О! Это отдельная история. И связанна она с Толстым.
Львом Николаевичем?
Да. У Мастера было типичное для «православных» отношение к Толстому. Иногда я приходил к нему и мы слушали по радио «Православные передачи». Одна из них была посвящена Толстому. Меня потряс рассказ одного монаха.
По легенде, Лев Николаевич к концу жизни раскаялся в своем «мракобессии» и умер по дороге в «какой-то там» монастырь. Всех тонкостей не помню, но они и не важны. Во время смерти Толстого, у одного монаха, собирающего хворост на берегу озера, в центре которого на острове располагался монастырь, было видение.
Он увидел бегущего через озеро в сторону монастыря, бородатого, лохматого старика, за которым мчались бесы. На середине пути они его настигли и утащили под воду. Когда монаху показали портрет Льва Николаевича, он признал в нем того старика. Так что, ни тело Толстого, ни его душа до святого места так и не добрались. (расплывается в улыбке)
В то время я вынужден был жить на улице Толстого, дом 13. Очень мрачное место. Маленькая комнатка в коммуналке. Узкая, с высоким грязно-голубым потолком. Без люстры. В центе потолка торчал огромны крюк. (расплывается в улыбке) Огромное окно выходило в небольшой колодец. До противоположного окна было метров двадцать. Там жили какие-то «алкаши-нудисты». Они постоянно устраивали пьянки с оргиями. Так что в окно лучше было не выглядывать.
Каждый, кто приходил ко мне в гости, выдерживал ровно пятнадцать минут и я перестал кого-либо приглашать, оставаясь в этой мрачной «конуре» в одиночестве. То состояние полностью отвечало состоянию, которое проявлялось после прочтения произведений Толстого. Так что гениальные произведения Льва Николаевича я с тех самых пор не читаю.
Так вот. В спектакле «Орыся», один из персонажей, которых я играл, был «бес». Но не мелкий бесенок, а сельский «пахан». Эти «бесы» жили на старых мельницах и терроризировали все село.
В спектакле был момент, когда я должен был показать его «во всей его бесовской силе». Для этого Мастером была поставлена задача сделать пять шагов на зрителя в его образе. Он как бы проявлялся из «небытия», по-киношному наезжая на зрителя. Эта проходка длилась где-то около минуты.
На первой репетиции я почувствовал что «нечто» вошло в меня и у меня получилось. Это было очень мощно. Но все остальные попытки были неудачными. У меня ничего не получалось. Было такое чувство, как будто то, что в меня вошло, стояло в уголке и ждало, когда я его позову. Я сказал об этом жене Мастера, чтобы проверить, не свихнулся ли я, и она подтвердила мои ощущения, качнув головой в сторону того самого угла.
После одной из репетиций, я ждал своего друга в фойе на втором этаже нашего театра. Он учился в театральной студии, которая делила с нами репетиционный зал. В фойе было огромное старинное зеркало. И я, «идиот», решил глянуть в зеркало на себя в образе. Настроился и пошел на зеркало.
После второго шага мое отражение изменилось и вместо себя я увидел «нечто» темное огромное и мохнатое. Оно полностью овладело мной. Я ничего не мог сделать. Оно ступало моими ногами.
Где-то на расстоянии полуметра, оно словно напоролось на стену и остановилось. В моей голове, точно приказ, прозвучало: «Ты должен идти. Иди или тебе конец». Я собрал все силы и сделал один шаг. «Нечто» словно отбросило от меня. Я освободился от него. В глазах все потемнело и я потерял сознание. Я был полностью обессилен.
Придя в чувства, я добрался до кресла и просидел там до тех пор, пока не пришел мой друг. Меня трясло. Когда он меня увидел, предложил поехать к нему. Мне не хотелось возвращаться на Толстова, 13 и оставаться одному. Я был рад предложению и согласился.
Мы много болтали и он меня все расспрашивал о том, чем мы занимаемся. Я рассказал ему о спектакле. Сказал мол, я сейчас расскажу тебе саму сказку, а то, что из нее получилось, ты увидишь на спектакле.
Я стал пересказывать ему сказку и в момент, когда речь зашла о «бесе» на старой мельнице, буквально на несколько секунд, эта «гадина» снова овладела мной. Я видел, как моего друга просто сжало в комочек от страха. «Что это было»? – спросил он. «Ну, тот самый» - улыбаясь, ответил я.
Мы были на таком взводе, словно обпились крепким кофе. Тему разговоров нужно было срочно менять. Друг решил показать мне свою коллекцию «юбилейных рублей». Он рассказывал о каждой: чему посвящена и как у него оказалась. Вдруг, на одной он запнулся и весь побелел. Я спросил: «Что случилось»? Он протянул мне монету с вопросом: «А не он ли это был»? Я взял монету. На ней было изображение той самой волосатой «сволочи». А внизу подпись «Лев Николаевич Толстой». (расплывается в улыбке)
Всю ночь этот «гад» бесился. Стучал, скрипел дверями, что-то ронял… было жутко. Я научил друга «Иисусовой молитве» и мы до утра не сомкнули глаз. С рассветом все стихло и Толстой навсегда исчез из моей жизни. Так что со Львом Николаевичем я был знаком лично.
А в спектакле я использовал для «пяти шагов» - «четвертое измерение».
Булгаков отдыхает.
(расплывается в улыбке) Вместе с Гоголем.