Русско-японская война показала, что артиллерист старшего командного состава должен смотреть на себя не только как на машиниста пушкарского цеха, но и как на ответственного, самостоятельно рассуждающего и решающего боевые задачи тактика, обязанного в некоторых случаях боевой обстановки проявлять инициативу на поле сражения.
В этом именно направлении стремились вести в довоенное время боевую подготовку старшего командного состава русской артиллерии, с большим трудом преодолевая его ограниченность тактического кругозора и инертность в отношении проявления личной инициативы.
Важная задача подготовки старшего командного состава лежала главным образом на офицерской артиллерийской школе, через которую проводилось в жизнь все установленное и все новое по части техники, тактики и стрельбы артиллерии.
Большое значение для подготовки командного состава артиллерии в техническом отношении имели Артиллерийская академия и учебные артиллерийские полигоны. В тактическом отношении некоторую роль сыграла Военная академия Генерального штаба.
Офицерская артиллерийская школа имела целью{740}:
1) подготовку артиллерийских капитанов и штаб-офицеров теоретическим и практическим путем к боевому использованию батарей и группы батарей;
2) развитие и совершенствование в артиллерии искусства стрельбы в связи с маневрированием и установлением правильных взглядов на целесообразное применение артиллерийского огня в бою;
3) выработку способов ведения подготовки артиллерии к стрельбе и маневрированию, а также правильных приемов обучения.
Руководители школы для ведения занятий по теории и практике артиллерийской стрельбы избирались из артиллерийских штаб-офицеров с академическим артиллерийским образованием, выдающихся по своим теоретическим и практическим познаниям в артиллерийском деле. Руководители для ведения теоретических и практических [65] занятий с офицерами переменного состава по общей тактике приглашались начальником школы из офицеров, прошедших курс академии Генерального штаба. Кроме того, начиная с 1905 г. до 1914 г. включительно к школе прикомандировывался на время практических групповых стрельб артиллерийский офицер, также окончивший академию Генерального штаба, в качестве руководителя по составлению тактических заданий для стрельб, по организации и правильному проведению стрельб в тактическом отношении.
В июле 1912 г. приказом по военному ведомству за № 295 новыми штатами школы была установлена должность штатного руководителя по тактике из офицеров Генерального штаба. При школе состояла редакция журнала «Вестник офицерской артиллерийской школы» (см. выше).
В школе было два отдела: полевой и крепостной артиллерии.
В полевом отделе артиллерийской офицерской школы краткая программа преподавания заключалась в следующем.
Теоретическое преподавание:
а) по артиллерии — изучение балистических свойств полевых орудий, действия снарядов, правил стрельбы, инструкций и артиллерийских уставов;
б) по тактике артиллерии — основные свойства артиллерии, организация и боевое применение;
в) по общей тактике — курс прикладной тактики (причем главное внимание обращалось на употребление полевой артиллерии в бою в связи с прочими родами оружия), общие сведения по военной истории;
г) по иппологии — приемка лошадей, ковка, содержание лошади, первая ветеринарная помощь до прибытия врача.
Практические занятия:
а) по артиллерии и по тактике артиллерии — решение задач по таблицам стрельбы, осмотр, сборка, разборка, замена поврежденных частей материальной части, подготовительные к стрельбе упражнения, полевые артиллерийские поездки с выбором позиций и путей следования к ним, упражнения в маневрировании с запряженными орудиями, практическая стрельба с маневрированием;
б) по тактике — решение тактических задач на планах, военная игра, решение задач в поле;
в) по топографии — чтение планов и карт, составление профилей, ориентировка и проверка планов и карт на местности;
г) по иппологии — практика ковки, осмотр и приемка лошади.
Офицеры переменного состава школы командировались для осмотра технических артиллерийских заведений и для присутствия на некоторых опытах главного артиллерийского полигона, которые начальником школы признавались для них особенно полезными.
По штатам школы при ней состояли легкая восьмиорудийная батарея с пеше-горным взводом и конная шестиорудийная батарея с конно-горным взводом.
