Моя мама недавно призналась, что в те страшные пьяные времена совершенно искренне желала мне легкой смерти, как и я сам себе. Особенно это желание возникало у нее, когда знакомые говорили: «Сегодня видели твоего сына - весь грязный, в помойке роется. Просто ужас, а ведь какой парень был!» Маме было очень больно и очень стыдно. Она плакала и думала, что конец мой близок, и моя никчемная жизнь оборвется где-то под забором. Собственно говоря, это было очень близко к правде, и так думали все мои родные. Почти все.
Но был на этой земле, в этом городе человек, который так не думал, а помнил обо мне и неустанно молился о спасении моей погибающей души. Это моя бабушка Анна Николаевна. Ей тогда было уже девяносто лет. Она очень любила меня и твердо верила своему Господу. А для Него, как известно, невозможного нет.
Она молилась за меня всегда. Молилась, когда я был «успешным коммерсантом». Молилась, когда я начал спиваться. Молилась, когда я исчез и обо мне не было никаких известий. Она молилась и не переставала взывать к Богу, когда все уже махнули на меня рукой, все до единого. Она ЛЮБИЛА, и она ВЕРИЛА. И ее горячие, пропущенные через сердце молитвы были услышаны.
Путь домой
Я плохо помню тот день, день моего избавления. Но одно помню точно: никаких особых «видений» не было. Так что «эффектным» мое спасение не назовешь. Не озарил грязный чердак ослепительный свет, не появился Ангел небесный, не раздался трубный зов. Просто где-то там, внутри (в разуме, в сердце?) я услышал тихий, едва слышный голос: «Встань, выйди отсюда и иди. Иди к бабушке, она ждет тебя. Ты будешь жить».
Странно, но я тогда не сомневался, что это Его голос. Я слышал много свидетельств алкоголиков о голосах, которые приказывали им лезть в петлю или броситься в окно. То были злые голоса, не терпящие возражений. Они повелевали умереть. Но Его негромкий голос повелел мне жить. И я повиновался.
Дорога к дому бабушки заняла у меня целый день. Я так ослаб, что еле передвигался: три шага вперед, два назад. Помню, как влез в автобус, и вокруг сразу же образовался «вакуум». Вид у меня был, наверное, еще тот - рваная куртка на голом теле, длинные грязные волосы и борода. Запах под стать виду, а в волосах полно вшей. Какое чувство, кроме омерзения, мог вызвать такой субъект?
Но вот я у заветной двери. Дома ли бабушка? Да и жива ли? Ведь сколько лет прошло... Позвонил в тот же дребезжащий звонок и с облегчением услышал знакомые шаркающие шаги. Помню, как бабушка, увидев меня, всплеснула сухонькими ладошками и сказала только два слова:
- Слава Богу!
И ничего больше. Ни расспросов, ни упреков, ни укоризненных «как ты мог» и «я тут чуть с ума не сошла!» Никаких слов, только сноровистые, несмотря на годы, бабушкины действия. Она, хоть и сама с трудом ходила, принялась за мою «обработку»: обрила голову, выведя всех непрошенных жильцов, «вымочила» меня в трех ваннах, пока вода не стала прозрачной, и стала понемногу откармливать. Много я есть не мог (желудок не принимал), да много и нельзя было - это бабушка знала по своему блокадному опыту. И все это делалось с непрестанной благодарственной молитвой Господу за то, что сохранил внука, не дал пропасть.
Покаяние
Подкрепив немного и приведя в более-менее пристойный вид, бабушка отправила меня в больницу. С диагнозом «анемия и истощение», который мне поставили, врачи не встречались давно. Но подлечили неплохо - капельницы, уколы, таблетки сделали свое дело, и я начал оживать. Тогда еще смутно, но я уже стал понимать, что поднимает и восставляет меня из мертвых все та же рука Божия. Она незримо взяла мою немощную руку еще там, на чердаке, и ведет доныне.
Однажды ночью, в больничной палате, под храп соседей, я сполз со своей койки и встал на колени. Я сказал Господу: «Боже, если Ты сохранишь мне жизнь, я пойду за Тобой до конца. А если нет, то, пожалуйста, прости мои грехи и возьми меня к Себе на небеса». Таким было мое покаяние.
В первый же день по выписке из больницы я отправился в церковь. В ту самую, куда много лет ходила моя бабушка и куда много раз приглашала меня. Тогда я отказывался, ссылаясь на тысячи причин, из которых ни одна не была правдивой. А теперь никто не звал меня, никто не уговаривал. Я шел сам, я спешил, я летел! И там, при множестве верующих, услышав призыв к покаянию с церковной кафедры, я вышел вперед. Впервые без всякой робости я прилюдно попросил прощения у моего (теперь моего!) Иисуса Христа и исповедал Его своим Господом и Спасителем. Так началась моя новая жизнь - жизнь христианская. Она пока еще очень короткая, но я знаю, что ей не будет конца.