Интересы Америки — это основная призма, сквозь которую Буш рассматривает дебаты о внешней политике. Да, верно, что национальный интерес не всегда ясен. Не менее верно и следующее: то, что в глазах одного является национальным интересом, может являться серьезнейшей политической ошибкой в глазах другого. Также верно и то, что термин «национальный интерес» противоречив и что ведутся споры о том, что же он в точности означает в конкретных обстоятельствах. Все же по ряду вопросов Буш и его советники имеют очень ясные взгляды на то, что представляют собой эти интересы.
Среди многих таких взглядов, которые Буш озвучивал в ходе кампании, были следующие: а) вооруженные силы ослаблены и нуждаются в усилении; б) вооруженные силы имеют неверные приоритеты и неверно сформированы — слишком ориентированы на прошлые конфликты и недостаточно ориентированы на решение будущих; в) слишком большой акцент делался на многосторонние договоренности, что привело к распылению ресурсов США и снизило возможности решения основных проблем национального уровня; г) западные ценности экономической и личной свободы — это основы нашей силы не только внутри страны, но и вне ее, и что торговля, демократия и свободный рынок — это лучшие механизмы решения проблем бедности и экономического развития; д) Соединенные Штаты имеют слишком много ядерных вооружений, по-
этому могут предпринять шаги (если это необходимо, то односторонние) для сокращения их числа; е) слишком много доверия соглашениям, которые ограничивают лишь тех, кто им следует, а не нарушителей; ж) в некотором смысле, из-за окончания «холодной войны» мир все еще остается опасным местом, полным нестабильных, агрессивных режимов, многие из которых хотели бы усмирить, если не разрушить нас; и з) так как мир — такое опасное место, США должны принять незамедлительные меры для самозащиты, эти меры могут варьироваться от разработки системы противоракетной защиты до пересмотра защитных американских позиций и развития нефтедобычи для снижения зависимости от импорта.
Многие, если не все эти взгляды были предметом ожесточенных дискуссий до террористической атаки 11 сентября и продолжали оспариваться в течение президентской избирательной кампании 2004 г. Нельзя, однако, сказать, что эти взгляды были неверны. Действительно, некоторые положения (б, в, ж и з) выглядят, с учетом 11 сентября, вполне проницательными. Они дают ясное представление о взглядах администрации на определение национального интереса в данное время и в данных обстоятельствах.
Эти жесткие взгляды на «национальный интерес» подлили масла в огонь множества политических дебатов и породили массу критических замечаний, окружавших президентство Буша. Система противоракетной защиты (ПРО)? Она необходима — и чем раньше мы начнем работы над ней, тем безопаснее станет Америка. Договор по ПРО? Он устарел и является пережитком давно ушедшей эпохи. Глобальное потепление и Киотский договор? Невозможно присоединиться к договору, который повлечет за собой крупные издержки для американской экономики — и, следовательно, для тех внутри страны и за рубежом, кто зависит от роста экономики. К тому же серьезное соглашение по глобальному потеплению не может игнорировать такие развивающиеся страны, как Китай и Индия. Во всех этих и в других внешнеполитических вопросах администрация Буша не стеснялась поставить перед обществом вопрос о своем взгляде на американские национальные интересы и действовать в соответствии с этим взглядом.
Решение Буша отказаться от участия в договоре о климате, который он (и, нужно об этом помнить, Сенат) считал изначально обреченным на неудачу, — один из примеров такого поведения. Его решение не отправлять дипломатическую делегацию высокого уровня на проводимую ООН Мировую Конференцию против расизма, ксенофобии и предрассудков — еще один пример. А ведь были еще договор по ПРО, от подписания которого Буш позднее официально отказался, решение отказаться от подписания протокола по ужесточению Конвенции о биологическом оружии 1972 г. [Associated Press, 2001b], решение не представлять на
ратификацию Сенату международную конвенцию о создании постоянного международного трибунала [Alverez, 2001], решение о дальнейшем неприсоединии к Договору о всеобъемлющем запрете на ядерные испытания, который Сенат отказался ратифицировать в 2000 г. [Editorial, 2001а], и публичное нежелание Буша передавать вооруженным силам США ряд полицейских обязанностей. Все эти решения многими воспринимались и критиковались как продукт прямолинейного стиля Буша, отсюда и термин «ковбойская политика». Сам термин в данном случае привлекает внимание в последнюю очередь.
Споры о «прямолинейном стиле» Буша на время прекратились после атаки 11 сентября. Бывшие критики приветствовали решимость президента и его деятельность по сколачиванию широкой коалиции для борьбы с террористами; по мнению большинства, Буш понял, что он не может действовать в одиночку, и осознал, что в этот тяжелый момент Америка нуждается в союзниках. Эти похвалы оказались недолговременными.
Очевидно наличие двух разных, иногда взаимосвязанных типов критики Буша — «прямолинейного» лидера [Lewis, 2001]. Первый состоит в том, что Буш идет своим путем, не обращая внимания на советы своих союзников. Подразумевается при этом, что предложения союзников лучше, чем предложения Буша. Это, конечно, зависит от оценки сравнительных преимуществ и разных национальных интересов и политических предпочтений. Критика того факта, что Буш исходил из своей собственной оценки, не является, таким образом, сама по себе доказательством превосходства позиций президента или его критиков.
Второй тип критики единоличного подхода Буша состоит в том, что Буш неверно поступает, когда отказывается слушать советы других, потому что союзники разочарованы тем, что их взгляды не воспринимают и не действуют в соответствии с ними. Существует, конечно, важное разделение между этими двумя действиями — можно выслушивать и не соглашаться. В таком случае человек может подчиняться чувству коллегиальности или его поддерживать. Однако такое поведение основывается на хорошо известном синдроме группового мышления или поиске согласованности, который почти везде рассматривается как предпосылка изначально некорректного процесса принятия решений [George, 1980, р. 22, 93-94; Janis, 1984; T'Hart, 1990].
Верно, что Буш и его администрация пришли к ряду решений, которые противоречили общепринятым взглядам на вещи. Тем не менее ни высокий уровень международной коллегиальности, ни его нехватка не гарантируют принятия хороших решений и проведения хорошей политики. Более того, хотя коллегиальность может быть среди национальных интересов, она редко является самым важным из них.
Ярлык единоличника, приклеившийся к Бушу, не описывает его внешнеполитические предпочтения ни полностью, ни даже частично. Буш всегда был ярым сторонником международной торговли. Торговля по своей природе требует коллективных действий, и законы, по которым она существует, требуют наличия договоренностей и партнерских соглашений. К тому же, задолго до 11 сентября, он достиг успеха в партнерстве с такими странами, как Мексика, которая находилась в двойственном положении по отношению к Соединенным Штатам, и Индией, которая всегда была настроена к Америке довольно холодно.
Буш также сделал большую ставку на личные отношения с рядом зарубежных лидеров. Он искренне приветствовал Винсенте Фокса как друга и делового партнера. И ранее он приветствовал президента России Владимира Путина как кого-то, с кем он может сработаться. Его отношения с британским премьер-министром Тони Блэром предельно близки.
Если Буш и единоличник, то очень необычный. Его заметная способность договариваться с различными лидерами о политическом партнерстве в решении внешнеполитических вопросов первостепенной важности определенно несовместима с таким взглядом. Можно вспомнить и об Инициативе по Распространению Безопасности, разработанной Соединенными Штатами совместно с другими 11 странами, чтобы остановить распространение ОМД, затем к инициативе в свою очередь присоединилось еще 55 других стран. Интересно, учитывая критику администрации Буша по поводу того, что она провалила работу с «традиционными союзниками» (например, Францией и Германией), что обе эти страны входят в эту рабочую группу. Его альянсы во внешней политике можно сравнить с его отношениями в Конгрессе, где он создал ряд разнообразных и различных двухпартийных альянсов с тем, чтобы заниматься конкретными внутриполитическими вопросами (налоговой реформой, образованием).
Ключ к позиции Дж. Буша-мл. по поводу союзников во внешней политике можно найти в заявлении Дональда Рамсфельда. Отвечая на вопрос о поворотных моментах, которые привели к принятию решения о начале войны с терроризмом, Рамсфельд сказал следующее: «Другой поворотной точкой было решение о том, что мы будем формировать не одну коалицию, а скорее подвижные коалиции или многочисленные коалиции по причине того, что это будет надолго, потому что это будет тяжело и потому что разные страны имеют дело с разными обстоятельствами, разными перспективами и разными проблемами, потому что мы нуждались в их помощи при условии, что они чувствуют себя комфортно, оказывая ее нам, и мы не должны ожидать и не ожидаем всего от каждого. Главный момент тут в том, что такой путь позволяет миссии формировать коалицию. Как только вы позволяете коалиции определять
миссию, все, что вы делаете, начинает тонуть и тормозиться так, что вы не можете выполнить никаких задач, вы рискуете тем, что не сможете сделать то, что вам необходимо сделать» [цит. по: Balz & Woodward,
2002].
Подход Буша к союзникам во внешней политике подкрепляется и тем, как он формирует с ними отношения, и его позицией в отношениях с другими вообще. Для начала Буш считает, что американский национальный интерес должен быть первым и основным, хотя и не обязательно единственной призмой, сквозь которую должны рассматриваться любые внешнеполитические вопросы. Этот взгляд ясно проявился в его подходе к различным договоренностям, которые, по его мнению, на самом деле не предоставили того уровня безопасности, для которого заключались. Это также отчетливо отражено в словах Рамсфельда о подходе администрации к своим союзникам по войне с терроризмом.
Восприятие Бушем союзников также имеет корни в его личной психологии, и более точно в его подходе к отношениям. Я предположил кое-где ранее [Renshon, 1998], что то, каким образом президент или любой другой человек ведет себя в мириадах различных отношений, отражает кое-что основное и очень важное в психологии их личности. Психоаналитик Карен Хорни (1937) давно отмечала, что люди могут идти навстречу другим, уходить от других или идти против них. К этому я добавил, что люди также могут отделяться от других.
Буш явно движется навстречу другим. В то же время он не тот человек, которому необходимо быть любимым и который потому связан одобрением других. Он может выдержать изоляцию от других. Когда он сказал: «Я дружелюбный парень, но я еще тот, у которого есть работа, которую надо сделать, и я собираюсь ее сделать» [Bush, 2001с, р. 1308], он довольно точно выразил оба элемента его личностной психологии.