Мир Иерархии и Мир Звуков

Дорнах, 16 марта 1923 года,

GA 283

В последнее время я уже неоднократно обращал ваше внимание на то, что так же хорошо можно было бы дать жизнеописание человека для того времени, которое он проводит между засыпанием и пробуж­дением, как дают жизнеописание его между пробуждением и засыпа­нием. Все, что человек переживает между пробуждением и засыпани­ем, он переживает при помощи своего физического и эфирного тел. Благодаря тому, что он обладает в своих физическом и эфирном те­лах, соответственно выработанными органами чувств, достигается то, что он получает сознание о том мире, который, окружая его, связан с его физическим и эфирным телами, так сказать, - находит­ся в единении с ними. Но так как он, находясь на современной ста­дии развития, не выработал еще в своем "я" и астральном теле, по­добным же образом, духовно-душевные органы, которые могли бы стать - здесь я употреблю парадоксальное выражение, - сверхчувст­венными органами чувств - он и не может осознать то, что пережи­вает между засыпанием и пробуждением. Итак, лишь при помощи ду­ховного восприятия можно обозреть то, что содержит в себе биогра­фия этого "я" и астрального тела, - параллельно той биографии, которая осуществляется посредством физического и эфирного тел человека.

Так, вот, если говорить о переживаниях человека во время между пробуждением и засыпанием, то, ведь, тогда к этим пережи­ваниям с необходимостью принадлежит все то, что с ними связано, -что происходит в физически-эфирном мире, окружающем человека, что им переживается и воздействует на него. Поэтому надо говорить об окружающем физически-эфирном мире, в котором человек находится между пробуждением и засыпанием. Но между засыпанием и пробужде­нием он точно так же находится в неком мире, только мир этот сов­сем иного рода, чем физически-эфирный мир. И имеется возможность для сверхчувственного восприятия говорить об этом мире, как о ми­ре окружающем нас в то время, когда мы спим, подобно тому как физический мир является нашим окружением во время нашего бодрствования. И в этих лекциях мы дадим возможность, представить перед нашей душой кое-чему, что могло бы осветить нам этот мир. Некото­рые элементы этого уже даны, например, в описаниях, которые приводятся в моей книге "Очерк Тайноведения". Там вы найдете некоторые описания, хотя и имеющие характер эскизных набросков о том, как царства физически-эфирного мира, - минеральное и человеческое - имеют свое продолжение в царствах выс­ших духовных Иерархий. Рассмотрим это сегодня немного еще раз.

Итак, мы можем сказать: если мы в бодрствующем состоянии об­ратим наши глаза или другие органы чувств во внешний, окружающий нас, физически-эфирный мир, то мы воспримем тогда три, собствен­но (или четыре), царства природы, - минеральное, растительное, животное и человеческое. Если же мы подымемся в области, доступные только сверхчувствительному восприятию, то там мы найдем как бы продолжение этих царств: царства Ангелов, Архангелов, Начал, Влас­тей, Сил, Господств и т. д.

Мы имеем, следовательно, два мира, взаимно проникающих друг друга, физически-эфирный мир и сверхчувственный мир. И мы знаем, что во время между засыпанием и пробуждением мы действительно находимся там, и имеем в нем переживания, хотя эти переживания и не доходят до нашего обычного сознания вследствие отсутствия у нас соответствующих духовно-душевных органов.

Для того, чтобы точнее понять, что человек переживает в этом сверхчувственном мире, попытаемся сделать своего рода описание этого мира, - сделаем такое же описание, как это делает естествознание, или же история, в области физически-эфирного мира. Нам придется для начала удовольствоваться, конечно, лишь отдельными фактами из этой, так сказать, сверхчувственной науки об истинном свершении мировых процессов в том мире, в котором мы находимся во время между засыпанием и пробуждением. И я выберу сегодня, прежде всего, одно событие, которое имеет глубокое значение для всего хода развития человечества за последние тысячелетия.

С одной стороны, а именно со стороны физически-эфирного ми­ра и его истории, мы уже неоднократно описывали это событие. Се­годня мы рассмотрим это с другой стороны, с точки зрения не физи­чески-эфирного мира, а сверхчувственного. Событие, которое я имею в виду, и о котором я неоднократно говорил, произошло в четвер­том столетии христианской эры.

Я уже описывал то, что весь строй человеческой души людей западных стран становится совсем иным в этом 4-ом столетии, и что (без применения духовно-научного рассмотрения) перестали понимать кто, как именно во время предшествовавшее этому 4-му столетию; люди чувствовали и ощущали. Мы уже неоднократно описывали характер тогдашнего душевного строя и ощущений. Иначе говоря, мы опи­сывали то, что переживали люди в хода времени, приведшем к этому 4-му столетию. Теперь же постараемся слегка коснуться того, что переживали в то время те Существа, которые принадлежат к назван­ному нами сверхчувственному миру. Мы обратимся теперь к другой стороне жизни и бросим взгляд с точки зрения сверхчувственного.

Предрассудком современного, так называемого просвещенного человечества, является мнение, что мысли человека находятся лишь в его голове. Мы ничего не узнали бы о вещах с помощью мыслей, если бы эти мысли были только в голове человека. Тот, кто предполагает, что мысли находятся только в головах людей, тот уподобляется - как бы парадоксально это ни звучало - тому человеку, который считал бы, что тот глоток воды, которым он утоляет свою жажду, возник у него на языке, а не попал к нему в рот из круж­ки с водой. В сущности так же смехотворно утверждать, что мысли возникают в человеческой голове, как смешно было бы говорить, что вода, которой я утоляю свою жажду, — вода, находящаяся в кружке, возникла у меня во рту.

Мысли распространены по всей Вселенной. Мысли - это те силы, которые правят ходом вещей. И ваш мыслительной орган есть лишь нечто такое, что черпает из космического резервуара мысле-сил, что вбирает в себя мысли. Так что мы не должны говорить о мыслях так, что они мол, суть нечто принадлежащее только человеку.

О мыслях мы должны говорить исходя из сознания того, что мысли - это мировые силы, господствующие во Вселенной и распространенные во всем Космосе. Но это не значит, что мысли так просто, свободно витают кругом: они всегда бывают носимы некими Существами, которые вырабатывают их. И, что самое важное, — так это то, что они бываю носимы не всегда одними и теми же Существами, - не всегда одинаковыми Существами.

Если мы обратимся к сверхчувственным мирам, том мы найдем посредством сверхчувственного исследования, что мысли, с помощью которых люди уясняют себе мир, находятся вовне, в космосе: что они там носятся, - я мог бы сказать, - что они туда излиты (Земные выражения мало пригодны для этих возвышенных свершений и Существ). И что эти мысли до 4-го столетия христианской эры были носимы, изливались Существами той Иерархической ступени, которую мы обоз­начаем как "Власти" (Exusiai) или "Духи Формы".

Когда античный грек, исходя из науки, даваемой его мистериями, желая отдать себе отчет о том, откуда он получает свои мысли то ему приходилось делать это таким образом, что он говорил себе: я обращаю свой духовный взор ввысь к тем Существам, которые откраиваются мне через мистериальную науку, как Духи Формы, как форми­рующие силы, как Сущности Форм. Они - носители космического разумы (Kosmischen Intelligent), они носители космических мыслей.

Они изливают эти мысли в свершение мировых событий и отдают эти мысли дyшaм людей, которые, переживая эти мысли, вызывают их в своем сознании (erlebend vergegenwärtigt).

Тот, кто в те древние времена греческой жизни вживался с помощью особого Посвящения в сверхчувственные миры, и достигал переживания этих Существ Формы, — тот лицезрел эти Существа Формы, и он должен был для того, чтобы создать о них верный образ, верную имагинацию, придать им, в качестве атрибута, исходящие от них в мир потоки сияющих мыслей. Такой античный грек лицезрел этих Существ формы вместе с как бы исходящими от них членов мысле—силами, проникающими далее в мировые процессы, действующие так, как созидающие мир миры космического Разума. Он говорил при этом: Власти формы "Эксузиаи" имеют во Вселенной, в Космосе, назначе­ние изливать мысли, пронизывающие процессы, созерцающиеся в мире. И подобно тому, как наука мира внешних чувств описывает дела лю­дей, отмечая то, или иное из того, что совершают люди, и в отдельности и совместно, - так и сверхчувственная наука, если она обра­тит свой взор на деятельность Властей Формы в ту эпоху, должна описывать то, как эти сверхчувственные Существа направляют друг к другу потоки мысле-сил, как они воспринимают их друг от друга и как из взаимодействия этих потоков и характера их принятия, следуют те мировые процессы, которые затем проявляются для человека в виде явлений мира природы.

Но, вот, в развитии человечества наступило время четвертого столетия христианской эры и оно принесло этому сверхчувственному миру событие необычайной важности, а именно то, что "Эксузиаи" Власти Форм, Существа Форм передали эти свои мысле-силы "Архаям" Началам.

"Архаи" Начала, - приступили тогда к выполнению обязанностей которое прежде всего принадлежали Духам Формы. Такие события бы­вают в сверхчувственных мирах. Это же было выдающимся по своему значению космическим событием. Эксузиаи же, Дуxи Формы оставили за собой с того времени только выполнение задачи по упорядочива­нию восприятий внешних чувств, т. е. управление с помощью особых космических сил, всем тем, что содержится в мире красок, звуков и т. д. Так что тот, кто мог заглянуть в то, что произошло в это время, последовавшее вслед за 4-м, столетием христианской эры, должен был бы сказать: он видит, как правящие Вселенной Космические мысли оказываются преданными Началам "Архаям" и как все то, что видят глаза, слышат уши, во всем своем многообразии, во всех свои метаморфозах, становятся полем творящей деятельности Духов Формы, которые прежде давали людям мысли; а теперь они дают людям восприятия их внешних чувств; мысли же им отныне дают Начала.

И этот факт сверхчувственного мира отразился здесь в чувственном мире таким образом, что в то старое время, когда, например, жили древние греки, мысли воспринимались объективно, заключенными в вещах. Подобно тому как мы сегодня считаем, что воспринимаем красный или синий цвет предметов, так грек ощущал тогда, что мысль не создана его головой, а излучается из самих вещей, так же как мы сейчас считаем, что красное или синее излучается от предметов.

В своей книге "Загадочные проблемы философии" я описал то, что представляет собой другая сторона этого дела, так сказать, человеческая. Как этот важный процесс, происшедший в сверхчувственном мире, отразился в физически-чувственном мире, – это вы найдете описанным в моей книге "Загадочные проблемы философии". Там я применяю философскую терминологию, ибо язык философии – это язык, приспособленный для материального мира, тогда как если го­ворить, становясь на точку зрения сверхчувственного, то приходит­ся говорить о сверхчувственных фактах, а именно о том, что обя­занности Духов Формы, Властей, перешли к Началам. Такие вещи под­готовляются в течение целых эпох. И такие вещи связаны с глубоки­ми переменами в жизни человеческих душ. Я сказал, что это сверх­чувственное событие произошло в 4-м столетии христианской эры. Но это только приблизительно так, ибо это, так сказать, является только неким средним пунктам, тогда как процесс этой передачи полномочий происходил в течение продолжительного времени. Это подготавливалось еще в дохристианские времена, и закончились еще только в 12-м, 13-м, 14-ом столетии. Четвертое же столетие - это, так сказать, только некоторый средний пункт, и оно назван здесь, чтобы обозначить какой-нибудь определенный момент истори­ческого развития человечества.

Вместе с этим мы пришли и к той точке развития человечест­ва, с которой для человека вообще начинает полностью затемняться всякое прозрение в сверхчувственный мир. Прекращается то созна­ние души, которое давало ей возможность сверхчувственного зрения восприятия сверхчувственного; душа отдается мирскому. Возможно, что это более интенсивно предстанет перед вашей душой, если мы осветим это еще с другой стороны.

В чем, собственно, состоит то, на что я хочу так интенсивно указать? Оно состоит в том, что люди все более и более начали чувствовать себя в своей индивидуальности. Поскольку мир мыслей переходит от Духов Формы к Началам, от Властей к "Архаям", человек ощущает мысли становящимися более близкими своему существу, ибо Начала пребывают на одну ступень ближе к человеку, чем Влас­ти. И когда человек начинает видеть сверхчувственно, то он полу­чает следующее впечатление, он говорит тогда себе: (см. рисунок 1).

Да, вот тот мир, тот чувственный мир, который Я вижу. Желтое - это обращение к моим внешним органам чувств сторона, а красное же - уже сокрытая, недоступная внешним чувствам сторона.

Обычное сознание вообще не знает ничего об имеющихся здесь место соотнесениях. А сверхчувственное сознание имеет здесь вполне определенное восприятие: если человек здесь (см. рисунок 2), то между человеком и восприятиями внешних чувств на­ходятся Ангелы, Архангелы и Начала. Они собственно по сю сторону границы сверхчувственного мира. Они невидимы для обычных глаз, но они все же находятся между человеком и покровом, сотканным из восприятий внешних чувств. А "Власти", "Силы" и "Господства", находятся по ту сторону. Они сокрыты этим покровом.

Так, что человек обладающий сверхчувственным сознанием, ощущает мысли, после того как были переданы Началам, приблизившимся к нему. Он ощущает их так, точно они теперь находятся уже в большей степени в его собственном мире, тогда как прежде они были сокрыты красками, находились за тем красным или синим цветами предметов и которые проходили к нему сквозь это красное или си­нее, или через музыкальные тона "cis" или "g". Со времени же этой совершившейся перемены, он чувствовал себя в более сво­бодном общении с миром мыслей. Это и вызывает иллюзию того, что человек якобы сам создает мысли.

Человек только с течением времени развился до того, чтобы воспринять внутри в себя самого то, что прежде ему представлял объективный внешний мир. Это произошло лишь постепенно в ходе разрытия человечества. Если мы теперь вернемся далеко назад к временам предшествовавшим атлантической катастрофе, к атлантическому периоду, то я прошу вас представить себе образ человека таким, как я описал его в своих книгах - "Тайноведение" или "Из Акаша-хроники". Как вы знаете, эти люди обладали совсем иным обликом. A вещество, составлявшее их телесность, было более тонким(spater) чем оно. стало позднее, в после атлантический период. А вещество этого и душевное находилось в иных взаимоотношениях с внешним миром, - все это описано в названных книгах. Эти атланты совсем по иному переживали мир. Я хочу привести только один пример того, какого рода переживания они имели. Атланты не могли иметь переживания терции и даже квинты. Музыкальное переживание начиналось у них, собственно, только с восприятия септимы. И затем они воспринимали более широкие интервалы; самым малым интервалом была для них септима. А терция и квинты они не слышали; они не существовали для атлантов.

Но вследствие этого, переживание музыкальных тонов вообще было совершенно иным, душа имела совсем иное отношение к сочета­ниям тонов. Если музыкально жить только в септимах, не пользуясь, промежуточными интервалами, причем жить в септимах таким нату­ральным образом, как жили в септимах атланты, то воспринимают музыкальное совершенно иначе: воспринимают его не как нечто, от носящееся к человеку, или происходящее в человеке; но в момент такого музыкального восприятия ощущают себя вне тела, живут вовне в космосе. Так оно и было у атлантов. У атлантов было так, что музыкальное переживание совпадало у них с непосредственным рели­гиозным переживанием. Их переживание септимы представлялось им так, что они не смогли бы сказать, что они сами имеют какое-либо касательство к образованию септимных интервалов, но они ощущали как Божества, которые правят миром и мировыми процессами, выявляют себя в септимах. Для них не было бы никакого смысла в словах: "я создаю музыку", - они могли ощутить смысл лишь в словах: "я живу в созданной Божествами музыке".

Хотя и в значительно ослабленной степени, подобное переживание музыки сохранялось и в после-атлантическое время, - в те вре­мена, когда жили еще, в основном, в интервалах квинты. Вы не должны этого сравнивать с современным ощущением квинт. Сегодня человек ощущает квинту примерно как впечатление от чего-то внешнего, ничем незаполненного. Квинта для него есть некая пустота, хотя и в лучшем смысле этого слова, но все же, пустота. Квинта стала пустой, потому что Боги отступили от человека.

Еще и в послеатлантическое время человек вначале переживал при восприятии квинт, что в этих квинтах живут божественные су­щества. И лишь позднее, когда в музыке появилась терция, большая и малая терция, тогда наступало то, что музыкальное как бы погрузилось в человеческое сердце, и человек при своем музыкальном переживании не чувствовал себя уже более витающим вовне. В эпоху же квинты человек при музыкальном переживании оказывался душой еще совсем вовне, вне себя самого. С наступлением же эпохи терции, которая, как вы знаете, наступила сравнительно поздно, человек при музыкальном переживании стал ощущать себя в себе самом Он принимает музыкальное в свою телесность. Он вплетает музыкальное в свою телесность. Поэтому вместе с восприятием терции наступает различение между мажором и минором и начинают переживать одной стороны, то, что может быть пережито при мажоре, а с другой то, что может быть пережито при миноре. С возникновением терции, с приходом мажора и минора музыкальное переживание связывает себя то с человеческим повышенным радостным настроением, то с по­давленным, печальным, мучительным, то есть с теми настроениями, которые человек переживает, будучи носителем своего физического и эфирного тел. Человек как бы забирает из космоса свое переживание Вселенной и связывает себя самого ее своим переживанием мира. В древние времена он имел свое важнейшее переживание мира таким, что оно освобождало его душевное; так что он мог сказать: мир музыкальных тонов извлекает мое "я" и мое астральное тело из моего физического и эфирного тел. Я сплетаю мое земное существование с божественно-духовным миром, и образы музыкальных тонов звучат, как нечто такое, на крыльях чего Боги несутся через Вселенную, движут ее и я переживаю это, когда я воспринимаю музыкальные то­на. Это происходило во времена, которые я позволю себе назвать эпохой квинты, а в еще более сильной степени во времена септимы.

На этом частном примере, относящееся к определенной области, вы видите, как космическое переживание опускается к человеку, и как космос внедряется η человека. И когда мы возвращаемся к древ­ним временам, то мы должны искать главные переживания человека в сверхчувственном; а затем приходит время, когда человек как (если можно так выразиться) чувственно-земное явление уже должен быть принят во внимание при описании важнейших мировых событий.

Это происходит в то время, которое наступает после того, как совершилась передача мыслей от Духов формы к Началам. Это выражается также и в том, что прежняя эпоха квинт, которая сущест­вовала до этой передачи, переходить в эпохи терции, в эпоху пере­живания мажора и минора.

Но особенно интересным будет, если мы обратимся к рассмот­рению этих переживаний в еще более ранние времена, чем атланти­ческие, - во времена человеческого земного развития, исчезающие в седом прошлом, но которые мы можем все же лицезреть с помощью сверхчувственного видениям. Мы приходим тогда к периоду, который описан мною в "Тайноведении" как Лемурийский период. В те време­на человек вообще не мог воспринимать музыкального так, чтобы он был в состоянии внутри одной октавы осознать какой-либо интервал: мы приходим к тем временам, в которые человек мог воспринимать интервал лишь тогда, когда этот интервал выходил за предел ок­тавы.

Так, например:

Так что человек воспринимал лишь этот интервал "с" - "d", т. е. "d" следующей октавы. Таким образом, в Лемурийский пери­од мы имеем такое музыкальное переживание, которое никак не мо­жет иметь места при слушании интервалов в пределах одной лишь октавы; но интервал должен выйти за пределы октавы до следующего тона соседней октавы, а затем и за пределы ее вплоть до следующе­го тона дальнейшей октавы. И тогда, человек переживает нечто та­кое, для чего трудно найти наименованием. Но можно составить себе об этом некоторое представление, если сказать себе следующее: человек переживает секунду ближайшей октавы и терцию второй, следующей октавы. Он переживает некий род объективной терции, -причем две терции: большую и малую. Но, конечно, та терция, которую он переживает, не есть терция, в нашем понимании. Но, пос­кольку тогда человек мог переживать такие интервалы, которые для нас теперь таковы, что мы их называем, - прима одной октавы, секунда следующей и терция еще следующей октавы, то этот человек древности воспринимал их как некий род объективного мажора и объективного минора. Это были не пережитые внутри себя мажор и минор, но мажор и минор, воспринимавшиеся как выражение душевных Богов. Люди Лемурийского периода переживали, — нельзя сказать: свои радости и страдания, ликование и уныние, -но надо сказать: люди переживали тогда в этих интервалах, через это особенное музыкальные ощущения, будучи совсем вне себя самих, космические, ликующие клики Богов и космические жалобные возгла­сы. И мы можем оглянуться на эту земную, действительно пережитую человечеством эпоху, во время которой было возне, во Вселенной выступало; можно сказать то, что теперь человек переживает при мажоре и миноре. То, что он переживает теперь внутренне, тогда выступало возне, во всей Вселенной. То, что сегодня волнует его в его внутренних переживаниях, в его душе, - это он ощущал пои своем выхождении из своего Физического тела вовне, как переживание Богов во Вселенной. То, что мы можем охарактеризовать се­годня, как внутреннее переживание мажора, - это он воспринимал пси своем выхождении из своего тела вовне, как космическое ликую­щее пение, как космическую ликующую музыку Богов, как выражение их радости о творческом становлении космоса* (Примечание переводчика: В православном культе - возглас священника:... "Поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще; свят: свят, свят Господь, исполнь Небо и Земля славы, славы Твоея"). А то, что мы имеем сегодня, как внутреннее переживание минора, - это человек в Лемурийское время воспринимал как выражение необычайной скор­би Богов о возможности впадения человека в то, что потом в библейской истории именуется первородным грехом, что явилось отпа­дением человека от Божественно-духовных, от благих Властей. И это есть то, что является нам, как отзвук тех чудесных познаний древних мистерий, переходящих непосредственно в худо­жественные образы, когда при этом даются не абстрактные сообще­ния о том, что люди подпали некогда люциферическому и ариманическому искушению и соблазну, и познали при этом то или другое; но мы переживаем то, как люди в прадревние земные времена слышали музыку Богов, их ликование в космосе, от радости сотворения мира, а также то, как они уже пророчески провидели отпадение людей от Божественно-духовных Властей и как это их прозрение выражалось в космических стенаниях.

Такое художественное постижение того, что впоследствии принимало все более интелектуалистические формы, - оно проистекало из древних мистерий. И из этого мы можем получить глубокое убеждение в том, что познание, искусство и религия исходят из одного и того же источника. И из этого у нас должно возникнуть убеждение, что мы должны вернуться к такому душевному строю, который возникает, когда душа вся взволнована религиозным и пронизана художественным; к тому душевному строю, который опять глубоко поймет и претворит в жизнь то, что еще Гете подразумевал в сле­дующих словах: "Прекрасное есть манифестация тайных законов природы, которые без этого проявления их, остались бы навсегда сокрытыми".

Тайну развития человечества, внутри земного бытия и в связи со становлением Земли, выдают нам уже это внутреннее единство всего того, что человек, познающий религиозно и художественно должен проделать совместно со всем миром, чтобы он, совместно с этим миром смог бы пережить свое полное раскрытие.

И дело обстоит так, что теперь настало время, когда эти вещи должны быть опять осознаны людьми, ибо, в противном случае, натура человека в своей душевности пришла бы в упадок. И человек должен был бы в ближайшем будущем вследствие становящегося все более интеллектуальным, одностороннего познания, душевно засох­нуть, а вследствие ставшего односторонним искусства душевно оту­петь, вследствие же односторонне ставшей религиозности вообще сделаться бездушным, если бы он не нашел того пути, который смог бы привести его к внутренней гармонии и объединению этих трех сторон жизни души, если бы он не нашел пути для выхождения из самого себя, но теперь уже более сознательным образом, чем в прежние времена, чтобы видеть и слышать сверхчувственное совмест­но с миром внешних чувств.

Как раз, когда пользуясь духовнонаучными данными, взирают на более древние значительные личности становящейся греческой культуры, на те личности, наследниками которых были Эсхил и Ге­раклит, тогда находят, что эти личности, поскольку они были пос­вящены в мистерии, - все они имели одинаковое чувство, исходя из своих узнаний и из своих художественных творческих сил, все они еще чувствовали их так же, как и Гомер, говоривший: "Муза, воспой мне о гневе Ахилла, Палеева сына... ". Они чувствовали это не как нечто свершившееся лично в них самих, но как нечто такое, что они - при их религиозном ощущении - осуществляли совместно с духовным миром, и о чем они могли сказать: человек переживал себя в прадревние времена человеком тогда, когда он, осуществляя свои главнейшие виды деятельности, выходил из своего, тела вовне и имел переживания совместно с Богами. Я показал вам, как это происходило с музыкальным, но и при постижении мыслей это было также; И эти переживания люди затем утратили.

Это настроение утраты прадревнего познавательного и худо­жественного, и религиозного достояния человечества, - тяжелым гнетом ложилось на более глубокие души античной Греции.

Для человека же нового времени должно прийти нечто другое: нового человека должно осенить нечто такое, чтобы он через рас­крытие благих сил своего душевного переживания обрел бы опять то, что было некогда утрачено. Я хотел бы сказать: человек дол­жен развить сознание о том, - мы ведь живем в эпоху души созна­тельной, - как то, что стало теперь лишь внутренним переживани­ем, опять находит путь вовне - к Божественно-духовному. И это сможет совершиться. Однажды* (29 сентября 1920 г. (см. выше)), при ответе на вопрос, поставлен­ный мне при чтении курса лекций в Высшей школе при Гетеануме, я указал мимоходом на то, как это осуществится, например, в одной области, а именно тогда, - когда то внутреннее богатство ощущений, которое переживается в мелодии, перейдет в будущем на отдельный музыкальный тон, когда человек поймет тайну каждого отдельного тона, когда, другими словами, человек сможет пе­реживать не только интервалы, но сможет также действительно во всем внутреннем богатстве, во всем внутреннем многообра­зии, пережить и отдельный тон, как мелодию. Сегодня об этом не имеют еще и представления.

Но вы замечаете тенденцию, вы видите, как происходит движение: от септимы к квинте, от квинты к терции, от терции - к приме, вниз к единичному музыкальному тону, и затем -далее. Таким то образом то, что повлекло некогда к утрате Божественного, должно в ходе развития человечества преобразиться; и, если человечество хочет далее жить на земле творчески, а не погибнуть, то музыкальное должно преобразиться для земных людей и новое нахождение Божественного.

Мы только тогда верно поймем прошлое, если мы сможем противопоставить ему верную перспективу нашего дальнейшего развития в будущем, и если мы совсем глубоко, потрясающе глубоко, сможем почувствовать то, что еще в античной Греции ощущал глубоко чувствующий человек: "Я утратил присутствие Бо­гов!" - И если мы сможем этому противопоставить - опять же из потрясенной, но глубоко, интенсивно, стремящееся души: "Мы хотим привести к расцвету и к плодоношению тот, дух, за­чаток которого заложен в нас, чтобы мы таким образом смогли опять найти Божественное!"