Глобализм и национальные деловые культуры
Л.В. Смирнягин
Человечество вступило в эру глобализации. Впервые в его истории глобальными становятся все общественные процессы — не только войны между странами, не только торговля, но и само производство и даже сама культура. Именно сегодня происходит тот перелом, который отделяет последующую историю от предыдущей самым решительным образом.
Подобными сентенциями изобилует вся сегодняшняя литература, посвященная международным отношениям, притом во всех, наверное, странах мира. Эти сентенции стали настолько навязчивыми, что все чаще появляются статьи и даже книги, посвященные истории подобных «глобализаций», где рассказывается о том, что похожие слова писались и говорились уже много раз задолго до нынешних дней. Некоторым авторам даже удается обнаружить периодичность, с которой человечество время от времени воодушевляется такими идеями.
Планета — маленький и хрупкий шар, столь уязвимый для глобальных экспериментов
Художественное оформление пластинки «Fragile» британской музыкальной группы «Yes». 1971
Периодичность появления глобалистских идей на Земле имеет свои корни в социальной психологии, а если глубже — то в смертной природе человека. Трудно смириться с тем, что твое время — всего лишь маленький отрезок истории человечества, что до твоего поколения были и сгинули сотни других, а еще сотням и сотням предстоит родиться. Вот и старается каждое живущее на Земле поколение наградить свой временной отрезок чем-то необычным, приписать ему нечто, про что можно сказать не просто «впервые в истории человечества», но что-то вроде «наконец-то»: наконец-то человечество стало единым, наконец-то угроза голодной смерти не витает над ним, наконец-то на планете победили идеалы добра и справедливости и т. п. Лучший современный пример — «Конец истории» Фукуямы, этакий перевертыш знаменитой идеи К. Маркса, согласно которой вся история человечества начнется только с победы пролетариата, а все, что было до этого, — как бы предыстория. По Фукуяме, именно мы, современники, стоим на переломном рубеже человеческой истории, а потому именно наше поколение окажется самым значительным во всей цепи бывших и последующих, именно нас пригласили «всеблагие как собеседников на пир».
Самое популярное поприще для таких «наконец-то» — освоение человечеством нашей планеты. Географические открытия, прогресс путей сообщения и средств связи постоянно дают живущему на Земле поколению людей хорошую пишу для самовозвеличивания. Открытие Америки в 1492 г., возвращение команды Магеллана из кругосветного плавания в 1522 г., прокладка телеграфного кабеля через Атлантику в 1857 г., перелет через нее Линдберга в 1927-м — все это поднимало мощную волну энтузиазма, и каждый раз речь шла о том, что «наконец-то» наша планета стала единой и что ныне начинается новая эра ее истории.
Все эти претензии, конечно же, являются чистым предрассудком. До подлинной глобализации своей жизни человечеству еще очень далеко. Планета исполосована политическими границами, которые превращают ее в некий зоопарк с государствами-вольерами. Мировая торговля составляет всего около 15—17% валового продукта Земли. Около двух третей человечества живет в странах, где доля экспорта или импорта в ВВП находится на уровне 3—5%, а это значит, что эти страны практически изолированы от остального мира. Примерно половина человечества функционально неграмотна, треть все еще занята лишь тем, чтобы не помереть с голоду, и больше миллиарда людей не только не знают ничего о глобализации, но, полностью погруженные в повседневные заботы, наверняка даже не подозревают, что существует такая страна, как США. Словом, человеческий мир все еще разобщен, как и три тысячи лет назад. Пока война остается для людей привычным делом, пока недоверие и страх преобладают в восприятии народами друг друга, пока шесть миллионов детей каждый год умирают от недоедания, не дожив и до пяти лет, все разговоры о едином человечестве остаются досужими.
Нынешние волнения по поводу глобализации стоят в этом же ряду общественных предрассудков, однако у них есть странные особенности. Во-первых, они, казалось бы, не связаны с каким-либо ярким единичным событием. В качестве такового вполне подошел бы Интернет, но лозунг глобализации появился раньше Интернета, и сам Интернет используется в этой тематике на удивление слабо. Символом глобализации гораздо чаще выступают неоновые рекламы иноземных фирм, чем Интернет. Многие считают, что нынешний процесс глобализации начался в 1989 г. с падением Берлинской стены, но серьезные эксперты относят начало этого процесса в семидесятые годы. Главной причиной серьезных разговоров о глобализации стало то, что слишком уж значительная масса товаров производится ныне усилиями нескольких стран — преимущественно в рамках единой многонациональной корпорации (МНК, как их принято называть). Недаром Ч. Хемпден-Тернер и Ф. Тромпенар подчеркивали, что в 1972 г. лишь 20% американских товаров испытывали у себя дома иностранную конкуренцию, а в 1982 г. — уже около 80%. И это в США! Что же говорить о других странах. Размер этого международного производства нарастал постепенно, но в 80-х годах, по-видимому, был пройден какой-то рубеж, после которого количество перешло в качество, причем это было уже совершенно новое качество.
Во-вторых, это не столько энтузиазм, сколько именно волнения, потому что глобализация вызывает гораздо больше протестов, чем радостей. Разным культурам очень непросто сопрягать свои усилия в едином производственном процессе, потому что различия в трудовой этике порою почти непреодолимы. Еще в 1992 г. знаменитый американский географ Б. Берри выступил с лозунгом «экономические географии», утверждая, что не существует общемировых законов экономики, потому что разные культуры исповедуют разный подход к труду.
В связи с этим все шире распространялись подозрения, что МНК стараются сломать эти различия, нивелировать культуры ради простоты управления своими империями. Глобализация приобрела зловещий образ парового катка, который сминает разнообразие мировых культур, унифицирует мир, разрушая те уникальные особенности каждой страны, которые особенно дороги ее жителям. Отсюда печально знаменитые демонстрации протеста в Сиэтле, Нью-Йорке, Праге.
Этот образ — либо заблуждение, либо коварный навет. Если МНК и имели намерение побороть культурное разнообразие мира, то наверняка давно от него отказались — хотя бы потому, что им это просто не под силу, даже при действиях всем скопом. Никакое упрощение управленческих трудностей не стоит тех чудовищных затрат, которые породила бы борьба за воплощение такой утопической мечты в жизнь. Серьезным исследователям давно стало ясно, что намерения МНК совершенно противоположны: как с помощью управленческих ухищрений приспособить свое международное производство к культурному разнообразию и превратить это разнообразие из препятствия в источник дополнительной эффективности и прибыли. МНК ищут не простоты управления, а роста эффективности и прибыли, и если ради этого нужно усложнить управление, то почему бы и нет? В этом они весьма поднаторели. Именно изощренность управления стала в последние годы столбовой дорогой к успеху, и здесь МНК достигли просто небывалого прогресса.
Несколько лет назад «Файнэншл Таймс» приводила на этот счет такой забавный пример. Шинная фирма «Файрстоун» рекламирует свою продукцию в разных странах по-разному. В Великобритании достаточно изобразить на рекламном щите автомобиль с колесом, «обутым» в шину с различимой надписью «Файрстоун», а на заднем плане поставить элегантных джентльмена и леди. Для Голландии такая реклама оказалась бы непонятной: голландцы слывут тугодумами, поэтому здесь реклама должна быть дополнена крупно написанными фразами насчет того, что шины «Файрстоун» — лучшие в мире. На Филиппинах реклама английского типа вызвала бы тревогу: почему это у машины только муж и жена, наверное, они больны, если у них нет детей? Поэтому здесь в автомобиле должна сидеть дюжина людей, олицетворяющих единую большую семью. В Бразилии же рекламу обязательно надо сопровождать какой-то забористой шуткой, потому что бразильцы считают себя самыми остроумными людьми в мире...
Учет культурных различий гораздо сложнее, если речь идет о производстве товара, а не только о его рекламе. У англо-голландской МНК «Юнилевер» около 20 тыс. менеджеров примерно в 90 странах мира, из них только 1600 — так называемые экспатрианты, то есть люди, приехавшие в одну из этих стран на работу для «Юнилевер», остальные же — уроженцы и граждане этой страны. Значит, руководству МНК приходится иметь дело со служащими совершенно разных культурных традиций и различия эти неминуемо сказываются на решениях, которые МНК разрешает им принимать. Сплошь и рядом оказывается, что единое указание, разработанное в штаб-квартире и разосланное по всем филиалам МНК, воспринимается в разных странах по-разному и влечет совершенно различные последствия. Для того чтобы последствия были одинаковыми, необходимо, по-видимому, издавать разные указы. Но как это сделать? От ответа зависит не только эффективность работы МНК, но зачастую и ее судьба.
Неудивительно, что эта проблема породила обширную литературу — как сугубо научную, так и околонаучную. Сравнительная социология, которая еще в середине века слыла академической дисциплиной, превратилась в модное и богатое гонорарами течение мысли. Закрепился ключевой термин, определяющий это течение, — деловые культуры мира.
Первой серьезной книгой на эту тему, непосредственно нацеленной на обслуживание нужд МНК, стала знаменитая работа Г. Хофстеде «Влияние культуры: международные различия в отношении к труду». Построенная на опросе сотен менеджеров из самых разных стран, она была нацелена на выявление неких сквозных факторов, которые предопределяют различия в деловых культурах, существующих в мире. Хофстеде утверждал, что таких факторов четыре. Три из них представляют некие континуумы, между крайностями которых располагаются конкретные культуры. Первый из них хорошо знаком российскому читателю — это коллективизм—индивидуализм, по которому мы располагаем себя на первом полюсе, а европейцев — на втором. Далее — континуум устойчивость—развитие: одним культурам дороже безопасность, предсказуемость, устойчивость, другим — развитие, улучшения, даже ценой риска. Третье — это восприятие неравенства; восточные общества весьма привычны к нему, а европейские — нет. Наконец, четвертый параметр — «гендерный», отношение к женщине (должна ли она работать, сколько может получать, каковы ее трудовые права и т. п.).
С тех пор вышли сотни книг по этой тематике. Особенной популярностью пользуются книги по бытовым различиям культур — прежде всего по этикету. В знаменитой серии «путеводителей для полных идиотов» вышел популярный справочник «Культурный этикет», солидное деловое издательство «Данн энд Бредстрит» выпустило занудный, но очень полезный справочник «Как делать бизнес за границей», а всемирно известная фирма «Паркер Пен», имеющая офисы в 120 странах мира, обобщила свой опыт в книге с труднопереводимым названием «Дуз энд Табуз» (что-то вроде «Можно и нельзя»), которая в 1993 г. вышла уже третьим изданием. У нас переведено несколько весьма занимательных книг такого рода, выпущенных в Англии в серии «ксенофобных путеводителей» (на русском это звучит как «Эти странные итальянцы», «Эти странные испанцы» и т. д.).
Продолжаются и сочинения, построенные в духе Хофстеде.
Лучшей в этом жанре, бесспорно, стала книга Чарлза Хемпден-Тернера и Фонса Тромпенара «Семь культур капитализма», впервые изданная в 1993 г. и впоследствии неоднократно переиздававшаяся. Есть несколько весомых причин считать ее лучшей.
Во-первых, книга построена на большом эмпирическом материале, притом совершенно оригинальном и методически выверенном. Это опросы около 15 тыс. менеджеров из многих стран мира, которые проводил Центр изучения международного бизнеса в голландском Амстелвене. Собственно, опросы стали результатом примерно 500 семинаров, которые прошли в течение 1986—1993 годов не только в самом Центре, но и в его филиалах в разных странах мира, прежде всего в американском графстве Марин к северу от Сан-Франциско. Собирая менеджеров на такие семинары, руководители сразу раздавали им вопросники и собирали ответы до семинарских занятий, чтобы эти занятия не повлияли на характер ответов. Ответы были классифицированы по странам и культурам, к которым принадлежали ответившие, и это стало фактографической основой исследования. Наверное, излишне упоминать, что менеджеры были только из стран с рыночной экономикой, ибо только она была предметом анализа, и управленцы с Кубы или из Северной Кореи смотрелись бы здесь нелепо. Таких рыночных стран оказалось около дюжины, но углубленному исследованию были подвергнуты семь из них (отсюда и название книги).
У авторов была, конечно же, исходная парадигма. Ее можно свести к словам, которые помещены в самом начале книги (аллюзии с А. Смитом придают им известную торжественность): «Глубинная структура культурных установок (beliefs) и есть та самая невидимая рука, которая в любой культуре направляет экономическую деятельность. Именно эти культурные предпочтения и ценности составляют и фундамент национальной идентичности, и источник экономической мощи (или слабости)». Подобный упор на этическую сторону политэкономии весьма распространен в сегодняшней науке; можно сказать, он просто обязателен для экономических сочинений «философического» уровня. Сравнительно новое у наших авторов — это то, что они ставят этику (и культуру вообще) во главу угла при объяснении особенностей экономической жизни стран.
Идя по стопам Хофстеде, авторы тоже постарались выявить некоторые инварианты — своего рода континуумы или оси, по которым можно располагать страны. У них получилось семь таких осей, и уже само их перечисление весьма любопытно для российского читателя, который автоматически ставит и свою многострадальную родину на определенное место в этой оси. Вот эти оси.
Во-первых, авторы различают страны мира по склонности искать универсальные законы развития или исключения из этих законов. Иными словами, одни выглядят некими занудами, взыскующими порядка, а другие — свободными художниками, уповающими на непрочность этого порядка и способность изменить его в свою пользу. В представлении россиянина на одном полюсе стоит немец с его пресловутой пунктуальностью, а на другом — сам россиянин. На самом деле авторы не отдают предпочтения полюсам, а ставят задачу — как найти разумное сочетание этих тенденций.
Во-вторых, культуры существенно разнятся по способности разрушать созданное ими же ради расчистки места для нового. Способностью к этому особенно славятся американцы, нас же, россиян, впору ставить на противоположный конец оси (вспомните хотя бы пресловутые причитания но поводу сноса «неперспективных» деревень).
Третьим различением авторы взяли хофстедевский континуум индивидуализм—коллективизм. Здесь, казалось бы, все ясно: мы заядлые коллективисты. Однако опросы авторов обнаруживают значительные коллективистские склонности даже в классических странах капитализма вроде Германии, Франции, Японии.
Четвертое наблюдение наших авторов кажется весьма тонким. Здесь речь идет о способности культуры свободно заимствовать что-либо из внешнего мира, причем этой способности противопоставлено стремление опираться в основном на собственные силы. Здесь с нами (Россией) многое неясно. Издревле наша культура была замкнутой, интровертной, со множеством фобий насчет иностранцев, и в то же время она ухитрялась перенимать культурные традиции других стран в таких громадных размерах, что это придало русской культуре во многом межеумочный характер (В. Соловьев называл это «вселенской открытостью», князь Трубецкой — «евразийством»). Казалось бы, найден искомый авторами баланс, сочетание двух противоположных черт, но на самом деле это выглядит патологией. В.М. Гохман описал ее лозунгом стремительного перехода от огульного охаивания к некритическому заимствованию.
Пятое различие подмечалось многими; о нем, в частности, пишет американский исследователь Р.Д. Льюис. Это склонность к последовательным или синхронным действиям. Скандинавы и немцы любят делать дела одно за другим. Испанцы и итальянцы легко делают несколько дел одновременно. Россияне относятся, скорее, ко второму типу, но качества первого типа здесь в очень большой цене.
В-шестых, культуры по-разному признают статус работника: он соответствует либо его послужному списку, либо достигнутым успехам. Чему ты обязан своим служебным положением — выслуге лет или ярким достижениям? Здесь положение России очевидно: конечно же, выслуга играет гораздо большую роль, а человек, выдвинувшийся слишком быстро благодаря успехам, считается выскочкой.
Наконец, последне различие — это противоречие между равенством и иерархией. Человеку одновременно необходимы и равенство стартовых возможностей по сравнению с другими, и сознание того, что даже в случае личной неудачи ему будет гарантировано определенное место в иерархии — хотя бы за прошлые заслуги. В нашем эгалитаристском обществе важнее, скорее, второе, равенство же считается не самой сложной проблемой.
Книга пестрит примерами того, как расхождение культур по одной из осей заводило деловые контакты в тупик, если участники контакта заранее не отдавали себе отчета в существовании подобных культурных различий. При этом авторы не устают повторять: не поддавайтесь крайностям, все эти оси служат только для того, чтобы расположить на них страны, и именно вдоль, а не на их концах. Иными словами, в каждой культуре присутствуют обе черты, противопоставленные авторами, но в разных пропорциях. Ведь коллективист тоже озабочен судьбой индивида, индивидуалист тоже печется об общем интересе. Просто одну из этих задач он ставит на первый план, а вторую учитывает как ограничение.
Лучше всего это иллюстрируется авторами на схеме «круговорота»: я преследую свой интерес — это автоматически ведет к тому, что я все лучше удовлетворяю нужды своих клиентов и общества в целом — это автоматически ведет ко все лучшему и лучшему удовлетворению моего интереса. То же самое можно развернуть с другого конца, начиная с того, как важно заботиться прежде всего об общем интересе — тогда это автоматически приведет к тому, что и твой интерес будет удовлетворен наилучшим образом. Первым путем следуют Великобритания, Нидерланды, США, вторым — Япония, Германия, Франция.
Сам по себе вопросник в этой книге очень любопытен, местами даже забавен и остроумен. Поэтому я счел возможным привести в качестве приложения несколько таких вопросов — вместе со шкалой, которую составили страны по каждому из них.
Религия и деловая культура
Известно, что религия является одним из главных факторов, формирующих национальную культуру, в основе которой лежат моральные принципы, определяющие границы нашего поведения. Эти границы в каждом обществе различны, и их нужно учитывать в международном общении.
Спокойный Север, эмоциональный Юг
В нашей профессиональной деятельности мы постоянно задумываемся над следующими вопросами. Правильно ли я поступаю? Может ли сомнительное средство оправдать достижение хорошей цели? Следует ли помогать бедным? Нужно ли учитывать интересы партнера при заключении сделки? Попробуем проследить взаимосвязь трех аспектов: деловая культура – ценности народа – религия. С этой целью мы используем классификацию Р. Льюиса, который выделяет три типа культур: моноактивные, полиактивные и реактивные [1].
В деловом общении моноактивных культур эмоции не проявляются, мимика и жесты сдержанны, разговоры прерываются редко и в основном служат средством обмена информацией, правда одерживает верх над дипломатией.
Основными ценностями для народов, населяющих страны с моноактивными культурами, являются: бережное отношение ко времени, проявляющееся в пунктуальности и быстром решении вопросов, строгое следование намеченному плану, ориентация на выполнение задачи, уважительное отношение к власти, индивидуализм.
К этому типу культур принадлежат страны Центральной, Северной и Восточной Европы, Северной Азии, а также США.
Население данных стран составляет 600 млн. человек, и во всех этих государствах главной религией являются разные ветви христианства, прежде всего протестантизм и православие.
Полиактивные культуры составляют самую многочисленную группу, насчитывающую около 3.5 млрд. человек. Это прежде всего Латинская Америка, Южная Европа, арабские страны и Средняя Азия. Их деловая культура характеризуется эмоциональностью, разговорчивостью и тесной связью религии и бизнеса (особенно в арабских странах).
Ценности полуактивных народов включают в себя: ориентацию на людей при выполнении задачи, свободное отношение ко времени и закону, выполнение нескольких дел одновременно. Основными религиями этих государств являются христианство (католицизм) и ислам.
Третью группу Р. Льюис называет реактивными культурами. В этих странах деловой стиль общения отличается дипломатичностью, осторожностью и сдержанностью. Их ценности: гармония в отношениях, бережное отношение к своей репутации и репутации других, почтительность, терпеливость.
Подавляющее большинство представителей реактивных культур проживают в странах Юго-Восточной Азии, а основной религией этих государств, как известно, является буддизм и его многочисленные разновидности. Таким образом, можно говорить о существовании определенной связи между типом деловой культуры и вероисповеданием. Такой связи не может не быть, так как религия является неотъемлемой частью культуры народа, в том числе и деловой.
Связь религии и делового поведения выражается не только в наличии общего в деловых культурах разных народов, но и в их различиях. Даже внутри христианства деловые культуры протестантов, католиков и православных существенно отличаются друг от друга.
Протестанты и католики
В то время как европейцы признают влияние ислама и буддизма на общественную и деловую сферы восточных стран, они часто недооценивают тесную связь христианского учения с обществом и бизнесом. Причем эта связь имеет свои особенности в зависимости от типа религий. Сравним, например, мировоззренческие принципы протестантов и католиков.
Протестанты не такие любители посещения церквей и соблюдения религиозных обрядов, как католики, но они строго следуют основным законам, предписанным их религией:
– играть определенную роль в обществе, т.е. быть социально активным;
– относиться к соседям с уважением;
– почитать власть и соблюдать законы;
– регулярно платить налоги;
– быть искренним и честным.
Эти законы приводят к тому, что страны с протестантской религией воспитывают граждан, для которых общественные отношения характеризуются следующими принципами:
• честность и прозрачность;
• справедливость, дисциплинированность и уважительное отношение к законам;
• свобода слова и вероисповедания;
• равенство для женщин;
• наличие демократических институтов;
• высокие налоги для сохранения социального благосостояния;
• рабочая этика (работа=успех=богатство);
• эгалитаризм;
• пунктуальность и аккуратность.
Законы католической религии сформировали несколько иные общественные принципы. Католики признают:
• наличие только одной правильной религии;
• обязательность соблюдения церковных ритуалов и обрядов;
• иерархию в общественных отношениях;
• сильных лидеров и большую дистанцию власти;
• семейственность в бизнесе;
• решение деловых вопросов в обход официальных каналов.
Умение слушать собеседника
Такое различие во взглядах на организацию общества, естественно, не может не сказаться на деловой культуре католиков и протестантов. Если протестанты стараются внимательно слушать делового партнера, не перебивая и не прерывая его, и обращают внимание на факты, то полиактивные католики не стесняются прерывать собеседника, бурно выражают свои чувства и обращают внимание не только на то, что им говорят, но и на то, как говорят.
Переговоры
Переговоры являются важной частью деловой культуры, поскольку от их успеха во многом зависит результат профессиональной деятельности. Нежелание учитывать межкультурные различия ведения деловых переговоров может при-вести к их срыву.
Сравним, например, тактику переговорных процессов шведских протестантов и испанских католиков. Шведы не проявляют эмоций, стараются строго соблюдать протокол, особенно если переговоры ведутся с иностранными партнера-ми, и ведут честную игру. Они часто прибегают к перерывам, во время которых достигается желаемый консенсус. При этом иногда демонстрируется преимущество шведского подхода к решению проблем, что не всем может понравиться.
Испанцы эмоциональны и артистичны в своих выступлениях. Они не любят, когда с ними не соглашаются на публике, но могут пойти на уступки при личной встрече. Часто первоначальная цена сделки преднамеренно завышается с тем, чтобы оставить возможность для торга.
Деловые презентации
На презентациях шведы ожидают подробной технической информации о товаре или проекте и сроках его поставки. Их также интересует, насколько современен товар и его качественные характеристики.
Испанцам презентация понравится, если они почувствуют теплое отношение со стороны выступающего, оценят оригинальность идеи и красоту изделия. Они также обращают внимание на стиль выступления, в котором должны присутствовать юмор и красноречие.
Протестанты и православные
Православие, в том числе старообрядчество, из которого вышло большинство российских купцов, в прошлом веке претерпело гонение со стороны коммунистов, поэтому влияние религии на деловые отношения можно лучше проследить на примере дореволюционной России, тем более что трудовую этику российских предпринимателей замечательно описал автор книги «Москва купеческая» П.А. Бурышкин.
В качестве информационного источника по протестантской этике возьмем не менее знаменитое исследование М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». На основе этих источников сравним протестантов и право-славных по трем параметрам: отношению к делу, отношение к партнеру по бизнесу и отношение к материальным благам.
Отношение к делу
У протестантов дело – это миссия человека в мире, его призвание. «Выполнение долга в мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека… тем самым обязанности для человека становятся его призванием» [2]. Человек является как бы управляющим «…благами, доверенными ему милостью Божьей, он, подобно рабу в библейской притче, обязан отчитываться в каждом доверенном ему пфеннинге…».
У русских купцов наблюдались схожие этические принципы, они «на свою деятельность смотрели не только и не столько, как на источник наживы, а как на выполнение задачи, своего рода миссию, возложенную Богом или судьбою. Про богатство говорили, что Бог его дал в пользование и потребует по нему отчета…» [3].
Из приведенных высказываний видно, что и американские протестанты, и русские старообрядцы отличались глубоко религиозным отношением к миру. Это отношение, несомненно, проявлялось и в организации их профессиональной деятельности.
Отношение к партнеру
Отношение к партнеру по бизнесу строится на моральных принципах, в основе которых лежат религиозные законы. Именно эти законы, как у протестантов, так и у православных, позволили изменить отношение к деловому партнеру как к врагу, заменив его на доверительное. Доверять стало выгоднее, чем обманывать.
Американская пословица гласит: «Тому, кто точно платит, открыт кошелек других». Термин «техасское рукопожатие» означает примерно то же, что «купеческое слово» в России. Если бизнесмена ловили на обмане, то путь в большой бизнес был для него закрыт. Он мог только промышлять мелки-ми делишками, да и то до поры до времени.
Такая характеристика американских капиталистов и русских купцов может показаться слишком приукрашенной, но мошенники и жулики не могли добиться значительного успеха в развитии производительных сил и всего на-родного хозяйства в России и в Америке к концу ХIХ века. А случаи злоупотребления доверием были скорее исключением. Эти случаи имели место на заре дикого капитализма, и они не могли носить долговременный характер. Хаос в этике деловых отношений в начале перестройки в России только подтверждает эту мысль.
Отношение к материальным благам
У протестантов в чести была умеренность в личном употреблении вплоть до аскетизма. Идеальному типу капиталистического предпринимателя были чужды показная роскошь и расточительство, а также упоение властью и внешнее выражение то-го почета, которым он пользуется в обществе.
У русских купцов отношение к богатству было не совсем таким, каким его изображали в произведениях социалистического реализма. «Даже в купеческих группировках и на бирже богатство не играло решающей роли… Да кроме того, всегда интересовались происхождением богатства» [3]. Не стоит забывать также, что именно в купеческой среде была развита благотворительность.
Панацея или генератор конфликтов?
Естественный процесс развития международных отношений, в том числе и деловых, называемый модным термином «глобализация», остановить никто не в силах, но «очеловечить» его, уменьшить возможные негативные последствия можно. Для этого нужно бережно и уважительно относиться к культурному наследию народов, в котором большую роль играет религия.
Является ли религия панацеей от возможных болезней человечества, таких как шовинизм, расизм, сепаратизм, или генератором конфликтов, приводящих к страшным последствиям? Ответ на этот вопрос будет неоднозначным, поскольку многое зависит от того, кто на него отвечает.
В тех странах, где религия, светская жизнь и бизнес не связаны тесными отношениями, некоторые политики могут считать религию препятствием на пути к международному взаимопониманию, препятствием, которое нужно устранить. Но там, где экономика и политика замешаны на религиозных аспектах, религию считают неотъемлемой частью глобализации. И если первые не удосужатся понять вторых, то религия, несомненно, будет препятствием. Если же отношение к религиозным традициям и законам будет строиться на учете национальных особенностей, то это препятствие легко можно сделать своим помощником.
Александр Косов
Литература:
1. Косов А. Знакомьтесь, Ричард Льюис! // Валютный спекулянт, 2003, № 1, с. 84.
2. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. – М.: Прогресс, 1991, с. 76.
3. Бурышкин П.А. Москва купеческая. – М.: Столица, 1990, с. 197.
Актуальность исследования
Деловая культура - явление последних полутора столетий - пока недостаточно исследована в отечественной литературе. И это понятно. ч.
Советский период развития России не предполагал занятий бизнесом, а понятие деловой культуры могло возникнуть и исторически возникло именно в западных странах, где теория стремится в первую очередь прояснить для субъектов экономики способы их собственного поведения.
Деловая культура» - феномен современного мира. Обращаясь к ее исследованию, можно опереться на разные методологические стратегии, практикуемые сегодня в социальных и гуманитарных науках. Можно применить исторический, структурный или функциональный методы, можно в духе постмодернизма попробовать описать языковый пласт деловой v культуры или же строить диссертационный текст как конкретное этнологическое описание. Однако мы отдаем предпочтение деятельностному подходу, который представляется нам наиболее универсальным, и в то же время позволяющим входить в детали, оттеняя региональные особенности отдельных деловых культур. Рассматривая деловую культуру с точки зрения деятельностного подхода, ее можно понять как совокупность устойчивых стереотипов, матриц поведения, руководящих установок и правил, действующих в рыночном обществе и присущих всем активным субъектам экономической жизни. Именно так понимается она в нашей работе, v Обращаясь к теме деловой культуры, следует отличать ее от «культуры экономической». Термином «экономическая культура» характеризуются, во-первых, способы и приемы хозяйственно-экономической деятельности, характерные для любого периода истории (в этом смысле с определенной долей условности мы можем говорить об «экономической культуре» средневековья или дохристианской Руси). Во-вторых, экономическая культура охватывает собой как поведение производителей и организаторов производства, так и поведение потребителей, не говоря уж о том, что материальным ее компонентом выступают все наличные виды техники и технологии.
Деловая культура - это культура исключительно индустриального и постиндустриального общества, культура бизнеса. Бизнес же является ни чем иным, как экономической деятельностью, дающей прибыль, приносящий доход. Субъектами бизнеса являются только непосредственные участники стяжания прибыли - активные экономические деятели. В этом смысле мы не можем говорить о «деловой культуре потребителя», ибо человек, выступающий на данный момент как потребитель, временно выключен из «делания дела». Кроме того, хотя деловая культура и предполагает развивающиеся материальные средства (например, появление компьютеров резко интенсифицировало и универсализовало бизнес), сами эти средства не входят в ее состав.
Деловая культура - это, презвде всего, способ самоорганизации и самомотивирования1 людей, направленный на все большую эффективность извлечения прибыли.
В развитых индустриальных и постиндустриальных странах издается достаточно много книг, которые описывают «умение делать дело» -добиваться экономического успеха, умножать прибыль. Они посвящены особенностям организации бизнеса и деловой коммуникации, технике переговоров и торгов, созданию эффективной рекламы и обратной связи с потребителем. Однако все эти многочисленные работы, обращенные к теме успешного бизнеса и изданные для нас на русском языке, чаще всего имеют сугубо прагматический характер, они являются сборниками практических советов, технологических приемов, и не стремятся вникнуть в мировоззренческие пласты деловой культуры, выявить ценностно-целевые
1 Термин «самомотивирование» означает для нас, что человек побуждает себя к определенному типу и качеству деятельности через эмоциональное переживание ценностей, высоко значимых для него. ориентиры ее субъектов. Не отказывая прагматической литературе в праве освещать деловую культуру со своих позиций, мы хотим подчеркнуть, что для философов и культурологов особо актуальным является рассмотрение деловой культуры как феномена духовной сферы, как элемента жизни сознания. Именно так мы и рассматриваем ее в данной работе.
Для россиян, не так давно вступивших в область хотя и своеобразных, но все же рыночных отношений, очень важно понять, что же движет западными «людьми бизнеса», что заставляет их не просто разбойничать или эксплуатировать других, но действовать конструктивно, рационально, изобретательно, постоянно совершенствуя сферу рыночного производства. Каковы собственно-культурные составляющие бизнеса? Каково его идейное, стратегическое и тактическое наполнение? Все это ставит вопрос об осмыслении идейного содержания деловой культуры, о сложившемся в рыночном менталитете понимании ценностей, целей и допустимых средств в современном бизнесе.
Второй очень важный момент актуальности исследования состоит в том, что деловая культура, захватывающая все новые и новые регионы планеты, далеко не всегда попадает на благоприятную для нее социокультурную почву. К тотальному распространению современной рыночности со свойст