Возмещение вреда, причиненного в результате незаконного уголовного преследования
Александр Витальевич Смирнов
заслуженный юрист РФ, д. ю. н., профессор, советник Конституционного Суда РФ, действительный государственный советник юстиции РФ 3 класса, профессор Российской академии правосудия (Северо-Западный филиал)
· Особенности процедуры рассмотрения дел о реабилитации
· Чем руководствоваться при обосновании иска о компенсации ущерба в виде упущенной выгоды в связи с незаконным уголовным преследованием
· Что делать, если рассмотрение требования о возмещении имущественного вреда в порядке статьи 399 УПК РФ затруднительно
Практика применения гл. 18 «Реабилитация» УПК РФ оставляет нерешенным ряд вопросов. Например, о характере действий сотрудников органов, которые осуществляют уголовный процесс (их правомерность или неправомерность), наличии или отсутствии необходимости учета их вины, о субъектах права на возмещение вреда, причиненного в результате уголовного преследования. Неясен также и объем компенсации, а именно включение в него упущенной выгоды, и т. д. Этим и другим проблемам реабилитации посвящена статья.
Вред, причиненный применением мер принуждения
В части 3 ст. 133 УПК РФ упоминается лишь о незаконном применении мер процессуального принуждения как основании возникновения права на возмещение вреда. Но применение такого рода мер может быть и вполне правомерным. Например, лицо было задержано вследствие ошибочного указания на него потерпевшим и очевидцами. Затем ошибка была обнаружена и задержанного освободили, но в ходе задержания ему был причинен вред. В подобных случаях было бы несправедливо отказывать лицу в возмещении вреда. Возмещению подлежит вред, причиненный реабилитированному при совершении в отношении него как собственно незаконных или необоснованных действий, так и в результате законных и обоснованных на момент своего производства действий, которые, однако, были связаны с напрасным уголовным преследованием или применением процессуального принуждения. То есть такими действиями, которые, как выяснилось позднее, не имели реальных материально-правовых оснований.
По буквальному содержанию ч. 1 ст. 133 УПК РФ вред возмещается лишь тогда, когда он является результатом уголовного преследования. Это не вполне точно упоминается в данной норме в связи с действиями суда, который не является субъектом уголовного преследования. При этом вследствие решений суда лицу также может быть причинен имущественный и моральный вред (например, вследствие неправильного приговора, решений о заключении под стражу, наложении ареста на имущество, денежного взыскания и т. д.).
Исчерпывающий перечень мер процессуального принуждения дан в разд. IV УПК РФ. Среди них не названы такие принудительные меры, как обыск, выемка и другие следственные действия, осуществляемые в принудительном порядке, за исключением личного обыска (ст. 93). Исходя из буквального смысла этих норм, право на возмещение вреда в порядке, установленном гл. 18 УПК, не возникает, например, в случае его причинения лицу при проведении следователем, органом дознания или дознавателем незаконного обыска в жилище или ином месте (ст. 182 УПК). При этом подлежит взысканию вред, причиненный при личном обыске (ст. ст. 93, 184 УПК), поскольку последний указан в гл. 4 УПК РФ.
Думается, такой подход был бы нелогичен и явно несправедлив. Поэтому понятие мер процессуального принуждения для целей данной статьи следует толковать расширительно — как любые принудительные процессуальные (в том числе следственные) действия, произведенные органом дознания, дознавателем, следователем и судом в ходе уголовного судопроизводства. По такому пути идет и судебная практика.
ИЗ ПРАКТИКИ. 18.12.2003 Октябрьский районный суд г. Барнаула удовлетворил исковые требования заявителя к Минфину России о компенсации морального вреда, причиненного в результате незаконного обыска, и взыскал в его пользу 5 тыс. руб.1
При частичном оправдании
Возникает еще один вопрос: подлежит ли компенсации вред, причиненный уголовным преследованием, в случае частичного прекращения уголовного преследования? Конституционный Суд РФ, рассмотрев жалобу Рысевой Н. Н. на нарушение ее конституционных прав ст. 133 УПК, разъяснил, что она не содержит «положений, исключающих возможность возмещения вреда лицу, в отношении которого было вынесено постановление (определение) о прекращении уголовного преследования по реабилитирующему основанию, по той лишь причине, что одновременно в другой части обвинения это лицо было признано виновным в совершении преступления либо уголовное преследование в отношении него было прекращено по основанию, не указанному в пунктах 2 и 3 части второй статьи 133 УПК РФ»2. По мнению Конституционного Суда, в таких ситуациях суд вправе принять решение о частичном возмещении реабилитированному лицу вреда.
Вместе с тем в ч. 2 ст. 133 УПК говорится только об исключении обвинения (полностью или в части) как основании для реабилитации. Согласно ч. 3 той же статьи право на возмещение вреда в порядке, установленном гл. 18 УПК, имеет также любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу. При этом ничего не говорится о мерах наказания.
Это обстоятельство дало основание Пленуму Верховного Суда РФ утверждать, что к лицам, имеющим право на реабилитацию, указанным в ч. 2 ст. 133 УПК РФ, «не относятся, в частности, подозреваемый, обвиняемый, осужденный, преступные действия которых переквалифицированы или из обвинения которых исключены квалифицирующие признаки, ошибочно вмененные статьи при отсутствии идеальной совокупности преступлений либо в отношении которых приняты иные решения, уменьшающие объем обвинения, но не исключающие его» (п. 4 постановления Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 173; далее — Постановление № 17).
Однако проблема здесь все же имеется. Так, если в результате действий государства лицо было осуждено, например, за особо тяжкое преступление, отбыло длительный срок заключения, а потом выяснилось, что в его деянии были признаки аффекта, превышения пределов необходимой обороны и т. п., и наказание ему должно было быть назначено в несколько раз меньшее или вовсе без лишения свободы, то чем это отличается от частичной реабилитации? Фактически в подобных случаях имеет место констатация отсутствия в деянии лица состава особо тяжкого или тяжкого преступления.
Правовая позиция Европейского Суда по правам человека заключается в том, что лицо не может нести ответственность за ошибки государственных органов при исполнении ими своих полномочий4. Если это так, то ответственность, в том числе материальную, по справедливости должно было бы нести само государство, в том числе в виде компенсации за вред, причиненный в результате отбытия лишнего срока наказания.
Трудности могут возникнуть и при определении размера возмещения имущественного вреда в случае частичной отмены обвинительного приговора. Поскольку точно вычленить долю вреда, причиненного частично незаконным и необоснованным уголовным преследованием, завершившимся обвинительным приговором, не всегда возможно. Например, если обвиняемому неправильно инкриминировалась идеальная совокупность преступлений.
Отсюда, при частичной реабилитации определение доли вреда, не подлежащего возмещению, в случаях, поддающихся арифметической оценке, может осуществляться путем пропорционального подхода. А именно соразмерно тому соотношению, в котором находятся срок или размер наказания, оставленные в силе вышестоящим судом, и общий срок и размер наказания, первоначально назначенные по приговору, подвергшемуся пересмотру. Остальной вред подлежит возмещению.