I
Праздник летнего солнцестояния, или день Иоанна Крестителя, это волшебная ночь. Вершина солнцеворота, когда солнце встает высоко в зените и оказывается дальше всего от экватора, будто застыв на одном месте. Это время человеческих жертвоприношений и поклонения солнцу; время змеиных сборищ, гадания на ветвях и предсказаний смерти.
Давным-давно корнуольские кельты считали эту ночь особой, сверхъестественной. Однако первые пуритане и методисты неодобрительно смотрели на языческие празднования, и со временем таинство упростилось до праздника с фейерверками и гуляниями для молодых, да парой обрядов для забавы, в которые уже мало кто верит.
Но посреди веселья, смеха и танцев люди ощущали нечто древнее христианства, древнее атеизма, древнее безверия. В ясные ночи, которые выдавались особенно часто, можно было уловить странное молчание, шепот, ощутить дрожь при виде странной тени; люди озирались в мерцающем свете костров, бросая случайные взгляды туда, где свет угасал, а тьма сгущалась сильнее всего.
Конечно, эта ночь никогда не бывает непроглядно черной с заката до рассвета, ведь солнце не успевает уйти за горизонт достаточно далеко, а море отражает на небе его лунно-бледные отсветы. Такая светлая ночь не создана для сна, и люди гуляют, выискивая души друзей.
Демельза не верила в языческие практики и сверхъестественные обряды, но и не отвергала их. Она считала, что в мире есть много необъяснимого, а излишняя категоричность не идет на пользу. Просыпав соль, можно потратить секунду, чтобы бросить щепотку через левое плечо, и кому от этого станет хуже? Она не приносила в дом цветы боярышника и не садилась за стол тринадцатой. А некоторые из снадобий, которым в детстве обучила ее Мегги Доус, прекрасно работали. Просто нужно подходить ко всему непредвзято и принимать вещи такими, каковы они есть.
Однако, устраивая прием в честь летнего солнцестояния и включив в него нескольких старых обычаев, она руководствовалась только всеобщим желанием возобновить утерянный было праздник. В течение нескольких
лет, за исключением 1802-го, костры были запрещены из-за Наполеона и угрозы его вторжения. Так же, как и двести лет назад, когда Испанская Армада угрожала Англии, огонь на маяках зажигался только в случае тревоги.
Это правило с той поры не изменилось, но со времен великой победы Нельсона опасность отступила. Няньки все еще пугали непослушных детей Наполеоном и его ужасами, французский император оставался по-прежнему непобедим. Он подчинил Европу, но море и господствующий здесь флот ему не покорились. Более того, этот год ознаменовался другой великой победой, к тому же на суше. Первая победа на суше, которую кто-либо мог вообще упомнить. В честь этого события запускали фейерверки пару месяцев назад. Так почему бы не зажечь их снова?
Не совсем так, как в былые времена, когда в Гаррак-Зансе, неподалеку от Сеннена, на мысу Лендс-Энд, разводили первый костер, а за ним следовали костры на холме Тренкром и у часовни Карн-Бри, пока по всем холмам Корнуолла не зажигалась цепочка огней. Но не будет ничего дурного, если зажечь пару костров там и сям. Самая высокая точка рядом с Нампарой находилась к югу от мрачноватых построек Уил-Мейден, у новой часовни и за леском потрепанных ветром сосен. Бен Картер пришел спросить, нельзя ли зажечь там костер, и это навело Демельзу на мысль устроить праздник на открытом воздухе.
Тем более, что как раз выдался редкий случай, когда все ее любимые оказались дома.
Но она подхватила идею деревенских не только ради себя или Росса. Обоих ее старших детей нужно было взбодрить, отвлечь от раздумий. Прием на Пасху ни к чему не привел, как и несколько ее прочих предложений. Когда в тот вечер в конце мая Джереми приехал домой, то обнаружил мать в саду и, поговорив пару минут о пустяках, вдруг расплакался, и она положила его голову на свое плечо, как будто он снова стал малышом. Вскоре всё закончилось, он высморкался в платок, и больше они никогда об этом не вспоминали. Демельза была рада, даже горда тем, что оказалась в нужном месте, но это происшествие показало всю глубину страданий сына.
Весь месяц после этого они вели себя как ни в чем не бывало, но Джереми часто отсутствовал — иногда на шахте Уил-Лежер, забывая про обед, но нередко уезжал на Колли, никто точно не знал куда, но это точно не имело отношения к шахте и насосу, который он намеревался сконструировать и собрать. Он был погружен в себя и пытался занять себя работой, чтобы отвлечься. Он внезапно повзрослел, но не совсем так, как
ожидалось. Демельза почти желала, чтобы в нем вновь проснулся интерес к Вайолет или Дейзи Келлоу, пусть даже к узкоглазой и сумасбродной Агнете Тренеглос.
Что касается Клоуэнс, то после отъезда Стивена Каррингтона в ее жизни всё пошло наперекосяк. Второе письмо от лорда Эдварда пришло, когда она только отправила запоздалый ответ на первое, а еще через несколько дней — ожидаемое приглашение от леди Изабел Петти-Фитцморис. Клоуэнс обронила несколько слов, получив приглашение, но с тех пор они его не обсуждали. С ответом нельзя было тянуть.
После начала работ в старой шахте в доме стал чаще появляться Бен Картер, он оказался единственным поклонником Клоуэнс, находящимся всегда при ней.
Но кто знает, насколько это было преимуществом. Клоуэнс никогда не обращалась ни с кем грубо, но воспринимала его как данность, скорее как брата и товарища — она и сама несколько раз спускалась в Уил-Лежер.
По крайней мере, язвительно сказала Демельза Россу, вместе с ним для Клоуэнс представлены все слои общества. Младший брат одного из богатейших пэров Англии, тридцатилетний красавчик, моряк-авантюрист с темным прошлым, и бородатый шахтер без гроша в кармане и их крестник.
— Всё это пройдет, — уверял ее Росс. — Ты слишком сильно беспокоишься. Клоуэнс внезапно встряхнется и выйдет замуж за кого-то совершенно другого.
— Не то чтобы я беспокоилась, — ответила Демельза. — Просто размышляю.
— Я подозреваю (и надеюсь), что в случае с Клоуэнс это надолго. Я верю в ее здравый смысл.
— Хотелось бы и мне верить.
— А ты не веришь?
— В ее здравый смысл — да. Но женщин часто захватывают чувства.
— Как и мужчин.
— Ты о Джереми?
— Сейчас — да, ведь он считает, что сделал выбор. Разумеется, он пройдет через это. Но я бы с удовольствием надавал бы этому претенциозному Тревэниону по заднице. Мерзкая жаба. Сказать Джереми, что он Тревэнион с 1313 года!
— Пятьсот лет — долгий срок. А когда первый Полдарк приехал из Франции?
— В 1572-ом. Это ничего не значит, Демельза. Ничего. Я тебе уже говорил. Люди, которые бахвалятся предками — как корнеплоды. Все их
превосходство — под землей.
— Да, но всё же...
— Но какое это вообще имеет значение? Кто может утверждать, что твои предки не жили здесь прежде моих? Имеет значение только то, кто ты есть. Подумай вот над чем: чья родословная длиннее, чем у других? Разве не все мы произошли от Адама?
— Но общество смотрит на это по-другому.
— Значит, оно смотрит на это неправильно! Имени придают такое значение! Но у всех есть имена! Потому что Полдарки владеют имуществом, и Боскауэны владеют имуществом, и Данстанвилли, и Тревэнионы, и все остальные... Карны, Смиты, Картеры, Мартины и Нэнфаны... И даже Пэйнтер, мы все когда-то произошли от общего предка. Кому-то повезло или он был похитрее, или имел способности, чтобы забраться выше остальных, и продолжил карабкаться наверх в течение веков, но этим он не заслужил больше похвалы или почета.
— Ты прав, разумеется. Это верно. Но всё же... Я горжусь фамилией Полдарк, хотя бы по замужеству. Ты тоже ею гордишься, Росс, а иначе не восставал бы так против неуважения Тревэниона к нашему сыну.
— Я восстану против неуважения к нашему сыну со стороны любого человека.
Джереми удивился бы, услышав эти слова. Он вовсе не был уверен, что отец им гордится.
Брезжил рассвет кануна летнего солнцестояния, покапал мелкий дождик. Но он не затянулся надолго, и даже такие пессимисты, как Джуд, сидящий перед дверью хибары и выпускающий струйку дыма, как потухший вулкан, согласился бы, что вечерок, похоже, славный. Так оно и вышло. Солнце опускалось в молочное море, и у костра рядом с Уил-Мейден в радостном предвкушении собрался народ. Не одобрял этого только брат Демельзы, Сэм, он не считал это событие христианским праздником, но его подкупило, если можно так выразиться применительно
к нему, приглашение произнести молитву перед разжиганием костра.
Пол Келлоу привел свою сестру Дейзи, а Вайолет осталась дома. Пришли сестры Поуп под присмотром грума, но белокурая и своенравная красотка миссис Поуп осталась дома с мужем. Хорри Тренеглос, Агнета и два их младших брата, а также супруги Энис с двумя дочерьми представляли на празднике дворянское сословие. Около тридцати престарелых жителей из Меллина, Сола и Грамблера уже расположились вокруг костра. Молодые и более крепкие отправились в шествие от старой шахты Грамблер.
Разложили столы, на них возвышались горы булочек, шафрановые кексы, пирожки, имбирное печенье, кексы с маком, а также два огромных, как колеса повозки, сдобных пирога. И три бочонка эля. А также гора картофеля, чтобы запечь его на углях, когда костер догорит. Позади столов стояли в карауле величественные матроны — миссис Заки Мартин, миссис Шар Нэнфан, миссис Бет Дэниэл — чтобы все получили свою порцию угощений и ждали очереди.
— Дай им волю, так они столы бы перевернули, — заговорила Демельза, — хватая все подряд и расталкивая тех, кто послабее.
— Вряд ли будет хуже того, что я однажды видел на банкете у мэра,
— добавил Росс. — За главным столом вели себя вроде бы достойно, но что касается остальных, то в толкотне гости за пять минут очистили тарелки, десять вилок тянулись по всем направлениям, к гусятине или ребрышкам, их вмиг растащили по кусочкам. Когда принесли вино, бутылки и бокалы непрерывно летали из стороны в сторону. Жара и шум стояли, как в настоящем сражении.
Демельза засмеялась.
— Что ж, здесь у нас хоть свежий воздух.
Шествие с факелом началось в десять. Диковатый молодец по имени Сефус Биллинг возглавлял шествие в сопровождении Певуна Томаса, распевавшего самым высоким дискантом. За ними шли три скрипача, двое из церковного хора, затем несколько поющих молодых женщин. Вокруг прыгали и размахивали факелами молодые люди, изображая солнечный путь, но скорее ради того, чтобы факелы горели ярче. Позади факелоносцев следовало пятьдесят отставших, они болтали, смеялись и старались подхватывать песни.
В центре костра стояли три жестяные бочки, над ними каркас в форме палатки из деревянных балок, сломанных мачт и старых досок, принесенных приливом. Настоящее расточительство, потому что через четыре-пять месяцев любая семья будет рада дровам, но что уж поделать. Никто бы не поблагодарил, если бы сейчас их стали раздавать. Поскольку в праздник костер должен выглядеть зеленым, молодежь прошла несколько миль, чтобы набрать ветки ели, боярышника, платана и вяза. Их прислонили к каркасу, чтобы внешне костер выглядел как лесная пирамида.
Когда вдали, в уходящем свете уже можно было наблюдать и слышать факельное шествие, Дейзи Келлоу, держа за руку Клоуэнс, сказала Джереми:
— Когда это закончится, почему бы нам не сходить на церковное
кладбище?
— Зачем? — спросил Джереми.
— Но ведь это древнее поверье. Если встать у дверей церкви, то можно увидеть всех, кто умрет в этом году. Их тени поднимутся и поочередно, начиная с того, кто умрет первым, постучат в дверь и зайдут в церковь.
— Если мы их увидим, какой нам от этого прок?
— Никакого, просто будем трястись от страха.
— Есть и другое поверье, — отозвался Бен Картер. Он стоял рядом с Клоуэнс, но не осмеливался взять ее за руку. — Что души покидают тела и устремляются туда, где умрут, будь то суша или море.
— Мне это кажется отвратительным, — произнесла Клоуэнс. — Разве не лучше беспокоиться о живых?
— Но это и есть жизнь, — сказала Дейзи. — Именно это и делает ее такой волнующей. Уверена, если увижу себя входящей через церковную дверь, сразу упаду в обморок.
Ее брат добавил:
— Она упадет в обморок, если увидит себя входящей в дверь не с тем,
с кем надо!
— Пол! Не знала, что ты рядом! Как ужасно подкрадываться и подслушивать! У нас очень серьезный разговор!
— Когда Джуд был могильщиком, — заговорил Джереми, — он вечно жаловался, что в процессе рытья могил натыкается то на кость, то на череп. Когда придет мой час, надеюсь, что мне хватит места в гробу, чтобы переворачиваться всякий раз, когда обо мне будут говорить гадости.
— Когда умерла моя старшая сестра, — сказала Дейзи, — я не могла спать, все думала о ней, лежащей в холодной глине у церкви святого Эрни.
— А на ее похоронах, — заговорил Пол, — священник был в стельку пьян. Он раскачивался перед алтарем, как будто находится посреди моря во время шторма.
— Пол, не надо!
Шествие приближалось, факелы описывали мерцающие полукруги в голубоватом воздухе.
Малыш Джон и Робин Гуд
Вместе на базар идут.
И мы винца с собой возмем,
И вслед за ними побредем.
— Что за чудное зрелище, — восхитилась Дейзи. — Видела бы это Вайолет — ей нравятся такие празднества.
— Ей опять нездоровится?
— Ох, все тот же кашель и легкая лихорадка. Но я твердо верю, что она поправится, мама так вокруг нее суетится — потеряв одну падчерицу, она боится за другую. Но ночной воздух столь свеж и нежен, не думаю, что он так уж вреден.
А Джордж святой Как рыцарь дан
Для королей простых христиан. Он как король был с головой, Вернув нам в Англию покой, На день-деньской...
По мере того, как певцы окружали костер, факелы то гасли, то разгорались. Пение перешло в покашливание и смешки, певцы стали робеть в присутствии благородных. Росс сделал знак Сэму, который вышел вперед и прочел молитву.
— О Боже Иисусе Христе, Свете Истинный. Ты сотворяешь каждого человека, приходящего в этот мир, благослови этот костер, который нас радует и который мы зажгли в честь рождества святого Иоанна Крестителя; одари нас своей благодатью и огнем Твоей любви, которую мы обретем в Тебе. Ибо Тебя святой Иоанн провозгласил Спасителем мира, живущего и царствующего с Отцом Небесным отныне и до века. Аминь.
Демельза с трудом убедила Кэролайн Энис побыть Цветочной Королевой. Когда Сэм окончил молитву, Росс кивнул, и Певун Томас с Сефусом Биллингом ткнули факелами в зеленую пирамиду. Десяток других последовали их примеру, с восторгом, идущим из далекого прошлого, а не от произнесенной христианской молитвы. Сэм горестно ссутулился, но его ободряюще коснулась рука Розины, и ему полегчало.
Как только пламя охватило жестяные бочки, Кэролайн шагнула вперед
и кинула в огонь букет цветов и трав. Там были и целебные, и дурные травы. Из полезных: зверобой, бузина, дубовые листья, клевер и наперстянка. Из дурных: плющ, крапива, ежевика, щавель и куколь. Кэролайн поклялась, что никакая сила на земле не заставит ее говорить причудливые корнуольские слова, но одна такая сила по имени Демельза смогла пробраться сквозь ее возражения и заставить нехотя их выучить, хотя и сама не знала их значения.
Otta kelmys yn-kemysks
Blesyow, may fons-y cowl leskys,
Ha'n da, ha'n drok.
Re dartho an da myl egyn,
Glan re bo dyswres pup dregyn,
Yn tan, yn mok!
Она произносила эти слова в полной тишине, и только она отступила, как полыхнули языки пламени — вырвался восторженный крик наблюдателей, и те заплясали вокруг костра, а дикое пламя делало их похожими на демонов. Заблаговременно все опрокинули стаканчик-другой.
Джереми вздохнул и хмуро посмотрел на извивающийся и обжигающий огонь. Только что кто-то удалился в тень старой шахты, так похожий на... Он протянул было руку, чтобы привлечь внимание Клоуэнс, но та увлеченно болтала с Беном, и Джереми тут же отдернул руку.
Многие девушки в лучших летних платьях танцевали, тридцать-сорок человек держались за руки и кружили вокруг костра. Джереми взглянул на того человека еще раз, но он уже исчез. Призрак, как рассказывал Бен, появился в том самом месте, где он когда-нибудь умрет?
Вскоре Росс тронул его за руку:
— Пламя гаснет...
Для деревенских фейерверки стали неожиданным и изысканным развлечением, и целых двадцать минут Джереми, Бен, Пол Келлоу и Хорри Тренеглос запускали в воздух ракеты, петарды, серпантин и хлопушки под возгласы, крики и смех наблюдателей. В самый разгар этого действа костер обрушился, разметав искры в вечернее безветрие.
Джереми и Пол собственноручно соорудили петарды. В металлических банках содержалась смесь нитрата стронция, хлората калия, серы и сажи, что произвело ярчайший свет, окрасивший всё вокруг в демонический красный цвет. Когда утихли залпы, то под взрыв восхищений и рукоплесканий зажглась еще одна серия банок, содержащая хлорат калия, хлорид свинца, нитрат бария, серу и смолу, и теперь ночь окрасилась зеленым светом.
— Какой ты волшебник! — сказала Дейзи Джереми. — Как это называется?
— Наверное, бенгальские огни, но точно не знаю.
— Пол говорит, ты гений. Он рассказывал о твоих опытах в литейном цеху Харви.
— Пол явно перепил. Это ведь наша тайна! Ему не следовало тебе
рассказывать!
— А Клоуэнс знает?
— Нет.
— Получается, теперь я стала частью важной тайны! Восхитительно! Не стоит бояться, я никому не скажу.
— Думаю, очень скоро об этом узнают, но пока, если ты не против...
— Конечно, Пол очень увлечен. А отец как раз открывает новое предприятие в Пензансе. Он считает, что будущее за паровым двигателем, тот заменит лошадей. Правда?
— Лет через десять — отчего же нет?
Джереми не желал обсуждать это здесь и с ней.
— Ты станешь изобретателем?
Джереми снова остановил взгляд на танцующих.
— Ох, да ну. Я практик, а не изобретатель. Я пытаюсь предвидеть будущее и воспользоваться лучшими идеями.
— Ты возьмешь меня с собой как-нибудь?
— Куда?
— На рыбалку...
— То есть, на так называемую рыбалку?
— Разумеется...
— Что ж, я...
— Уж сколько раз я просила Пола, а он отказывал, говорил, что это не для женщин. Интересно, почему? Твоя матушка рассказывала, что ездила на той паровой машине в Лондоне, как там она называется? Не думаю, что женщин следует лишать последних новостей в области механики.
Джереми пристально смотрел ей в глаза. Дейзи провела кончиком языка по губам и улыбнулась.
— Пока что в Хейле мало интересного, — сказал он.
— А что?
— Только гайки и болты.
— Нет, правда, скажи.
— Котел. Несколько колес. Пара клапанов. Рамка в форме кровати. Длинный дымоход, который время от времени пыхтит: пуф-пуф-пуф-пуф.
— Как необычно!
— Ага, это задумка Тревитика. Я же говорил — я беру лучшее. Вместо того, чтобы сжимать пар, его выпускают.
— Разве повозка еще не собрана?
— Нет. И еще не скоро. Всё пока отложено, мы обсуждаем вполне традиционный насос для шахты.
— Но можно ли мне прийти?
— Если хочешь. Но теперь я официально посещаю литейный цех, чтобы вести переговоры о насосе. Нет нужды выходить на рыбалку. Единственное препятствие — поездка за двадцать миль.
— Буду ждать с нетерпением, — сказала Дейзи. — И не думай, что я не могу ездить верхом так же быстро, как ты.
— Ох, знаю, знаю. Видел, как вы с Клоуэнс носились по пескам, как черти. Удивительно, как ты не упала в пруд.
Подошли Бен и Клоуэнс.
— Настало время для последнего хоровода перед ужином. Пошли! Деревенские взялись за руки и закружили вокруг костра, Певун Томас
и Сефус Биллинг выкрикнули: «Глаз! Глаз!». Бен и Клоуэнс подтолкнули Джереми и Дейзи к концу цепочки, за ними последовали трое Тренеглосов. Шествие двигалось дальше, удалялось от яркого огненного свечения к лесу, до Уил-Мейден, вокруг молельного дома методистов и вниз по холму, к огонькам Уил-Грейс, где до сих пор одиноко лязгал и вздыхал насос, а на фоне освещенного заревом ночного неба вздымались шахтные постройки. Потом вниз к Нампаре и дальше к пляжу, продираясь сквозь чертополох и высокие мальвы с криками: «Глаз! Глаз!». По пляжу, почти до утеса под Уил-Лежер; там, по решению двух предводителей, вереница людей развернулась и устремилась обратно к дымящемуся костру на холме.
Мимо Нампары, вдоль ручья, вверх по заросшей тропинке, оставив Уил-Грейс слева. У начала тропинки, в нескольких сотнях ярдов от пищи, эля и тлеющего костра, два предводителя остановились и образовали арочный проход, «глаз», соединив руки над головами. Под этой аркой, через «глаз» должна была пройти странная процессия из шестидесяти человек. Проходящие разлетались, как скворцы, к обильным столам и ожидающим матронам.
Супруги Энис выпили стаканчик эля с шафрановой булочкой, прежде чем покинуть Полдарков вместе с двумя своими девочками и няней.
Перед уходом Кэролайн сообщила Демельзе:
— У меня дурные вести. Моя тетушка Сара наконец-то победила свою извечную склонность падать в обморок при мысли о том, чтобы приехать и повидаться со мной в этом диком графстве. Она написала, что приедет через пару-тройку недель. Но, моя дорогая, это ведь целая свита! Не только лакей и горничная, но и полковник Гектор Уэбб, этот дамский угодник! Клоуэнс познакомилась с полковником Уэббом, когда гостила у нас. Моя тетушка, несмотря на возраст, не может обойтись без ухажеров.
— Но миссис Пелэм — чудесный человек, — возразила Демельза. —
Я была бы рада снова с ней повидаться.
— Что ж, несомненно, ты с ней повидаешься. Мы рассчитываем, что вы с Россом поможете нам развлечь эту чудесную (согласна), но неутомимую городскую даму. Вряд ли она была где-нибудь западнее Бэйзингстока... Но погоди-ка... Это не помешает вашей поездке в Бовуд? Когда это?
— В конце июля. Но пока еще точно не известно, Кэролайн. Я даже не знаю, хочет ли Клоуэнс ехать. И даже если ей захочется, нам не с кем ее отправить. У нас так мало близких родственников.
— Полагаю, тебе лучше поехать самой.
— Тогда меня не будет больше трех недель! Что будет делать Росс?
— То, что делал, разлучаясь с тобой на долгие месяцы. А разве Клоуэнс ничего не намекала на этот счет?
— Пока что нет.
— Значит, спроси. Ты же ее мать.
— Не дразни меня. Как... даже если мы решим поехать, как я смогу войти в большой дом и забыть, что всего лишь дочь шахтера?
— Моя дорогая, ты преодолела многие суровые испытания в обществе. Если только ты не собираешься войти в дом в металлической каске со свечой, вряд ли они догадаются.
— Тебе-то смешно, Кэролайн, а мне не до смеха. Там будут всевозможные ловушки, в которые я могу угодить. И мне ненавистна мысль, что Клоуэнс будет за меня стыдно.
— Скорее тебе будет стыдно за Клоуэнс, которая славится привычкой называть вещи своими именами! Ну же, ты ведь должна знать ее истинные чувства. И если ей захочется поехать, тебе следует ее сопровождать.
— Почему бы тебе ее не сопровождать, Кэролайн?
У столов сгрудилась шумная толпа. Молодые люди соревновались друг с другом в прыжках над костром.
— Я не смогу из-за миссис Пелэм, — ответила Кэролайн. — Но если Клоуэнс все же поедет, а это правильно, правильно для вас обеих, то тебе следует поехать с ней.
— Но ты же так любишь подобные приемы!
— Ты тоже получишь удовольствие, если поедешь. И обещаю, я одолжу тебе Энид.
— Энид? Твою горничную?
— Ну да. А кого же еще? Без нее тебе не обойтись. Ты нравишься ей, она нравится тебе. Уверена, она с радостью поедет.
— Кэролайн, ты же знаешь, я не могу притворяться, будто мне нравится праздно сидеть, вышивать, прогуливаться по парку и мило беседовать о последнем романе мистера Скотта! Теперь у нас куда более благоприятные условия, и наверное, Россу следовало бы почаще выводить меня в общество, но я такая, как родилась, и менять что-либо уже поздно.
— Рада это слышать, — заключила Кэролайн.
II
Вечер почти закончился. Огромное разнообразие пирогов и печенья иссякло, бочки с элем опустошили, помосты и столы приставили к старой стене шахты в ожидании дневного света, когда их можно будет убрать. Костер, в который иногда подкидывали трескучие еловые ветви или коряги, умирал, постепенно оставляя после себя лишь горстку тлеющих углей. Большую часть картошки уже запекли (три четверти картофелин нетерпеливые руки выхватывали из углей слишком рано, поедая их затем наполовину сырыми, охая и ахая от прикосновения к горячей кожице).
Старики, дети и землевладельцы отправились спать. Однако некоторые молодые люди, из тех, что лишь недавно справили двадцатилетие, остались сидеть вокруг затухающего костра с последними картофелинами в руках. Кто-то предпочел блуждать в темноте: любовники, уединившиеся парочки или юноши и девушки, поддавшиеся мимолетному влечению. Разумеется, среди них не встречалось людей респектабельных, методистов, или же тех, за чьими действиями наблюдали старшие — кивая, перешептываясь и лукаво подталкивая друг друга локтем. Завтра вся деревня будет судачить о том, что Нелл Бант была не столь благоразумна или Уилл Парсонс наконец оступился или что Кейти Картер стоит два раза подумать, прежде чем она решит, что с Певуном Томасом её ждет что-нибудь хорошее.
Среди желающих встретить новый день оказались и друзья Джереми и Клоуэнс. После нескольких пинт эля в голове Джереми вновь вспыхнули болезненные воспоминания о последней встрече с Кьюби, и он с большей охотой отправился бы в постель, но остальные смутили его своими шутками и смехом. Хорри Тренеглос принял приглашение Дейзи, и спустя некоторое время они оказались у кладбищенских ворот церкви Сола. Некоторое время молодые люди сидели на траве, рассказывая друг другу сказки о призраках, настраивая друг друга на более подходящий дню Всех Святых, а не летнему солнцестоянию лад. С того места, где они сидели
накренившаяся квадратная громада церкви почти растворялась в накрывшей мир тьме, но там, где простиралось море, короткая ночь приобрела цвет индиго и кобальта, а звезды казались тусклыми и едва заметными.
Они в некотором роде разбились на пары. Бен был на седьмом небе от счастья, что сопровождал Клоуэнс всю ночь. Она относилась к нему теплее, чем когда-либо прежде, и это предполагало больший интерес к нему, как к мужчине. Джереми был рядом с Дейзи, и Дейзи завладела его вниманием. Боль, эль и долгая печаль заставляли его взглянуть на эту жизнерадостную девушку, которая, как он понял, готова была предложить ему себя, сделай он первый шаг. Хорри Тренеглос проводил время с Летицией Поуп. Она была простовата, но молодой человек, судя по всему, не возражал. Пол Келлоу гулял с милашкой Мод. Пол, так похожий на благородного, которым не являлся, подкупил грума, и тот ждал у ворот дома Тревонансов, чтобы уже оттуда сопроводить Мод. Агнета Тренеглос находилась в обществе сына отцовского управляющего. Два младших брата скрылись в ночи, прихватив с собою двух деревенских девчонок.
Никто не знал, который час, но никого это не заботило. Пол нашел себе забаву, пугая Мод. С этой целью он отвел её на кладбище, где они уселись на поросшей травой могиле, и юноша шепотом рассказал ей страшную историю. Мод оттолкнула его, но, закончив хихикать, стала утверждать, что вовсе не испугалась рассказа, просто её щекотали его губы, касавшиеся щеки. Остальные тоже пожелали услышать вышеозначенную историю, и теперь вся молодежь расселась на надгробия, переговариваясь и перешептываясь.
— Я не очень-то верю в эти старые сказки о гниющих трупах, которым вздумалось погулять, — сказал Бен Клоуэнс. — Я даже не уверен, что после смерти нас ждет какой-то другой мир. Но если так оно и есть — он будет очень далек от подобного. Не думаю, что могилы когда-нибудь разверзнутся.