Человек, который любил Сибирь




На старой омской улице Войсковой (ныне не существующей) жили когда-то военные офицеры или чиновники, люди среднего достатка и весьма богатой биографии. В доме № 42 жила офицерская семья Шайтановых. Мало кто помнит имя славного казака Дмитрия Афанасьевича Шайтанова (1817 – 1902) – героя степных и семиреченских походов сибирских казаков второй пол. XIX в. Государь Император Александр II был лично с ним знаком и называл его «серебряным Сибирским генералом»[2].

Генерал-лейтенант Д. А. Шайтанов был женат на Вере Ильиничне (урожд. Карбышевой[3]). Дети по мужской линии: Александр (1842 – после 1920), Евгений (1847 – 1913), Владимир (?) и Виктор (1886 – 1920) продолжили отцовский путь.

Наибольшую известность, но не за успехи воинской службы, получил старший сын Александр. Вместе с Г. Н. Потаниным и Н. М. Ядринцевым он принял участие в сепаратистском движении за отделение Сибири от России.

Но вернёмся к дому на улице Войсковой. Его приобрёл Евгений Дмитриевич Шайтанов – полковник 1-го Сибирского казачьего Тимофеева полка. У главы семьи Евгения Дмитриевича выросло пятеро детей, из них двое сыновей: Евгений (1883 – 1936) и Владимир (1888 – 1933).

Последнему – Владимиру Евгеньевичу Шайтанову и посвящена данная статья.

Владимир родился 30 июня (12 июля по новому стилю) 1888 г. в г. Чите[4]. В то время его отец был войсковым старшиной, командиром 1-го Забайкальского конного полка[5]. Воспитанием сына занималась, в основном, мать Елена Сергеевна Шайтанова (урожд. Бибикова). Это вполне естественно для того времени, т.к. отец постоянно находился на службе и его детьми были казаки. Елена Сергеевна как хозяйка нанимала прислугу и следила за порядком в доме; как образцовая мать отвечала за здоровье и развитие детей. Обладала многими талантами. Великолепно играла на фортепиано и поддерживала идеи музыкального просветительства. Вместе с мужем входила в Омское отделение Императорского Русского музыкального общества. Имея утончённый литературный вкус, она также с мужем участвовала в постановках любительских казачьих спектаклей. В совершенстве владела французским языком и была первой учительницей для своих детей. Именно благодаря ее урокам сыновья успешно сдали вступительные экзамены в Сибирский кадетский корпус.

Отец Евгений Дмитриевич ушёл в отставку 20 ноября 1903 г. с мундиром и пенсией (в чине генерал-майора)[6]. Появилось свободное время, и он стал больше уделять внимание младшему сыну Владимиру, занимаясь с ним столярным и плотницким делом. Но не долго, с началом русско-японской войны, 4 февраля 1904 г. он был назначен атаманом 2-го военного отдела Сибирского казачьего войска[7].

В Кадетском корпусе Владимир не блистал знаниями в науках, но это не значит, что он плохо учился. Имея хорошую природную память, сообразительность и быструю реакцию, знания давались ему легко. Старший на четыре с половиной года брат Евгений был амбициознее и отдавал всё свободное время учёбе. Видя их вместе, девицы Омского высшего света говорили, что один Шайтанов – Евгений – умный («бука»), а другой Шайтанов – Владимир – душа компании («душка»). В отличие от брата, который вёл себя в обществе несколько отчужденно, с некоторым чувством превосходства над окружающими людьми, Владимир был легок в общении и разговорчив. Первый любил читать наставления своим младшим сестрам: Вере и Валентине, а второй не давал им грустить. Между братьями была определённая дистанция – старший Евгений считал младшего Владимира человеком непрактичным и несамостоятельным даже тогда, когда тот, окончив военное училище, уже служил в армии[8]. Доля правды в этом была, Владимира с детства привлекала внешняя красивость жизни, яркость и эмоциональность. Он любил выделиться из толпы, развлекая окружающих шутками. При этом его остроты и колкости не были злыми и обидными. С другой стороны, он видел, что все действия старшего брата целенаправленны. Евгений со школьной скамьи методично делал карьеру, за ним было не угнаться. В том же кадетском корпусе он являлся примером для всех воспитанников, закончив его первым по успеваемости будучи вице-фельдфебелем[9]. Тем не менее, несмотря на разные характеры, братья любили друг друга и поддерживали связь на протяжении всей жизни.

Ещё одним увлечением было катание на лодках по Иртышу. Весной 1906 г. Владимир со своим зятем Василием Епифановичем Долженко построили во дворе дома моторную лодку, поставив на неё двигатель внутреннего сгорания и парус. Летом того же года где под парусом, где на моторе они дошли против течения до Павлодара. Это путешествие было неслучайным. Дело в том, что Владимир, учась в последнем VII-м классе, пропустил много занятий по болезни и был оставлен на 2-й год[10], а его зять подъесаул В. Е. Долженко, будучи раненым на русско-японской войне, вернулся в Омск и какое-то время был освобождён от службы для восстановления здоровья. По совету отца Евгения Дмитриевича Шайтанова Владимир и Василий Епифанович решили отправиться в небольшое путешествие на лодке. Это было увлекательное приключение с пользой для изучения родного края. Иртыш тогда представлял широкую, величавую, беспокойную реку с редкими судами, о чём можно судить по старым фотографиям и картинам художника К. П. Белова.

В соседнем доме (ул. Войсковая 44) жила старшая сестра Владимира Мария Евгеньевна (1875 – 1964) с мужем Василием Епифановичем (1871 – 1921), у которых в то время было трое дочерей: Ольга, Александра и Лидия. Володя часто гостил в семье Долженко. Племянницы его очень любили, а одна из них – младшая Лидия стала его крестной дочерью. Василий Епифанович относился к Володе как к сыну, который Бог ему пока не дал. Несмотря на большую разницу в возрасте Володин характер с авантюрной складкой располагал к юмору и совместной деятельности. Вместе они увлекались театром, обсуждали прочитанные книги и в свободное время что-нибудь мастерили.

Летом в помещении каретника Шайтановского дома на импровизированной сцене Володя вместе с товарищами любил разыгрывать пьесы с водевилями и показывать доморощенные фокусы, вычитанные в книжках. На последнем году обучения в Кадетском корпусе в 1907 г. принял участие в организации постановки пьесы «Шпион», посвящённой победе над Наполеоном. Об этом спектакле неоднократно писала местная и центральная пресса[11].

Владимир Шайтанов успешно закончил кадетский корпус по I-му разряду, 11-м по успеваемости, со средним баллом 8,56; 9,75 баллов получил за строевые занятия и гимнастику; 10 – за поведение. Это были высокие баллы, если учесть, что оценивали кадет по 12-ти бальной системе. Однако наивысшей оценки 12-ти баллов Владимир Шайтанов не имел в аттестате ни по одному предмету. Самые высокие отметки достигали 10-ти баллов по следующим предметам: «Письменные работы», «Словесность», «Тригонометрия», «Физика», «География». Один из немногих случаев, когда математика и словесность в равной мере интересовали юношу. Самая низкая отметка – 6 баллов была только по немецкому языку, который Владимир не любил, предпочитая ему французский, за который имел 9 баллов[12].

Владимир Евгеньевич, несмотря на своё посредственное физическое состояние, поступил 14 июня 1908 г. в Николаевское кавалерийское училище, находящееся в г. Петербурге, которое окончил по I-му разряду[13].

6 августа 1909 г. в Гатчине Владимир Шайтанов был произведен из юнкеров в подпоручики, со старшинством 15 июня 1908 г., и направлен в 8-ю Восточно-Сибирскую Стрелковую артиллерийскую бригаду[14], состоявшей при 8-й Сибирской Стрелковой дивизии в 3-м Сибирском армейском корпусе. Бригада относилась к Иркутскому военному округу и дислоцировалась в г. Красноярске. Владимира при всём его внешнем легкомыслии и веселости не прельщали Петербургские красоты с их холодностью; по духу ему ближе был родной Сибирский край.

Парадоксально, что юнкера из эскадрона «по славной училищной традиции» призирали такой «бесполезный предмет» как артиллерия, ибо настоящим орудием боя считался «лихой благородный конь». Конница – это «царица полей» и «оружие богов», – бравировали они, – а пушка – «какой-то… железный клистир»[15]. Юнкера из сотни, напротив, стремились познать военную науку, не разделяя ее на полезную и бесполезную. Такое стремление можно объяснить тем, что, выбравшись из провинции, они цеплялись за любую возможность получить знания, хотя зубрить приходилось порядочно. Цеплялся за знания и Владимир Шайтанов. При выборе места службы он отдавал себе отчёт, что будущее Русской Армии принадлежит офицерам разносторонне образованным. Но понял он это к концу учёбы в училище, вспоминая многочасовые беседы с фронтовиками русско-японской войны, среди которых были и его родственники.

В 8-й Восточно-Сибирской стрелк. арт. бригаде Владимир при помощи своего коммуникабельного характера и эрудиции быстро расположил к себе начальство и вскоре стал бригадным адъютантом. Пришлось на практике вникать в делопроизводство, вести корреспонденцию, оперативно исполнять служебные поручения, что естественным образом отдаляло от специальности строевого артиллерийского офицера. Развивающейся технике артиллерийской службы следовало уделять много внимания и постоянно оттачивать необходимые умения и навыки. Ведь что такое образцовая артиллерийская батарея? Это четкий отлаженный механизм. Здесь ценилась быстрота, точность, исполнительность, где каждый зависит друг от друга, а командир зависит от подчинённых. «Само собою очевидно, что офицер, заваленный грудами переписки, ни одной строкой не напоминающей ему даже о том роде оружия, в котором он продолжает числиться, достигнуть этого не может»[16]. Артиллеристского адъютанта не могли даже командировать на полигон для прохождения стрельбы на время специально-артиллерийского сбора.

По существу, у Владимира оставалось два варианта: либо махнуть рукой на артиллерийское дело, в этом случае он имел возможность стать хорошим адъютантом, либо сбежать от этой должности. Он предпочел второй вариант. К тому же нудные канцелярские дела были ему не по нраву; писать он особенно не любил, и нередко отвечал молчанием на письма близких[17].

31 августа 1912 г. Владимир Шайтанов становится поручиком, со старшинством 15 июня 1912 г[18]. В том же году умирает мать Елена Сергеевна, а через год – отец Евгений Дмитриевич. В родительском доме остаётся одна из младших сестер Вера. К тому времени она уже окончила гимназию, но замуж не вышла, работу не нашла. Получала маленькую пенсию за отца, т.к. ее младшая сестра Валентина училась в Петербуржской консерватории. Жила с бабушкой Верой Ильиничной, которая в свою очередь получала пенсию за мужа Дмитрия Афанасьевича. Владимир решает перевестись поближе к дому, в другую часть, находящуюся в пределах Омского военного округа. Он выбрал 11-ю Сибирскую Стрелковую артиллерийскую бригаду, расквартированную в Омске. Этот перевод, во-первых, освобождал от должности адъютанта, во-вторых, давал возможность заботиться о своей сестре и престарелой бабушке.

На начало 1914 г. Владимир уже поручик Управления 11-й Сибирской стрелк. арт. бригады, младший офицер 4-й батареи[19]. Но в Омске ему не удалось задержаться надолго. Началась мировая война. 21 августа 1914 г. приказом Омского военного округа (№ 265) бригада в составе 11-й Сибирской Стрелковой дивизии отправляется на Северо-Западный фронт[20].

По семейным рассказам поручик Шайтанов был сначала артиллеристом, затем, окончив школу лётных наблюдателей Русской Императорской армии, воздушным корректировщиком или наблюдателем (вёл воздушную разведку и корректировку во время полета). Официальных данных об этом факте биографии В. Е. Шайтанова пока не обнаружено, однако в нашем семейном архиве сохранилось письмо Василия Епифановича Долженко из Омска от 17-го сентября 1915 г., адресованное старшей дочери Ольге в Петроград. В письме сообщается: «Володя просит писать ему по адресу: Действующая армия – 15-я воздухоплавательная рота. Он жив и здоров»[21]. Поскольку Военно-Воздушные Силы, находившиеся в составе Императорской Армии, не выделились в отдельный род войск, постольку все военные летчики числились в своих прежних войсковых соединениях[22].

О том, что на русско-германском фронте Владимир Шайтанов показал себя достойно говорят его награды. 20 апреля 1915 г. за отличия в делах против неприятеля он был удостоен ордена Св. Анны 4-й степени с надписью «за храбрость»[23]. Как участник 2-го Праснышского сражения в Царстве Польском награждён тремя орденами: 20 июня 1915 г. – Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, 30 июня – Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, 25 ноября – Св. Анны 2-й степени с мечами[24]. Ранен и контужен не был.

10 мая 1916 г. В. Е. Шайтанов произведён в штабс-капитаны, со старшинством 3 сентября 1916 г. И снова после повышения в чине очередной перевод; 26 мая 1916 г. из 11-й Сибирской стрелк. арт. бригады Высочайшим приказом переведён в артиллерийский дивизион Сибирского казачьего войска с переименованием в подъесаулы[25].

До нас дошло письмо Владимира Шайтанова, относящееся приблизительно к этому периоду времени службы, датированное 5-м ноябрем 1916 г. Письмо из действующей армии написано племяннице Ольге Васильевне Долженко в г. Петроград. На конверте круглая печать с надписью «2-я Сибирская казачья батарея». Некоторые фрагменты невозможно прочесть, т.к. они закрашены чернилами военным цензором. Видимо, речь идёт об обстановке на фронте. Владимир пишет, что не особенно доволен новым местом службы. Кстати сказать, одна из черт его характера заключалась в том, что он не мог долго находиться на одном месте. Отсюда и стремление перевестись из одной части в другую: «Прослужу год и если возможно будет раньше, то удеру – не по мне здесь всё; чувствуется первобытный человек малокультурный и не желающий работать – вечная спячка. Здоров сейчас, заворачиваю учебной командой, готовлю артиллеристов – пока, слава Богу, дела понемногу идут <…> Одно убивает – это скука среди болот и лесов дремучих, ни звука ни милого лица не встретишь… уехал из Брянска, до сих времён не видел ни одного постороннего человека, кроме солдат. Счастливая, ты бродишь по выс[тавкам], есть возможность бывать в театрах – имеешь общество»[26].

Строки письма проникнуты заботой о племяннице и желании привезти для неё дефицитные продукты: «Как обстоит у тебя вопрос с питанием, где и как не отвыкла ещё от сахара? У Вас особая очередь и только кажется по 1 ф[унту] [на] р[уки] на мёд? Жаль мне тебя – в П[етрогра]д пришлю тебе подарочек, жди! Мы, конечно, всем обеспечены и довольны»[27].

Не забывает рассказать Владимир о родном брате Евгении и о его семье: «Женя и Шурочка [cупруга] живут в Могилёве, устроились довольно хорошо имеют отдельную квартиру и иногда пишут мне и приглашают приехать погостить; дочурка растёт здоровенькая и это их радует»[28]. Евгений Евгеньевич женился в 1914 (15) г. Когда у него родилась дочь, которая была названа Евгенией он попросил младшего брата стать для неё крёстным отцом, и тот не раздумывая согласился. Это ещё раз подтверждает, что между братьями существовали близкие доверительные отношения.

В письме Владимир Евгеньевич также сообщает, что его назначение начальником команды задержит его в дивизионе до рождества (1917 г.). Он сожалеет, что не увидит племянницу Ольгу Васильевну, которая собирается уехать в Омск к родителям. А ведь прошлогоднее рождество они встречали все вместе в родном Омске, о чём поведали нам краткие дневниковые заметки Александры Васильевны Долженко: 4 января 1916 г. – «приехал Володя – много новостей и рассказов», 6 января – «была ёлка, получили подарки, были гости, вечер прошёл весело», 24 января – «в понедельник проводили Ольгу и Володю в Петроград. Дома опять как будто стало пусто, скучновато без них»[29].

В семье Володю очень любили. Когда он по службе заезжал в Омск к родителям или к сёстрам дом заполнялся весельем, шутками, смехом. В любой обстановке он умел расположить к себе незнакомых людей. Племянница Ольга Васильевна рассказывала о забавном случае, произошедшем в Омске в период правления А. В. Колчака. Как-то она проходила мимо книжного магазина и заглянула в нотный отдел. Издалека услышала знакомый голос, и увидела, как у прилавка стоит Володя в окружении юных барышень. Он изображал из себя страстного любителя музыки. Как бы читая ноты с листа, «мурлыкал» известные мелодии из модных опереток, чередуя их рассказами занятных историй из жизни столичных артисток. На самом деле музыка его не особо интересовала, он просто в очередной раз развлекал себя и наивных девушек. На этом история не закончилась. Вечером за ужином когда собралось семейство Шайтановых-Долженко Ольга Васильевна в свойственной ей иронической манере обратилась к Володе:

– Я не знала, что ты большой знаток музыки.

– Какой музыки, я и нот-то не знаю, – удивлённо ответил он.

И Ольга Васильевна рассказала о сценке в магазине, невольной зрительницей которой она стала. Все рассмеялись вместе с виновником этого случая, который совершенно не смутился.

Среди сослуживцев Владимир Евгеньевич имел репутацию остроумного собеседника. Он любил общество и любил показать себя в нём, доставляя себе и людям удовольствия от общения. Часто бывал распорядителем балов, слыл галантным кавалером и любимцем женщин, но, увы, в период юности так и не женился, предпочитая не обязывающие ни к чему отношения. А в смутное время – мировую войну и гражданскую было уже не до личной жизни.

Последние должность и чин в дореволюционной армии В. Е. Шайтанова: «командующий 1-й батареи артиллерийского дивизиона Сибирского казачьего войска», есаул с 12 августа 1917 г., со старшинством 3 января 1917 г[30]. По другим сведениям – «командир [казачьего артиллерийского] дивизиона»[31].

Как старший офицер Владимир Шайтанов относился к младшим уважительно, в отношении нижних чинов никогда не позволял себе оскорблений и рукоприкладства. Вместе с тем он был требовательным командиром, но в отличие от других начальников, сначала тщательно обучал, и только потом строго требовал. Подходил к солдату, руководствуясь принципом реальности, зная его возможности, никогда ни кого не идеализируя. В этом плане одним из талантов Владимира Евгеньевича являлся талант военного педагога, и даже больше педагога, чем военного. Поэтому в графе № 38 анкеты от 25 января 1921 г. (заполненной в плену у красных) он не лукавил, отвечая на вопрос «К какому роду деятельности Вы более склонны?» – указал: «Военно-педагогической»[32].

К октябрьской революции 1917 г. В. Е. Шайтанов относился личностно как событию, которое ломало привычный уклад жизни, раскалывало армию и отношение между людьми. Революция заставляла определяться, а определяться не хотелось: консерваторы, либералы, демократы, а в дальнейшем белые и красные воспринимались им в равной степени доброжелательно. Он не обращал внимания на политические взгляды тех, с кем ему приходилось общаться по службе и вне ее, т.к. старался держаться от политики на большой дистанции. По семейным рассказам он никогда не был патриотом-монархистом, также как после окончания гражданской войны никогда не был ярым сторонником большевистских взглядов. В анкете, в пункте № 29: на вопрос: «Если относились несочувственно к Октябрьской революции, то почему (Ваши убеждения в этот период)?» – отвечал следующее: «Как строевой офицер, был вне политики, но относился к ней сочувственно, видя путь к новой свободной жизни в револ. стране», а в графе № 30 указал: «Рад всегда служить народу»[33]. Такой ответ, был, конечно, напыщенным, в духе революционного времени, но в то же всю сознательную военную жизнь В. Е. Шайтанов служил народу и Отечеству. Если большевики понимали под народом трудящихся рабочих и крестьян, то для него народ – это безграмотные солдаты и казаки, которых он обучал азам военной науки, вытягивая их из темноты бескультурья и заставляя их учиться.

В гражданскую войну Владимир Евгеньевич служил в Русской армии Верховного Правителя России и Верховного Главнокомандующего, адмирала А. В. Колчака (с 9 июня 1918 г. по сентябрь 1919 г.)[34]. Как бывший офицер был мобилизован по приказу Сибирского правительства. На исходе 1918 г. – в нач. 1919 г. занимал должность начальника культурно-просветительского отделения информационного отдела штаба Верховного Главнокомандующего в Омске[35] (по другим данным был назначен на эту должность 19 октября 1918 г.[36]).

По воспоминаниям Александры Васильевны, Владимир Шайтанов участвовал в организации культурно-массовых мероприятий, в частности, известен, факт самодеятельной постановки в Омске оперетты И. Кальмана «Сильва» совместно с австро-венгерскими пленными. Артистка Омского кафе-шантана, исполнявшая главную роль, окончила гимназию и своим шармом и голосом впечатляла публику. Про этот факт вскользь упоминает знаменитый артист советской оперетты Григорий Маркович Ярон: «Текст и музыку пленные восстановили по памяти. Об этом Кальману рассказал парикмахер театра «Ан дер Вин», сам бывший военнопленный. «Что здешние Сильвы! – сказал он. – Вот у нас в лагере под Омском одна сыграла Сильву, так это я понимаю! Настоящий огонь!»[37].

С декабря 1918 г. по апрель 1919 г. в Томске В. Е. Шайтанов учился в ускоренном младшем классе 4-й очереди Академии Генерального Штаба[38]. Курс окончил успешно; в выпуске он 16-й с баллом 11,44[39] из 164-х офицеров[40]. На фронт Владимир Шайтанов не рвался и при первой возможности пошёл учиться, не желая попасть на передовую.

2/6 мая 1919 г. из Строевой части академии Генштаба, «на имя начальника Главного штаба армии А. В. Колчака был подан рапорт (за № 2236), подписанный начальником академии заслуженным ординарным профессором Генштаба генерал-лейтенантом Б. М. Колюбакиным и правителем дел АГШ Генштаба полковником А. Т. Антоновичем»[41]. В раппорте кроме списка офицеров, окончивших младший класс 4-ой очереди ускоренных курсов Военной Академии, был также представлен «список офицеров с указанием кто в чье распоряжение командирован. На полях слева от основного текста (печатного) проставлена от руки следующая запись: “Список офицеров объявлен в приказе Наштаверха [начальник штаба Верховного Главнокомандующего] от 26 сентября 1919 г. за № 1152”»[42]. На основании этого раппорта (и согласно телеграмме Начальника Главного Штаба от 28 апреля 1919 г. за № 41317) В. Е. Шайтанов был командирован в распоряжение генерал-квартирмейстера при Ставке Верховного Главнокомандующего[43].

Последняя должность В. Е. Шайтанова на исходе службы у белых – Начальник штаба кавалерийской дивизии в Красноярске[44]. Последний чин – войсковой старшина[45].

Можно сказать, что в период гражданской войны Владимир Шайтанов не имел четких политических убеждений, хотя и присутствовал на заседаниях войскового круга Сибирского казачьего войска, собиравшегося для обсуждения современного положения борьбы с большевизмом[46]. Тем не менее, он всего лишь находился в потоке событий «без руля и ветрил», который нес его к белому движению. С одной стороны, многие старые обер-офицеры, ветераны русско-японской были недовольны новым офицерством беспринципным, не имеющих убеждений, моральных устоев. С другой стороны, благодаря лёгкому характеру и нравственной чистоте Владимир не был замешан в каких-либо грязных делах: в воровстве, жестокости или расстрелах. Он не хотел быть ни белым, ни красным, он просто хотел спокойно жить на родной земле, не делая ничего преступного. Повсюду из различных подразделений у него имелись товарищи и знакомые (даже среди офицеров контрразведки), которые очень часто бывали в его доме. На кутежах и попойках он всегда оставался трезвым, исполняя обязанности гулевого атамана.

Как офицер отступающей армии А. В. Колчака Владимир Шайтанов не считал себя виноватым в чём-либо и не прятался от новой власти. Путь за пределы России, на Восток не привлекал: пугала неизвестность и чувство ненужности. А в родном краю он надеялся, что может пригодиться, к тому же здесь оставалась родня, сестры и милые ему сердцу племянницы. В отличие от него старший брат Евгений сразу и безоговорочно принял белое движение, не доверяя политике большевиков. Человек западных взглядов он не видел приложения своих сил и знаний в разрушенной стране и, будучи полковником Генштаба А. И. Деникина[47], эмигрировал в Болгарию, а затем в Чехословакию.

20-го января 1920 г., предварительно сняв погоны и избавившись от оружия, Владимир Шайтанов сдался особому отделу 5-й армии в г. Томске. «Самостоятельно перешел в ряды Красной Армии с группой офицеров Генштаба в числе 5 чел[овек]»[48]. В состав этой группы входили подполковник Н. М. Пресницкий, есаул А. Н. Псарёв, капитан Г. П. Автономов и ещё один офицер по фамилии Энглер[49].

В судьбе В. Е. Шайтанова и других офицеров сдавшихся в плен, наступила чёрная полоса. Приходилось бороться за свою жизнь и доказывать новой власти свою значимость и полезность. Как известно, именно благодаря Л. Д. Троцкому многие талантливые военспецы освобождались из застенков ЧК и принимались на службу в РККА, но далеко не все генштабисты при сдаче в плен получали гарантии на жизнь. К примеру, «бывший пoлкoвник Генеpaльнoгo штaбa B. B. Paкитин весной 1920 г. был пpигoвopен ликвидaциoннoй комиссией BЧK 5-й apмии к заключению в кoнцлагеpь за пpивеpжeннoсть пpaвитeльствy Колчака и paсстpелян пo единоличнoмy peшeнию пoлнoмoчнoгo пpeдставителя BЧK пo Сибири И. П. Пaвлyнoвскoгo»[50]. Таким образом, находясь в атмосфере стресса, надо было приложить все силы и знания, проявить осторожность и хладнокровие, доказывая, что ты не враг.

Особые отделы ЧК перебрасывали бывших генштабистов с одного места на другое. Из Томска они попали в Омский лагерь военнопленных. В Омске, по семейным рассказам, В. Е. Шайтанову предъявили обвинение в карательных действиях против мирного населения. На очередном допросе была устроена очная ставка со свидетелем: выжившей в ходе карательной операции женщиной. Ему повезло, свидетельница его не знала, и честно сказала, что это не тот Шайтанов. Обвинение было весьма шатким: чекисты знали только фамилию и примерный возраст разыскиваемого ими карателя. Спрашивали по поводу брата Евгения, на что Владимир отвечал, что в колчаковской армии тот не служил, т.к. его не было в Сибири, а настоящее местопребывание ему неизвестно.

11 ноября 1920 г. по распоряжению Омской губернской ЧК Владимира Евгеньевича в составе партии пленных колчаковцев, отправили в Москву, откуда по распоряжению ВЧК их перебросили в Петроград. С 26-го ноября они пребывали во 2-м лагере принудительных работ особого назначения (Арсенальная набережная, 5) и числились за Особым отделом Петроградской ЧК[51]. Находясь в этом лагере, В. Е. Шайтанов с бывшими однокашниками по Военной академии «писали в Полевой штаб РВСР с копией начальнику Особого отдела Петроградской ЧК» с просьбой «отправить их в Москву в распоряжение Полевого штаба»[52].

Пребывая в заключении почти год, живя в скученной обстановке и в условиях заражения сыпным тифом, не имея сменного белья и постоянно недоедая, бывшие генштабисты хотели одного: поскорее получить назначение на службу. Однако в Москву их так и не перевезли.

Спустя полтора месяца, в середине января 1921 г. в Петрограде (Мойка, 96) Владимир Шайтанов являлся слушателем политкурсов для пленных офицеров[53]. На курсах бывшие белогвардейцы подвергались идеологической обработке; им разъясняли структуру РККА, читали лекции по политграмоте, авиации, истории последних войн. Но главное они получали легальную свободу и могли устроить свою судьбу[54].

В начале учебного процесса пленные заполняли специальные анкеты в трех экземплярах. «Типовая анкета включала 38 пунктов и содержала предупреждение о строжайшей ответственности за неверные сведения или уклонение от ответов. Для проверки излагаемых сведений офицеру предлагали с интервалом в несколько дней заполнить не одну, а несколько однотипных анкет. Если сведения отличались, заполнявший анкету мог быть заподозрен в неискренности»[55]. К тому же некоторую информацию, например, чин в белой армии, занимаемая должность можно было узнать у пленных товарищей. Судя по анкете, Владимир Евгеньевич скупо отвечал на конкретные вопросы анкеты, которые касались службы и личной жизни.

После многочисленных проверок В. Е. Шайтанова взяли на службу в Петроградский военный округ. На 8 февраля – не ранее 8 мая 1921 г. он являлся сотрудником Учебного отделения Строевого Отдела Штаба ПВО[56].

После демобилизации Владимир Шайтанов вернулся в родной Омск, в 1920-е годы работал школьным учителем математики и физики. В кон. 20-х – нач. 30-х гг. В. Е. Шайтанов, по семейным сведениям, являлся председателем городского общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству ( ОСОАВИАХИМ ). Несколько раз бывал на конференциях и учебных сборах в Москве и Ленинграде, после которых, оставались групповые фотографии всех участников с товарищами С. М. Будённым или К. Е. Ворошиловым.

С. М. Будённый неоднократно предлагал В. Е. Шайтанову работу в центральном аппарате ОСОАВИАХИМа, но тот не хотел надолго оставлять родной Омск. При прежнем режиме и при новой власти Владимир не стремился делать большую карьеру, а довольствовался жизнью сибирского обывателя.

В Омске он по-прежнему жил в родительском доме на Войсковой 42. В этом же доме жили младшая сестра Валентина с маленьким сыном Михаилом и старшая племянница Ольга с мужем-музыкантом Петром Ефимовичем Казанцевым. В соседнем доме – старшая сестра Мария Евгеньевна Долженко с сыном Владимиром и пятью дочерьми: Александрой, Лидией, Евгенией, Марией, Надеждой.

Около 1927 г. наладилась и семейная жизнь. Владимир Евгеньевич женился на Екатерине Николаевне Окушко – заведующей школы «Наш труд», бывшей 47-й школе, где он работал и сам. Ему нужна была тихая спокойная пристань, он устал от бурной жизни как своей, так и царящей в окружающем мире. Так блестящий щеголеватый офицер превратился во внешне серьёзного скучноватого представителя русской интеллигенции, героя чеховских пьес.

Екатерина Николаевна Окушко была вдовой с двумя дочерьми-подростками Марией и Екатериной и была старше Владимира Евгеньевича. В 1929 г. у них родилась дочь Вера, названная в честь прабабушки Веры Ильиничны.

Пройдя мировую и гражданскую, пройдя плен и выжив в этой ужасной мясорубке Владимир Шайтанов пришёл к мысли, что надо заниматься тем, что дано ему свыше, а именно Богом данный талант педагога. В этой профессии он находил удовольствие.

К 1930-м гг. Владимир Евгеньевич считал себя полноправным членом советского общества, видя, что его труды и знания не пропадают, а приносят пользу новой России. В Омске и Москве его знали, с ним считались, ученики любили. Жена стала директором школы. Старшие девочки учились уже в институтах. В доме появился достаток, «жить стало веселее», купили рояль для обучения самой младшей – Веруньки.

В 1933 г. Владимира Евгеньевича арестовали по абсурдному обвинению в организации Омского филиала контрреволюционного белогвардейско-казачьего заговора в Западно-Сибирском крае. Ему были инкриминированы: руководство к.-р. повстанческим подпольем среди прииртышского казачества, подрывная вредительская деятельность на территории бывшего Омского округа, вербовка участников в к.-р. ячейки, подготовка к свержению Советской власти путем вооруженного восстания и восстановлению буржуазно-демократической республики[57]. По архивным данным УФСБ Омской области (в деле № ОУ-5700) В. Е. Шайтанов проходит не как бывший войсковой старшина, а как бывший полковник Генерального Штаба[58]. Скорее всего, здесь имеет место известная практика ОГПУ. Когда «шили» дело офицеру царской армии, тогда, чтобы возвеличить свои заслуги по борьбе с контрреволюцией, и арестованного офицера более «обоснованно» поставить во главу «заговора», сами чекисты «производили» его в следующий чин, а иногда и через несколько чинов.

Создание «Белогвардейского заговора» сотрудниками Полномочного Представительства ОГПУ по Западно-Сибирскому краю обросло «многочисленными филиалами, боевыми и отраслевыми ячейками, разбросанными по всей территории Западной Сибири, с выходами на Урал, Дальний Восток и Восточно-Сибирский край», «чему в немалой степени способствовала очередная установка “вождя народов” И. Сталина, который на январском (1933) объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) заявил, что “бывшие люди” по-прежнему представляют опасность»[59].

После ареста Владимира Екатерина Окушко, оставив наследственное и нажитое имущество, спешно уехала с младшей дочерью Верой из Омска, даже не поставив в известность родственников мужа. Это был вынужденный побег в страхе за свою жизнь и жизнь дочери. К тому же согласно ст. 58 п. 1 «в» Уголовного кодекса РСФСР (редакции 1926 г.) ей грозила ссылка «в отдаленные районы Сибири на пять лет» и лишение избирательных прав. Это было ещё минимальным наказанием.

Через одного из надзирателей, бывшего своего солдата Владимир Евгеньевич послал несколько записок своей сестре Марии Евгеньевне. Заключённым давали листочки папиросной бумаги для самокруток. Грифелем карандаша очень мелким почерком он писал, что все роли «Белогвардейского заговора» уже распределены и сознается ли он или нет – это не имеет значения; живым он отсюда не выйдет – ему приписывают расстрельное дело. Первые записки посланец подсовывал под входные двери и стучал в окно, а прощальную – передал лично в руки Марии Евгеньевне, т.к. в ней Владимир сообщал о месте и времени своего расстрела. Бывший его однополчанин совершил гражданский подвиг, ведь его могли репрессировать как пособника. Он признался, что сам предложил свои услуги Владимиру Евгеньевичу, потому что такого человечного командира он никогда не встречал и едва ли еще встретит. Об этой человечности В. Е. Шайтанова вспоминали впоследствии его ученики.

В послевоенные годы Екатерина Николаевна Окушко жила в Ростове-на-Дону. Имела звание заслуженного учителя и была награждена орденом Ленина в середине 50-х гг. В 1962 г. приехала в Омск попрощаться со своей золовкой Марией Евгеньевной Долженко и попросить у неё прощение. Через два года Марии Евгеньевны не стало, а через несколько лет не стало и Екатерины Николаевны. Единственная дочь Владимира Евгеньевича Вера не любила фамилию «Шайтанова» и, выйдя замуж, избивалась от неё, взяв фамилию мужа «Тарасова». К сожалению, детей Веры Владимировны никогда не интересовала жизнь и судьба их деда.

А что же 42-й дом на улице Войсковой? По осуждению В. Е. Шайтанова и вынесению ему приговора его дом был муниципализирован (на основании ст. 58 п. 2 УК, предусматривающей конфискацию имущества). Примечательный факт, что в 1942 г. в нём поселилась семья Городницких, эвакуированных из блокадного Ленинграда. И юный Александр Городницкий, в будущем известный бард читал найденные на чердаке дома, старые журналы о парусниках и путешествиях, привившие ему любовь к географии и океану[60]. В 1969 г. дом на улицы Войсковой № 42 был снесён при строительстве нового дома, ныне находящегося по улице Ленина 53, который стал известен своим магазином «Тысяча мелочей».


[1] Автор является прямым потомком Д. А. Шайтанова. Статья написана на основании исследований современных историков: В. В. Каминского, А. В. Ганина, А. И. Оборкина (которым автор выражает благодарность за предоставленные сведения по материалам архивов РГВА и ГАНО), а также на основании семейного архива и личных изысканий.

[2] Ходаков П.И. Генерал-Лейтенант Дмитрий Афанасьевич Шайтанов (Атаман 3-го Военнаго отдела) // Сибирский казак. Войсковой Юбилейный сборник Сибирского Казачьего Войска. 1582-1932. Харбин, 1934. Вып. 1. С. 117.

[3] В. И. Карбышева была тёткой известного героя генерал-лейтенанта инженерных войск Д. М. Карбышева.

[4] См.: РГВА Ф. 7. Оп. 2. Д. 396. Л. 104; ГИАОО Ф. 19. Оп. 1. Д. 425. Л. 53 об.

[5] См.: Список Генералам по старшинству. Составлен по 1-е Сентября 1905 года. СПб., 1906. С. 1235.

[6] См.: Там же. С. 1235.

[7] См.: ГИАОО Ф. 67. Оп. 2. Д. 2269. Л. 17 об.

[8] См.: Письмо Е. Е. Шайтанова В. Е. Долженко от 24 декабря 1913 г. // Семейный архив Трофимовых.

[9] См.: ГИАОО Ф.19. Оп.1 Д. 351. Л. 17.

[10] См.: ГИАОО Ф. 19. Оп. 1. Д. №425. Л. 53 об.

[11] См., например, Викентьев В. Корреспонденция Разведчика // Разведчик. 1907. От 29-го мая. № 866. С. 306.

[12] См.: ГИАОО Ф. 19. Оп. 1. Д. 424. Л. 44.

[13] См.: РГВА Ф. 7. Оп. 2. Д. 396. Л. 104 об.; Высочайшие приказы по ВВ // Разведчик. 1909. От 18 августа. № 981. С. 277.

[14] Там же. С. 277.

[15] См.: Арсеньев А. Тревога // Пам



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: