень­ший интерес, чем Гарри Поттер. Дамблдор знал не одно поколение древнего рода Малфоев и мог с уверенностью сказать, что по части «счастливого» детства Драко едва ли повезло больше, чем Гарри. Раз­ница между мальчиками заключалась в том, что Гарри мог рассказать об отвратительных родственниках-магглах, которые превратили его де­тские годы в ад, а Драко не мог и не хотел. Влиятельный, древний род Малфоев был слишком почитаем в определенных кругах магического сообщества, и Драко изо всех сил старался поддерживать безупречную репутацию фамилии. Юный Малфой ни разу не сказал ни одного дур­ного слова о своей семье, более того – он никому не позволял делать этого.
Но была еще одна причина: необъяснимая, интуитивная. Даже для Дамблдора, умеющего чувствовать мысли и намерения других людей, последний отпрыск рода Малфоев являлся головоломкой. Было в нем что-то, отличающее его от других детей, и это не могло не настора­живать. Настораживало и то, что мальчик явно не справлялся и пла­номерно сам себя загонял в тупик. Слишком многое ему приходилось держать в себе, и слишком сложна была та роль, которую он для себя выбрал. На глазах директора этот непонятный человек превращался из зловредного, мечущегося в сетях собственных предрассудков, мальчика в холодного и отчужденного юношу, укрывающегося гордостью и пока еще зачастую показным равнодушием. Но пройдет время, и игра станет неотличима от жизни, а потом и вовсе ее заменит. Альбус Дамблдор видел это на своем веку не раз, а быть свидетелем метаморфоз именно этого мальчика очень не хотелось.
«Должен же быть способ что-то изменить», – говорил себе Дамбл­дор, но он слишком мало знал о мыслях и чувствах младшего Малфоя. В отличие от отца, который, при всем своем внешнем апломбе, всег­да был для директора открытой книгой, Драко оставался для Альбуса Дамблдора загадкой. Невозможно было сказать, в чью сторону качнется выбор этого хладнокровного юноши. Хотелось помочь, страшно хоте­лось… но помочь можно только, когда знаешь, чего человек хочет. А в случае с этим подростком Дамблдор ни в чем не был уверен.
Вот и сейчас директор гадал, каким образом Малфой очутился но­чью в Хогвартсе да еще со старостой Гриффиндора, которую он всегда терпеть не мог. Значит, что-то смогло пересилить неприязнь. Это что-то должно быть очень сильным. Директор не понимал мотива сегодняшне­го поступка Драко Малфоя. А сам юноша, похоже, не спешил выклады­вать свои карты, понимая, что окружающие сделают все для спасения Надежды волшебного мира, и откровенно пользуясь своим преимущес­твом.
– Что вы предлагаете, мистер Малфой? – подал голос директор.
– Я предлагаю отправиться в поместье и забрать Поттера.
– Поместье ненаносимо. Вы отдаете себе отчет в том, что раскроете его местонахождение, и оно уже не сможет служить надежным укрыти­ем некоторым… людям.
Гермиона затаила дыхание. Если Малфой согласится, все закончится. Отряд авроров ворвется в поместье и захватит Темного Лорда, а с ним и этого паршивого садиста. Все закончится, война закончится. Гермиона не смогла сдержать радостную улыбку и повернулась к… спасителю? То, что она увидела, заставило улыбку исчезнуть.
Малфой резко выпрямился в кресле, по-видимому, забыв про трав­мированное плечо. На секунду, зажмурившись, замер, а потом открыл глаза и окончательно распрямился. На его губах заиграла мерзкая ух­мылочка.
– Профессор, вы не поняли… Я хочу, чтобы вы забрали Поттера из моего дома, – членораздельно и на удивление спокойно проговорил он. – Это – все.
– Малфой! – возмущенно выкрикнула Гермиона, и снова никакой ре­акции.
Юноша по-прежнему смотрел в глаза директору.
Дамблдор вздохнул. Нет! Помочь этому мальчику представлялось просто невозможным. Если только он сам не попросит. Почему-то упор­но думалось: вряд ли. Слишком горд, слишком самонадеян, слишком молод. А с такими темпами повзрослеть он может и не успеть…
– Ваши предложения?
– До полудня в замке ведется ремонт силового поля. Для вас это единственная возможность проникнут внутрь. Я начерчу схему места, где содержится Поттер. Вы направляетесь в подземелье, забираете его и увозите в любом направлении. Мне все равно. Он должен исчезнуть из замка.
– Позвольте узнать, почему?
– Вообще-то я считал, что все должны были сбиться с ног, или Пот­тер уже не так популярен, и никто, кроме Грейнджер, не хочет его спа­сать? – Малфой явно дерзил, и Гермиону это поразило. Ей в голову не могло прийти, что можно в таком тоне разговаривать с директором. Это сходило с рук Гарри, но у того всегда были веские причины для ярости или гнева. То, как сейчас себя вел Малфой, наталкивало Гермиону на мысль, что директор слишком лоялен в отношении слизеринца. Или же он просто оценил всю серьезность ситуации. Ведь без Малфоя спасти Гарри не представлялось возможным. Нелепо. Драко Малфой снова за­ставлял всех плясать под его дудку. Девушка с неприязнью посмотрела на сидящего юношу. Дамблдор же спокойно произнес:
– Вы поняли вопрос, мистер Малфой. Чего добиваетесь именно вы?
– Исчезновения Поттера из замка. Зачем? При всем уважении, про­фессор, оставлю за собой право промолчать.
– Как вы планируете переправить нас в замок, не открывая его мес­торасположения? – кивнув на тираду Малфоя, спросил директор.
– Портключ, – просто сказал Малфой. – Мне понадобится пять ми­нут на его изготовление. Он переместит всех желающих к стенам замка. Далее вы отправитесь в подземелья.
– Умно! – похвалил профессор. – Где в это время будете вы?
– У наружных стен располагается транспортный камин. С его помо­щью я отправлюсь в замок, чтобы во время финальных действий нахо­диться внутри.
Дамблдор внимательно посмотрел на юношу, тот вернул ему прямой взгляд. Уж очень все было похоже на ловушку. Слишком просто, слиш­ком неправдоподобно. Гермиона думала о том же. Сейчас, когда звучал этот ровный холодный голос, тот Малфой, который весело смеялся в коридоре Хогвартса, казался ей чем–то нереальным. Этот же, напро­тив, был слишком правдоподобен. Малфою, не позволившему девушке упасть с метлы, она поверила безоговорочно. Этому – нет.
«А вдруг это ловушка? Вдруг с его помощью лучшие авроры попа­дут в руки врага?»
Тихо скрипнула дверь, и вошел Снейп. Он явно удивился мертвой тишине, царившей в комнате. Даже замер в нерешительности на пол­пути к директору.
И тут Малфой подал голос:
– Вы же можете чувствовать мысли…
– Есть люди, которые это не позволяют, – Дамблдор внимательно посмотрел на юношу и, помолчав, произнес. – Хорошо, Драко, ты мо­жешь начинать делать портключ.
Гермиона переводила взгляд с одного лица на другое. По-видимому, Малфой позволил директору увидеть что-то такое, что тот поверил.
Юноша огляделся в поисках подходящего предмета, и протянул руку к серебряному кубку, взглянув на директора. Тот кивнул в знак согла­сия. Тогда Малфой достал волшебную палочку и принялся произносить заклинания, делая непонятные Гермионе движения. Она читала техно­логию создания портключей, но Малфой делал что-то не то.
– Умно, – усмехнулся Снейп, наблюдавший за действиями своего старосты. – Где вы этому научились? Защита перекрывает все возмож­ности отследить путь перемещения. Не удивлюсь, если он только двус­торонний и закодирован на определенного человека.
Малфой поднял голову и усмехнулся. Гермиона поняла, что навыки слизеринца явно вынесены не из школьной программы. Жизнь в замке, напичканном темными силами и всевозможными защитными заклятия­ми, невольно научит чему-нибудь полезному.
– Северус, предлагаю вам, – с легкой улыбкой произнес Дамблдор и сделал жест в сторону Малфоя.
Снейп подошел к юноше и приложил руку к кубку. Что-то сверкнуло, и все трое снова улыбнулись. Гермиона поняла, что Малфой наложил защиту, и теперь только в присутствии Снейпа можно будет использо­вать этот портключ да еще и ограниченное время. Девушка невольно позавидовала: Малфой явно смог удивить всех присутствующих свои­ми познаниями.
А Альбус Дамблдор только вздохнул. Он всегда восхищался талант­ливыми людьми. Драко Малфой, безусловно, талантлив. Было безумно жаль понимать, что этот самородок не принадлежит этому лагерю. Ос­тавалось надеяться, что не принадлежит и тому.
Малфой поднялся и поставил кубок на директорский стол.
– Драко, – голос Дамблдора заставил юношу поднять взгляд от свое­го творения:
– Я не спрашиваю, где сейчас твой отец и Темный Лорд. Мне кажется, я и так знаю ответ. Но ты должен понимать, что возникнет естественно желание попытаться застать их врасплох. Я не могу гарантировать, что прибывшие с нами авроры заберут Гарри и не попытаются проникнуть в сам замок. Слишком велико искушение.
Малфой взглянул в глаза директору и тихо ответил:
– Я позабочусь о том, что вам будет доступен лишь вход в подземе­лье. Любая попытка проникнуть в замок обернется сигналом тревоги, и тогда даже лучшему отряду авроров не выстоять. Поверьте! Слишком много сил положено не одним поколением Малфоев на защиту своего поместья. Вы же знаете, что такое родовая защита.
Вот так! Просто и спокойно этот юноша не угрожал. Нет! Он пре­дупреждал.
– Ты уверен? Всю историю можно изменить, Драко.
– Профессор Дамблдор, – твердо проговорил юноша, – вы забираете Поттера, и все.
Директор молча кивнул. Спорить и уговаривать было бессмысленно. Можно было наложить заклятие империус. В ходе войны, которая пусть еще не явно, но шла, уже никто не подвергался гонениям за примене­ние непростительных заклятий. Контроль над волшебным сообщест­вом был потерян. Да и будь по-другому, все равно не это остановило бы директора. Просто подчинение Малфоя позволило бы проникнуть в замок, но далеко не гарантировало спасение Гарри и, тем более, победы в поединке. Нет! Зато грозило точным определением в своих пристрас­тиях для самого Малфоя. А так еще оставалась Надежда. Пусть мизер­ная, но все же. Ведь сегодня он пришел. Неважно, что двигало им в этот момент. Важен результат.
Директор перевел взгляд на Снейпа и тихо произнес:
– Северус, соберите, пожалуйста, всех у главного входа.
Снейп, кивнув, вышел.
– На сборы уйдут минут десять, – обратился директор к двум сту­дентам, – мисс Грейнджер, я полагаю, нам нет смысла подвергать вас дополнительным испытаниям. Вы останетесь здесь до моего возвраще­ния.
Гермиона посмотрела на сверкающий кубок и порадовалась тому, что ей не придется пользоваться портключом. Не то чтобы она не дове­ряла умениям Малфоя – конечно, не доверяла! Хотя директор и Снейп наблюдали за его действиями… Нет! Просто этот способ передвижения был, пожалуй, самым нелюбимым. Тебя скручивает в узел и швыряет сквозь пространство. Ужасно. А как же Малфой?
– Профессор Дамблдор! – воскликнула Гермиона, – Малфою нужна помощь. Он не может сейчас пользоваться портключом.
Ее, в общем-то, не должно было это беспокоить, но она почему-то знала, что Малфой ни за что не признается в уязвимости. Убийствен­ный взгляд дал ей понять, что она не ошиблась.
– Что с вами, мистер Малфой? – обратился директор к юноше.
– Со мной все в порядке профессор, а вот Грейнджер как раз напом­нила. У меня есть еще одно условие: ее память необходимо стереть.
Дамблдор невозмутимо посмотрел в глаза слизеринца и уточнил:
– Всю?
– Да, – начал Малфой, – потому что…
– Мистер Малфой, я удовлетворю вашу просьбу, – Гермиона засты­ла. Она не ожидала ничего подобного. Мир катится ко всем чертям, – но с одним