ФРАГМЕНТЫ ИЗ ЖИЗНИ В КИНО 13 глава




Но вечер продолжался, и понемногу они успокоились. Когда за окнами начало темнеть, Ребекка принесла свечи и расставила по комнате. Откупорила вторую бутылку, и они заговорили о Веронике.

Самым невероятным открытием для Сары стало то, что за все эти годы Вероника ни разу не упомянула ее имя.

– В каком-то смысле, в этом она вся, – сказала Ребекка. – Абсолютистка. Когда вы с Ронни встречались, она рассказывала хоть раз о прежних подружках?

– Нет – по-моему, нет.

– Она ни к чему не привязывалась. Держалась за прошлое меньше, чем любой другой человек. Я пыталась быть такой же. И лишь сейчас спрашиваю себя, а стоит ли оно того.

– Ну… Вы ведь знали ее гораздо лучше, чем я. На самом деле, я почти и не знала Ронни. Мы были вместе всего… всего около девяти месяцев. Наверное, вам кажется странным, наверное, вы недоумеваете, почему я так переживаю.

– Нет. Вовсе нет. – Их глаза на мгновение встретились, но Ребекка быстро отвела взгляд и немного театрально откинула короткий завиток каштановых волос. – А почему вы расстались? Это было обоюдное решение?

– Нет, – ответила Сара. – Нет, вина целиком и полностью лежит на мне. Правда, смешно говорить о вине после стольких лет? Но я совершила глупость, расставшись с ней, – теперь я понимаю. Причины были даже не личные. Скорее, политические. Что-то с духом времени.

– Zeitgeist. Любимое слово Ронни.

– Да, – сказала Сара, удивляясь собственной улыбке. – Да, одно из ее любимых. Тогда я часто подшучивала над ней, но в каком-то смысле я была из тех, кто… слишком серьезно относился к такого рода вещам. Ведь все ошибались насчет духа времени восьмидесятых. Все думали, что восьмидесятые – это деньги. Возможно, для кого-то так оно и было, но для тех, с кем общалась я – для студентов и подобных им людей – существовала иная система ценностей, которая, в общем-то, была не менее жесткой и нетерпимой. Мы были одержимы политикой: сексуальной, литературной, кинематографической… существовало даже такое обозначение, совершенно кошмарное – «политическая лесбиянка».

– Именно такой вы себя считали?

– Внешне, быть может. Боже, я, наверное, даже представлялась так. Да, мы читали Юлию Кристеву и Андреа Дворкин[51]и никогда не упускали случая пожаловаться на патриархат, но… знаете, подлинная причина не в том. Я даже не могу вспомнить, с чего все началось. Просто помню, что Вероника мне очень понравилась. И нелепо, что наш разрыв был вызван моим политическим пуританством. Я не могла примириться с мыслью, что она будет работать в банке. Я сочла это личным оскорблением, предательством всего, к чему мы стремились… Предполагалось, что она возглавит театральную труппу. С самого начала у нас было именно такое намерение.

– Она по-прежнему мечтала об этом. Беспрестанно об этом говорила. – В карих глазах Ребекки отражались огоньки свечей; воспоминания грели ее. – Надежда, которая ее поддерживала.

– Значит, ей не нравилось работать в Сити? Почему-то я всегда думала, что она там долго не продержится.

– В каком-то смысле, наверное, нравилось – точнее, нравилось какой-то стороне ее натуры. Думаю, работа ее увлекала, хотя одновременно Ронни и презирала ее. Наверное, в абстрактном смысле она получала от работы удовольствие как от интеллектуальной игры, но скорее всего знала, да, точно знала, если вспомнить, как она поступила в конце, что это все ненастоящее, что она теряет себя, работая там. И разумеется, она ненавидела всех людей, с которыми работала, об этом я даже и не говорю. Уж это я заметила с самого начала. Мы познакомились на гнусной служебной вечеринке – я тогда выполняла заказ для ее фирмы, – мы сразу приметили друг друга, разговорились, поняли, что родственные души, и… в общем так. С этого все началось.

– А Элисон? Наверное, вы… то есть Вероника, наверное, родила ее вскоре после вашей встречи? Удивительно, она ведь ни разу, ни единого разу не упомянула о желании завести ребенка, она даже не говорила, что любит детей.

– Да, решение было неожиданным. Понимаете, она знала, чего ей будет стоит эта работа, насколько она опасна. А Элисон была своего рода страховым полисом. Она думала… мы думали, что если у нас появится ребенок, нам сложнее будет утратить… принципы, если хотите. Вы меня понимаете?

– Да, мне кажется.

– Так вот, первым делом надо было найти донора, что оказалось не так уж сложно. Нам помог мой брат. Но после все пошло наперекосяк. Роды были жуткими, двадцать четыре часа в родильной палате, чуть не сделали кесарево, затем Ронни впала в сильную депрессию, которая продолжалась… много лет продолжалась. Просто чудо, что она тогда не потеряла работу.

– Бедная Вероника… Теперь я вижу сходство. Все время ведь было у меня перед глазами. На днях я вдруг без всякой видимой причины вспомнила о ней, но теперь понятно – почему. Потому что недавно я заметила в Элисон… что-то в форме ее рта…

– Они во многом похожи. И в этом грустная ирония судьбы, потому что Ронни никогда не испытывала особой привязанности к Элисон, не особо любила ее. За малышкой смотрела только я – пока она ходила в детский сад, в начальную школу; именно я спала рядом с ней почти каждую ночь. Я считала, что поступаю правильно. В каком-то смысле мне больше ничего не оставалось – кто-то же должен был заниматься ребенком, – но я не замечала, как это действует на нас обеих, какой нервной Ронни становится, какой отстраненной. И в одночасье нам все приелось. Поэтому мы прибегли к обычному в таких случаях приему – пару лет назад сменили жилье и переехали в этот дом, надеясь что он поможет вдохнуть новую жизнь в наши отношения, но… к тому времени было уже слишком поздно.

Сара кивнула.

– Да, я понимаю… Я хорошо понимаю, как такое происходит.

Ребекка допила вино.

– Простите – сказала она, переворачивая бутылку над бокалом и вытряхивая последние капли. – Простите, что встретила вас в штыки. Я вас недооценила. А всему виной привычка считать, будто остальные – обычные люди, склонные судить.

– Ничего страшного. – Сара посмотрела на часы. – Мне пора. К завтрашнему дню надо еще заполнить кое-какие бумаги. Нескончаемый кошмар.

– Да, конечно.

Они стояли посреди комнаты лицом друг к другу, не зная, как закончить этот необычайный вечер. Наконец Сара вспомнила о деле, которое, собственно, и привело ее сюда.

– Не знаю… наверное, мы уже все обсудили, – сказала она. – Я имею в виду Элисон.

– Знаете, мне очень жаль, что я подала жалобу. Просто я слишком вспылила…

– Нет-нет, вы все правильно сделали. Теперь мы вдвоем станем за ней присматривать. Я уверена, что с ней все будет в порядке.

– Надеюсь, – промолвила Ребекка. – Я делаю все, что в моих силах. – Она смущенно помолчала, потом призналась:

– Впрочем, есть кое-что… Огонек на горизонте.

– Что?

– Мне кажется, я кое-кого встретила. Нового человека.

– О?

Сару на мгновение затопило опустошение – почила еще не родившаяся надежда.

– Она работает в издательском деле, – сказала Ребекка. – Мы встречались всего несколько раз, но… это было приятно. Знаете, у нас все развивается медленно.

– Замечательно, – искренне сказала Сара.

Они помолчали, затем Ребекка бодро произнесла, меняя тему:

– Кстати, мне нравятся ваши волосы.

– Правда? – Польщенная Сара почувствовала, что краснеет; она не привыкла к комплиментам. – Я подумываю о том, чтобы их перекрасить, но, похоже, другим они и так нравятся.

– Чудесно.

Они вместе дошли до двери, пожелали друг другу спокойной ночи и обнялись. И вероятно, объятие длилось дольше и вышло более пылким, чем они предполагали. Ночь была теплой, влажной и звездной. Сара сказала, что пойдет пешком – всего-то минут пятнадцать ходу.

Она уже собиралась уйти, как Ребекка спросила:

– Что… что именно навело вас на мысль? Вы сказали, что узнали некоторые ее вещи…

– Книга, – сказал Сара. – У вас на полке книга – «Дом сна». Мы читали ее вместе. Это была наша книга.

Ребекка замешкалась.

– Вы не могли бы показать? Я не очень хорошо знаю ее книги.

Они снова прошли в дом, и Сара, привстав на цыпочки, достала роман Фрэнка Кинга.

– Вот.

Она протянула книгу Ребекке, но та оттолкнула ее.

– Мне она не нужна. Я хочу, чтобы вы взяли ее себе. У вас должна остаться какая-то память о ней, и если эта книга была вам дорога, то…

Сара молча прижала к себе книгу.

– Позвоните мне, хорошо? Как-нибудь в ближайшее время.

– Хорошо, – ответила Сара. – Хорошо, я позвоню.

Она шла по обсаженной деревьями улице, плотно заставленной в этот поздний час машинами, в крышах которых серебристыми отблесками сияли уличные фонарей, и думала, что Вероника, возможно, ее не забыла, не до конца забыла – ведь книгу эту не так-то легко было найти. Наверное, Вероника упорно искала ее в букинистических лавках. «Она держалась за прошлое меньше, чем любой другой человек», – сказала Ребекка, но тихий голос в душе Сары пытался усомниться в этом. Против собственной воли, еще не смирившись с ее самоубийством, Сара представляла, как выглядела Вероника в ту ночь – последнюю ночь ее жизни: автомобиль, несущийся навстречу стене в конце тупика, белой и сверкающей в сиянии фар. Возможно, в этот миг в ее голове пронеслось далекое воспоминание о давней дружбе, слабый проблеск памяти. Слезы снова ожгли глаза Сары, когда она подумала

 

 

СТАДИЯ ЧЕТВЕРТАЯ

 

 

Подумала, где она может быть. Они договорились встретиться в кафе «Валладон» в три часа, но там никого не было. Вероника села за ближайший к двери столик, выкурила две сигареты и выпила чашку кофе.

Обычно Сара не опаздывала.

В три сорок пять Вероника решила, что может спокойно возвращаться в Эшдаун. На следующий день, в субботу, им всем предстояло разъехаться – большинство студентов собирались провести часть лета у родителей. Надо было собрать вещи и подготовиться к прощальной вечеринке. Может, во всей этой суматохе и суете Сара просто забыла о встрече, но это довольно странно, поскольку обе согласились, что у них есть очень веские сентиментальные причины в последний раз заглянуть в кафе, где они впервые встретились девять месяцев назад.

В любом случае стало ясно, что Сара не придет. Вероника зашла за стойку и опустила пятидесятипенсовую монету в маленькую сахарницу рядом с кассой.

– Сдачу оставьте себе, – сказала она как обычно.

Слаттери, поглощенный «Последствиями прагматизма» Ричарда Рорти[52], поднял взгляд и что-то пробурчал.

У самой двери Вероника задержалась.

– Мне будет недоставать наших разговоров, – сказала она.

Никакой реакции.

– Наших пикировок, – добавила она. – Обменов колкостями. Умения быстро находить остроумный ответ.

Сраженная его молчанием, она взялась было за дверную ручку и тут услышала:

– Уходите, значит?

Вероника развернулась, не веря своим ушам и радуясь пусть небольшой, но победе.

– Что?

– Уезжаете из города. С учебой всё.

– Да. Все уезжают.

Слаттери сделал невозможное: отложил книгу и встал. Вероника подумала, что впервые видит его на ногах. Он оказался на удивление маленького роста.

– Если хотите, можете взять что-нибудь, – сказал он. – На память.

У Вероники мелькнуло подозрение, что за этим кроется какая-то непостижимая шутка в духе Слаттери.

– Правда?

– Книгу или что-нибудь еще.

Вероника взглянула на его бесстрастное небритое лицо и решила, что он говорит искренне.

– Любую книгу?

Он взмахнул рукой, словно говоря: «Берите, что хотите».

Не раздумывая, Вероника подошла к полке над их любимым столиком и выдернула «Дом сна» Фрэнка Кинга.

– Всегда ее любила, – объяснила она.

– Она ваша, – сказал Слаттери.

Вероника открыла дверь и, жмурясь от солнечного света, пошла по центральной улице, прижимая книгу к сердцу, которое почему-то бешено стучало.

Она собиралась рассказать Саре об этом случае, но так и не рассказала. Когда она открыла дверь комнаты, Сара сидела на кровати и смотрела на нее. В руках она держала то самое письмо из торгового банка.

Вероника глубоко вздохнула и сказала:

– Давай спокойно все обсудим, хорошо?

 

***

 

ПСИХОАНАЛИТИК: Почему вам так трудно говорить о том вечере?

ПАЦИЕНТ: Мне вовсе не трудно о нем говорить.

ПСИХОАНАЛИТИК: …У меня сложилось впечатление, что вы недоговариваете.

ПАЦИЕНТ: Это не так. Просто я не очень хорошо помню.

ПСИХОАНАЛИТИК: Существует тонкое различие между забытым и подавленным воспоминанием.

(Запись ответа ПАЦИЕНТА отсутствует.)

 

***

 

Уже давно Роберт не мочился стоя. Даже когда он торопился, мочевой пузырь был переполнен, а снаружи ждала очередь, он предпочитал сесть на унитаз и облегчиться без спешки. Мысль о том, чтобы встать над унитазом и направлять струю, рискуя обрызгать все вокруг, вызывала у него отвращение. Даже думать об этом было неприятно.

Он сидел на унитазе, обхватив голову руками, наклонившись вперед и слегка покачиваясь. Вечер выдался долгим и неумеренным: все были взвинчены, и все слишком много выпили. Самые благоразумные уже легли спать. Ближе к ночи Терри блистал, изливая на приглашенных запас своих шуток, которые становились все неприличнее и смешнее. До Роберта доносился смех. В том числе – смех Сары.

Сара и Вероника расстались, невероятно. Она сама сказала ему сегодня вечером. Все кончено. Их любовь и его мука.

Но что это значит для него?

Вернувшись на кухню, он хотел сначала постоять в дверях, понаблюдать происходящее со стороны и решить, стоит ли погружаться во все это или лучше незаметно подняться наверх и лечь спать. Но, похоже, с тем, чтобы стоять в дверях или где-либо еще, имелись проблемы: простая попытка остановиться и как-то разобраться со взбесившимся пульсом, могла закончиться падением; и Роберт, отшвырнув на задворки сознания мысль о том, что он не просто пьян, а пьян как никогда в жизни, нетвердой походкой пересек кухню и благодарно рухнул на стул рядом с Сарой. Вокруг стола теснилось человек десять, так что им с Сарой приходилось прижиматься друг к другу, пьяно соприкасаясь головами, а Терри все говорил и говорил, и смех прокатывался волнами от одного слушателя к другому.

– …и тогда он решает купить жене подарок к юбилею, к десятилетию, и думает про себя: куплю-ка я ей зверушку…

Стол был заставлен полупустыми бутылками и стаканами. Роберт не помнил, какой стакан его. Он попробовал на вкус жидкость в первом попавшемся, убедился, что это виски, и наполнил его чем подвернулось под руку. Какая-то кислятина.

– …и тогда он идет в зоомагазин, а продавец говорит: «Почему бы вам не взять щенка?», а он отвечает: «Нет, у нее уже есть щенок». Тогда хозяин говорит: «Ну, тогда попугайчика?», а он отвечает: «Нет, у нее уже есть попугайчик»…

Роберт сознавал, что рука Сары трется о его руку, что плечо ее давит на его плечо, когда она тянется за бутылкой. Она пила джин, чистый – все, с чем его можно было смешать, давно закончилось. Сара наклонилась вперед, предвкушая кульминацию рассказа, в уголках ее губ уже дрожал смех, но глаза были тусклыми и усталыми.

– …и тогда продавец говорит: «А как насчет вот этого?», достает эту тварь и сажает ее на прилавок. Человек удивляется: «Что это?», продавец начинает объяснять, и человек соглашается: «Отлично». Кладет тварь в ящик и несет домой к жене…

Вероника сидела на противоположном от Сары конце стола, так что их взгляды почти не встречались. Они весь вечер практически не разговаривали друг с другом, но ни одна – явно стремясь продемонстрировать упорство – не уходила. Вероника пила воду из-под крана. Время от времени она исподтишка бросала пристальный взгляд на Роберта и Сару, которые сидели, словно приклеенные друг к другу, и наливались спиртным.

– …и вот он приходит домой и вручает подарок. Жена снимает обертку, а в ящике сидит огромная зеленая лягушка с огромной пастью и толстыми губами, просто сидит и пялится на нее…

Роберту хотелось уйти. Ему отчаянно хотелось уйти, но он не мог заставить себя оторваться от Сары. Как получилось, что они сидят рядом? Кто из них это все подстроил?

– …и тогда она смотрит на лягушку и говорит: «А это еще что за хрень?» А он отвечает: «Это, моя дорогая, южноамериканская лягушка-хуесос»…

Все уже смеялись, но смех Сары звучал громче остальных. Почти истерически. Роберт посмотрел на нее, увидел трясущуюся челюсть и вздымающиеся плечи, и внезапно встревожился. Что-то было не так.

– …и жена спрашивает: «И что мне с ней делать?» А он говорит: «Научи ее готовить и отваливай».

Новый взрыв смеха, новая волна толкнула Сару и Роберта друг к другу, и несколько секунд они прижимались, ослабевшие от хохота, но когда он попытался оттолкнуть ее, то понял, что обмякшее тело Сары не слушается. Руки и ноги беспомощно болтались, Сара повисла на нем, словно тряпичная кукла, глаза ее были широко раскрыты, рот застыл в улыбке. Роберт легонько потряс ее.

– Сара! Сара, что случилось?

Смех вокруг стих, и все уставились на безвольное тело Сары в объятиях Роберта.

– Боже мой, а я думал, что это я напился, – сказал кто-то, но шутка не вызвала веселья.

– Она в обмороке.

Вероника встала и подошла к Роберту.

– С ней все в порядке. Такое уже бывало. Долго это не продлится. – Вероника села рядом с Сарой, взяла ее за одну руку, Роберт – за другую, они осторожно приподняли ее, и Сара обвисла между ними. – Приготовьте воду. Холодную. – И она зашептала Саре в ухо:

– Все в порядке, Сара. Давай. Все в порядке. Просыпайся…

Медленно, спустя несколько секунд, в глазах Сары снова затеплилась жизнь, тело напряглось, она снова контролировала свои мышцы. Сара моргнула, потом зевнула, подобно человеку, пробудившемуся от глубокого сна.

– О боже, я… такого сильного еще не…

– С тобой все в порядке? – Роберт склонялся над ней. – Все хорошо? Ты сознавала, что происходит?

– Конечно, сознавала, – сказала Вероника. – Она…

– Да. Я слышала, что вы говорили. Просто ничего не могла сделать. Не могла пошевелиться. – Навалившись на стол, Сара осторожно поднялась на ноги. – Мне очень жаль, что я испортила веселье, но… пожалуй, мне стоит пойти спать…

То ли потому, что странное поведение Сары сбило всем настроение, то ли просто все чувствовали, что вечер пошел наперекосяк, но все разом начали отодвигать стулья, зевать, кивать и бормотать, что да, мол, пора; и через несколько минут все разошлись, разбрелись по коридорам, едва не забыв пожелать друг другу спокойной ночи.

Сара поднялась на второй этаж, Роберт и Вероника заботливо маячили рядом, хотя она уже не выглядела слабее или болезненней остальных. Терри отставал от них на несколько шагов.

На верхней ступеньке Сара повернулась к Веронике и выпалила напряженной скороговоркой:

– По-моему, комната Мишель сегодня свободна. Я там лягу.

Вероника неслышно пробормотала что-то и направилась к своей комнате. Терри пожелал всем спокойной ночи, добавив, что утром еще с ними встретится. И Роберт с Сарой остались наедине.

В доме было очень тихо. Казалось, все обитатели его уснули мгновенно. Когда тишина стала слишком гнетущей, Роберт попробовал завязать разговор:

– Неплохой получился вечер.

Сара как-то странно смотрела на него – с какой-то сбивчивой, птичьей пристальностью, – не проявляя никакого желания двигаться. Роберт силился вспомнить, где находится комната Мишель, чтобы проводить Сару туда. Наконец он сообразил, что комната – рядом с лестницей, и они как раз стоят у ее двери.

– Ты уверена, что нормально себя чувствуешь? – спросил он.

– Да, спасибо. Мне гораздо лучше. – Сара не сводила с него глаз.

– Хорошо. Ты нас так перепугала. С тобой ведь такое уже случалось?

– Пару раз.

– Тебе надо сходить к врачу.

– Да пустяки. Просто на меня находит, когда я слишком сильно смеюсь.

В кухне еще кто-то был: оттуда донесся приглушенный стук и звон разбитого стекла, затем внизу погас свет.

– Хочешь, я помогу тебе лечь?

– Вообще-то, нет, – сказала Сара. В коридоре было темно, но глаза ее безжизненно поблескивали в сумраке. – Я хочу, чтобы ты лег со мной.

Следующие свои слова Роберт потом вспомнить не мог.

– Может, это не самая лучшая мысль?

Сияние в глазах Сары померкло.

– Не самая. – Слова повисли в темной тишине, окончательные, бесповоротные.

– Ну, я хочу сказать, – заторопился Роберт, – что сейчас, возможно, не самое подходящее время или…

Сара шагнула к двери, осторожно открыла ее – еще мгновение, и она исчезнет в комнате.

– Спокойной ночи, Роберт, – сказала она.

Он выкрикнул ее имя – или ему показалось, что выкрикнул. Дверь затворилась, щелкнул замок.

Отупев от шока Роберт стоял в темноте и смотрел на закрытую дверь. Из-под нее не пробивалось ни единого лучика: Сара не включила свет. Роберт не знал, шагнуть ему к двери и постучать или же развернуться и уйти к себе. Он повернулся и сделал несколько шагов по коридору, остановился и опять озадаченно замер в темноте – он дрожал, парализованный собственной нерешительностью, сжимая и разжимая кулаки. Попятился обратно, потом развернулся и на цыпочках подошел к комнате. Он стоял у двери, прислушиваясь, затаив дыхание. Через секунду-другую у него возникло подозрение, которое быстро переросло в уверенность: Сара точно так же стоит по другую сторону двери, припав к ней, прислушиваясь к его тихим движениям в коридоре. Странно, что он не может поднять руку и коснуться двери, хотя они разделены всего лишь парой дюймов дерева. Он внимательно вслушивался, и ему чудилось, что он улавливает дыхание – глубокое, взволнованное дыхание. Шорох руки или тела о дверь, скольжение ткани по дереву. Но после паузы другой звук – глухой стук где-то в глубине комнаты: то ли что-то ударилось о кровать, то ли туфля упала на пол – заставил Роберта решиться. Он занес руку, чтобы постучаться – что он скажет, когда она откроет? – отбросил эту невротическую и неуместную мысль, рука приблизилась к двери, собралась стукнуть и снова замерла. Вместо того, чтобы коснуться двери, костяшки пальцев коснулись век, и Роберт принялся яростно тереть глаза. Рыдание сотрясло его тело: он чувствовал себя очень пьяным и очень уставшим. Роберт повернулся и быстро двинулся по коридору к своей комнате.

Следующим ощущением, которое он мог припомнить, была резкая боль в левой руке. Он опустил взгляд на ладонь и увидел следы от зубов. Он сидел на узкой кровати в своей комнате и кусал себе ладонь, вонзая зубы в основание большого пальца – сильно, но все-таки не до крови. Свет включен, брюки сняты. Валяются на полу рядом с гардеробом.

Роберт встал и тут же покачнулся – не только от выпитого, но и от неверия. Случившееся было выше его понимания: с одной стороны хотелось вычеркнуть это из памяти, а с другой – восстановить и пережить мельчайшую подробность. Неужели она в самом деле, в самом деле попросила его это сделать? И неужели он в самом деле отказался?

Такого больше не повторится, – сказал он себе. – Она никогда меня больше не попросит.

Он подобрал брюки. Может, одеться и вернуться к ее комнате?

Где ботинки?

Вернись.

Но он ведь отказался; и как только отказался, ее приглашение стало недействительным – окончательно и бесповоротно.

И призраки, что грозно шепчут…

Роберт исхитрился просунуть ногу в штанину, принялся засовывать другую, потерял равновесие, запрыгал и упал. Падая, задел головой угол тумбочки, череп и шею пронзила острая боль. Он скрючился на полу, тронул скулу рядом с ухом – под пальцами была кровь.

Воспрянуть налегке рожденным вновь…

– Обратной дороги нет, – вслух произнес он.

Роберт высвободился из брюк, достал из кармана носовой платок, сел на кровать и приложил платок к ране. Ссадина была неглубокой, и кровь вскоре остановилась. За этими действиями он протрезвел – как ему показалось, с необычной быстротой. Дрожащий, бесштанный, он вдруг понял, что до смерти хочет все записать, подошел к столу, взял фломастер, пролистнул блокнот в поисках чистой страницы – после бесчисленных черновиков его стихотворения.

Вероятно, один вид собственных литературных терзаний сфокусировал боль, смятение и усталость в одно-единственное чувство: ярость. Все эти робкие и такие тяжкие попытки выразить себя, все эти многочисленные черновики, исправления, поправки и дополнения, обдуманные и безжалостно вычеркнутые, переиначенные и выстраданные, годились теперь лишь для презрения. Какой смысл в тайных потугах, какой смысл в этом сжирающем время ишачьем труде, если у него не хватило ни смелости, ни присутствия духа взять то, что ему преподнесли на блюдечке. Он смотрел на слова на странице, пока те не превратились в беспорядочные, бессмысленные значки, пока не утратили смысл.

Он взял фломастер и жирно перечеркнул по диагонали последний вариант стихотворения. Затем крест-накрест провел еще одну черту. Мягкий кончик фломастера прорвал бумагу. Поверх черновых вариантов он яростно царапал непристойности, дырявя фломастером бумагу, наконец схватил блокнот, изорвал его и отшвырнул клочки.

Все еще сжимая фломастер, он встал, пошатнулся и навалился на стену. Не так уж он и протрезвел, как ему казалось.

Сара сейчас лежит в постели, в нескольких шагах по коридору и, наверное, спит, ее комната погружена во мрак, ее дверь заперта. И она больше никогда его не попросит.

Тупой, тупой, тупой…

Твердя это, он бился головой о стену – несильно, но почему-то по стене размазывалась кровь. Видимо, рана снова открылась. Все тем же фломастером он карябал на стене слова.

МУДАК, МУДАК, МУДАК, МУДАК…

Он прекратил выводить буквы, почувствовал, как ноги подкосились, и понял, что сползает на пол по стенке гардероба. Взглянул на кровать и, собрав последние силы, швырнул на нее свое тело. И потерял сознание.

 

***

 

Мучительная жажда разбудила Роберта через несколько часов. Будь он более опытен по части выпивки, знал бы, что вставать сейчас не нужно – это не более чем краткий перерыв, когда следует влить в себя несколько стаканов воды, после чего, шатаясь, вернуться обратно в постель и проспать еще три-четыре часа, хотя бы до полудня. Но ощутив неестественный, лихорадочный прилив бодрости, совпавший с первыми лучами солнца, Роберт решил, что окончательно проснулся; кроме того, его внимание привлекли голоса снизу, из кухни. Он сполоснул лицо холодной водой, вылез из вчерашней одежды и влез в свежую. Перед выходом из комнаты, бросил взгляд на стену у гардероба и устыдился надписи, накарябанной ночью. Он навалился на тяжелый шкаф из тикового дерева и сдвинул на несколько дюймов к окну. Надпись оказалась за шкафом – теперь Роберт мог спуститься на кухню.

Там он обнаружил трех вчерашних собутыльников: те суетились с тостами и кофе, а один даже отважился приготовить полноценный завтрак. У всех были одинаковые лица – слегка пришибленные, с неестественно горящими глазами. Они спросили, что с ним стряслось, он ответил, что не стряслось ничего страшного, и разговор иссяк. Ни Терри, ни Сара еще не показывались, но вскоре появилась Вероника. Она сухо кивнула Роберту, направилась прямиком к холодильнику и быстро расправилась с литровым пакетом апельсинового сока.

– Жажда? – глупо спросил Роберт, когда она допила.

Вероника пропустила вопрос мимо ушей.

– Тебя ночью кто-то бил?

– Нет. Случайно ударился.

– А то я подумала, что любовнички поссорились, – сказала Вероника и принялась кромсать хлеб толстыми ломтями.

Вошел Терри в пижаме.

– Только что блеванул, – сообщил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Мы тебя прощаем, – сказал Роберт.

– Прямо на телефон. Хотел позвонить домой.

Терри был единственным обитателем Эшдауна, за кем должны были заехать родители. Остальные либо надеялись, что их кто-нибудь захватит с собой, либо планировали уехать на собственных машинах, как только более-менее придут в себя. Под вялостью и недомоганием таилось непривычное и тревожное чувство: им осталось провести вместе лишь несколько часов, прежде чем расстаться и, быть может, никогда больше не встретиться.

– Мне нужно глотнуть свежего воздуха, – сказал кто-то, когда запах яичницы с беконом овеял кухню.

– Хорошая мысль. Давайте прогуляемся.

Теперь их было восемь, и они зашагали по дорожке над обрывом к самой высокой скале. Роберт подумал, что алкоголь еще не выветрился, так что, формально говоря, все они еще пьяны. В воздухе висела теплая, влажная дымка, сквозь которую пробивалось бледное солнце, сдавленное облаками, и потому способное лишь на тусклый, изжелта-серый свет, что падал на вздымающийся океан.

Роберт вырвался вперед, но его вскоре нагнал Терри.

– Это… Сара вчера была в порядке?

– Наверное.

Терри покачал головой.

– Ну и дела. Кстати, что у тебя с лицом?

Роберт не ответил. Терри, словно опасаясь, какое впечатление произведут его слова, неуверенно промямлил:

– А она упоминала… что-нибудь говорила о нашей… договоренности?

– Какой договоренности? – спросил Роберт. Слишком поспешно спросил.

– Так она тебе ничего не сказала?

– Ты о чем?

– Ну тогда ладно… Ты ведь знаешь, что в сентябре я начну работать в «Кадре»?

– Да.

– И ты знаешь, что я собираюсь снимать квартиру в Лондоне?

– Да, конечно.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: