образе, он увидит то, что ему нужно... <... > Он добавил, что судя по моим
успехам в сновидении, я, видимо, научился останавливать внутренний диалог
по своему желанию." (IV, 18-19)
Остановка внутреннего диалога - необходимое условие для успешной
настройки сновидения. ("Настроить сновидение - значит обрести практическую способность точно управлять общим ходом развития ситуации в сновидении. Например, тебе снится, что ты в учебном классе. В данном случае настройка сновидения будет заключаться в том, что ты не дашь ситуации, развивающейся во сне, переметнуться в другое место. Ты не перепрыгнешь из класса в горы. Другими словами, ты контролируешь вид класса и не позволяешь ему исчезнуть до тех пор, пока сам того не захочешь." - IX, 41) Помимо правильного сдвига точки сборки внутреннее безмолвие обеспечивает некоторый избыток перцептивной энергии, обычно расходуемой на поддержание описания мира. Сновидение, безусловно, требует значительных энергетических ресурсов, о чем мы еще поговорим отдельно. Теперь же нам следует осознать подлинное значение внимания во сне, развитие которого так высоко ценится магами. Дело в том,
что внимание сновидения - это, по сути, управление точкой сборки, регулирующей как способ восприятия, так и форму воспринимающего субъекта. А ведь манипуляция точкой сборки - это сущность магии и "непостижимая грань осознания".
"Дон Хуан описал внимание сновидения как контроль, который человек
обретает над сном, фиксируя точку сборки в любом новом положении, где она
оказывается вследствие ее смещения во сне." (IX, 42)
Мы подошли к чрезвычайно важному моменту объяснения магов. Как вы
понимаете, сновидение никогда бы не стало одной из центральных дисциплин
в учении дона Хуана, если бы ограничивалось простым управлением
иллюзорными образами. Сокровенная сущность этой магической техники таится
не в сновидении, но, скорее, в пробуждении ото сна. Чем более мы
искушены в управлении снами, тем более бодрствуем, когда спим. Это
утверждение парадоксально лишь на первый взгляд. Мы уже говорили, что даже
обычное сновидение можно считать частичным пробуждением осознания.
Отталкиваясь от необычного режима восприятия, присущего состоянию сна,
дон-хуановский воин развивает тонкое искусство полноценной активизации
всех функций бодрствующего сознания без возвращения к "дневному"
восприятию мира. В таком случае момент пробуждения знаменует переход от
внимания сновидения ко второму вниманию что необыкновенно трудно
осуществляется помимо фазы "засыпания". В связи с этим следует отметить
любопытный факт: Кастанеда систематически сообщает о своеобразных разрывах
непрерывности в потоке сознания при переходе от первого внимания ко
второму и назад. Он обнаруживает себя в другой позе и даже в другом месте
по окончании дон-хуановских экспериментов, ничуть не отдавая себе отчет,
как это произошло. Моменты "засыпания" так часто сопровождают вовлечение
сознания в новый режим восприятия, что их можно описать как регулярный
симптом. Конечно, при абсолютном овладении вниманием подобные "провалы"
должны исчезнуть, но до той поры они, очевидно, неизбежны. Внимание
сновидения и второе внимание - очень близкие формы сосредоточения, легко
переходящие друг в друга. Это практическое открытие явилось ключевым
элементом для магии нагуаля.
"Дон Хуан напомнил мне, как когда-то, обучая меня искусству сновидения, он уже рассказывал о сосредоточении, необходимом для
осознания того, что видишь сон. Так вот, это сосредоточение -
предшественник второго внимания. Форма, в которой пребывает сознание при
таком сосредоточении, принципиально отличается от формы, необходимой для
того, чтобы иметь дело с миром обычной жизни. Еще дон Хуан сказал, что
второе внимание также называют левосторонним осознанием и что это -
огромнейшая область. Фактически эта область кажется беспредельной,
настолько она огромна." (VII, 319-320)
В определенный момент сновидящий попадает в довольно сложную
ситуацию. Дело в том, что полное пробуждение к внешнему восприятию
протекает плавно и незаметно. Интерпретационный механизм перестраивается
бессознательно и именно таким способом, чтобы избежать немотивированных (в
рамках "описания") трансформаций. Тем не менее, воспринимаемая картина
остается специфически отличной от той, которую обычно строит бодрствующее
сознание в любом режиме функционирования. Все это изрядно запутывает
сновидящего, и он никак не может постичь степень реальности происходящего.
В какой мере эндогенные импульсы обусловливают воспринимаемый образ? Иными
словами, является ли перцепция в данном сновидении уже отражением
внешней Реальности или еще остается продуктом бессознательного творчества
нашей психики? Воин "верит, не веря". На каком-то этапе он учится
различать энергопорождающие (т.е. реальные) структуры во сне при помощи
видения, но и это не разрешает проблему окончательно. Вопрос о
реальности должен быть выяснен в самом начале пути для формирования
когнитивной установки, охраняющей нас от неминуемых заблуждений.
Необыкновенно тонкий баланс между иррациональностью и трезвостью воина -
единственное спасение для сновидящих.
"Живя в соответствии с учением магов, сновидящие освобождают и
запасают энергию, необходимую для прекращения рациональных рассуждений, и
тем самым содействуют предполагаемому изменению. Он объяснил, что если мы
делаем выбор в пользу перенастройки нашей системы интерпретации мира,
окружающая нас реальность становится подвижной и рамки того, что мы
считаем реальным, расширяются, не подвергая нас опасности потерять
ощущение целостности мира. Поэтому сновидение фактически является дверью
в другие аспекты того, чем на самом деле является реальность.
Если же мы выбираем второй путь, путь отбрасывался системы
интерпретации,- масштабы того, что - можно воспринимать без возможности
объяснить, невероятно возрастают. Расширение сферы ощущений в этом случае
так велико, что те несколько оставшихся средств интерпретации не способны
вместить всего разнообразия мира. При этом нас охватывает чувство
потрясающей реальности того, что казалось нереальным, и полной
нереальности того, что всегда казалось реальным, но в действительности не
являлось таковым." (IX, 132)
Угроза оказаться вовлеченным в игру реальных энергетических потоков
без осознания этого для сновидящего действительно велика. Сновидение
становится реальностью - согласитесь, в это трудно поверить. Легкомыслие
человеческого тоналя здесь имеет две причины: во-первых, он привык
считать реальностью только один и вполне определенный образ внешнего
мира, автоматически отбрасывая все непривычное как разновидность иллюзии,
и во-вторых, он нуждается в разрыве непрерывности для разделения сна и
яви. Иногда он попадается на собственную удочку, многие из нас имели
замечательные сны, состоящие из нескольких частей - вспомните, какое
странное ощущение настигает человека, когда ему снится собственное
пробуждение и он еще не знает, что это лишь продолжение сна! В этом случае
разрыв непрерывности сообщает нам ложное чувство реальности, которое может
быть преодолено либо явными несоответствиями восприятия "описанию мира",
либо еще одним разрывом непрерывности. Если же разрыв отсутствует, а
восприятие изменено, наш тональ всегда будет уверен в продолжении сна, ибо
иных критериев для различения состояний он попросту не имеет.
Итак, сновидение оказывается серьезным и даже опасным занятием.
Недаром дон Хуан называл его "смертельной игрой".
"... ты сейчас впервые оказываешься в состоянии понять, что
сновидение - это ситуации, в которых возможно порождение энергии. В
первый раз ты можешь сейчас понять, что обычные сны - это медленно
действующее средство, чтобы переместить точку сборки в положение,
создающее условия для производства энергии, которую мы называем
сновидением.
Он предупредил меня, что поскольку сновидящие соприкасаются с
реальными мирами и входят туда, где возможны любые неожиданности, они
должны постоянно находится в состоянии непрерывного внимания и крайней
осторожности, любая неосторожность, связанная с риском, может оказаться
для сновидящего более чем ужасной." (IX, 220-221)
2. "Смертельная игра"
Сновидение - этот, на первый взгляд, невинный прием - оказывает
столь сокрушительное воздействие на сознание человека, что его можно
сравнить с "символической смертью", о которой мы упоминали, рассматривая
безупречность. Нужно хорошо понимать особенности психических процессов,
инициируемых волевым контролем сновидения, чтобы не поддаться
легкомысленной тяге к опасным экспериментам.
Очевидно, когда Д.Л.Вильямс и ему подобные называют нагуаль"бессозна-тельным", они в первую очередь опираются на впечатление, произведенное на
них кастанедовскими приемами галлюциногенов и техникой сновидения. С их
точки зрения, здесь имеет место вторжение сознания в бессознательное с целью корректировки и гармонизации подсознательных рефлексов. И с этим
вполне можно согласиться, если не забывать, что подобная психотерапия -
всего лишь частный момент магической дисциплины, безусловно, крайне важный, но связанный только с одним аспектом всесторонней трансформации, являющейся целью воина. Впрочем, даже при таком упрощенном толковании проблемы делается явной рискованность всего предприятия.
Оставим ненадолго в стороне онтологическую сущность таких категорий,
как тональ и нагуаль, и сосредоточимся на их психологическом эффекте.
Велико искушение на прямую связать их с сознанием и подсознательным
(бессознательным), ибо нагуаль действительно никогда не манифестирует
себя в сознательной перцепции, а тональ широко управляет работой
осознания в нашем психическом мире. Однако реальное взаимопроникновение
тоналя и нагуаля гораздо масштабней и распространяет себя, не считаясь с
идеями современной психологии. Более того, именно бессознательное
является самым благоприятным полем для активного противостояния нагуалю,
так как тональ стремится осуществлять свои основные программы помимо
сознания - слишком неуклюжего и слишком развлеченного абстрактными
образами и идеями. Через бессознательное тональ эффективно охраняет нашу
жизнь и через него же совершает самоубийство, если считает, что
бесповоротно утрачивает власть. Скрытая агрессивность тоналя, конечно же,
происходит от его "жесткости" и автоматического отождествления со всей
целостностью существа. Все установки и программы тоналя, теперь целиком
бессознательные, когда-то формировались в ограниченной зоне сознания -
если не считать его "вегетативной" или животной части, унаследованной
биологией вида. Будучи прямым результатом социализации, он обеспечивал
рост эго и развивался вместе с ним. Однако его усовершенствование не
прекращается до конца жизни и любые впечатления (будь то сознательные или
бессознательные) обязательно влияют на базовые структуры функционального
аппарата. Видимо, сновидение в этом смысле формируется как неприкасаемая
область, служащая непрерывным источником подкрепления тоналя, его
самоосмысления и самоутверждения. Отделяясь от бодрствующей жизни, он
скрывает от сознания центральные механизмы саморегуляции, фундаментальные
смыслы и цели бытия эго.
Вряд ли мы отдаем себе отчет, насколько бодрствующее сознание может
быть пагубно для успешной работы тоналя. Ведь сознание по своей функции -
зона психики, где торжествует интеллект и рациональность, а изначальные
посылки тоналя нерациональны, по-своему примитивны, в самом неприглядном
виде отражая ограниченность эго, его самолюбование и тягу к безграничной
экспансии. Что же касается интеллекта, то он в значительной мере
освобожден от влияния глубинных импульсов, и потому позволяет себе критику
любого явления как внешней, так и внутренней жизни. Он анализирует и
оценивает, пользуясь общим механизмом абстрактного мышления, развившегося
в качестве побочного продукта в поиске специфических для человека путей
выживания. Таким образом, бодрствующее сознание не слишком озабочено
инстинктом самосохранения, возложив эту задачу на глубинные
(бессознательные) области тоналя.
Что же происходит, когда эта беспечная и привыкшая к самовольному
образу жизни структура вторгается в сновидение? Приводит это к двум
решительным изменениям. Во-первых, описание мира - главная опора тоналя в
его работе - демонстрирует сознанию свою условность и малообоснованность.
("Сновидения" предполагали культивирование контроля над снами до такой
степени, что опыт, приобретенный в них, становился равнозначным опыту
бодрствования. По мнению магов, при практике "сновидения" обычный критерий
различия между сном и реальностью становился недействительным." - IV, 16)
Утрата столь важных критериев - это значительная дезориентация тоналя, ибо
нарушает структуру опыта в целом. Подобное нарушение, как мы знаем,
главный симптом серьезных душевных заболеваний. Правда, психиатрические
наблюдения показывают, что корень болезни кроется не в перцептивных
экспериментах, но тональ - это хрупкое образование, существующее
благодаря слаженной работе всех своих систем. Во-вторых, проникновение
сознательных оценок и бодрствующего аппарата смыслопорождения грозит
девальвацией главных мотивов эго, что для тоналя практически равноценно
самоубийству.
"Он предупредил меня, что даже начальный этап подготовительной работы,
называемый им "настройка сновидения",- это смертельная игра, в которую
разум человека играет сам с собой, и какая-то часть меня будет делать все
возможное, чтобы воспрепятствовать выполнению этой задачи." (IV, 16)
И это далеко не пустые угрозы. Ибо главное, что подвергается
интеллектуальному пересмотру в случае расширения сферы бодрствующего
сознания,- это проблема смысла. Обычно она благоразумно скрыта от
оскорбительных манипуляций "рассудка", ибо последний никогда не в силах с
ней справиться. В принятом описании мира смысл может быть отнесен только
к схеме, уже наделенной смыслом. Иначе говоря, смысл, которым оперирует
интеллект, возможен как частность, идея же абсолютного смысла или
смысла смыслов - не более, чем фикция, метафизическая спекуляция, ибо
внутри описания мира просто недостижима. Хорошо развитый, крепкий тональ
всегда находит обходные пути для разрешения этого экзистенциального
конфликта, тем или иным способом устраняя реальную ситуацию из сознания.
Когда этот механизм работает плохо, общая жизнеспособность разумного
существа снижается - в каком-то смысле он уподобляется известной
сороконожке, парализованной попытками осознать собственное движение.
Например, подростки иногда страдают "метафизической интоксикацией" -
своеобразной депрессией, вызванной умствованиями о "тщетности всего
сущего". Если тональ так и не сможет обезопасить сознание страдальца,
его недомогание может зайти слишком далеко - вплоть до паранойи.
Однако не думайте, что разум взрослого человека гарантирует отсутствие
этих крайностей. Например, по мнению известного психолога В. Франкла,
"утрата смысла" - главная причина алкоголизма, наркоманий, суицидальных
влечений, неврозов и других психологических расстройств. Утрата смысла
гораздо чаще убивает человека, чем мы обычно предполагаем. Программа
саморазрушения включается как естественная реакция тоналя на навязанную
интеллектом бессмысленность существования, причем взрослый человек может
пострадать куда серьезнее, чем подросток. Тому есть множество причин. Одна
из них - в увеличении дистанции между сознанием и бессознательным,
сопровождающем формирование эго. Хочется еще раз напомнить трагический
случай Джона Лилли, который едва не погиб, растормозив активность
собственного бессознательного (См.: " Центр циклона". Киев: "София", 1993.
Гл. 1 - 2.)