Сверх этих имеющихся в школе штатных батарей на летний период практических стрельб с маневрированием для обслуживания [66] полевого отдела к офицерской артиллерийской школе прикомандировывались три артиллерийские бригады, мортирный (гаубичный) дивизион и конная батарея. Начиная с 1912 г. на Лужский полигон школы командировалась учебно-воздухоплавательная рота офицерской воздухоплавательной школы, а с 1913 г. в офицерской артиллерийской школе велось наблюдение с привязного аэростата.
Авиационная часть к офицерской артиллерийской школе не прикомандировывалась за отсутствием удобного аэродрома; вследствие этого в школе не проводилась стрельба с помощью летчиков-наблюдателей, что являлось острым недостатком в работе школы.
В переменный состав полевого отдела школы ежегодно с 20 февраля по 10 сентября командировались из частей полевой артиллерии 108 обер-офицеров (кандидатов на должность командира батареи) и 36 штаб-офицеров (кандидатов на должность командира дивизиона или командира артиллерийской бригады).
После русско-японской войны, в 1906—1908 гг., в офицерскую артиллерийскую школу на летний период занятий, проводившихся тогда на Двинском полигоне, кроме обычного переменного состава из кандидатов на получение батарей и дивизионов, командировались еще старшие артиллерийские начальники из не проходивших в свое время курса школы, не исключая даже престарелых генералов-инспекторов артиллерии корпусов, причем на практические занятия с ними в поле руководителю тактики было вменено в обязанность генерал-инспектором артиллерии обращать исключительное внимание.
С 1909 г. командирование в школу старших артиллерийских начальников прекратилось, в результате чего среди них оказалось в период мировой войны несколько совершенно отсталых от современных требований техники и тактики артиллерии.
Офицерская артиллерийская школа имела в своем распоряжении с 1909 г. обширнейший, хорошо оборудованный полигон возле города Луги, позволявший вести стрельбу с разных направлений на любую дальность, допускаемую полевыми орудиями того времени. Местность полигона под Лугой, весьма разнообразная и пересеченная, была чрезвычайно поучительной как в смысле ведения стрельбы, так и производства наблюдения и разведки, маневрирования и тактического применения артиллерии в бою. Лесистость полигона затрудняла наблюдение и разведку целей, но это имелось в виду при оборудовании полигона (от трудного проще перейти к легкому, чем наоборот), и первоначальная расчистка полигона от леса была так произведена, что умелый разведчик мог всегда найти наблюдательный пункт, с которого открывался широкий кругозор в район расположения целей. Нередко при этом такой наблюдательный пункт оказывался не на вершине возвышенности, а на скатах и даже в низине, несколько в стороне от рощи или кустарника, закрывающего вид на цель с вершины.
Сторонники французской артиллерии, которые еще оставались к началу войны среди некоторых старших командиров русской [67] артиллерии, учили разведчиков искать наблюдательные пункты, как обязательное правило, на вершинах. По их инициатива даже в «Наставлений для действия полевой артиллерии в бою» издания 1912 г. (§ 54) была проведена следующая мысль: «Достоинства наблюдательного пункта в отношении кругозора в огромной степени возрастают с увеличением его превышения, и каждый лишний вершок имеет здесь большое значение».
Руководители офицерской артиллерийской школы, большинство которых являлись противниками сторонников артиллерии французов, доказывали на практике разведки на Лужском полигоне, что, наоборот, и каждый вершок ниже также может иметь большое значение для наблюдательного пункта на пересеченной местности. Правда, наблюдательные пункты оказывались при этом иногда значительно удаленными от места расположения огневой позиции батарей, что затрудняло управление огнем и приводило к необходимости вести стрельбу с помощью боковых или передовых наблюдателей. Но практика в такой стрельбе при трудных условиях была только полезной.
В начале августа каждого года на Лужский полигон по распоряжению военного министра командировалась особая комиссия из представителей от пехоты, кавалерии, артиллерии и Генерального штаба, которая, присутствуя на всех очередных занятиях и практических стрельбах школы, выясняла, насколько работа полевого отдела школы отвечает боевым требованиям.
Крепостной отдел офицерской артиллерийской школы имел назначением{741}:
1) развитие искусства стрельбы в крепостной артиллерии, распространение в ней правильного взгляда на стрельбу при обороне крепости и установление общих однообразных правил производства стрельбы и обучения стрельбе;
2) теоретическую и практическую подготовку старших офицеров крепостной артиллерии к самостоятельному ведению стрельбы с крепостных верков.
В переменный состав крепостного отдела школы ежегодно командировались для прохождения курса на 7 1/2 месяцев, с 1 февраля, 5 штаб-офицеров и 20 капитанов крепостной и тяжелой (осадной) артиллерии.
Крепостной отдел школы своего полигона не имел и на летний период практических стрельб прикомандировывался к одной из крепостей — в последние годы, предшествовавшие войне, чаще всего к крепости Осовец (ближайшей к границе с Восточной Пруссией).
Правильность ведения в полевом и крепостном отделах школы учебного и строевого дела, постановки всех курсов преподавания, практических занятий и в особенности стрельб проверялась генерал-инспектором артиллерии (по большей части стрельб — лично, остальных занятий — через состоящих при нем для поручений специалистов). [68]
Офицерская артиллерийская школа, согласно положению о ней, подчинялась непосредственно начальнику ГАУ, а не генерал-инспектору артиллерии{742}. В то же время офицерская стрелковая школа (пехотная) подчинялась инспектору стрелковой части в войсках, а офицерская кавалерийская школа состояла в непосредственном подчинении военному министру генералу Сухомлинову, который раньше сам был начальником офицерской кавалерийской школы.
Подчинение офицерской артиллерийской школы начальнику ГАУ, а не генерал-инспектору артиллерии являлось одной из странных аномалий законоположений того времени. По закону, генинспарт не имел права ни наблюдать, ни проверять деятельность ГАУ, начальник которого ни в каком отношении ему не подчинялся. Поэтому генинспарт формально не мог бы проводить непосредственно через школу никаких мер по усовершенствованию обучения и боевой подготовки артиллерии. Фактически же офицерская артиллерийская школа работала под контролем генинспарта, а не начальника ГАУ.
Офицерская артиллерийская школа систематически проводила и жизнь все достижения в области техники стрельбы и тактики артиллерии, как твердо установившиеся, так и новейшие.
Переменный состав школы в первые три месяца командирования проходил теоретический курс, на май командировался на полевые поездки в окрестности Луги для практики в решении тактических задач на местности, затем в течение трех месяцев проводилась практическая стрельба по тактическим заданиям на полигоне под Лугой в составе отдельных батарей, дивизионов и группы дивизионов.
Стрельбы школы имели целью выработать в переменном составе навык своевременно развивать действительный огонь с правильно выбранной позиции, против верно намеченной цели и дать ему полное представление об артиллерийском огне и его свойствах как технического, так и тактического характера.
Техническая сторона стрельбы состояла в правильном наблюдении выстрелов, в быстром и верном определении всех данных для стрельбы по различным целям — в возможно разнообразных условиях и при стрельбе различными снарядами.
Русско-японская война указала на крайнюю необходимость основательной подготовки командного состава артиллерии в тактическом отношении. В 1905 г. в офицерскую артиллерийскую школу был командирован из ГАУ на период практических стрельб, проводившихся тогда на полигоне в окрестностях города Двинска, окончивший академию Генерального штаба офицер, который после академии преподавал тактику, служил несколько лет в строю и был первым инициатором проведения на Клементьевском полигоне Московского округа практических стрельб артиллерии в условиях тактического задания{743}. По распоряжению генерал-инспектора артиллерии этот офицер был обязан оказывать содействие артиллерийским [69] руководителям по стрельбе в правильной постановке тактических заданий для групповых стрельб с маневрированием, проводившихся в офицерской артиллерийской школе, в расположении на полигоне целей для стрельбы в соответствии с заданием, а также в целесообразном объяснении командованию стреляющих частей артиллерии первоначальной тактической обстановки и последующих в ней изменений; офицер этот как руководитель тактики обязан был присутствовать при разборах проводившихся стрельб и высказывать свое заключение.
Работа этого офицера была признана полезной, и по распоряжению генерал-инспектора артиллерии он командировался в офицерскую артиллерийскую школу на время групповых стрельб ежегодно до 1914 г. включительно, несмотря на то, что с 1912 г. штатом школы была установлена должность постоянного руководителя тактики {744}, на которую был назначен полковник Генерального штаба. На штатного руководителя по тактике, кроме указанных выше обязанностей, возлагались еще: а) организация и ведение занятий по тактике с офицерами постоянного состава школы; б) содействие помощнику школы в объединении взглядов и работы руководителей (не штатных) по тактике всех партий офицеров переменного состава школы; в) сообщение общих сведений по военной истории.
Тактическая сторона стрельбы обнимала собой разведку, маневрирование, выбор, занятие, оборудование и перемену позиций, применение техники огня в соответствии с условиями тактической обстановки.
Все стрельбы проводились по боевым заданиям при тактической обстановке, но в первоначальных стрельбах при упражнениях отдельных слушателей школы преследовались иногда исключительно технические стороны стрельбы; на дивизионах же и групповых стрельбах главное внимание обращалось на тактическую сторону.
Каждой стрельбе, как общее правило, предшествовало выполнение походного движения или маневра (при дивизионных и групповых стрельбах — обязательно; при батарейных первоначальных учебных стрельбах — не всегда).
Обстановка стрельб, насколько было возможно, приближалась к обстановке действительного боя.
Руководитель по тактике, предварительно обсудив при участии начальника школы или его помощника и других руководителей план предстоящей стрельбы и лично изучив совместно с начальником полигона школы местность и обстановку, составлял общую тактическую задачу, которая служила исходной данной для производства маневра и стрельбы, а также для мишенного оборудования полигона. Мишенное оборудование производилось согласно указаниям начальника полигона, согласованным с руководителем тактики.
Мишенная обстановка должна была с достаточной полнотой отвечать тактическому заданию, изображая боевой порядок противника, [70] с соблюдением надлежащих размеров по фронту и в глубину. Части своих войск (передовые линии их боевого порядка) в некоторых случаях также изображались мишенями или опознавательными сигналами.
В полевом отделе школы к дивизионным и групповым стрельбам привлекался весь переменный состав обучающихся, причем почти каждый из не участвующих непосредственно в технической стрельбе получал то или иное тактическое назначение: начальника отряда, начальника артиллерии отряда, командира полка и батальона, начальника разведки, начальника связи, адъютанта и пр. Начальнику отряда своевременно вручалось общее тактическое задание, в развитие которого он должен был сделать соответствующие распоряжения в порядке подчиненности. К исполняющему обязанности начальника отряда и к прочим более ответственным исполнителям маневра и стрельбы назначались руководители в роли посредников (обязанности посредника при начальнике отряда принимал на себя обычно руководитель тактики, составивший задание).
Сведения, даваемые исходной задачей и мишенным оборудованием полигона, своевременно сообщались и дополнялись руководителями (посредниками) словесно или — предпочтительно — путем письменных донесений, приказаний, просьб об оказании содействия и т. п. Каждый исполнитель должен был принимать решение в соответствии с изменением обстановки и отдавать распоряжение в письменной форме. Таким путем достигалась практика в решении тактических задач на местности в обстановке боевой стрельбы и практика в составлении приказаний и донесений.
Офицерская артиллерийская школа всеми мерами противодействовала пережитку прошлого — стремлению провести маневр и стрельбу, как говорили, «гладко» (с так называемым «втиранием очков» начальству), посредством заранее составленных расписаний или указаний хода маневра и стрельбы, что, разумеется, не могло иметь места в действительной боевой обстановке. Изменение тактической обстановки в развитие общей идеи поставленной задачи обусловливалось руководителями школы лишь постольку, поскольку такое развитие оправдывалось действиями исполнителей маневра и стрельбы и достигнутыми ими результатами. Возникающие при этом трения между исполнителями и руководителями считались поучительными, так как они обнаруживали и выясняли попутно значение самостоятельных решений (инициативы) исполнителей.
Посредником при слушателе, исполняющем обязанности старшего артиллерийского начальника, назначался один из старших штатных (артиллерийских) руководителей школы, который являлся ответственным за ход маневра и стрельбы. В случае ошибок исполнителей старший руководитель (посредник) мог или продолжать маневр (стрельбу), если находил поучительным показать последствия ошибок, или приостановить стрельбу (маневр), или совершенно прекратить, когда ее продолжение теряло поучительность и представлялось напрасной тратой снарядов и времени. [71]
Каждая стрельба заканчивалась разбором в поле как в техническом, так и в тактическом отношениях; при этом всегда допускался самый широкий свободный обмен мнений всех участвующих с конечным, резюмирующим заключением старших руководителей по стрельбе и по тактике. Более сложные и интересные стрельбы подробно разбирались не только в поле, но и в аудиторной обстановке после обработки всех данных, и затем отчеты о таких маневрах (стрельбах) печатались для общего сведения в «Вестнике артиллерийской школы» или в «Артиллерийском журнале», а иногда в виде отдельных брошюр.
За отсутствием на Лужском полигоне пехоты и конницы офицерской артиллерийской школе приходилось при производстве стрельб с маневрированием довольствоваться мишенной обстановкой и воображать боевые действия не только противника, но и своих войск, что являлось отрицательной стороной подготовки переменного состава школы. В школе не бывало упражнений в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей, какие применялись во французской артиллерии. Лужский полигон по своим размерам и оборудованию давал возможность производить маневрирование с боевой стрельбой отряда в составе около дивизии пехоты с артиллерией и конницей, но такая стрельба с маневрированием совместно с пехотой и конницей произведена была в офицерской артиллерийской школе лишь однажды за период 1908—1914 гг. При этом стрельба была организована довольно неудачно и представляла мало поучительного, так как в результате свелась к отдельным боевым учебным стрельбам артиллерии, пехоты и спешенной кавалерии без связи друг с другом в исполнении тактического задания.
Во всяком случае старший командный состав русской артиллерии, прошедший курс полевого отдела-офицерской артиллерийской школы, основательно в ней повторивший все необходимое старое и усвоивший все новое в технике и тактике артиллерии, являлся проводником теоретических и практических артиллерийских знаний в строевых частях, повышая вместе с тем их боевую подготовку.
Поднимая общую боевую подготовку командного состава артиллерии, школа стремилась перевоспитать его в смысле желательного проявления личной инициативы, в смысле способности быстро ориентироваться в изменениях боевой обстановки и безбоязненно принимать самостоятельные решения для достижения успеха в бою путем могущественного содействия артиллерийского огня.
Ничего подобного не было во французской артиллерии, которая в годы, предшествовавшие первой мировой войне, считалась в некоторых военных кругах чуть ли не лучшей в мире, — очевидно, по недоразумению, в результате недостаточно продуманного знакомства с ней.
Из отчетов выдающихся русских артиллеристов (из руководителей офицерской артиллерийской школы), командированных во Францию весной 1913 г., т. е. всего лишь за год до начала мировой войны, можно убедиться, что французская артиллерия тогда не [72] только не опередила, но значительно отстала от русской полевой артиллерии в отношении подготовки командного состава{745}.
Штаб-офицерские артиллерийские курсы в Мальи, соответствовавшие офицерской артиллерийской школе, задавались весьма скромной целью: показать командирам артиллерийских групп на практике способы выполнения ими задач, которые могут быть возложены на них в различных боевых положениях. Поэтому групповые стрельбы с маневрированием, проводившиеся на курсах в Мальи, служили скорее иллюстрацией к некоторым статьям французского устава, чем практикой для командиров в управлении группами батарей в бою.
Каждое упражнение на курсах в Мальи задавалось на какой-нибудь определенный случай, предусмотренный уставом, и предпочтительно для действия отдельной небольшой артиллерийской группы (в составе трех батарей), а не действующей в связи с другими группами. В большинстве случаев руководитель весьма искусно наводил упражняющегося на тот путь решения, который казался верным самому руководителю; поэтому, если распоряжения командиров стреляющих групп и бывали целесообразны, то по существу не самостоятельны. Во время хода маневра и стрельбы руководители постоянно вмешивались в распоряжения командиров стреляющих групп, желая то или иное подчеркнуть или исправить ошибку и т. п.
Продолжительность курсов в Мальи — 2—3 недели (в русской офицерской артиллерийской школе — 7 месяцев) — была настолько кратка, что на артиллерийских курсах во Франции больше показывали и рассказывали, чем учили и вырабатывали практические навыки.
Разборы стрельб с маневрированием на полигоне в Мальи сводились к подробным лекциям по тому или иному определенному вопросу устава, но читаемым не в аудиторной обстановке, а на местности, под свежим впечатлением исполненного маневра и стрельбы.
Роль начальника отряда на стрельбах с маневрированием в Мальи исполнял прикомандированный пехотный офицер. Артиллерийские офицеры переменного состава курсов упражнялись только в обязанностях, соответственных занимаемым ими должностям, тогда как в русской школе смотрели на это шире и практиковались не только в обязанностях своей должности, но готовились и к следующей высшей должности.
Оборудование французских полигонов не только в Мальи, но и Шалонского, на котором побывали русские артиллеристы, отсутствовало; не было ни подъемных, ни движущихся, ни вспышечных мишеней. Обыкновенные мишени ставились только для технических стрельб. Стрельбы с тактическим заданием производились вообще без мишеней. На полигонах были поставлены только столбы-вышки для пользования ими как ориентирами при указании воображаемых целей. [73]
Задачи ставились в таком роде: «Обстрелять артиллерию за таким-то гребнем, левее южного знака на столько-то делений, фронт цели столько-то делений».
Французская артиллерия приучалась, таким образом, стрелять по местным предметам, не видя цели и не принимая мер к ее розыску, уяснению и изучению.
При стрельбе по воображаемым батареям французская артиллерия обычно обстреливала определенную Правилами стрельбы полосу за прикрывающим гребнем, не считаясь с тем, находилась ли неприятельская артиллерия в районе этой полосы или нет. От такого способа стрельбы наудачу русская артиллерийская школа отказалась задолго до начала мировой войны.
На полигоне в Мальи не производилось передовой разведки, так как и некому было ее производить, и нечего было разведывать: не было никаких мишеней, изображающих противника. Обычно сам командир стреляющей группы производил разведку (в большинстве случаев открыто, так сказать, формально) и выбор наблюдательных пунктов для себя и для командиров батарей; он же обязан был, согласно уставу, выбрать огневые позиции для всех батарей своей группы, указать даже способы их занятия, интервалы между батареями, степень их укрытия и пр. На командире батареи лежала только техника ведения огня, во всем остальном он был лишен самостоятельности; проявление им инициативы не требовалось и не поощрялось.
В распределении батарей группы по целям было стремление обстреливать большое число целей меньшим числом орудий, что приводило вообще к нежелательному рассеиванию огня. Замечался даже шаблон: заранее две батареи группы назначались для предполагаемой борьбы с артиллерией противника и ставились на позицию вместе, почти рядом, а третья батарея — для обстреливания пехоты и располагалась в стороне, имея в виду фланкирование неприятельской пехоты или фланкирование подступов к прикрывающему свою артиллерию гребню, с целью уменьшения мертвого пространства.
Вообще у французов обращалось большое внимание на достижение косоприцельного огня, что являлось положительной стороной подготовки их артиллерии.
Огневые позиции для батарей избирались почти исключительно полузакрытые (маскированные) на высотах с весьма пологими скатами, что противоречило принципу преимущественного расположения на закрытых позициях, проповедуемому самими французами.
Наблюдательные пункты допускались близко от батарей, причем обыкновенно два командира батарей располагались вместе с командиром группы, а нередко при нем находились все три командира батарей, что в русской артиллерии признавалось крайне нежелательным, и при командире дивизиона находился обычно только один командир батареи.
Во французской артиллерии бывали специальные упражнения в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей (изучение действительных артиллерийских целей, повидимому, не производилось). [74] Хотя упражнения эти проводились отдельно от практических стрельб, но все же такие упражнения были безусловно полезными, и приходится сожалеть, что в русской артиллерии они не применялись.
На полигоне в Мальи специально командированная туда пехота проделывала показные упражнения в наступлении на совершенно открытой, полузакрытой или сильно пересеченной местности. Артиллерийские офицеры курсов Мальи во время этих упражнений находились со своими артиллерийскими и пехотными руководителями на наблюдательных пунктах, откуда, следя за наступлением пехоты, оценивали случаи, когда выгодно было бы обстрелять ее артиллерийским огнем.
При этом подчеркивалось: во-первых, трудность взять под артиллерийский огонь видимые части пехоты, появляющиеся мелкими группами и на ничтожные промежутки времени; во-вторых, стремление пехоты накапливаться и задерживаться на рубежах и за местными предметами, дающими укрытие от взоров и лишь мнимую безопасность от поражения артиллерийским огнем. Тут же артиллеристы указывали средства поражения, способы стрельбы, род снарядов и пр.
Русская армия с ее артиллерией готовилась к маневренным действиям предстоящей войны, главным образом к наступательным боевым действиям; причем в довоенное время встречный бой считался нормальным видом маневренных столкновений. Офицерская школа старой русской артиллерии обращала главное, почти исключительное внимание на подготовку к действиям в условиях встречного боя (см. ч. IV).
Утвержденными в 1912 г. Уставом полевой службы и «Наставлением для действия полевой артиллерии в бою» указывалось, что при встрече с противником очень важно «предупредить его в развертывании боевого порядка, дабы захватить почин в действиях», что при завязке боя действия артиллерии авангарда должны быть «дерзки, быстры, решительны», что артиллерийские начальники в условиях встречного столкновения с неприятелем должны уметь быстро оценивать обстановку, «быстро принимать решения и энергично приводить их в исполнение».
Офицерская артиллерийская школа учила и на своих практических групповых стрельбах с тактическим заданием настоятельно подчеркивала, что задача артиллерии во встречном бою — быстрое достижение огневого превосходства над противником с целью сковать его маневр, прикрыть развертывание своих войск, поддержать и обеспечить успех их удара; что успех встречного боя обеспечивается быстротой развертывания и вступления в бой подавляющего количества более сильной артиллерии, проявлением самой широкой энергии и почина со стороны артиллерийских начальников, тесной и непрерывной связью с пехотой, знанием и пониманием свойств и задач пехоты всеми артиллеристами.
В довоенное время, в 1905—1913 гг., при составлении тактических заданий для практических групповых стрельб офицерской артиллерийской [75] школы на Двинском и на Лужском (Сергиевском) полигонах руководствовались приведенными указаниями устава и наставления, а также основными тенденциями тактики ведения боя, настоятельно проводимыми в жизнь генеральными штабами всех армий, в первую очередь германской и следовавшей за ней русской.
Отдел тактики «Употребление войск на войне» находится в постоянном брожении, так как жизнь идет вперед и мысль человеческая стремится к прогрессу в области тактики, чтобы не отставать от прогресса техники, чрезвычайно быстро и непрерывно совершенствующей вооружение армии и другие средства ее борьбы. Брожение мысли в области тактики, вызванное прогрессом в области техники, отражается на приемах и способах ведения боя, представляющего явление бесконечно разнообразное вообще, но, как признавалось в то время, лишь «по своему внешнему содержанию», а не «по своему внутреннему значению».
«Наполеоновская тактика покоится на незыблемых основаниях, на которые не могут повлиять никакие изменения в вооружении поиск», — так утверждал генерал М. И. Драгомиров, авторитет которого признавался в старой русской армии непоколебимым.
В германской армии еще в 80-х годах прошлого столетия, по опыту франко-прусской кампании 1870—1871 гг., твердо установилось положение «атака с фронта трудновыполнима, почти невозможна; необходимо главными силами действовать на один или на оба фланга, придерживая противника с фронта возможно меньшими силами»{746}.
Основы и приемы тактики Наполеона признавались незыблемыми, как построенные на природе, на свойствах предметов и явлений. В русской академии Генерального штаба некоторые положения тактики Наполеона изучались в подлинных его выражениях:
1. «Сосредоточение масс на решительном, наиболее чувствительном для противника, пункте, полное пренебрежение второстепенными целями или выделение для них лишь слабых сил».
2. «Наступление клином по одному операционному направлению, прямо к флангу противника, не обнажая своих, но угрожая сообщениям противника, предусматривая сосредоточение сил не до боя, а на поле сражения».
3. «Следует обходить; форма боя предрешается уже самым порядком наступления армии».
4. «После того, как передние корпуса начали бой, их следует оставить в покое, не интересуясь их шансами; полководец не должен легко удовлетворять их просьбы о подкреплении»{747}.
Тактические задания для групповых стрельб русской офицерской артиллерийской школы составлялись, придерживаясь следующей общей схемы ведения наступательного боя при встречных столкновениях значительных сил:
1. Действия кавалерии предшествуют наступлению; путем смелого, самого интенсивного разведывания она определяет группировку [76] сил и направление движения встреченного противника, а если он остановился, то его расположение, общее протяжение по фронту и фланги его позиции, выясняет подступы к позиции, пути и способы для скрытого подхода к флангам неприятеля и по возможности к выходу в его тыл. На кавалерию возлагалось также действие на сообщения и на тылы противника, разрушение железных дорог и других сообщений, задержка подходящих подкреплений, наблюдение укрепленных пунктов и пр. Для обеспечения успеха выполнения указанных задач кавалерии придавалась конная артиллерия.
2. Авангард, следующий за кавалерией, входит немедленно в соприкосновение с войсками противника, оттесняет его передовые части, быстро развертывается, преимущественно на фронте, расположенном не против фронта противника, намеченного для нанесения решающего удара, а в стороне, на противоположном фланге этого фронта, чтобы отвлечь туда внимание и силы неприятеля.
Основная задача авангарда — образовать устойчивый заслон, устроив укрепленный опорный участок на захваченных удобных для обороны гребнях высот, опушках леса, в селениях и у других местных предметов, привлечь на себя силы неприятеля огнем, в начале боя особенно оживленным артиллерийским, и частными переходами в атаку, чтобы скрыть маневрирование позади себя главных сил своих войск. Под прикрытием устойчивого заслона, образуемого авангардом, главные силы получают возможность безопасно и без помехи со стороны неприятеля свернуть с пути следования, выдвинуться в стороны и действовать на тот или другой фланг или даже, по обстоятельствам, и на оба фланга противника. Авангард, энергично завязав бой, продолжает интенсивно вести его, пока противник не обнаружит себя, развернется и не перейдет к обороне; затем авангард продолжает бой уже уклончиво, затягивает его, чтобы дать время своим войскам развернуться в назначенном направлении, а когда это будет исполнено, авангард при самом энергичном огневом содействии артиллерии вновь оживляется, чтобы не дать противнику ни времени, ни возможности изменить принятое им. расположение и группировку своих сил, в том числе, быть может, уже притянутых им к боевой линии резервов.
3. Артиллерия — главная ее масса или, как называли ее немцы, «большая центральная батарея» — развертывается на фланге авангарда и почти всегда на фланге, противоположном расположению батарей авангарда.
Выезду артиллерии на огневые позиции предшествует тщательная и довольно продолжительная рекогносцировка начальника артиллерии с командирами дивизионов и батарей, в течение которой батареи выжидают на позиции, укрытой от наблюдения противника. По окончании рекогносцировки батареи быстро, скрытно и по возможности одновременно занимают огневые позиции и немедленно открывают огонь.
«Большая батарея», в зависимости от обстановки, своим выездом на огневые позиции иногда упреждала развертывание своего [77] авангарда и занимала позиции под прикрытием огня авангардных батарей и придаваемой ей кавалерии.
«Большой центральной батарее» немцы придавали большое значение, и не только для массированной огневой подготовки, но «предназначали ее для заполнения, для смыкания того промежутка, который естественно образуется в центре принимаемого здесь атакующим охватывающего расположения, расположения тонкого, вследствие расхождения на