Сентября: Трансформация Джорджа Буша-мл.?

Перед 11 сентября 2001 г. у Буша было множество амбиций в отно­шении внутренней политики и несколько основных идей в отношении внешней политики. После 11 сентября все эти приоритеты были пере­смотрены с тем, чтобы сфокусироваться на избавлении мира, и более конкретно Соединенных Штатов, от чумы терроризма. Как выразил это сам Буш, война «в данный момент является фокусом внимания моей администрации» [Bush, 2001, р. 1307]. На вопрос о том, верно ли что 11 сентября «изменило все», Буш ответил: «Абсолютно!» [2003, р. 1635]. Идея Аарона Вильдавски [Wildavsky, 1966] о двух президентских сро­ках, одном сфокусированном на внутренней политике и другом — на внешней, в случае с Бушем трансформировалась в один срок.

Трудно переоценить важность этого срока «два-в-одном» как для института президентства, так и для, самого Буша. До 11 сентября Буш имел дело с почти полностью единой и враждебной оппозиционной партией в Конгрессе и обществом, становящимся все более равнодуш­ным к его инициативам. 11 сентября изменило по крайней мере второй из этих двух элементов. 11 сентября 2001 г. американское общество получило очень сильный удар в психологическом плане. Это могло слу­читься, и это случилось.

Позднее опросы общественного мнения могли показывать, что об­щество вернулось к своему нормальному состоянию, но это была уже новая нормальность. Насущные заботы о состоянии отечественной эко­номики затмили войну с терроризмом, но было трудно полностью за­быть уроки 11 сентября. Это может повториться вновь, и в следующий раз все может быть хуже.

Для президента лично нападение стало тяжкой травмой. Конечно, любой президент - счел бы атаку на его страну скорбным и ужасным событием. Но моя мысль состоит в том, что Буш принял это необычно близко к сердцу. Любовь Буша к своей стране очевидна и, как многие другие его эмоции, легко различима.

Резкие термины, в которых Буш описывал нападавших — «варва­ры», «зло» и «разыскиваются живыми или мертвыми», — были отраже­ниями его собственной травмы и ярости. Он сказал об 11 сентября: «Я не забуду этого до тех пор, пока живу на Земле» [Bush, 2003, р. 959]. Он сказал Бобу Вудворду, что атака заставила кипеть его кровь [2002, р. 39]. Двумя годами позже в интервью он ясно дал понять, что его чувства не изменились: «что не изменилось со дня нападения, это следующее ощуще­ние: на Америку напали, и они за это заплатят (курсив мой. — С. Р.). Я чувствую это до сих пор» [Noonan, 2003, р. 130]. Список членов Талиба­на и Аль-Каиды, который Буш хранит на своем столе, вычеркивая в нем имена, когда фигуранты убиты или попали в плен, говорит нечто вполне конкретное о его широко известном пристрастии к оценке результатов [Woodward, 2002, р. 224]. Но он также говорит и о мотиве мести.

11 сентября в значительной мере изменило и взгляды Буша. Приори­теты сменились не только у его администрации, но и у самого Буша. Оглядываясь назад в 11 сентября 2001 г. несколькими годами позже, он сказал: «Мои представления значительно изменились после 11 сентября, потому что теперь я осознаю, как высоки ставки. Я осознал, что мир изменился. Моя самая важная обязанность состоит в том, чтобы защи­тить народ Америки от дальнейшего насилия!» [Bush, 2003, р. 143-144; см. также: Буш, 2003, с. 1264-1265]. Буш обрел свою миссию. В самом деле, он нашел в этом цель своей жизни и в этом кроется основа его второй трансформации.

Использование президентом слова «теперь» в цитате, приведенной выше, указывает на другой элемент в трансформации личности Буша после 11 сен­тября: чувство вины. Буш дал клятву защищать и ограждать — и делать это ради страны, которую он любил. Нападение, хотя оно и планировалось долгое время, случилось во время его вахты. Буш чувствовал огромное сожаление и личную ответственность. Я здесь имею в виду не оскорби­тельные предположения о том, что он знал о готовящемся нападении и не

сделал ничего, чтобы его предотвратить, или о том, что он мог бы уз­нать, но был слишком ленив для этого, а что-то глубоко личное.

Буш признал, что до 11 сентября Усаме бен Ладену не уделялось должного внимания ни с его стороны, ни со стороны его советников по национальной безопасности. «Мое отношение к делу значительно изме­нилось после 11 сентября. Я не был наготове, но я знал, что он пред­ставляет угрозу, и я знал, что он представляет собой проблему... Я был готов к предложениям... предать его суду, и мог отдать приказ сделать это. У меня нет никаких колебаний по этому вопросу... но я не чувство­вал такой крайней необходимости!» [цит. по: Woodward, 2002, р. 39].

Это заявление примечательно для любого президента, но особенно для того, кто так личностно и эмоционально привязан к своей стране. Это было признанием вины и сожаления. Кроме того, это без сомнения и выражение желания повернуть все вспять. А так как это невозможно, наилучшей позицией было сделать все, чтобы подобное больше не по­вторилось.

Получив пост президента, Буш достиг вершины в избранной им профессии. В этой роли он показал, что у него есть цель. Но сейчас он обрел цель в энной степени. Он обрел миссию.

Это не было религиозно предопределенной миссией, как некоторые это восприняли. Когда кто-то сказал Бушу, что его лидерство в это время — часть божьего плана, Буш ответил: «Я принимаю ответственность». Но это утверждение было психологическим и политическим, не религиозным.

Жизненный перекресток

Буш во второй раз в своей жизни очутился на перекрестке. Чувства злости, сожаления и целеустремленности подтолкнули его к принятию решения. Но они сделали кое-что даже более важное. Они дали Бушу единственную первоочередную миссию, по сравнению с которой каза­лось ничтожным все, что он когда-либо делал. Близкий друг президента сообщил: «Буш поверил, что его действия, начиная с 11 сентября, опре­делят не только его деятельность на посту президента, но и всю его оставшуюся жизнь» (курсив мой. — С. Р.). Он сказал, что Буш чувство­вал, «что он начал новую жизнь, которая неразрывно связана с 11 сентяб­ря и всем тем, что оно за собой повлекло» [цит. по: Bruni, 2002, р. 247].

Эта миссия зарядила Буша и в другом смысле. Уверенность Буша в себе возросла в необычной и запаздывающей форме. Развитие его лич­ной уверенности в себе значительно опередило его уверенность в себе в профессиональном плане. Последняя развивалась скачкообразно в те­чение раннего периода взросления и по-настоящему начала проявляться в середине пятого десятилетия его жизни. Буш находился на своем по-

сту лишь семь месяцев, когда произошла террористическая атака. У него почти не было времени почувствовать себя на своем месте или как сле­дует обосноваться в новом качестве. Иметь дело с Конгрессом — это одно испытание для президента-новичка, а иметь дело с крупным и успешным терактом масштабов 11 сентября — это совсем другое.

Ни один президент не может предсказать, как он поведет себя в подобной ситуации. Пример Буша в этом смысле поучителен. Выбитый из седла этой катастрофой, он быстро пришел в себя. За этим последо­вала скорострельная серия собраний Совета национальной безопасно­сти, целью которых был выбор ответа на нападение и ряд общественных мероприятий, проведенных, чтобы объединить и воодушевить шокиро­ванный народ. 20 сентября 2001 г. он выступил с речью перед палатами Конгресса. Это выступление, транслируемое федеральными телеканала­ми, посмотрело более 80 млн. американцев. Незадолго до выступления его гость, премьер-министр Великобритании Тони Блэр, находившийся в тот момент с визитом в США, спросил президента, не хочет ли он остаться один перед речью, чтобы собраться с мыслями. Буш ответил: «Я точно знаю, что мне нужно сказать, как это сказать и что нужно сделать». После выступления президент вызвал своего спичрайтера Майка Джерсона и сказал ему: «Я никогда в жизни не чувствовал себя более спокойным».

После нескольких фальстартов, профессиональных провалов и лич­ных ошибок Буш, казалось, наконец, достиг назначения своей жизни. Он занял самый высокий политический пост в стране, и сейчас ему было необходимо выполнить важнейшую миссию. Его фраза о том, что он «никогда не чувствовал себя более спокойным», указывает на состояние человека, который знает, что он должен сделать, и уверен в том, что он с этим справится. Взросление Буша было завершено по всем меркам.

Буш обрел свой голос по мере того, как он двигался от попыток претворить в жизнь свои политические взгляды в разделенном и разди­раемом спорами обществе к положению лидера, который преследует высшие цели национального масштаба. Карл Роув утверждал, что не времена создают людей. Тем не менее в случае с Бушем-мл. обстоятель­ства оказали чрезвычайно сильное воздействие. Буш не стал новым че­ловеком после 11 сентября, но он определенно изменился.

11 сентября изменило Буша путем кристаллизации цели его жизни. Став губернатором, а затем президентом, он добился выдающегося ус­пеха в выбранной им профессии. Больше не было вопросов относитель­но его самостоятельности.

И все же его новая миссия, личная и президентская, дала ему кое-что еще, ряд вопросов и акцентов, независимых от достижений его отца.

Еще ни один президент, включая его отца, не сталкивался с проблемой терроризма так явно. В страшном свете 11 сентября вопрос о возможно­сти победы над терроризмом стал новым и жизненно важным, ответ на него мог дать только Буш мл. и следующие за ним президенты. Он не только обрел самостоятельность, но и новый уникальный набор про­блем, от решения которых зависит оценка его деятельности.