Воззрения средневековых юристов




В западноевропейском Средневековье действовали нормы римского права, канонического (церковного) права и обычного права. Каждая из этих ветвей права имела своих приверженцев, что нашло отражение в формировании основных школ западноевропейской политико-правовой мысли.

Развитая в античном Риме юриспруденция нашла свое непосредственное продолжение в Западной Европе, мыслители которой в XI в. активно обратились к изучению наследия римских юристов. В XI–XII вв. оформились несколько центров юридического преподавания: Прованс, города Ломбардии, Равенна и Болонья, а среди приверженцев римского права в Италии сложилась первая западноевропейская средневековая правовая школа – школа глоссаторов.

Для глоссаторов было очевидно, что непреходящей заслугой римских юристов является осуществленная по приказу императора Юстиниана кодификация римского права. Четырехчастный свод («Кодекс Юстиниана», «Дигесты», «Институции», «Новеллы») римского права получил в Западной Европе название Corpus juris civilis, и именно вокруг его изучения существовала школа глоссаторов, или Болонская школа.

Ее основателем стал преподаватель риторики и диалектики Болонской школы искусств Ирнерий (ок. 1050–1060 гг – ок. 1125)2, который по инициативе Матильды маркграфини Тосканской организовал в Болонье школу как конкурента школе Равеннской (Глоссаторы // Российская юридическая энциклопедия / Гл. ред. А. Я. Сухарев. М., 1999. Стб. 571; Жоль К. К. Философия и социология права: Учебное пособие для вузов. М., 2005. С. 126).

Цель юристов Ирнерий видел в исследовании собственно римского права без наслоившихся на него в последующем иных юридических норм и интерпретаций.

По избранной основной форме работы с Corpus juris civilis – исследованию и истолкованию глоссов, школа получила название школы глоссаторов. Глоссы (glossae) – примечания к тексту правового памятника, помещавшиеся на полях (glossae marginalis) или между строк самого текста (glossae interlinearis). Глоссы служили средством критического анализа и толкования, способом объяснения (экзегезы) различных фрагментов памятника (См.: Липшиц Е. Э. Право и суд Византии в IV–VIII вв. Л., 1976; Она же. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX–XI вв. Л., 1981). Именно глоссы помогали исследовать Corpus juris civilis, выявлять повторы и разночтения, фиксировать противоречия.. <QUEST11< FONT>Свою главную задачу глоссаторы видели в правильном комментировании и точном понимании текста.

Ирнерий призывал к тщательному изучению источников, слабо известных до того времени (См.: Антология мировой правовой мысли. Т. 2. М., 1999. С. 308–312; Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 95, 545, 566). Он полагал, что, постигая римское право, можно найти лучшие ответы на вопросы юридической практики, нежели в субъективных представлениях о справедливости. Тщательное изучение Corpus juris civilis и в особенности Дигест, полный текст которых стал известен в последней трети XII в., явился основной заслугой Болонской школы. Глоссаторы настаивали на строгом отношении к римскому праву, на невозможности его вольной трактовки или неприменения по мотивам противоречия справедливости. Наиболее известными глоссаторами являлись: Ирнерий, Булгар, Мартин, Якоб и Гуго, Одофред и Азо.

По мере того, как число глосс увеличивалось, их пояснение все чаще принимало вид пространных комментариев. Такой комментарий получил название Apparatus. Первый подобный Аппарат к отдельному титулу юстиниановских Пандект (Дигест) был составлен учеником Ирнерия Булгаром3 (См.: Антология мировой правовой мысли. Т. 2. М., 1999. С. 313–314), а первый обобщащий Аппарат – Азо4 (См.: Антология мировой правовой мысли. Т. 2. М., 1999. С. 315–319), благодаря которому школа глоссаторов достигла в своем развитии высшей точки (Жоль К. К. Философия и социология права: Учебное пособие для вузов. М., 2005. С. 127).

Работа глоссаторов испытывала на себе серьезное воздействие ранней схоластики. Это выражалось и в наличии в юридических штудиях христианско-религиозных мотивов, и в стремлении глоссаторов устранить обнаруженные в текстах противоречия с помощью дистинкций (четкого отграничения отдельных положений друг от друга), подать материал во всей полноте как целостную систему и построить догму права.

Слабой стороной исследований глоссаторов было отсутствие интерпретаций сведений, зафиксированных в Corpus juris civilis, в контексте ретроспективного анализа социального развития. При этом глоссаторы сыграли важную роль в восстановлении и оживлении духовных связей средневекового западноевропейского сознания с правом древнего Рима, с римской юриспруденцией. «Глоссаторы напали на те живые стороны, которые должны быть в методе юриспруденции как науки в истинном смысле. Изучение положительного права не может обойтись без экзегезы, без догматической и систематической обработки. Здесь выражаются основные, неизменные приемы человеческого ума, которые называются анализом и синтезом» (Стоянов А. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862. С. 5).

Значение школы глоссаторов состоит и в том, что в своих практических рекомендациях они указывали на необходимость руководствоваться в правоприменительной практике нормами действующего в государстве закона (конкретнее – нормами Corpus juris civilis). Утверждение необходимости ориентироваться на принятую в государстве и действующую в нем общую юридическую норму, а не на различные субъективные мнения о правовом и неправовом, свидетельствовали о том, что глоссаторы были «законниками, стоящими у истоков европейского средневекового легизма» (Нерсесянц В. С. Право и закон: Из истории правовых учений. М., 1983. С. 189).

Приверженцы римского права, сосредоточившиеся на юридических регуляторах мирских отношений, получили название легистов. В процессе штудирования и комментирования римского права они пытались решать современные им вопросы, принимая во внимание трансформации, произошедшие в экономической и политической сферах общественной жизни (История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 56).

<OPENTEST10< FONT>Особенно рельефно акцент на юридической практике был выражен в работе школы постглоссаторов (комментаторов), оформившейся в XIV в. Ее представителями были Раймунд Луллий (1234–1315), Бартол(Бартоло де Сассоферрато) (1314–1357), Бальд (Бальдо из Убальди) (1327–1400).

<QUEST12< FONT>Комментаторы обращались уже не столько к изучению самих источников римского права, сколько к интерпретациям последнего со стороны глоссаторов. У комментаторов получили развитие многообразные методы схоластики, использовавшиеся для упорядочения и освоения соответствующего правового материала. Однако они (схоластические методы) серьезных познавательных результатов не дали. При этом был достигнут другой результат: стремление комментаторов обнаружить взаимосвязи между понятиями, вывести общие принципы и представить римское право в качестве системы явилось серьезным стимулом развития рационалистического осмысления юридической практики и научной юриспруденции. Так, комментаторы часто применяли прием «подтягивания» юридических норм к некоторым общим понятиям и логического дедуцирования из них частных понятий и норм. Такой прием во многом содействовал разработке комментаторами юридической казуистики – созданию образцов (схем) рассмотрения отдельных казусов (конкретных случаев) с точки зрения того, как они должны решаться согласно общим нормативным предписаниям. Подобный подход был чрезвычайно важен для нужд правовой практики, ибо помогал применению норм права в условиях жизненных реалий средневекового общества.

Исследуя римское право, комментаторы не гипертрофировали его роли, стремились выявить его место в системе правовых регуляторов. Авторитет комментаторов, их социальный престиж рос в той мере, в какой им удавалось все свободнее излагать Corpus juris civilis, адаптируя его положения к практическим потребностям современной им эпохи и учитывая при этом значение местного (национального, отечественного) права. «Сведение юридических норм к известным общим принципам сопровождалось у юристов этой эпохи представлением об универсальном, абсолютном значении этих общих принципов, и, таким образом, в их учениях возрождалась вера в отошедшее при глоссаторах на второй план естественное право, jus naturale. Идея естественного права как некоторого вечного, разумом из природы вещей выводимого, права лежала в основе всех их учений» (Покровский П. А. История римского права. Пг., 1918. С. 198). Придание значения jus naturale при комментаторах усиливается. Глоссаторы, проповедуя строгое отношение к Дигестам, естественному праву не отводили большой роли. Считалось, что нормы писаного, положительного права имеют свое основание в естественном праве. Один из основоположников школы комментаторов Раймунд Луллий утверждал, что в случае противоречия между естественным и положительным правом последнее не подлежит применению (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 39, 41, 224, 294, 298, 435, 546).. Бартол подчеркивал, что естественное право сильнее власти монарха.

Время господства школы комментаторов – XIV–XV вв. Именно в это время труды корифеев этой школы – Бартола (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 106–107, 311) и его ученика Бальда (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 307) – приобрели огромное влияние на законодательство и судебную практику (так, комментарии Бартола в Испании и Португалии считались для судов обязательными). Римское право превратилось в неотъемлемую часть правовой действительности Европы. Оценка предписаний римских юристов производилась с точки зрения их соответствия естественному праву.

Достаточно четкое оформление в средневековой политико-правовой мысли Западной Европы получили и взгляды сторонников обычного права. Для них характерен акцент на проблемах публично-властного характера. Выступая приверженцами королевской власти, они не считали эту власть абсолютной и имеющей право подчинять себе закон. Долг государя – повиноваться закону, стоящему над ним. Законы, которыми государю надлежит руководствоваться при управлении страной, следует создавать не единоличным повелением монарха. Английский правовед Генри Брактон (ок. 1200 – ок. 1268)5 в трактате «О законах и обычаях Англии» (ок. 1256) прямо писал: «…силу закона имеет то, что по справедливости постановлено и одобрено высшей властью короля или князя, по совету и с согласия магнатов и с общего одобрения государства» (Цит. по: История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 57–58). <OPENTEST11< FONT>По Г. Брактону, изданные законы должны быть выше самого монарха и обуздывать его власть: «…величию правителя подобает, чтобы государь признавал себя связанным законами» (Цит. по: История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 58).

Свои утверждения о том, что право стоит выше монарха, Г. Брактон основывал императивно-нормативной природой действовавшего в стране обычного права. В его время общепринятым среди юристов было мнение, что сущностной составляющей, придающей обычному праву обязательный характер, является подразумеваемое присутствие в нем согласия народа (См.: Антология мировой правовой мысли. Т. 2. М., 1999. С. 417–430).

Английское право Г. Брактон объяснял с помощью понятий и схем римского права, но принципы и нормы материального права Древнего Рима он не заимствовал (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 308). Поэтому его трактат «О законах и обычаях Англии» – произведение, имеющее романизированную форму и сугубо английское содержание (История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 58).

Приверженцы обычного права активно собирали, изучали и классифицировали юридически значимые нормы, процедуры, традиции, которые спонтанно зарождались в общественной жизни, создавались судебной практикой. Вместе с тем они старались внедрить в обычное право, отличавшееся партикуляризмом и неупорядоченностью, определенные элементы древнеримской правовой культуры и таким путем добиться известной унификации этого права, свести в более или менее стройную целостность составлявшую его массу разнообразных правил. В ходе выполнения описанных задач часть легистов встала на позицию защиты прогрессивных социально-политических и правовых требований.

К школе легистов относился один из крупнейших французских законоведов средневековья Филипп де Бомануар (1250–1296). В 1283 г. им был подготовлен сборник обычного права северо-восточного региона Франции «Кутюмы Бовези»6. В «Кутюмах Бовези» (См.: Антология мировой правовой мысли. Т. 2. М., 1999. С. 453–463) очевидной является линия на возвышение и упрочение монархической власти: «Надо понимать, что король является сувереном над всеми и на основании своего права охраняет все свое королевство, в силу чего он может создать всякие учреждения, какие ему угодно для общей пользы, и то, что он устанавливает, должно соблюдаться» (Цит. по: История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 59). Бомануар открыто демонстрировал свое желание видеть в королевской власти фактор, интегрирующий страну в политическом отношении, и считал необходимым добиваться в государстве единства правовой регламентации (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 308). Он полагал, что без санкции короля нельзя ни заключать новые договоры, ни устанавливать новые обычаи. При этом идея правовой консолидации Франции, которая была ему столь близка, не выступала как самодовлеющее благо. Правовая консолидация государства должна была быть обусловлена решением конкретных задач, в частности, следованием существующим традиционным обычаям, выполнением взятых людьми на себя взаимных обязательств, соблюдением изданных законов, уважением статуса участвующих в правовом общении различных субъектов и т. д. Уважение и защита ценностей права для Бомануара – это условие сохранения цивилизованного общества.

Представления Бомануара о праве, законах, правосудии, государстве, власти и церкви находятся в пространстве средневекового – религиозного – сознания. Поэтому он подчеркивает, что всякий человек, желающий быть справедливым и честным судьей, «должен сильно любить Бога – нашего отца и спасителя, а также из любви к Богу – святую Церковь» (Цит. по: История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 60).

На высоком профессиональном уровне Бомануару удалось изучить, упорядочить и истолковать значительный конкретный правовой материал, сделав его более совершенным для дальнейшего практического применения. Не прибегая к прямым ссылкам на римские источники, автор «Кутюмов Бовези» сумел произвести органичное «вживление» принципов римского права в «ткань» французского права, которое в большей степени нашло свое отражение в области судопроизводства, при обеспечении соглашений о владениях, в сфере семейного права и права договоров.

Среди выдающихся представителей средневековой западноевропейской политико-юридической мысли – Эйке фон Репков (Эйке фон Репгов) (ок. 1180–1190 – ок. 1233), автор «Саксонского зерцала» (ок. 1224–1230) – компиляции и обработки норм обычного права, действовавших на восточнонемецких землях (См.: Аксененок Г.А., Кикоть В.А. Автор «Саксонского зерцала» Эйке фон Репков // Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования. М., 1985. С. 239–245; Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 381, 384, 458.)

Позиция автора «Саксонского зерцала» сформулирована достаточно четко: он приемлет сословное деление общества и многочисленные формы феодальной зависимости, соглашается с иерархичностью сословий и внутрисословных структур, поддерживает монархическое устройство государства, а также закрепляемое законом неравенство.

Эйке фон Репков выражал стремление реформировать существовавшие в Германии политико-юридические установления, стремясь при этом возвысить достоинство и усилить авторитет права, которые для него являлись аксиомой, ибо творцом и гарантом права выступал Бог. Божественный характер права означал, по Эйке фон Репкову, прежде всего, существование свободы. Как институт, учреждаемый и охраняемый Богом, право предполагает наличие мира в стране и во взаимоотношениях между людьми. Именно поэтому в условиях Германии первой трети XIII в. при наличии губительных междоусобиц и крепостнических порядков особое внимание Эйке фон Репков уделял провозглашению необходимости обеспечивать свободу и поддерживать мир. При этом, отождествляя право с обстановкой гражданского мира, он допускал борьбу за права, признавал ее и даже рассматривал как обязанность.

Правовое сознание Эйке фон Репкова отличает ориентированность на историческую традицию. Он безусловно принимал неизбежность модификации права, устанавливаемого людьми, но его вера в ценность и значимость права «добрых предков» при этом оставалась непоколебимой. Перед их нравами и деяниями он благоговел, стариной восхищался. Возникновение саксонского права он отодвигал как можно дальше в глубь веков, чтобы этим вызвать еще большее почитание его соотечественниками. Право было для него изначально священным порядком жизни людей.

Религиозность и преклонение перед историей сочетались в правовом мышлении Эйке фон Репкова с реалистической оценкой правовой действительности. Из пестрой мозаики старых местных обычаев, нередко противоречивших друг другу, он смог отобрать материал, пригодный для практического применения в новых общественных условиях. Большинству базовых правовых представлений он сумел найти адекватное немецкое слово.

<QUEST13< FONT>В качестве важнейших юридических принципов Эйке фон Репков выделял следующие:

  • единство права и обязанности: обязанность совершать соответствующие действия непременно связаны с обладанием правом;
  • единство права и общности: право наличествует у человека исключительно вследствие его вхождения в определенную общность (сословную, профессиональную, территориальную и пр.). При этом получила некоторое отражение и мысль о праве, общем для всех «немцев» (См.: Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования. М., 1985. С. 100);
  • обладание правом только того, кто имеет честь и соблюдает верность (обязательству, долгу, слову, чести): если человек является членом какого-нибудь сословия, значит честь у него есть; лицо без чести – это лицо и без прав, поэтому оно находится вне правового общения; участников правового общения объединяет взаимособлюдение верности, нарушение которой является наказуемой (См.: Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования. М., 1985. С. 83).

Очевидно, что Эйке фон Репков предпочитает укрепление центральной имперской власти сепаратистским устремлениям феодалов ослабить свою зависимость от нее. Суверенная имперская власть, повинующиеся ей князья, должностные лица, на его взгляд, обязаны в первую очередь заботиться о благе подданных, оберегать безопасность, гарантировать мир, поддерживать справедливость. Если монарх, князья нарушают эти свои главные обязанности, – долг (а не только право!) подданных оказывать им сопротивление (История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 63).

Соглашаясь с необходимостью власти короля как высшего сеньора и верховного судьи в империи быть суверенной, могущественной, Эйке фон Репков не одобрял проекты императора Генриха VI (годы правления 1190–1197) превращения империи в наследственную монархию. <OPENTEST12< FONT>Наилучшей формой организации государственной власти он считал выборную монархию: «Немцы должны выбирать короля по праву» (См.: Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования. М., 1985. С. 100).

Важным элементом суверенитета империи и монархов является его обеспеченность от посягательств на него папской курии. Придерживаясь теории «двух мечей», Эйке фон Репков порицает попытки пап распространять свое политическое влияние на германских князей: «Имперские князья не должны иметь никакого другого светского господина, кроме короля» (См.: Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования. М., 1985. С. 103). Папские предписания, ущемляющие нормы саксонского права, он считает недействительными: «…папа не может устанавливать никакого права, которое ухудшало бы наше земское или ленное право» (См.: Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования. М., 1985. С. 18).

Воззрения Генри Брактона, Ф. де Бомануара, Эйке фон Репкова по осмыслению современной им политико-правовой реальности, безусловно, соответствовали стандартам интеллектуальной деятельности западноевропейского Средневековья. Именно они предопределяли взгляд ученого на интересовавшие его объекты как на тексты, запечатлевшие то или иное слово Бога и имевшие священный подтекст. Отсюда основной метод работы средневекового интеллектуала – комментирование и интерпретация текстов, прояснение зашифрованного в них сакрального смысла (Рабинович В. Л. Ученый человек в средневековой культуре // Наука и культура. М., 1984. С. 233). Но если бы усилия ученых сводились только к простому механическому следованию подобным стандартам, их труды вряд ли стали заметной вехой в истории развития юридической культуры в целом и юридического знания в частности. Активное заинтересованное включение в правовое бытие своего общества, чуткая реакция на его нужды и запросы, конкретные шаги по его реформированию и обновлению обусловили появление в творчестве выдающихся средневековых юристов попыток анализа самого права как такового, познания собственной природы права.

Особое место в средневековой западноевропейской юриспруденции занимала школа канонического права. Начало ей положил монах Грациан, который составил в 1151 г. в Болонье «Кодекс (декрет) Грациана» – сборник действовавших норм церковного права и комментарии к ним (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 48, 62, 354, 497). <OPENTEST13< FONT>Правоведов, в центре интересов которых оказался кодекс Грациана в частности и церковное право в целом, называли канонистами либо декретистами.

Канон в христианстве – это постановление вселенского собора об устройстве религиозной и церковной жизни. Нормы, записанные в каноне, составляют каноническое право. Его противоположность – право, заключенное в императорских, королевских и т. п. законах. Однако в католицизме под каноническим правом принято подразумевать нормы, которые содержатся во всяком предписании, исходящем от церковной власти, и этим они отличаются от норм, устанавливаемых властью светской. В процессе распространения в Европе канонического права большое значение имел IV Латеранский собор (1215 г.), способствовавший утверждению догм католицизма.

В качестве идеологической основы канонического права выступал тезис о законных полномочиях церкви решать дела во всех сферах общественной жизни – дела, имеющие и нравственно-религиозный, и чисто светский, мирской характер, в том числе касающиеся государственной политики. На основании этого тезиса юристы, принадлежавшие к школе канонического права, предпринимали попытки создать единый правовой комплекс для эффективного (по их представлениям) регулирования общественных отношений. В такой правовой комплекс юристы считали необходимым включить постановления церковных соборов, извлечения из папских булл и энциклик, положения Библии и отрывки из сочинений отцов церкви. Включению в массив регуляторов подлежали и отдельные нормы обычного и римского права, в частности, нормы римского права, направленные на удовлетворение потребностей и притязаний католической церкви и оказывающие в условиях средневековых жизненных реалий существенное влияние на отношения католицизма (прежде всего римской курии) с миром и регламентацию внутрицерковной жизни (История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 64–65).

В процессе работы с правовым материалом канонисты использовали методы и приемы, традиционные для легизма. Правда, установки и схемы схоластики, стиль официального богословия имели большее, чем у легистов, значение. Несомненно, доминирующую роль в определении методологических основ работы правоведов-канонистов играл безусловный авторитет церкви и ее догматов. Развитие и комментирование норм канонического права привело к появлению у канонистов своих глоссаторов и комментаторов.

Правоведы, представлявшие обе главные школы западноевропейской юриспруденции, в своей работе использовали широкий круг источников, главное место среди которых занимали Свод Юстиниана, а также национальное, прежде всего статутное, право. При этом отдельные источники римского права, даже если они входили в состав Свода Юстиниана, юристами игнорировались. Происходило это по разным причинам. В частности, незнание глоссаторами и комментаторами греческого языка обусловило непризнание греческих актов (Craeca non leguntur) в качестве правовых источников. Однако зародившееся в XIV в. и набравшее силу в XV в. гуманистическое движение потребовало от юристов овладения соответствующим филологическим и историческим знанием, освоения всей совокупной культуры Античности. Гуманисты утверждали, что для понимания содержания Corpus juris civilis все это имеет не меньшее значение, чем знание самой буквы Свода. Не случайно поэтому, что благодаря такому подходу к формированию источниковой базы своих исследований гуманистами в эпоху Возрождения были совершены открытия рукописей ряда античных юридических текстов. При этом гуманисты продолжали рассматривать Свод Юстиниана в качестве важнейшего источника права, а римское право представляли доминирующим над местным (национальным) правом и объясняли такую субординацию значением внутренне присущих римскому праву позитивных свойств. Изучать римское право гуманисты считали необходимым в его первозданной самобытности, очищенным от всевозможных позднейших интерпретаций.

Цель, поставленная гуманистами, – выяснение исторической специфики каждого источника права, могла быть достигнута только в условиях гармоничного симбиоза правопознания с филологическим и историческим знанием. Серьезных успехов в процессе реализации поставленной цели сумел добиться французский юрист Жак Кюжа (1522–1590), известный под своей латинизированной фамилией Куяций. Энциклопедически образованный и чрезвычайно работоспособный, Куяций оставил после себя большое количество произведений. По манере исполнения они носят в основном экзегетический характер. Но в отличие от экзегезы, которая была на вооружении глоссаторов и комментаторов, его экзегеза построена на филологическом и историческом анализе изучаемого предмета. Именно с ее помощью он пытался реконструировать процесс генезиса и развития юридических явлений, выявить их сущностные черты и определить перспективы эволюции.

Среди средневековых правоведов, хорошо знакомых с идеями итальянского гуманизма, – английский юрист Джон Фортескью7 (ок. 1385–1395 – ок. 1479). Предмет его исследования – проблемы публичного права, государственного устройства и политики (См.: Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 308). В трактате «Похвала законам Англии», написанном между 1468–1471 гг., он проводил мысль о необходимости укрепления королевской власти. В условиях междоусобной войны Алой и Белой розы, шедшей в Англии с 1455 по 1485 г., Дж. Фортескью видел противоядие раздиравшей страну анархии в прочной монархической власти. Упрочения монархической власти он желал не за счет ослабления престижа и роли права так как был уверен в том, что монарх (по крайней мере, в Англии) «господствует над своим народом не в силу одной лишь власти короля (regale), но и в силу власти политической (politico)» (Цит. по: История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 67). Политическое Дж. Фортескью понимает как согласованное с подданными, одобренное народом. Вкладывая в понятие «народ» английское средневеково-монархическое содержание, Дж. Фортескью подчеркивал: «…король, управляющий своим народом политически (politice)», «не может ни изменять законы сам без согласия своих подданных, ни отягощать подвластный ему народ против его желания необычными налогами…». Из народа, который объединяется в «политическое тело», по мнению Дж. Фортескью, вырастает само государство. «Король, являющийся как бы головой политического тела, не может изменять законы, действующие в этом политическом теле, или отнять у народа против его воли или по принуждению то, что принадлежит ему по праву» (Цит. по: История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 67). Король поставлен для охраны законов, а также жизни и имущества своих подданных, и власть, которую он имеет, получена им от народа, так что, по Дж. Фортескью, он и не должен претендовать на какую-либо иную власть над своим народом. Такая система взглядов средневекового правоведа – не просто очередная модификация учения об ограниченной монархии. На исходе Средних веков она серьезно содействовала развитию концепции народного суверенитета – идейного фундамента республиканских доктрин Нового времени (См.: Советская историческая энциклопедия. Т. 15. М., 1974. С. 252–253; Сапрыкин Ю. М. О гуманистическом индивидуализме в политической мысли Англии в XV – начале XVI в. // Томас Мор, 1478 – 1978: Коммунистические идеалы и история культуры. М., 1981. С. 54).

Изучение воззрений средневековых юристов свидетельствуют о том, что правовое сознание общества в Средние века существовало в парадигме значимости прошлого: давно минувшее виделось идеальным состоянием, древние порядки рассматривались как образцы для подражания. Поэтому проблемы обновления системы юридико-нормативного регулирования решались в контексте желаемого и необходимого возврата к существовавшим ранее правилам. Но при этом практическая и теоретическая деятельность средневековых юристов в целом не была ограничена ретроспективным анализом, а способствовала прогрессу законодательства и обогащала политико-правовое знание. В качестве иллюстрации вклада средневековых юристов в политико-юридическую практику и развитие политико-юридической мысли может выступить процесс оформления норм, регламентирующих отношения в сфере судопроизводства. Римляне не создали науки о судебном процессе, и только в средневековом римско-каноническом процессуальном регламенте впервые в истории были не только собраны и систематизированы тексты, относящиеся к осуществлению процесса в римском и каноническом праве, но и написаны специальные сочинения и заложены основы науки о судебном процессе как самостоятельной правовой дисциплине (История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 67).

Развитие западноевропейской юридической мысли закономерно привело к формированию в ее рамках двух тенденций, определявших (1) внимание к проблематике естественного права и (2) повышенный интерес к нормам, институтам, системе, процедуре применения позитивного права.

Внимание к проблематике естественного права не иссякло еще со времен римской юриспруденции. Это исследовательское поле осваивалось преимущественно философскими методами. Представителем ученых позднего средневековья, работавших в данном направлении, является испанский теолог Франциско Суарез 8 (1548–1617). В своем «Трактате о законах и Боге как законодателе», размышляя над религиозно-этическими проблемами, он утверждал, что естественное право вытекает из природы, оно идентично разуму и не может быть отменено никакой земной властью и даже волею Бога. Немецкий правовед лютеровской ориентации Иоганн Ольдендорп (ок. 1488–1567) свою теорию естественного права в развернутом и систематизированном виде изложил в учебнике «Введение в естественное право, или элементарное введение в право природы, народов и цивильное» (1540). Он впервые попытался сделать естественное право предметом отдельного самостоятельного изучения. Во главу угла им был поставлен вопрос о справедливости. По И. Ольдендорпу, теория естественного права должна была быть наукой о принципах, началах права, предварительное знание которых совершенно обязательно для постижения самого права. Акцент на значимости естественного права в работах средневековых юристов нашел свое непосредственное отражение в трудах Г. Гроция и других представителей школы естественного права, апогей которой пришелся на XVII–XVIII вв.

Интерес к нормам, институтам, системе и процедуре применения позитивного права средневековых западноевропейских юристов также нашел отражение в юридико-теоретическом знании Нового времени и отчетливо проявился в построениях и исследовательских методиках исторической школы права конца XVIII – первой половины XIX в.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-02-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: