Исход сражения уже не вызывал сомнений. Ближайшее окружение Кит Бука убеждало его покинуть поле битвы, ещё оставался шанс сохранить ему жизнь. Но Кит Бука отказался наотрез.
В последний раз он обратился к своему хану и своим воинам со словами:
“Спасаться бегством, показывая спину врагам – такого не будет. Не хочу так позориться перед потомками. Не буду срамить доблесть монгольского воина. Хотя и побеждённый, он не будет убегать как побитая собака с поджатым хвостом. Как воин, присягнувший своему господину, буду биться до конца. Если кому доведётся остаться в живых в этой сечи, пускай донесет до моего хана, что не обращался я в бегство, посрамляя честь Великого Хан. Пусть мой Великий Хан не гневается, думая, что имел удирающего воина. Пусть мой Хозяин не печалится тому, что его воины полегли здесь. Пусть мой Хан думает, что жены его воинов один раз не забеременели, что кобылы из его табунов один раз не ожеребились. Да будет славиться наш Хулагу хан во все времена”.
Монгольское знамя было близко к захвату врагами. Благородный батыр сочтёт за честь погибнуть под своими знамёнами, и Кит Бука, прорубаясь через ряды неприятеля, устремился к своим знаменосцам, но конь под ним пал поражённый стрелой. Тогда он и пеший продолжал сражаться. Сравнивали его с затравленным тигром, осаждённым гиенами, никто не мог подступиться к нему, его разящая сабля вращалась в гуще врагов, словно смерч.
Много тюрок-мамлюков, жаждущих славы зарубить монгольского батыра, нашли свою смерть от его сабли. Летописец писал, что Кит Бука один сражался как тысяча воинов. Кутуз и Бейбарс, достаточно повидавшие разные кровавые битвы, не раз скрестившие мечи с искусными бойцами, наблюдали бесстрашие и поразительное умение сабельного боя Кит Бука. Они непременно жаждали взять живым батыра.
Только тогда, когда мамлюки-лучники пронзили его в бедро стрелой, и он упал на колени, врагам удалось навалиться на него и пленить.
Когда-то учеником средней школы, любопытный до всего, я прочитал про Кит Бука, рассказ о его героическом и трагическом конце глубоко запал мне в душу. Потом часто вставал предо мной образ старого воина, стоящего на коленях, но не сгибая спины, как до предела натянутая струна. Его седые волосы развеваются на ветру, в руках крепко держит он сверкающий меч из хуралж-стали, орлинный взор его пронзает окружающих мамлюков. Будь я сносным художником, написал бы его образ, как Репин в свое время написал впечатляющий образ Тараса Бульбы.
Н.В.Гоголь написал прекрасную повесть “Тарас Бульба”, вдохновившую меня – много лет я вынашивал идею написать подобную повесть и о Кит Бука, считал, что потомки должны увековечить память о нём…
Образ нойона Кит Бука – рядового военачальника, темника Великой Монгольской империи, ничем не уступает образу того удалого запорожского казака.
Кит Бука в то время было не менее 60-ти лет, может быть, и больше – ведь в Сидон за угнанными лошадьми он посылал своего внука.
В то время как Кит Бука нойон отбивался от врага, подобно раненому тигру окруженному гиенами, его воины стремились выручить военачальника. Несколько батыров во главе с Байдар нойоном – того самого, кто был во главе дозорного отряда в Газе и первым сразился с мамлюками и кому удалось ускользнуть от них – собрал из рассеявшихся воинов вблизи местности Байсан группу и предпринял безрассудную атаку для спасения своего полководца.
Хотя силы были слишком не равны, и люди и лошади были крайне измождены, эта последняя отчаянная атака монголов изрядно побеспокоила Кутуза. Но не удалось монголам опрокинуть ряды мамлюков, имевших явное численное преимущество и окрылённых предвкушением скорой победы. Почти все монголы поголовно полегли на поле брани. Немногие воины укрылись в тростниковых зарослях реки Иордан, но Бейбарс приказал поджечь тростник, не оставляя им шансов выжить.
Связанного Кит Бука приволокли к шатру Кутуза, поставленному на вершине холма.
Когда-то прославленный Саладин в 1187 году в Хатинском сражении недалеко от Айн Джалут наголову разбив крестоносцев, заставил взятых в плен баронов и князей встать перед ним на колени, включая самого Ги де Лузиньяна, короля Иерусалимского королевства. Кутуз, по его примеру, также вознамерился поставить Кит Бука на колени. Но не удалось ему это. “Не бывало такого, чтобы господин вставал на колени перед своим слугой”, – презрительно ответил ему Кит Бука.
Не получил Кутуз удовольствия лицезреть перед собой коленопреклоненного Кит Бука, пришлось ему смириться и выносить приговор гордо стоящему перед ним врагу: “Ты, дикий язычник, пролил несметное море невинной крови, погубил много родословных вельмож и благородных воинов! Знай, что теперь пришёл и твой черёд, будешь предан мученической смерти“.
Кит Бука отвечал: “Я достойно сражался за своего господина и достойно умру за своего господина, не сможешь ты равняться со мной. Ибо ты гнусный раб, подло захвативший престол, убийца своего покровителя. Я не убиваю, как ты – из-за спины. Я в честном бою сражаюсь за своего господина”.
Он знал, что Кутуз и Бейбарс происходят от кипчакско-тюркских племён, побеждённых монголами и нашедших убежище в Мисире. Знал и то, каким путём они стали султаном и военачальником Мисирийского государства.
И продолжал Кит Бука: “Можешь меня убить, не согнусь перед тобой, знай, что не ты меня убиваешь по своей силе, а потому как это угодно Вечному Небу. Ни на мгновение не обольщайся, ни на ноготок не восхваляйся. Как доведется Великому Хану узнать о ваших злодеяниях – рабов презренных, разразится он гневом, как бушующее море. Примчатся сюда наши воины, и копыта монгольских коней сравняют земли от Азейрбаджана до Мисири. Я – обычный воин Хулагу хан. Таких как я – у него тьма тьмущая, придут они взыскать ответ с тебя”.
Звучала в его словах убеждённость в том, что монголам суждено править всем миром, и наделены они правом – быть хозяевами всем народам. Ибо так ими воспринималось предназначение Великой Монгольской империи.
Кутуз, сжигаемый ненавистью и жаждой мести, четвертовал Кит Бука и, как он это сделал раньше с гонцом хана Хубилая, насадил голову Кит Бука на пику и пронес его по всей Палестине, Сирии и Мисире.
Монголам было чуждо неуважительное отношение к пленённым врагам знатного рода, их военачальникам. Они не позволяли себе казнить их пытками, глумиться над их останками. По их понятию только предатели, ничтожные рабы заслуживают унизительную смерть. Доблестные же батыры, знатные нойоны удостаивались почётной смерти без пролития крови и с торжественным захоронением.
Мы хорошо знаем, как почтительно Чингис-хаан предал смерти Джамуху, своего анду**, впоследствии ставшего главным соперником в борьбе за ханский престол. Был казнён без пролития крови и князь Мстислав Киевский после битвы на реке Калка в 1223 году. Восхищённый доблестью Хорезмского султана Джелал ад-Дина, Чингис хаан запретил своим лучникам застрелить его, когда тот переплывал реку Инд.
Батый хан даровал свободу воеводе Дмитрию в знак уважения к его геройству при обороне Киева в 1240 году. Хан Хулагу казнил халифа, властителя древнего Багдада, без пролития крови.
Толуй и Субэдэй после битвы у Унэгэн Даба захоронили с почестями киданьского полководца Алтын улуса. Монгольский полководец Соритай хорчи при походе в Корею был восхищён доблестью военачальника Хун Мёнг, бесстрашно оборонявшего крепость Чачжу, и отпустил того на свободу.
А Кутуз, учинивший гнусную казнь монгольского полководца, спустя немного времени, нашёл бесславную смерть.
И там, на Голанских высотах Израиля – земли проклятой, где вечно клубится дым войны и проливается кровь – в последний раз тёплый ветер приласкал седые волосы на висках монгольского батыра, гордо встретившего свою трагическую кончину.
Конец предателя
Почти никто из монголов не выжил в той кровавой сечи. Кому чудом удалось остаться в живых – бежали в Дамаск, Хомс, Баалбек. Назначенные во многих городах и поселениях Сирии монгольские наместники и их немногочисленная охрана оказались беззащитны, началось повсеместное отступление.
Основные силы Хулагу хана находились далеко, в Северной Армении и в Иране. Бейбарс вплоть до Алеппо преследовал отдельные отступающие обозы монголов, поголовно уничтожая всех, не щадя и их семьи. Находившаяся в Хамаде семья Кит Бука – жена и его дети – была препровождена к Кутузу, который ни минуты не сомневаясь, приказал всех их умертвить. Были казнены и те из местной знати, кто в свое время примкнул к монголам.
Но самая жестокая участь ждала христиан Дамаска. Кутуз, победным шествием войдя в город, праздновал свой триумф, подвергая их поголовному истреблению. Были испепелены до основания культурные ценности христиан Сирии, которых даже самые фанатичные приверженцы ислама из династии арабских Омейядов и полудикие курды из Фатимидов – Айюбидов оставили нетронутыми. На этом он не остановился. По всей Сирии развернулись гонения на христиан.
Очевидец того времени писал, что пролитая кровь крестоносцев на много превысила кровь мусульман, пролившуюся во время нашествия Хулагу хана. Алчность крестоносцев Акры, Тира и Сидона обернулась потоком христианской крови по всей Сирии, разрушением культурных и религиозных ценностей христианства. Крестоносцы окончательно потеряли свои владения в юго-западной части Сирии.
Все султаны, участвовавшие на стороне Кутуза в битве при Айн Джалут были награждены земельными владениями. Султан Муса, который в критический момент сражения покинул правое крыло монгольских войск, что оказало решающее влияние на исход сражения, сохранил право владеть своими землями. Эти земли были оставлены ему монголами за то, что он изъявил верность служить им. Двойное предательство было вознаграждено.
Но Бейбарс, ближайший сподвижник при битве Айн Джалут, который завершил успех, преследуя монголов через всю территорию Сирии, и захватил немало монгольских гарнизонов в разных городах вплоть до Алеппо, был обделён милостью Кутуза. С давних времён между ними имелся узел противоречия.
Кутуз в свое время участвовал в заговоре с целью убийства Актая, правителя бахрейцев. А Бейбарс являлся одним из доверенных лиц Актая. Их взаимные распри временно утихли перед лицом острой необходимости объединиться против общего сильного врага – у каждого из них имелись счёты с монголами. Как было записано в источниках, Бейбарс рассчитывал, что Кутуз назначит его султаном Алеппо, но этого не случилось. И старая неприязнь вновь вспыхнула, но стала ещё более непримиримой. Один из них должен будет уступить, двум султаном не сидеть на одном троне. Кутуз обоснованно остерегался усиления властолюбивого и сильного Бейбарса.
В источниках описывается, что по завершению успешного похода в Сирию, Кутуз наконец решил возвращаться назад в Мисир. По пути развлекался охотой. Однажды застрелил из лука не то зайца, не то лису. Когда он подскакал к убитой добыче, к нему подбежал некто, видимо, заранее подготовленный Бейбарсом. Тот человек перед этим был приговорён к смертной казни, но Кутуз его помиловал. В благодарность за свое спасение он поклялся на веки быть ему верным и попросил разрешения прикоснуться к его правой руке, чтобы получить благословление.
Ничего не подозревая, Кутуз протянул ему руку, и тут стоявший рядом Бейбарс выхватил саблю из ножен и отрубил эту руку. Затем зарубил его вовсе. Сопровождавшие Кутуза приближённые были захвачены врасплох и потрясены. Наверняка были сторонники Бейбарса и среди сопровождающих Кутуза. По возвращении в Мисир вся слава великой победы над монголами досталась не Кутузу, а Бейбарсу, толпа с ликованием встречала его в Каире.
Бесславно кончил Кутуз, зарублен руками своих же людей. Победитель монголов не был достоин того чтобы погибнуть на поле брани. Когда-то он свергнул своего султана Айюбида, воспитавшего его и доверившего ему командование войском мамлюков. Свергнув султана, Кутуз затем безжалостно умертвил и его сына. Прав был Кит Бука нойон, ничуть не сомневаясь, что по воле Хух Тэнгри жизнь предателя закончится жалкой смертью. Предателей убивают предатели.