Крюкова Тамара
Хрустальный ключ
ЧАСТЬ 1. ДОЛИНА МИРАЖЕЙ
ГЛАВА 1. ВЕДЬМИНО БОЛОТО
- Бабуль, а правда, что на Bедьмином болоте по ночам ведьмы танцуют?
На краю деревни возле опушки леса стоял маленький домик. На веранде уютно горела лампа с оранжевым абажуром. На диване, покрытым лоскутным одеялом, сидела бабушка и вязала свитер для шестилетней Даши. Даша примостилась рядышком и, затаив дыхание, ждала ответа. Вместо бабушки ответил Петька, Дашин брат. В свои двенадцать лет он давно не верил ни в ведьм, ни в прочую нечисть, и не упускал случая подтрунить над сестрой.
- Там не только ведьмы танцуют, там еще и леший бродит, и русалка на ветвях сидит. А в самую черную-пречерную полночь черный-пречерный человек кричит... "Отдай мою руку", - гаркнул Петька и, состроив страшную рожу, схватил Дашу за локоть. От неожиданности Даша подскочила на диване, но быстро взяла себя в руки и, передернув плечами, с достоинством сказала:
- Вечно ты со своими глупостями. Интересно же узнать, как они танцуют.
- Ведьм уж давным-давно нет. Одно название осталось, - сказала бабушка, не поднимая глаз от вязания.
- А давным-давно были? Бабуль, ну расскажи, пожалуйста, - попросила Даша.
Тихий летний вечер повис над землей. За окном темной стеной стоял лес. На веранде было светло и уютно. Возле лампы весело толкалась мошкара, бабушкины спицы тихонько позвякивали. Даша, поджав ноги, уселась поудобнее. Петька, занятый склеиванием модели яхты, тоже прислушался. Хотя сказок он давно не читал и говорил, что они его не интересуют, бабушку послушать любил. Бабушка перевернула вязание, поправила клубок и начала рассказ.
"Раньше, говаривают, тут не болото было, а озерцо, хоть и небольшое, да глубокое и чистое. Звали его Хрустальный ключ, потому как питал его подземный источник. Вода в озере была холодная, чистая, да не простая, а целебная. Стали к озеру люди ходить, а потом и деревенька отстроилась. Прижились люди. Однажды невесть откуда пришла в деревеньку молодка, да такая красивая, да статная, что кто ее ни видел, все диву давались. Глаза у ней были необыкновенные, темные словно омуты, в которых тайна была скрыта страшная. Иной раз так молодица глянет, словно молнией полохнет. Посмотрит, как приворожит. Кто в глаза ее заглянет, обо всем на свете забудет, за ней пойдет и все, что она не прикажет делать станет. Поселилась она в заброшенной развалюхе на краю деревни. Все парни деревенские к ней сватались, а она одно - отказ. А вскоре у мужика, чье хозяйство в деревне самым исправным было, жена померла. И не болела вроде, а сгорела в неделю. Овдовел мужик. Сам еще молодой да крепкий, и с тремя ребятишками остался. Пришла к нему молодка и говорит:
- Как же ты один с тремя малыми управишься? Тебе хозяйка нужна.
- Где ж мне хозяйку хорошую найти? Уж не ты ли ею будешь? - спросил мужик.
- А хоть и я, - ответила молодка.
Подивились в деревне. Всем парням отказала, а за вдового сама пошла, троих детей себе в обузу взяла. Только приказала молодка мужу подкову, что над порогом на счастье прибита была, убрать. Боюсь, говорит, на нее заглядеться, да споткнуться ненароком. Подивился мужик: никто на подкову доселе не заглядывался, эка невидаль, но у каждого свои причуды. Подкову оторвал да выбросил, и лишь тогда молодка порог дома его переступила.
Стали они жить-поживать. Мужик на красавицу жену не налюбуется,
да тут случилась беда. Пропал у него старшенький сынишка. Всей деревней искали, весь лес исходили, да так ни с чем и вернулись. Порешили, что его цыгане украли, потому как в лесу безродного старика нашли. Никто старого не знал, ничего о нем не ведал, - видно пришлый. Знать те, что с ним были, мальчонку-то и увели, а старик так тут и помер. Подивился народ, что старика, не схоронив, бросили, да что возьмешь с тех, кто детей ворует?
Погоревал мужик, да молодка его, как могла, утешила. Год прошел, пропадает у мужика средненький. Всем миром искали. Парнишки и следа нет. Да опять в лесу незнакомца нашли, старца, которого и в глаза никто никогда не видывал. По всему видно, из одной шайки с первым. Сильно мужик убивался, да ничего не поделаешь. Осталась в семье только одна девчоночка. Уж как ее мужик стерег, от себя ни на шаг не отпускал. Только не прошло и года, не уследил, и младшенькая пропала. Всю деревню на ноги поставили. Девочка как в воду канула. Зато теперь точно удостоверились: одна шайка промышляет, детей крадет, потому как неподалеку от деревни на берегу озера нашли старуху ссохшуюся. Никто из деревни старуху не знал, но что дело нечисто сразу поняли, потому как в руках старуха тряпичную куклу сжимала, с которой девочка никогда не расставалась. Совсем загоревал мужик, да только и сам после того недолго пожил. Вскорости его в лесу деревом задавило.
Осталась молодка одна. Красивая как и раньше. Время ей словно годков не прибавляет. И вдругорядь вышла она замуж за вдовца. У того двое детей было. Увела детей та же шайка, а потом мужика медведь задрал.
Так и повелось, кто вдовый оставался, за того молодка и шла, а вскорости и сама вдовой становилась. Побаиваться ее люди стали, сторониться. И пошли слухи, будто связана она с шайкой стариков, что детей воруют, а бывалые люди, больше того, говорили, что она ведьма. Да и как не говорить? Сколь времени не проходило, а она все свежа, да красива. Уж те, кто молодыми были, все состарились, а ей все нипочем. Мужики хоть на красоту ее необыкновенную и дивились, да старались подальше держаться, но не было от ее чар ни заговора, ни спасения.
Стал народ брать детей своих в охапку, да подаваться в иные края на житье. Начала деревня пустеть. Только старики, что на том месте прижились, и остались. Затосковала молодуха, даже вроде постарела немного, не так чтоб очень заметно, но морщинки кое-где появились, хотя красоты ее не испортили. Стала она все чаще в лесу пропадать. Не единожды возле сторожки лесника ее видели.
В ту пору умерла лесникова жена, и решил лесник на молодухе жениться. Как ни отговаривали его старики, что в деревне жить остались, как ни втолковывали, что на ведьме женится, а все ж он не отступился. Женился лесник на молодке, стала она мачехой его единственной дочурке. Первонаперво приказала она оторвать подкову железную, что над порогом прибита была. Не стал лесник перечить. Подкова - пустяк, главное - хорошая хозяйка в дом. Недели не прошло, подходит к нему дочка тайком, да слезно просит:
- Не уходи, тятя, в лес надолго, не оставляй меня с мачехой. Она мои годы забрать хочет.
- Что ты придумала? Как она годы твои забрать может? Каждому свои годы отпущены, - сказал лесник.
Однако запали ему душу слова ребенка. Притворился он будто на охоту с ночевкой собирается. Молодуха этому вроде даже обрадовалась. "С чего бы это?" - подумал лесник. Хоть и не верил он в ведьм, а на всякий случай взял подкову, что от порога оторвал, привязал ее на веревку, да на шею себе надел. Худа от этого не будет, а ведь не даром говорят, что ведьмы железа боятся. Отошел он в лес подальше, сделал крюк, вернулся к дому, спрятался и ждет, что будет.
В полночь мачеха падчерицу подняла и к озеру повела. Девочка идет, а сама будто во сне. Привела ее мачеха к озеру, поставила на пенек, зелье какое-то попить дала, и давай вокруг пня кружить да приговаривать:
Годы, бегите,
Годы, спешите,
Молодость, годы, ее отнимите.
Там отнимите,
Тут не прибавьте,
Годы, меня молодой вы оставьте.
Вот пролетают года как мгновения,
Молодость - миг,
Зрелость - виденье.
Все, словно быстрые кони, промчалось.
Жизнь пролетела, осталась лишь старость.
Годы, уйдите
И прочь улетите,
Годы, меня молодой сохраните.
При этом девочка, что на пеньке стояла словно одурманенная, начала расти не по дням и по часам, а по минутам. Вот уже она не ребенок, а подросток, вот уж взрослая девушка. А у ведьмы-молодухи если и были какие морщинки, все разгладились. Чем старше становилась девочка, тем бодрее и краше молодуха, словно силы и молодость от дочки лесниковой к ней переходили.
Подкова на груди у лесника раскалилась, обожгла его, и слетели с мужика колдовские чары. Так вот какой ценой она молодость свою покупает! Значит старики, которых в лесу находили, да в краже детей винили, сами теми детьми и были. За одну ночь они всю свою жизнь до старости проживали, да так и умирали, не успев пожить, а ведьма молодела всем на удивление. Снял лесник подкову, выскочил из засады, да и набросил веревку с подковой прямо ведьме на шею. Завизжала она, завертелась волчком, стала веревку с шеи рвать, а подкова знай жжет бесовку. Столкнул лесник ведьму прямо в озеро. Почернело озеро, вскипела в нем вода, вспенилась, а лесник не стал дожидаться, что дальше будет, подхватил свою дочь на руки, и бегом в сторожку.
Три дня и три ночи спала девушка, а как проснулась, ничего не помнит. Ни того, что еще три дня назад маленькой девочкой была, ни мачехи-ведьмы. Так и осталась она взрослой девушкой. Пожили они недолго в сторожке, а потом лесник собрал весь свой нехитрый скарб, да и подался с дочкой в другие края.
А озеро с тех пор словно подменили. Будто иссяк чистый родник, что его питал. Черной стала вода в озере, дно зловонной тиной покрылось. Заросло озеро ряской да осокой. Поселились в нем жабы, да пиявки, и превратилось оно в болото, которое и по сей день зовут Ведьминым".
ГЛАВА 2. ЖЕЛАНИЕ
На деревню опускалась ночь. В домах один за другим гасли огни. Все засыпало, только сверчки заступили на свою ночную вахту и завели долгую песню.
Петька и Даша упросили бабушку разрешить им спать на чердаке. Тут ребятам нравилось все: и приставная лестница, которая вела на чердак и то, что здесь не было электричества, и спать нужно было укладываться при свете фонарика.
Потолок на чердаке был покатый, деревянный, и не потолок вовсе, а крыша, только с изнанки. С перекладин свешивались гирлянды чеснока, лука и пучки целебных трав. Бабушка не признавала лекарств. У нее была своя природная аптечка. Она знала, какой траве какое время для сбора, и от какой хвори она помогает. Мебели на чердаке не было, если не считать пары сломанных стульев, старой прялки, да видавшего виды, старинного сундука. Сундук потемнел от времени, а кованые железом углы потускнели. Внутри сундук пах нафталином и стариной, крышка была оклеена пожелтевшими открытками, на которых встречались странные буквы. Даша таких никогда не видела. В сундуке бабушка хранила старую одежду: плюшевые пальто на ватине, широкие юбки с оборками, расшитые рюшами кофты. Однажды бабушка решила их проветрить. Это был один из самых интересных дней. Петька доставал вещи из сундука и спускал их вниз, Даша примеряла то одно, то другое, а бабушка развешивала вещи на веревке. Петька подшучивал:
- Театр приехал. Тут у тебя, бабуль, полная костюмерная.
Кровати на чердаке не было. Зато на полу возле оконца была брошена огромная охапка душистого сена. Вечером было приятно плюхнуться на сено и заснуть, вдыхая терпкий, свежий запах лета и деревни.
Набегавшись за день, ребята улеглись на свою необычную постель, и Петька погасил фонарик. Пряный запах трав смешивался с ароматом сена. Вечер был теплый, и окно на чердаке было широко распахнуто. Где-то на другом конце улицы забрехала собака, чтобы показать, что она исправно несет свою службу. Ей начала вторить другая, третья...
Засыпая, Петька подумал, что вечера в деревне какие-то особенные, с неповторимыми деревенскими звуками. Даже собаки, казалось, лаяли как-то по-своему.
Даша не спала. Она слушала перекличку собак, но, наконец, и они угомонились, закончив ночную перебранку. Мир окутала ночь. Даша натянула одеяло под самый нос и лежала, уставившись на окно. Время от времени глаза у нее слипались, но она тут же стряхивала с себя сон, вздыхала и только плотнее куталась в одеяло. Петька уже спал, как вдруг услышал у себя над ухом жаркий шепот:
- Петь, ты спишь?
- Чего тебе? - сквозь сон спросил Петька.
- Петь, давай окно закроем.
- Ты что, в такую жару? - пробормотал Петька и повернулся на другой бок, но Даша потеребила его за плечо:
- А как ты думаешь, ведьма по ночам из болота не вылезает?
Петька приоткрыл один глаз и сердито посмотрел на Дашу:
- Больше ей делать нечего, как только из болота вылезать. Спи, ночь уже.
- Ага, - согласилась Даша, продолжая сидеть, глядя на Петьку круглыми от страха глазами.
- Вот навязалась на мою голову. Ложись, говорят, - приказал Петька и повернулся досматривать прерванный сон.
Даша покорно легла и опять натянула на нос одеяло. Ночь была полна таинственных звуков. Вдруг Даше показалось, что скрипнула калитка. Даша вся обратилась в слух. Тишина... Нет, вот за окном кто-то тяжело вздохнул. Вдруг это ведьма лезет по лестнице? Даша так и обмерла. Она быстро пододвинулась поближе к Петьке и ткнулась носом в его плечо. Петька только, только начал засыпать.
- Ну, чего еще? - разозлился он.
- Петь, можно я рядышком полежу. Я тихонько, тебе мешать не буду, всхлипнула Даша.
Ее лицо белело в темноте чердака. Глаза были широко раскрыты. Она была такая маленькая и так трогательно прижималась к Петьке, ища защиты, что Петьке стало жалко сестру, и всю его злость как рукой сняло.
- Не бойся, никакой ведьмы нет, - сказал он. - А если бы и была, у нас замки крепкие, и Шарик дом сторожит. Он никого на свете не впустит.
Петька накрыл Дашу одеялом и уткнулся было носом в подушку, но сон больше не шел к нему. Петька глядел в раскрытое окно. Бархатное небо было усыпано звездами, такими крупными и близкими, что казалось, протяни руку достанешь. Желтые, белые и голубоватые, одни горели ярко, другие тревожно перемигивались, словно далекие маяки.
- А почему тут звезды такие огромные и их больше, чем у нас в городе? - спросила Даша.
Петька вздрогнул от неожиданности. Он думал, Даша уже спит, но сейчас был даже рад, что можно вдвоем посмотреть на звездное небо.
- Потому что здесь темно, а в городе светло, - объяснил он.
- Ну да?! Помнишь, у нас во дворе фонарь перегорел, а звезды все равно маленькие были. Наверно, у нас другие звезды видны. Но здешние лучше, вздохнула Даша.
Вдруг какая-то озорная звездочка сорвалась с неба, будто ей надоело висеть на одном месте, и полетела вниз.
- Загадывай желание! - подтолкнул Петька Дашу.
Через мгновение звезда скрылась за темной стеной леса, и Петька раздосадованно сказал:
- Эх, не успел. Надо загадать до того, как звезда на землю упадет, тогда исполнится.
- Не бойся, я успела. Я с тобой желанием поделюсь, - серьезно сказала Даша.
- Ну и что ты загадала? - усмехнулся Петька. Он знал Дашино желание наизусть: кукла, которая умеет говорить "мама", "папа" и петь песенку.
- Чтобы болото опять стало целебным озером, - сказала Даша.
- Ну, ты бы еще луну с неба заказала. Желание-то надо загадывать, какое может исполниться.
- Желание надо загадывать какое хочется. И вообще, Петенька, так не честно, я ведь успела загадать, пока звезда еще не упала, - обиделась Даша, как будто исполнение желаний зависело от Петьки.
- Ладно, может и исполнится, только не скоро. А теперь спи, - сказал Петька.
Даша поцеловала Петьку в щеку, свернулась калачиком и через минуту уже спала.
ГЛАВА 3. ТЕНЬ
Деревья обступили болото плотным кольцом. Черное зеркало воды было темным и таинственным. Кое-где его прорезали длинные листья рогоза, и то там, то здесь, словно бородавки, торчали кочки, поросшие острой осокой. Выглянула луна. Она осветила топь мертвенным голубоватым светом, заглянула в бездонную пропасть воды и, словно испугавшись, поспешно спряталась за облаком. Над болотом клубились и сгущались тени. "Уху-ху..." - расхохотался филин и, захлопав крыльями, поспешил на ночную охоту. Все стихло.
...А в кромешной тьме, на дне болота корчилась в бессильной злобе та, что некогда властвовала в округе. Морра звали ее, хотя мало кто знал настоящее имя ведьмы. Морра, несущая беды и несчастья. Были времена, когда ее могуществу и чарам не мог противиться никто, но вот уже много десятилетий подкова крепко держала Морру на дне, побежденную, раздавленную, но не уничтоженную. Месяцы складывались в годы, годы в десятилетия. Подкову точила ржавчина, и Морра поняла, что ее час еще придет, нужно только набраться терпения и ждать. О, с какой ненавистью и страстью она ждала! Чем больше тлела подкова, тем сильнее становилась Морра.
И вот час пришел...
Тень, лежащая на дне, шелохнулась, приподнялась и обратилась в змею. Чешуя ее тускло блеснула в черной воде, и Морра начала свой магический змеиный танец. Она то свивалась в кольцо, то распрямлялась, словно струна, пытаясь сбросить с себя веревку с истлевшей подковой, но как ни извивалась она, как ни крутилась, веревка не соскакивала будто приклееная. Из стороны в сторону раскачивалась головка с острым язычком-вилочкой, гибкое тело закручивалось в тугую спираль и вновь бессильно опадало на ил. Еще и еще, как заклинание, повторяла змея магические движения, и вдруг, извернувшись, она, как хлыстом, изо всей силы ударила по подкове хвостом. Ржавый металл рассыпался в прах. В тот же миг веревка соскользнула с гибкого змеиного тела, и Морра стрелой устремилась вверх.
Земля содрогнулась. Бархатные темно-коричневые головки рогоза упали, как подрубленные. Из топи донесся леденящий душу хохот, от которого даже деревья поникли, а филины попрятались в дупла. Столб брызг фонтаном поднялся из черной трясины, и из самой глубины ее взметнулась ввысь огромная летучая мышь. Она расправила крылья, и когти ее блеснули в холодном свете луны, как острые клинки. Голова летучей мыши глядела пустыми глазницами черепа. Костлявая челюсть сотрясалась от дикого хохота, и у каждого, кто слышал его, будь то человек, зверь или птица, кровь стыла в жилах.
Вдруг череп стал меняться на глазах. На широких скулах появилась пергаментная кожа. Тусклые старческие глаза глянули из пустых доселе глазниц. Длинный нос почти касался острого подбородка, но вот и нос, и подбородок расплылись, будто воск на огне. Нос превратился в расплющенную картофелину, а лицо стало круглым и дряблым. Но не прошло и минуты как щеки впали, а нос сделался похожим на орлиный клюв. Лица сменялись одно за другим как узор в калейдоскопе, словно кто-то невидимый лепил и переделывал их, недовольный своей работой. Постепенно лица начали молодеть. С каждой новой переменой кожа становилась более упругой, а в глазах появлялся блеск. Казалось, не будет конца этим переменам, как вдруг неведомый скульптор завершил портрет. Он был так совершенен, что нельзя было в нем ничего изменить, не испортив его. Каждая черточка, была словно выточена умелым мастером, но в этом прекрасном лице было что-то зловещее... Глаза. Безжизненно белое, словно мраморное лицо скорее походило на искусную маску, и только глаза были живыми. Они жгли. Из черных омутов глаз исходила такая сила, что нельзя было заглянуть в них и не содрогнуться.
Крылья летучей мыши обратились в бархатный плащ, а тело в гибкий женский стан, обернутый черным шелком. Морра опустилась на водную гладь и встала, словно под ее ногами была твердь. Плащ ее, коснувшись воды, остался сухим. Морра топнула несколько раз, и черные круги разошлись по воде, а из глубины, из под земли глухим эхом донеслось едва различимое:
- Хозяйка вернулась... вернулась... вернулась...
Морра раскинула руки и побежала по болоту, дико хохоча и поднимая веера брызг. Перед ней падали ниц камыши, и стелилась осока. Дух зла был на свободе. Вдруг Морра резко остановилась и сжала кулаки. Как жаль, что она бессильна в свете дня. Ну что ж, недолго ей быть тенью. Как только она обретет плоть, ей станет не страшен солнечный свет, и тогда молва о ней пойдет повсюду, и власть ее распространится беспредельно. Месть будет страшна. Не даром она так долго ждала.
Вдруг Морру пронзила резкая боль. Она покачнулась и едва не упала. Свет звезды-желания пронизал ее насквозь, ослепив на мгновение. "Я хочу, чтобы болото опять стало целебным озером", - услышала Морра детский голосок.
- Нет!!! - взвизгнула ведьма, и от этого крика деревья склонились до земли, а у диких зверей шерсть стала дыбом.
Боль отпустила Морру, но радость свободы сменилась яростью. Нельзя допустить, чтобы с болотом что-нибудь случилось, прежде чем она, Морра, не обретет плоть. Ведь пока она тень, болотная топь ее единственное пристанище. Если не станет болота, дух ее развеется по свету, и это будет ее концом не на век, а на вечность.
Глаза Морры сверкнули, и она решительно зашагала по воде. Отныне она обратится в слух и зрение, она поднимет все темные силы, подвластные ей, и никто не коснется Хрустального ключа. Она обретет былую силу, а уж тогда ей будут не страшны никакие звездные желания.
ГЛАВА 4. ДЕД ПИХТО
Следующий день выдался хлопотный. Бабушка с утра затеяла печь хлеб. Она досвета поставила тесто в большой кадке, накрытой белым полотенцем, а когда тесто подошло, растопила печку в летней кухне. Петька в огороде прореживал морковку. Сначала Даша взялась помогать бабушке, но когда печка разгорелась, и в кухне стало жарко, она побежала к Петьке. Видя, как Петька вырывает крохотные, как ниточки морковинки Даша спросила:
- Зачем их дергать, ведь морковок вырастет меньше?
- Если их не дергать, ничего не вырастет. Они друг дружке мешать будут, - объяснил Петька, не прерывая работы.
Даша еще немножко потопталась возле грядок и решительно заявила:
- Нет, мне пропалывать не нравится. Это нечестно. Всем морковкам расти хочется. Им же обидно. Лучше я за малиной пойду.
Даше не разрешали уходить далеко в лес, но малинник был почти возле дома, и туда Даша наведывалась частенько. Она взяла банку и, пообещав, что на обед угостит всех малиной, вприпрыжку побежала в лес.
Год выдался ягодный, малины в лесу было видимо-невидимо, только обрывай. Жаль только, что у малины крапива в подружках ходит, да такая высокая и жгучая, что до самых спелых ягод не добраться. Даша нашла куст, где крапивы было поменьше, и принялась собирать крупные душистые ягоды.
Вдруг она услышала, как сквозь малинник кто-то пробирается. Даша замерла, сразу же представив себе большого бурого медведя. Медведей в здешнем лесу никогда не видели, но мало ли, - заблудился какой.
- Это кто? - с опаской спросила Даша.
- Дед Пихто, - услышала она в ответ.
Кусты раздвинулись, и сквозь них продрался старичок. Даша застыла в изумлении. Выглядел старичок очень странно: на нем был полушубок, валенки и кроличий треух, сдвинутый на затылок. Глаза у старичка были добрые. От глаз разбегалась сетка морщинок, и потому казалось, что старичок постоянно улыбается. Даша осмелела.
- Вы кто? - переспросила она, с интересом разглядывая незнакомца.
- Дед Пихто. Зовут меня так, Пихто, неужто ты про меня не слыхала? удивился старичок.
- Слышала, только я думала, что это огрызалка такая, а на самом деле вас нет, - сказала Даша.
- То есть как это нет? - рассердился старичок, но даже сердился он как-то по доброму, и Даша его совсем не испугалась.
- А зачем вы летом шубу надели? - спросила она.
- Это все оттого, что у меня есть собственное мнение, - важно сказал дед Пихто. - Правда, свое мнение иметь ой как трудно. Вон прошлую зиму все в тулупах ходят, в шапках, а я нет. Думаю, чего это я буду под всех подстраиваться? У меня свое мнение есть. Так в самые морозы в рубахе и проходил. Ух и мерз же. Все мне талдычат: "Надень шубу, да надень". Я б может и надел, да только как же это я от своего мнения откажусь? Так всю зиму и промаялся, пока уж совсем невмоготу стало. Послушался я чужих советов, полушубок надел, а тут на тебе, лето наступило, жара. Вот что значит людей слушать! Теперь мне все твердят: "Шубу сымай". А я нет! У меня свое мнение. Тяжко, конечно, хожу, парюсь.
- А я бы назло всем шубу сняла.
- Как так назло всем?
- Очень просто. Все думают, что вы шубу ни за что не снимите, а у вас свое мнение. Вы ее и снимите, - сказала Даша.
- А ведь и то верно. У меня-то свое мнение. Пускай там они что хотят, думают, а я вот - сыму шубу и все тут! - топнул ногой старик
и с видимым облегчением стянул с себя полушубок. - Ну, птичка-невеличка, за то что ты мне помогла шубу снять и при своем мнении остаться, расскажу я тебе присказку. Летела падучая звезда, желание искала. Кто успеет загадать, тому желание и исполнит. Услыхала желание, подивилась, привело ее это желание в болото топкое, в трясину непролазную.
- Это моя звезда, - обрадовалась Даша.
- Глянула звезда вниз, померцала, достала лучом до дна, и увидела в тайнике подземном дверцу потайную. К дверце той ключа нет, зато ключ за дверцей спрятан. Да не простой, а хрустальный. У кого сердце чистое, да желание страстное, перед тем дверца раскроется. Дорогой тот ключ, дороже злата-серебра и камней самоцветных, да только кто его достанет, богаче не станет, но и ни с чем не останется, ключик многим достанется. Только это присказка.
Старичок замолчал.
- А сказка? Кто же ту дверцу откроет? - теребила старичка Даша.
- Кроме тебя больше некому, - дед Пихто пристально посмотрел на девочку. - Ты пожелала, чтобы болото Ведьмино вновь целебным озером стало, а для этого надо Хрустальный ключ, что озеро питал, из плена высвободить.
- Так я освобожу. Только сейчас у бабули отпрошусь, - Даша уже хотела бежать к бабушке, но старичок остановил ее.
- Погоди. Я вот о чем хочу тебя попросить. Забери назад свое желание.
Даша исподлобья посмотрела на старичка и упрямо сказала:
- У меня этих желаний полным полно, уже даже девать некуда. Ничего я назад не возьму.
- Дело-то непростое и опасное, - настаивал дед Пихто. - Глубоко тот ключик спрятан, злоба да нечисть ход к нему стерегут. Мала ты еще. В подземелье, что к ключу ведет, страх на страхе сидит и страхом погоняет.
Даша, наморщив лоб, молчала в глубоком раздумье. Вдруг она просияла.
- А я Петьку возьму, брата своего. Он большой и ничегоничего не боится.
Старичок тяжело вздохнул:
- Значит желание забирать никак не хочешь?
- Ни за что, - наотрез отказалась Даша.
- Ну что ж, тогда возьми подарочек, - старик протянул Даше крошечный кулечек, свернутый из листа мать-и-мачехи.
Даша поставила банку с малиной на землю, развернула листочек и увидела в нем мелкие черные зернышки, такие, какими бабушка посыпает калачики.
- Что это? - спросила она.
- Посеешь зернышко - взойдет росточек, вверх потянется, маком красным распустится, цвета алого да духа пряного. Как поднимутся те цветы - сказка и начнется, а проснешься - может статься, быльем обернется. Едва солнышко за лесом спрячется, роса в поле упадет, а месяц высоко в небе подымется, тут самое время сеять. А как посеешь, в путь отправляйся, - сказал старичок и исчез будто его и не было.