Глава шестая МАХНОВЩИНА (продолжение)

Мятеж Григорьева. — Первое нападение большевиков на Гуляй-Поле

12 мая 1919 г. в основной штаб махновцев, стоявший в Гуляй-Поле, пришла телеграмма следующего содержания:

Гуляй-Поле, батько-Махно по нахождению.

«Изменник Григорьев предал фронт. Не исполнив боевого при­каза, он повернул оружие. Подошел решительный момент — или вы пойдете с рабочими и крестьянами всей России, или на деле откроете фронт врагам. Колебаниям нет места. Немедленно сооб­щите расположение ваших войск и выпустите воззвание против Григорьева, сообщив мне копию в Харьков. Неполучение ответа буду считать объявлением войны. Верю в честь революционеров — вашу, Аршинова, Веретельникова и др. Каменев, № 277. Реввоен-контролер Лобье.»

Штаб в своем расширенном составе, с участием представи­телей Военно-революционного Совета, немедленно обсудил теле­грамму, сообщающую о событии, и само событие и пришел к следующему заключению. Григорьев — бывший царский офицер; накануне свержения гетмана он находился в рядах петлюровцев, руководя большими повстанческими отрядами, бывшими в рас­поряжении петлюровских властей. В дни разложения петлюров­ской армии, происшедшего под влиянием классовых противоречий, Григорьев со всеми своими частями перешел на сторону большевиков, пришедших к этому времени из централь­ной России, и стал действовать с ними против петлюровцев, сохранив за своими частями известную автономию и свободу действий. В Херсонской губернии сыграл значительную роль в ликвидации петлюровской власти. Занял Одессу. Затем до по­следнего времени держал фронт повстанческими отрядами в на­правлении Бессарабии.

Повстанческие отряды Григорьева и в организационном, а глав­ное — в идейном отношении значительно отстали от махновского повстанческого района. Они не развивались, оставаясь все время в первоначальной стадии своего роста. В начале всеобщего повстания они были проникнуты революционным духом, но в самих себе и крестьянской среде, откуда вышли, они не отыскали тех истори­ческих задач труда и того яркого социального знамени, которые были у махновцев. Несмотря на высокий революционный подъем этих отрядов, они имели неустойчивый, далеко не определенный социальный идеал, в связи с чем подпадали под руководство то петлюровцев, то Григорьева, то большевиков.

Сам Григорьев никогда не был революционером. В его по­ведении, когда он состоял в рядах петлюровцев, а затем в рядах красной армии, было много авантюристического. Он был пре­имущественно простым воякой, которому стихия народного по-встания неожиданно раскрыла простор. Физиономия его имела чрезвычайно пестрый вид: в нем была и доля сочувствия за­битому крестьянству, и властничество, и атаманское озорство, и национализм, и антисемитизм. Что заставило его выступить против большевиков? Для штаба махновцев это было неизвест­ностью. Имелись данные о том, что сами большевики спрово­цировали его на выступление, дабы ликвидировать его автономные повстанческие отряды, которые хотя и не пресле­довали самостоятельных революционных целей, как махновцы, но по своей форме и содержанию были все-таки враждебны идее большевизма. Как бы то ни было, но движение Григорьева про­тив большевиков являлось в глазах махновцев не революцион­ным, не трудовым, а лишь военным, политическим, заслуживающим полного презрения с их стороны. Это особенно стало ясным, когда Григорьев выпустил свой «Универсал», пред­ставлявший собою проповедь национальной вражды между тру­дящимися. Единственное во всем движении, достойное, по мнению махновцев, внимания и сожаления, — это повстанче­ские массы, увлеченные Григорьевым обманным путем в поли­тическую авантюру.

Таково заключение, к которому пришли махновцы, обсудив григорьевское движение. И в соответствии с этим штаб армии начал реагировать на событие. Прежде всего было сделано следующее распоряжение по фронту:

«Мариуполь. Полевой штаб армии махновцев. Копия всем на­чальникам боевых участков, всем командирам полков, баталионов, рот и взводов. Предписываю прочесть во всех частях войск имени батько-Махно. Копия Харьков Чрезвычайному Уполномоченному Совета Обороны Каменеву.

Предпринять самые энергичные меры к сохранению фронта. Ни в коем случае недопустимо ослабление внешнего фронта револю­ции. Честь и достоинство революционера заставляют нас оставаться верными революции и народу, и распри Григорьева с большевиками из-за власти не могут заставить нас ослабить фронт, где белогвар­дейцы стремятся прорваться и поработить народ. До тех пор, пока мы не победим общего врага в лице белого Дона, пока определенно и твердо не ощутим завоеванную своими руками и штыками сво­боду, мы останемся на своем фронте, борясь за свободу народа, но ни в коем случае не за власть, не за подлость политических шар­латанов.

Комбриг Батько-Махно. Члены штаба (подписи).»

Одновременно с этим штаб послал в ответ Каменеву следующую телеграмму:

«Харьков. Особоуполномоченному Совета обороны республики Каменеву. Копия Мариуполь. Полевой штаб.

По получении от вас и от Рощина 1 телеграфного известия о Григорьеве, мною немедленно дано было распоряжение — держать фронт неизменно верно, не уступая ни одной пяди из занимаемых позиций Деникину и прочей контрреволюционной своре и выпол­няя свой революционный долг перед рабочими и крестьянами Рос­сии и всего мира. В свою очередь заявляю вам, что я и мой фронт останутся неизменно верными рабоче-крестьянской революции, но не институтам насилия, в лице ваших комиссариатов и чрезвычаек, творящих произвол над трудовым населением. Если Григорьев рас­крыл фронт и двинул войска для захвата власти, то это — пре­ступная авантюра и измена народной революции, и я широко опубликую свое мнение в этом смысле. Но сейчас у меня нет точных данных о Григорьеве и о движении, с ним связанном; я не знаю, что он делает и с какими целями; поэтому выпускать против него воззвание воздержусь до получения о нем более ясных данных. Как революционер-анархист, заявляю, что никоим образом не могу поддерживать захват власти Григорьевым или кем бы то ни было; буду по прежнему с товарищами-повстанцами гнать деникинские банды, стараясь в то же время, чтобы освобождаемый нами тыл покрывался свободными рабоче-крестьянскими соедине­ниями, имеющими всю полноту власти у самих себя; и в этом отношении такие органы принуждения и насилия, как чрезвычайки и комиссариаты, проводящие партийную диктатуру — насилие да­же в отношении анархических объединений и анархической печати, встретят в нас энергичных противников.

Комбриг Батько-Махно.

Члены штаба (подписи).

Преде. Культ-Просв. Отд. Аршинов.»

1 - Одновременно с телеграммой Л. Каменева была получена на имя Махно те­леграмма от Гроссмана-Рощина (советского анархиста), говорившая о том же со­бытии.

В то же время из представителей штаба и Военно-революцион­ного Совета была организована комиссия и направлена в район григорьевского движения с целью разоблачить Григорьева в глазах повстанцев и звать последних под революционное знамя махнов­щины. Григорьев же, заняв Александрию, Знаменку, Елисаветград, подошел к Екатеринославу, чем вызвал большую тревогу у ком­мунистической власти, бывшей в Харькове. Последняя с опасением посматривала в сторону гуляй-польского района. Каждый слух от­туда, каждая телеграмма Махно с жадностью ловились и печата­лись в советской прессе. Конечно, эти опасения были ничем иным, как плодом невежества советских правительственных чиновников, Допускавших мысль, что революционер-анархист Махно вдруг вы­ступит против них совместно с Григорьевым. Махновщина всегда

держалась принципиальных позиций, руководствовалась идеалами социальной революции, идеалами безвластного трудового общежи­тия. Она поэтому никогда не могла объединиться с отдельными противоболыпевистскими выступлениями на том только основании, что и сама махновщина шла против большевизма. Наоборот движение, подобное григорьевскому, создавало лишнюю угрозу сво­боде трудящихся и поэтому являлось таким же враждебным мах­новщине, как и большевизм. И на самом деле, на протяжении всего своего существования махновщина ни с одним противоболь-шевистским движением не объединялась, а боролась с одинаковым героизмом и жертвами как с большевизмом, так и с петлюровцами, Григорьевым, Деникиным, Врангелем, считая все эти движения стремлением властнических групп к порабощению и эксплуатации трудовых масс. Даже попытки некоторых левоэсеровских групп к совместной борьбе с большевиками были отвергнуты на том осно­вании, что левоэсеровщина, как политическое движение, есть в сущности тот же большевизм, то есть государственное порабощение народа социалистической демократией.

Сам Григорьев во время своего мятежа несколько раз пытался связаться с Махно. Но из всех его телеграмм в Гуляй-Поле дошла лишь одна, следующего содержания:

«Батько! Чего ты смотришь на коммунистов? Бей их. Атаман Григорьев.»

Телеграмма эта осталась, конечно, без ответа, а через два-три дня штаб, при участии представителей воинских частей с повстан­ческого фронта, вынес окончательное осуждение Григорьеву, вы­пустив против него отдельное воззвание. Вот оно:

КТО ТАКОЙ ГРИГОРЬЕВ?

«Братья трудящиеся! Когда мы год тому назад выступили на путь беспощадной борьбы с германо-австрийским нашествием, с гетманщиной, а затем с петлюровщиной и деникинщиной, — мы ясно отдавали себе отчет в этой борьбе и с первого же дня мы пошли под знаменем, на котором написано: освобож­дение трудящихся есть дело самих трудящихся. Эта борьба при­вела нас к многочисленным победам глубокого смысла — мы изгнали германцев, сбросили гетмана, не дали утвердиться мел­кобуржуазному царству Петлюры и приступили к созидательной работе на освобожденной нами земле. Одновременно с этим мы постоянно предупреждали широкие массы народа о том, чтобы они зорко следили за тем, что делается вокруг них; что мно­гочисленные хищники рыскают кругом, высматривая только удобный момент, когда бы они могли захватить власть и ук­репиться на народной спине. Сейчас объявился новый хищник в лице атамана Григорьева, который, каркая народу о его бед­ствиях, труде и угнетении, несет на самом деле старый раз­бойничий порядок, при котором труд народа будет порабощен,

бедствия его возрастут, неволя закрепится, права упадут. Об­ратимся к самому атаману Григорьеву.

Григорьев старый царский офицер. В первые дни украинской революции он сражался за Петлюру против советского строя, затем перебежал на сторону советской власти, а теперь выступил и про­тив советской власти, и против революции вообще. Что говорит Григорьев? С первых слов своего «Универсала» он говорит, что Украиной управляют люди, распявшие Христа, и люди, пришедшие из «московской обжорки». Братья! разве вы не слышите в этих словах мрачного призыва к еврейскому погрому? Разве вы не чув­ствуете стремление атамана Григорьева порвать живую братскую связь революционной Украины с революционной Россией? Григорь­ев говорит о мозолистых руках, о святом труженике и т.п. Но кто теперь не говорит о святом труде, о благе народа? И белогвардей­цы, насилующие нас и наши земли, говорят, что они борются за трудовой народ. Но мы знаем, какое они благо дают народу, когда прибирают его к своим рукам.

Григорьев говорит, что он борется против комиссаров, за по­длинную власть советов. А в том же самом «Универсале» он пишет: «Я, атаман Григорьев… вот вам мой приказ — избирайте своих комиссаров». И далее, заявляя, что он против пролития крови, Григорьев в том же «Универсале» объявляет мобилизацию и рас­сылает гонцов на Харьков, на Киев и пишет: «Приказ мой прошу исполнить, все остальное сделаю сам». — Что это? Подлинная власть народа? Но ведь и царь Николай считал свою власть по­длинною властью народа. Или атаман Григорьев думает, что его приказы не будут властью над народом и что его комиссары не будут комиссарами, а будут ангелами? Братья! Чувствуете ли вы, как шайка авантюристов, натравливая вас друг на друга, мутит ваши революционные ряды и старается незаметно за вашей спиной и при помощи ваших рук сесть вам на шею? Остерегайтесь! Пре­датель Григорьев, нанесший революции большой удар внутри, в то же время подымает на ноги буржуазию. Воспользовавшись его по­громным движением, уже стремятся прорваться к нам внутрь из Галиции Петлюра, а с Дона — Деникин. Горе будет украинскому народу, если он сразу же не пресечет все эти внутренние и внеш­ние авантюры.

Братья крестьяне, рабочие и повстанцы! Многие из вас будут задаваться вопросом, — как же быть с теми многими повстанцами, которые честно сражались за революцию, а теперь, благодаря пре­дательству Григорьева, очутились в его позорных рядах? Считать ли их контрреволюционерами? нет. Эти товарищи являются жер­твой обмана. Мы уверены, что здоровое чутье революционеров под­скажет им, что Григорьев обманул их и они уйдут от него вновь под знамена революции.

Мы должны здесь сказать, что причины, создавшие все движе­ние Григорьева, заключаются не только в самом Григорьеве, но в большей степени в том беспорядке, который установился у нас на Украине последнее время. Со времени пришествия большевиков у

нас установилась диктатура их партии. Как партия государствен­ная, партия большевиков всюду настроила государственные органы для управления революционным народом. Все должно подчиниться им и жить под их бдительным оком! Всякое сопротивление, протест или даже самостоятельное начинание душились чрезвычайными ко­миссиями. В добавок все эти органы составлены из лиц, далеких от труда и от революции. Таким образом, создавалось положение, при котором весь трудовой и революционный народ попал под над­зор и управление людей чуждых трудящимся, склонных к произ­волу и насилию над ними. Так проявилась диктатура партии коммунистов-большевиков. Это создало в массах озлобление, про­тест и враждебное настроение к существующему порядку. Этим воспользовался Григорьев в своей авантюре. Григорьев предатель революции и враг народа, но партия коммунистов-большевиков яв­ляется не меньшим врагом труда. Своей безответственной дикта­турой она создала в массах озлобление, которым сегодня воспользовался Григорьев, а завтра воспользуется какой-либо дру­гой авантюрист. Поэтому изобличая атамана Григорьева в преда­тельстве революции, мы в то же время требуем к ответу коммунистическую партию за григорьевское движение.

Мы снова напоминаем трудовому народу, что избавление от окружающего его гнета, насилия и нищеты народ может достигнуть только своими народными усилиями. Никакая смена властей не поможет ему в этом. Только через свои свободные рабоче-кресть­янские организации трудящиеся могут достичь берегов социальной революции — полной свободы и подлинного равенства. Смерть и гибель предателям и врагам народа! Долой национальную вражду! Долой провокаторов! Да здравствует всеобщая сплоченность рабо­чих и крестьян! Да здравствует всемирная свободная трудовая ком­муна!

Подписали: Коллегия штаба дивизии войск имени Батько-Мах-но. Члены Коллегии: Батька-Махно, А. Чубенко, Михалев-Пав­ленко, Л. Ольховик, И. М. Чучко, Е. Карпенко, М. Пузанов, В. Шаровский, П. Аршинов, Б. Веретельников.

Присоединились: Члены Исполкома Совета раб. крестьян, и кр.-арм. депутатов г. Александровска: Преде. Уездного Исполкома Анд-рющенко, Завед. отд. Упр. Шпора, Завед. отд. Гаврилов, Член горисполкома политком А. Бондарь.»

Обращение это было в громадном количестве экземпляров рас­пространено среди крестьян и на фронте и отпечатано особо в главном органе повстанцев-махновцев «Путь к Свободе» и в анар­хической газете «Набат».

Григорьевская авантюра так же быстро пошла ко дну, как бы­стро она всплыла на поверхность. Она привела к нескольким ев­рейским погромам, из которых один — в г. Елисаветграде — имел огромные размеры. В результате широкие повстанческие массы бы­стро отошли от Григорьева. Крестьянство не могло его поддерживать, ибо видело в нем пустоту. Григорьев остался с отрядом в несколько тысяч человек, укрепившись в Александрийском уезде Херсонской губернии. Тем не менее, эта авантюра причинила до­статочно тревог большевикам. Но как только для них стала ясна позиция гуляй-польского района, они облегченно и уверенно вздох­нули. Советская власть стала всюду трубить об отрицательном от­ношении махновцев к григорьевскому мятежу. Она стремилась использовать позицию махновцев в целях широкой агитации про­тив Григорьева. Имя Махно не сходило со столбцов советской прес­сы. Телеграммы его перепечатывались. Его величали подлинным стражем рабоче-крестьянской революции. Им даже пугали Григорь­ева, сочинив историю, что Григорьев со всех сторон окружен вой­сками Махно и будет пленен им или до основания уничтожен.

Однако все это хвалебное отношение к Махно было лицемер­ным и продолжалось недолго. Лишь только опасность со стороны Григорьева миновала, началась прежняя агитация большевиков против махновщины. Приехавший к этому времени на Украину Троцкий задал тон этой агитации. Повстанчество якобы есть дви­жение богатых кулаков, стремящихся утвердить в стране свою власть. Все разговоры махновцев и анархистов о безвластном об­щежитии трудящихся есть не более, чем хитрость с их стороны. На самом же деле и махновцы, и анархисты стремятся к своей анархической власти, которая есть власть богатых кулаков (газета «В Пути» № 51, статья Троцкого «Махновщина»). Одновременно с этой заведомо лживой агитацией блокада района усилилась до чрезвычайности. С большими трудностями удавалось пробираться в него тем рабочим-революционерам, которых симпатии к неза­висимому и гордому району влекли из далеких мест России — из Иваново-Вознесенска, Москвы, Петрограда, с Волги, Урала и Сибири. Доставка патронов и необходимого снаряжения, ежеднев­но расходуемых на фронте, прекратилась совсем. Еще за две не­дели до этого, в момент григорьевского мятежа, в Гуляй-Поле приезжал из Харькова Гроссман-Рощин, и ему было представлено тяжелое положение фронта из-за отсутствия патронов и снарядов. Представление это было горячо принято Рощиным, взявшим на себя обязанность хлопотать в Харькове о немедленной высылке на фронт необходимого снаряжения. После этого прошло более двух недель, патроны не присылались, положение фронта стано­вилось катастрофическим. И это в такое время, когда деникинцы неимоверно усилились на фронте полками кубанских пластунов и кавказскими формированиями.

Отдавали ли себе большевики отчет в том, что они делают, и в том, каковы будут последствия их дел в осложнявшейся укра­инской обстановке?

Отчет в своих действиях они, конечно, отдавали себе. Тактику блокады они вели в целях низведения к нулю военной силы района. С безоружным легче бороться, чем с вооруженным. Повстанчество без патронов, связанное притом тяжелым деникинским фронтом, легче будет обезоружено, чем то же повстанчество, имеющее пат-

роны. Но в то же самое время большевики не отдавали себе ни­какого отчета в обстановке всего донецкого района. Деникинский фронт и деникинские силы были для них полной неизвестностью. Неизвестны были и ближайшие планы Деникина. А между тем на Дону, Кубани и Кавказе были сформированы громадные, хорошо обученные военные части для генерального похода на революцию. Встретив в течение первых четырех месяцев упорное сопротивление гуляй-польского района, деникинцы ни в каком другом месте не могли уже серьезно развивать своего наступления, так как этот район представлял собою серьезную угрозу левому флангу их дви­жения на север. Все четырехмесячные ожесточенные попытки ге­нерала Шкуро не устранили эту угрозу. Тем с большей энергией они подготовились ко второй кампании, которая с мая 1919 г. была проведена в громадных, неожиданных даже для махновцев, разме­рах. Всего этого большевики не знали, вернее не хотели знать, отдавшись целиком идее борьбы с махновщиной.

На свободный район, а вместе с ним и на всю украинскую революцию, опасность надвигалась, таким образом, с двух сторон. Тогда Гуляй-Польский Военно-революционный Совет, учитывая всю создавшуюся обстановку, решил созвать экстренный окружной съезд крестьян, рабочих, повстанцев и красноармейцев от губерний: Екатеринославской, Харьковской, Таврической, Херсонской и До­нецкой. Съезд должен был учесть создавшееся в округе положение ввиду надвинувшейся смертельной опасности деникинской контр­революции и ввиду беспомощности советской власти предпринять что-либо для предотвращения этой опасности; он должен был оп­ределить задачи и практические мероприятия трудящихся в связи с создавшейся обстановкой.

Вот текст обращения по этому поводу Военно-Революционного Совета к трудящимся Украины: